Когда утонет черепаха
Ключ нашёлся там, где и обещали оставить. Почему вчера не нашли – непонятно. За неимением хозяев и других собственных дел, домик представил Хуго. На правах сторожила.
– Дом капитальный, в два кирпича. Для этих мест холодный. Зато фундамент монолитный. Крышу летом перестилали. Камин сначала дымит, потом нормально. Бойлер электрический, новый. На кухне печь, как у меня. Я заметил, вы фанатка.
Анна не понимала про кирпичи и фундамент. Она видела другое: одноместный сказочный замок. Если закрыть глаза и принюхаться – то с видом на море.
– Автобус ушёл. Следующий только в три. Если хотите тут переждать, могу растопить печь.
Мужчине дикой казалась мысль, что кто-то захочет остаться на Муху по доброй воле. Тем более городская штучка на каблуках.
– А где море?
– Технически – везде. Мы на острове.
Настроение было хорошее, Анна терпеливо объяснила.
– Вы посмотрите на меня. Мне не нужно море теоретическое или пароходное. Я ж не танкер. Мне надо простое море, с пляжем для прогулок. Ближайшее, пожалуйста.
– Так бы и сказали, что хотите простудиться. Это вам вниз по улице, за магазином налево, метров триста, там забор, дальше такая дорожка до перекрёстка…
– Понятно. А вы могли бы меня проводить?
Фермер почесал макушку. Делать было нечего, но и лень никто пока не отменял.
– Я дам вам два евро! – не выдержала Анна.
– Два пятьдесят – и сговорились!
– Это, конечно, грабёж, но я согласна.
При внешней заскорузлости изъяснялся Хуго Пруст складно. «Читать полезно» – можно было бы написать на его фуфайке.
– Вы меня, Хуго, вчера насмешили.
– Чего это?
– Ну, когда сказали, что я сбежала от любовника. Надо же такое придумать. У вас отличная фантазия.
– Фантазия ни при чём. Будь вы семейная, приехали бы с мужем. В крайнем случае с папой. В вашем возрасте и с вашей внешностью без любовника можно остаться только в случае тяжёлого психического расстройства. Вы не сумасшедшая. Значит, любовник есть, просто вы его решили проучить побегом.
Анна старательно рассмеялась.
– Просто вы живёте в патриархальном мире. И мыслите штампами. Там, – Анна махнула рукой туда, где осталась цивилизация – всё давно иначе. И жизнь гораздо сложней, чем вы можете представить.
– Куда уж нам, – согласился Хуго.
Пляж соответствовал самым строгим требованиям экологии. Ни окурочка, ни фантика. Чистейший песок, дюны, мягкая длинная трава художественно уложена ветром. Деревца, будто нарисованные тушью. Остров оказался даже лучше, чем планировалось. Решила ночевать тут. Сосед показал, где находится магазин, потом донёс покупки, одолжил дров, растопил печь, отдал свои масло и кофе, потому что Анна забыла купить. Наверняка он уже жалел о том, что вышел помочь одинокой путнице. Впредь, встретив ночью беспомощную девушку, он побежит в другую сторону.
Наводила порядок, перемыла что смогла. Не заметила, как стемнело. На часах всего девять, а планы закончились. Забралась в кровать, погасила свет. По крыше стучали какие-то ветки, шумел ветер. В таком возбуждении, да ещё с этими звуками заснуть будет невозможно. Так подумала Анна и тут же заснула.
С утра было немножко одиноко, но потом Анна прекрасно развлеклась с печью, с дровами, с бойлером и снова с печью. Дом был живым существом. Он умел так занять, что времени не замечаешь. На приготовление завтрака у Анны ушло три часа. Судя по темпу работ, чтобы помыться в бане, начинать топить следует за сутки. Анна собралась идти к соседу за дополнительными дровами. Потом она себе закажет, а пока заплатит ему вдвое, пусть порадуется крестьянин. И тут к дому подъехал лимузин. И одним своим видом разрушил застенчивый сельский рай. Был он чёрный, надменный. И вышел из лимузина, разумеется, Роберт. Анна поняла с удивлением, что почти ему не рада. Да и сам Роберт выглядел злым и усталым.
– Что со Швейцарией? И как ты меня нашёл?
– Наша телефонная компания показывает, в какую глухомань забрался любой из телефонов, оплаченных фирмой. В другой раз меняй аппарат и карточку. Ничего, мы вырастим из тебя шпионку. Как ты тут?
Роберт бесцеремонно вошёл в дом. Будто всё, связанное с Анной, принадлежит и ему. С его точки зрения, Анна ведёт себя как ребёнок. Но игру пора заканчивать, потому что уроки, ужин, пора домой. Анну разозлила его усмешка.
– Надень тапки, я полы вымыла.
В носках Роберт не мог так важничать. Разувшись, он признал серьёзность дачи. Но всё равно ворчал.
– Хватит дурить, поехали.
– Я не поеду.
– Ну всё, прости меня. Ты нужна мне. Мы обязательно изменим всё, как нам хочется. Поехали, в дороге поговорим.
– Я никуда не поеду.
Роберт отвернулся, сунул руки в карманы. Видно было, у него заходили желваки. Запас благодушия оказался невелик.
– И что мы злимся? В Швейцарии отдохнуть не удалось? – поддела Анна.
– Послушай, я не знаю, что там у тебя, фаза луны или весеннее остервенение. Хочешь меня позлить – ради бога. Как перебесишься – возвращайся.
Сказав эту якобы миролюбивую речь, Роберт прыгнул в ботинки, потом в машину – и уехал.
– Если бы ты не предупредила, что не сбежала от любовника, я бы подумал, что это именно любовник приезжал. Так прям всё выглядит. Но раз не он, значит, не он. Ты ж не будешь врать.
Хуго Пруст оперся на забор. Непонятно, застал ли он всю сцену или только финал. Анну подмывало метнуть в соседа вилы. Пруст стал перелезать через забор, зацепился, упал неловко – и злость сменилась жалостью. Глупое женское сердце. Хуго отряхнулся, поднял из травы пакет.
– Я тебе сыра принёс домашнего. И колбасы. Наши делают. Очень вкусно.
И тут Анна расплакалась.
По всем расчётам, она должна была вернуться до выходных. Потому что деревня, коровы, март. Но неделя прошла, Анна не появилась ни в субботу, ни в воскресенье. Роберт держал паузу, не звонил. В понедельник тревога победила гордыню. Ходить по офису и не видеть её становилось всё трудней. Роберт решил вернуть беглянку хоть хитростью, хоть силой. Кое-как раскидав дела, он помчался на Муху.
На звонки Анна не отвечала, домик был заперт, но из трубы шёл дым. Значит, где-то здесь. Роберт обошёл строение по кругу – никого. За домом гора дров, привезли недавно. Дело плохо. За неделю Анна не взвыла и не спалила остров. Заскок мог стать хроническим заболеванием.
За деревьями что-то пилили. Роберт пошёл на звук и увидел этакую будку. Формально, конечно, тоже дом. Во дворе топтался мужик. Такой же неброский, как его жилище. Роберт знал по урокам литературы, в деревне принято разговаривать не спеша, а главный вопрос нужно задавать только после слов о погоде и видах на урожай. И ещё, не следует подходить к собеседнику близко. Лучше всего орать через улицу. Роберт в меру сил улыбнулся и сказал.
– Прекрасный день! Говорят, морозов уже можно не ждать!
Хозяин сарая этикетов не соблюдал. Пропустил и вежливые приветствия, и болтовню ни о чём. Сразу перешёл к делу.
– Невесту ищете? Она на площади сыром торгует. Павильон 12-А, кажется.
– В каком смысле сыром торгует? На какой площади?
– У нас одна площадь. Центральная, привокзальная, ратушная, она же рыночная. Сегодня ярмарка.
Сказав это, мужик включил мотопилу. Разговор был окончен.
Роберт не помнил, чтобы при нём Анна была такой счастливой. Румяная, приплясывает на холоде, пересмеивается с соседками. Отличный пример ветрености и непостоянства. Забыла всё. Пусть даже ничего не было, всё равно неприятно.
– Почём товар, селянка? – поддержал игру Робет.
– Отдам на пробу по десятке. Когда возникнет стойкая зависимость, будет дороже.
– А если у меня зависимость не к сыру, а к продавщице?
– Всё в твоих руках, Роберт. Пока ещё всё в твоих руках.
– Ну, тогда бросай этот балаган и поехали. Буду искупать вину.
Анна опустила глаза, сказала тихо – нет.
– Та-ак, – сказал Роберт, – мне надо походить.
Его бесило тут всё. Простоватые рожи местных, сельская архитектура 14-го века. Даже воздух казался слишком пронзительным. Заложив широкий круг по ярмарке, напробовавшись колбас и запеканок, он вернулся к палатке 12-А.
– Послушай, тут есть какой-то ресторан? Поговорить надо.
Вожжа, попавшая Анне под хвост, оказалась гигантской. Женщина не захотела покидать место службы до окончания ярмарки. Она дала Роберту ключ от домика. Сказала: если хочешь – подожди.
Роберт принял вызов. Тоже притворился крестьянином. Подтянул шурупы дверных петель, примотал верёвкой упавший водосток, а потом долго и с удовольствием рубил дрова. Мимо проходил сосед, тот, что с пилой. Раскланялись. В сумерках вернулась Анна, принесла еды. Вместе готовили, болтали о пустяках. Как-то незаметно втянулись и до самого утра играли в мужа и жену. И не было на свете пары счастливей.
А утром снова каждый за своё.
– Поехали отсюда!
– Твоей женой уехала бы. Любовницей не поеду. А лучше ты ко мне переезжай.
Гладила его по волосам, он тащил в кровать, ловким приёмом вывернулась. Ругались, плакали, целовались. Договорились вот до чего. Анна открывает свою сыроварню. Здесь, на острове Муху. Роберт участвует в качестве совладельца и бездонной денежной бочки. Несколько дней в неделю Анна работает у Роберта, но по желанию приезжает на Муху и проводит здесь столько времени, сколько захочет.
– Ты не потянешь сыроварню. Не знаю технологии, но наверняка в этом деле встречаются тяжёлые предметы. Вёдра с молоком, например.
– Мне Хуго поможет.
– Этот бомж, сосед?
– Почему бомж? Он фермер. Просто небогатый.
– Думаю, он пропьёт твоё предприятие.
– Значит, твои мечты сбудутся, и я вернусь в город.
Помолчали.
– Этот Хуго, кстати, только внешне алкоголик. Так-то он сообразительный. Детективы читает.
– Может, ты и права. Даже здорово будет, если ты ему поможешь. Представь, как он живёт. Глушь, грязь, холод. Он из своей деревни в жизни не выезжал, наверняка. Заложник места рождения. Бедолага. Не дай бог так. Найми его сторожить. Может, подправит чего.
Анне понравилась эта мысль. Она дотянулась и чмокнула Роберта в щёку.
– Здорово! Буду платить ему полсотни в месяц!
– Твоя доброта его погубит. Сопьётся же. Тридцатки хватит.
Том Ларсен
(Задолго до приезда Анны на остров Муху)
По числу случайных связей на первом месте работники полиции. Непонятно, откуда в них такой объём сексуальной безответственности.
То ли дело гражданская авиация, второе место рейтинга. Там красивые костюмы. Одетый работник выглядит привлекательней раздетого. Пилоты и стюардессы часто ночуют в одном отеле, где страдают от тоски и одиночества. Экипаж невольно сплачивается, а мораль падает.
На третьем месте медики, их тоже можно понять. Белые халаты, строгие хирурги, хорошо продезинфицированные медсёстры, жизнь, смерть и койки во всех помещениях. На месте медиков никто б не удержался.
На четвёртой строке артисты. Им влюблённость дороже воздуха. Без искренних чувств образ не создашь и зрителя не обманешь. А когда весь день играешь в любовь, нет-нет, да и прихватишь работу на дом.
И всех этих красивых людей, неожиданно, опережает полиция. Непонятно. Никакой там романтики: скандалы да мордобой. Лица невзрачные, костюмы сидят криво. Но живёт в каждом полицейском что-то трепетное. Нежный котик или влюбчивый зайчик. Вот и летят по кабинетам – брюки на люстру, юбка на шкаф.
Первым ходоком в столичной полиции заслуженно считался капитан Том Ларсен. Статистика не измеряла точно его вклад, но ясно было, этот вклад огромен. Том красив и эмоционален. У него мундир по фигуре. В полиции фигур вообще не много. Приличных костюмов ещё меньше. Том внимателен. Любую женскую трескотню он слушал с интересом. Украшения, кофточки, планы путешествий, истории свадеб или разводов, что угодно. Капитан сам просил уточнить цвет туфель. Сам! Ещё он помнил имена подруг и передавал приветы мамам. Если случалась беда, он бросался на помощь. Вытаскивая каблук из ливневой канализации, он ломал и каблук, и канализацию. Но сам порыв очаровывал. К тому же женщины находили в Томе надёжность и ответственность.
По необходимости он верил гороскопам, даже знал про себя, что Овен. Ещё он никогда не сердился. Не обзывался, не повышал голос. Женщины не боялись, что капитан станет трясти их за плечи, требовать еды или вспомнить невспоминаемое. Наоборот, во всех сложных ситуациях Том сначала предлагал женщине белого вина, а потом полагался на обстоятельства. И обстоятельства шли ему навстречу. С ним можно было капризничать от души. Вот этой-то душой женщины к нему и тянулись.
Он вставал довольно поздно, не спеша завтракал. Приходил на работу с целью точно поработать. Вдруг из воздуха, из неясного трепета, сплеталась женщина, жертва криминальных обстоятельств. Начинался разговор. Переливы и мелизмы у женщин несут больше смысла, чем слова. Обычный «привет» может быть объявлением войны, клятвой верности, требованием денег, приглашением в кровать, мольбой о прощении, угрозой, отказом, согласием, может быть признаком счастья, отвращения, удивления от такой наглости или знаком сексуального нетерпения. «Привет» может быть рыданием, заявкой на развод или стоп-словом. Лишь в редких случаях он оказывается просто приветом. Для указания точного смысла женщине хватит жеста или взгляда. В свою очередь для жестов и взглядов у них существуют огромные толковые словари.
Обычно к обеду Том Ларсен уже бывал влюблён. И к вечеру почти женат. А утром всё повторялось снова. Ещё у него был пистолет, дающий плюс пять пунктов к обаянию. Женщины невольно подсаживались ближе. (Рядом с вооружённым капитаном чувствуешь себя моложе). Том Ларсен брал потерпевшую за руку или за колено, в зависимости от стадии расследования. Но дальше не продвигался. Будто хотел полюбоваться – и ничего более. Женщина ждала, ждала, а он всё сидел и сидел. Ожидать любви можно месяц, год, но не целый час. В соблазняемой зрело недоумение. Она задумывала провокацию. В этот-то момент Ларсена и следует считать жертвой трагических обстоятельств.
Немного о детстве. Мама капитана пошла однажды в кино и там влюбилась в Жана Маре. За собственные двадцать копеек разбила себе сердце. Рана плохо затягивалась. Когда папа капитана вбивал гвоздь или подметал пол, мама говорила:
– Ты сейчас вылитый Жан Маре.
Если же папа возвращался во хмелю и без зарплаты, мама говорила:
– Да. Ты не Жан Маре.
Маленького Тома Ларсена записали во французский лицей. Там, послушный родительскому ремню, он выучил половину французского языка. Этой половины хватило, чтобы среди друзей-подростков прослыть идиотом.
Том закончил филологический факультет, отделение французской литературы. Пробовал работать учителем. Когда желание убивать школьников стало неодолимым, перешёл преподавать в школу полиции. Там учились те же негодяи, только вместе с аттестатом им выдавали пистолеты. Том на себе прочувствовал, насколько издеваться веселей, чем преподавать. Тогда он тоже сдал экзамены, получил погоны лейтенанта, пистолет и наконец-то ощутил себя человеком. От детства в памяти остались лишь пара фраз и одна французская песенка. В переводе похабная, но мотив приятный. Этих знаний хватало для соблазнения даже очень замужней женщины.
Сначала Том не понимал истинного смысла работы полицейского. Он стеснялся девушек и мало пил. Из-за таких извращённых взглядов у него было свободное время. Том изучал музыку, историю других стран и на дежурства ходил без ненависти к службе. После трёх лет в патруле Тома приписали к отделу криминальных преступлений. Собеседование проводил начальник отдела. Он спросил о главном.
– Пьёшь?
– Если нальёте, выпью! – лихо ответил Том.
– Женщин любишь?
– При всякой возможности!
На этом собеседование закончилось. Ларсен не представлял ещё, какой самоотдачи потребует выполнение этих двух основных задач.
Настоящая цель полицейского не предотвратить преступление, а избежать его регистрации. Тут филологическое образование очень пригодилось. Протоколы опроса верно описывали события. Но за счёт правильного подбора синонимов так выходило, что потерпевший не испытывает грусти, всех прощает и обещает впредь не искушать хулиганов своей беззащитностью. Если потерпевший упрямился, ему читали вслух уголовный кодекс. Это волшебная книга. Во-первых, удар ею не оставляет следов. Во-вторых, в ней есть статья для всех, кто не убежал, пока была возможность. Вершиной полицейской удачи считалось подбрасывание случайного трупа на территорию соседнего участка.
Начальство радовалось успехам Тома Ларсена. В его смену наступали тишина и всеобщая любовь. Хулиганы, воры и алкоголики мистически теряли дееспособность. Работа спорилась, пока не встретилась одна бабка. Прибежала, говорит, кошелёк украли. В трамвае второго маршрута. Том Ларсен взялся опросить несчастную. После трёхчасовой беседы старушка согласилась, что сама виновата. Ларсен объяснил:
– Я могу, конечно, дело завести. Но скажу честно, ничего мы не найдём. А вам придётся ходить сюда, как на работу. Протоколы, опросы, опознания, следственные эксперименты, валидол пачками. Засады в трамваях, даже погони. А ловля на живца? (Ларсен показал, кто будет живцом, бабка перекрестилась). А ведь может быть такое, что вы просто выронили кошелёк? Ведь может?
– Может, – вздохнула бабка.
– Ну вот. Кто-то подобрал, а мы его поймаем и посадим. Это хорошо?
– Не очень, – согласилась бабка.
Том записал: «Пострадавшая допускает, что сама потеряла кошелёк. В возбуждении уголовного дела отказано».
И всё бы хорошо, но старуха оказалась мамой министра культуры. Кто не знает, в демократических странах культура – лишь частный случай пропаганды. И соответствующее ведомство может быть страшней министерства обороны. Потому что военные всего лишь убьют, а министерство культуры испоганит настроение и так жить заставит.
Все полицейские начальники вызывали к себе Ларсена и насиловали, насиловали. Две недели, без перерывов на сон и туалет. Говорили одно: крутись как хочешь, но преступника поймай и посади. Не сможешь поймать – роди, вырасти и посади.
Том решил не сдаваться. Отбросив остатки совести, задумал многоходовочку. Сначала притащил в отделение стукача, наркомана по кличке Гной. По совету старших товарищей Том залил свинцом грецкий орех. Такой орех, спрятанный в кулаке, обладал большим убеждающим эффектом. Гражданин Гной некоторое время кокетничал, потом дал наводку. Его лучший друг Арвид по кличке Фистула собирается бомбануть киоск. Сложными путями, чтобы, не дай бог, тень предательства не легла на Гноя, Фистуле была донесена история о нерадивом киоскёре, который оставляет на ночь деньги в кассе.
Следующую неделю Том Ларсен ночевал в указанном киоске под столом. Фистула оказался здоровей, чем ожидалось. Но Ларсен так болел душой о кошельках, что шансов не было бы даже у медведя.
Ларсен предложил наркоману целый ряд альтернативных сюжетов. Говорит, могу тебя отметелить, потому что настроение плохое. Потом спишу все ограбленные киоски, добавлю нападение на полицейского, избиение киоскёра и, бонусом, скопившиеся в отделении висяки. Итого лет на десять строгого режима.
Либо второй вариант. Участие в небольшом спектакле. В награду год условно, с престижной статьёй «карманная кража».
Фистула задавил свою честность в пользу искусства. С детства мечтал стать актёром, признался он. Наркоман заучил описание кошелька. Запомнил где и когда пришло в голову встать на путь порока. Второй трамвай, какая из себя бабушка, где держала сумку, на какой остановке сошёл. Но чистосердечного признания мало. Старуха должна была узнать Фистулу среди таких же криминальных рож. Для этого наркомана в сопровождении оперативников катали во втором трамвае. Ряженый должен был подойти к бабке, несильно толкнуть, покашлять в ухо или любым другим способом обратить на себя внимание. Упражнение повторили несколько раз. Предупредили, переигрывать нельзя. Недопустимо, например, сбивать старуху с ног или внезапно целовать.
Ларсен заготовил фотографии мрачных типов. Несколько раз спрашивал потерпевшую, не узнаёт ли она своего упыря среди этих мерзких преступников. Все фото менялись, кроме той, на которой был Фистула. Задание повторялось, пока бабка не научилась узнавать нужного кандидата стойко и без дополнительных намёков.
И вот тогда произвели опознание. Ввели пятерых. Старуха внимательно осмотрела каждого. И выбрала майора Айгара Доббса почему-то. Майора пришлось заменить, опознание повторили. Теперь бабка не узнавала никого. Ходила мимо строя, принюхивалась. Нет, говорит, не эти. «Так мы никогда преступность не победим» – подумал Том. И тут Фистула догадался покашлять.
– Он! – вскричала старуха. – Точно он, сволочь!
Фистула сел на год. Якобы украденные деньги Том Ларсен вернул торжественно, прилюдно. Снял необходимую сумму со своего счёта. За блестящее расследование ему дали капитана. Впредь он брался за дело только после составления полного генеалогического древа потерпевшей стороны.
Всё изменилось после Ульрики. Блондинка. Пальцы длинные, глаза печальные. В её квартиру вломились воры. Не пожалели красивую женщину. Вынесли деньги, шубу и все электрические приборы, даже сломанные. Криминалисты осмотрели место преступления. Оперативники опросили свидетелей. Ни отпечатков, ни окурков, ни лишних следов. Соседи ничего не видели. Воры сработали чисто. Это значит, кражу раскрыть невозможно. Так было и теперь. Криминалисты уехали. Капитан Ларсен остался ждать начальника отдела. Подполковник Паэгле должен был подъехать, но задерживался. Его работа самая важная. Покачать головой, поскулить о слабом финансировании.
Ульрика успокоилась и даже умыла чёрные потёки на щеках. Полицейский капитан и морячка сидели, говорили об опасностях современного мира. Ларсен говорил, поймаем, накажем. Не сразу, но однажды. Потерпевшая нашла в кухонном шкафу недопитый коньяк. Домашний розлив, бутылка без этикетки. Будь этикетка, и этот коньяк бы унесли воры.
Выпили, ещё поговорили. Ульрика пожаловалась на мужа, редко бывает дома. По шесть месяцев ждать – нет-нет да и задумаешься об уходящей молодости. Ларсен выразил сдержанное сочувствие. Зато, сказал, в семье хороший доход и настоящая страсть каждые полгода. Выпили ещё. Ульрика показала свои пляжные снимки. У неё отличные ноги, видно и без фото. Комплименты приняла без смущения. Спросила, каково семейное положение капитана. Он ответил – холост, но здоров. Просто времени нет на эту отрасль. Ульрика погасила верхний свет, зажгла уютный торшер. И тут приехал подполковник Паэгле. Как и положено, он скулил и качал головой. Обещал найти и наказать.
– Ну, что, идёшь? Или ещё надо поработать? – спросил начальник и надел фуражку.
– Да-да, конечно иду, господин подполковник. – Ларсен поднялся. Поправил кобуру, надел пиджак.
– Вы же кофе не допили! Если никуда срочно не надо, можете ещё меня допросить. Может, я что-то вспомню, – сказала Ульрика.
– Нет-нет! Мы и так вас растревожили. Отдыхайте! – сказал Том.
– Да я не устала.
Она улыбнулась. И он улыбнулся. Потом она осталась, а он вышел. Когда полицейская машина въехала во двор отделения, подполковник Паэгле обернулся к Ларсену.
– Ну ты и мудак! Потрясающий мудак! – сказал он. Капитан светился на заднем диване густым красным цветом.
После дежурств Том Ларсен засыпал. Дрых крепко, как сфинкс, как зимний клещ. Ни солнечный свет, ни телефон, ни трамвай за окном не могли его разбудить. Так было всегда, кроме той ночи, когда он встретил Ульрику.
– Вы же кофе не допили! – звенело в голове.
Том насильно разделся и лёг. Потому что так надо. Пробовал думать о работе. Писал в уме скучные отчёты. Но все они заканчивались словами «можете ещё допросить». К отчёту прилагались фото потерпевшей. Сначала в купальнике, а потом без. Том решил не сопротивляться. Представил, как Ульрика встаёт и сбрасывает халат. Как обнимает за шею. За полчаса капитан пережил многое. Смял постель, но заснуть не смог.
Наваждение длилось неделю. Работа не делалась, аппетит пропал. Под глазами появились круги. Несколько раз, обознавшись, Том гонялся за похожими девушками.
Тогда он выписал на складе улик абы какие кольцо, миксер и кошелёк. Ему нужен был повод для встречи. Собрав портфель с вещдоками, пришёл к Ульрике. Дверь открыл чужой мужчина. Том показал удостоверение.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.