– Пахнет вкусно, но я не голоден. К тому же монахам надлежит бороться с грехом чревоугодия. Однако я присяду, с вашего разрешения. Благодарю за приглашение. – Он сел на землю, подумав, что его братья редко так поступали, несмотря на все свои обеты. Есть бедность мнимая, сказал он себе, а есть настоящая.
Чтобы поддержать беседу, он заметил:
– Трава почти поспела для косьбы. Через несколько дней у вас будет хороший урожай.
– Честно говоря, – ответила Милдред, – я не ожидала, что нам повезет с сеном. Сам видишь, кругом сплошные болота. Но ударила жара, и земля подсохла. Надеюсь, так будет каждый год.
– Выходит, вы тут новенькие? – спросил Олдред.
– Верно, – ответила она. – Мы прибыли из Кума.
Нетрудно было догадаться, что погнало их в дорогу.
– Должно быть, вы пострадали от викингов, так? Я видел, что творится в Куме, высадился там накануне.
Подал голос Эдгар, младший из братьев. На вид ему было лет восемнадцать, на подбородке проступали бледные и мягкие волоски, слабое подобие мужской щетины.
– Мы потеряли все. Мой отец был корабелом, но его убили. Наш запас древесины сожгли вместе с домом, инструменты пришли в негодность. Пришлось начинать жизнь заново.
Олдред с любопытством оглядел молодого человека. Красивым его не назовешь, но в его облике определенно было нечто притягательное. Беседа с чужаком его нисколько не смущала, фразы он строил правильно и мыслил, судя по всему, ясно. Монах ощутил что-то вроде влечения. Возьми себя в руки, прикрикнул он мысленно. Плотских грехов лично ему было избегать куда труднее, нежели греха чревоугодия.
– Так чем же вы занимаетесь в новой жизни?
– Скосим и продадим траву, если в ближайшие несколько дней не случится дождя, и тогда у нас наконец-то появятся деньги. Вон там, на возвышенности, зреет овес. Еще мы обзавелись поросенком и ягненком. Попробуем пережить зиму.
Крестьяне повсюду жили в такой же безысходности: никогда нельзя было сказать заранее, хватит ли урожая текущего года, чтобы дотянуть до следующего. Пожалуй, семейству Милдред удалось обустроиться получше, чем многим другим.
– Я бы сказал, что вам повезло попасть в это место.
Милдред махнула рукой.
– Поживем – увидим.
– Как вышло, что вы очутились в Дренгс-Ферри? – уточнил Олдред.
– Нас отправил сюда епископ Ширингский.
– Уинстен? – Олдред, конечно, знал епископа и был о нем невысокого мнения.
– Наш землевладелец – Дегберт Лысый, настоятель монастыря и двоюродный брат епископа.
– Вот как? – Олдред осознал, что начинает понимать порядки Дренгс-Ферри. Дегберт и Дренг были братьями, Уинстен приходился обоим двоюродным братом. В итоге сложилась этакая зловещая троица братьев-разбойников. – А Уинстен сюда вообще заглядывает?
– Приезжал вскоре после мидсоммера.
– Через две недели после мидсоммера, – добавил Эдгар.
– Вручил по ягненку каждому хозяину, – продолжала Милдред. – Нам тоже досталось.
– Какой добрый епископ, – задумчиво проговорил Олдред.
Милдред сразу уловила недосказанность.
– Ты завидуешь? Или не веришь в его доброту?
– Просто я никогда не видел, чтобы он творил добро без скрытых побуждений. Так что – да, меня не причислить к поклонникам Уинстена.
– Убедительный довод. – Милдред усмехнулась.
Заговорил другой паренек, Эдбальд, средний сын вдовы Милдред, парень с веснушчатым лицом.
– Эдгар убил викинга, – сообщил он неожиданно низким голосом.
Старший, Эрман, вставил:
– Нам сказал, что убил.
Олдред покосился на Эдгара.
– Ты и вправду убил викинга?
– Я напал на него сзади, – признался Эдгар. – Пока он боролся с… с женщиной. Он не замечал меня, пока не стало слишком поздно.
– А что женщина? – По тому, с какой запинкой паренек о ней упомянул, Олдред решил, что она много для него значила.
– Викинг швырнул ее на землю прямо перед тем, как я его ударил. Она стукнулась головой о каменный порог. Я не успел ее спасти. Она умерла. – Такие очаровательные, карие глаза Эдгара наполнились слезами.
– Как ее звали?
– Сунгифу, – прошептал юноша.
– Я помолюсь за ее душу.
– Спасибо.
Похоже, Эдгар любил эту Сунгифу. Бедняга. Наряду с состраданием Олдред почувствовал изрядное облегчение: мальчик, настолько сильно влюбленный в женщину, вряд ли мог грешить с другим мужчиной. Сам он еще мог поддаться соблазну, но Эдгар не из таких, можно не беспокоиться.
Веснушчатый Эдбальд не унимался:
– Настоятель ненавидит Эдгара.
– Почему? – удивился Олдред.
– Я посмел с ним спорить, – объяснил Эдгар.
– Полагаю, ты взял верх, и это его окончательно рассердило.
– Он утверждал, что сейчас идет девятьсот девяносто седьмой год, значит, Иисусу исполнилось девятьсот девяносто семь лет. Я возразил, что Иисус родился в первый год, а потому его первый день рождения случился во втором году. Выходит, в следующее Рождество ему исполнится девятьсот девяносто шесть лет. Все просто. Но Дегберт назвал меня высокомерным щенком.
