Двенадцать рождественских свиданий

Скамейки были обращены к окну во всю стену, за которым открывался вид на обнесенный оградой сад, освещенный фонарями. Когда гул голосов романтически настроенных кулинаров достиг своего пика, молодые парни в белых поварских фартуках стали разносить в плетеных корзинах овощи, мясо и рыбу. Появилась румяная полная женщина, от которой веяло авторитетом, и в зале стало тихо.

Кейт почувствовала, как кто-то коснулся ее руки. Обернувшись, она увидела перед собой своего симпатичного партнера по свиданию. Он улыбался ей, и Кейт улыбнулась в ответ, кажется, чересчур радостно.

– Я Майкл, – тихо произнес он, пока шеф-повар громогласно оглашала свои инструкции. – А ты, должно быть, Кейт.

Он протянул руку, и Кейт пожала ее, все еще продолжая улыбаться. «Это уже что-то, – подумала она, – из этого может что-нибудь получиться». От волнения у нее засосало под ложечкой.

По понятным причинам – он был вегетарианцем – Кейт и Майкл готовили овощное блюдо. Кейт и Майкл, Майкл и Кейт – она мысленно прислушивалась, как звучат их имена вместе, и в целом их звучание ей нравилось. «О, привет! Это Майкл, мы влюбились друг в друга, когда готовили овощной таджин!» Это смотрелось очень по-детски, и Кейт было совестно перед собой, но трудно было сдержаться, когда твой мальчик – звезда всей школы.

Майкл оказался очень полезен на кухне: действуя вместе, болтая и смеясь, они хорошо друг друга дополняли, следуя бесчисленным рекомендациям шеф-повара. Они готовили тайское овощное карри, причем пасту делали сами из теста, с рисом, склеенным кокосовым молоком.

– Вообще-то, – сказала Кейт, помешивая бледно-розовый соус, булькающий в глиняном горшочке, – ты не похож на человека, которому нужно записываться на подобные мероприятия, чтобы встретиться с кем-нибудь. – Она обвела рукой зал.

Майкл осторожно высыпал горсть мелко нарезанных кукурузных проростков и зеленых бобов в жидкий острый соус и улыбнулся.

– То же самое могу сказать о тебе.

– У меня все по-другому. Я живу в маленьком городке, у нас тут молодые привлекательные мужчины на дороге не валяются. А ты работаешь в городе, в художественной галерее.

– В большом бассейне пловцы не обязательно лучше, чем в маленьком, – произнес Майкл.

Он взглянул на Кейт и улыбнулся так дерзко, что щеки Кейт, и без того пылающие от жара кастрюль, покраснели еще больше.

Приготовив свое блюдо, пары закрывали его крышкой и отправлялись в помещение, переделанное под гостиную. Здесь было прохладнее, чему Кейт была очень рада. Вдоль всей длины зала тянулись два деревянных стола, с лавками по обе стороны. Вспышки телефонных камер работали непрерывно, пополняя, как предполагала Кейт, обязательными фотографиями ужинов «Инстаграмы» своих владельцев.

Кейт и Майкл – ей все больше нравилось звучание их имен – сели друг напротив друга и приступили к ужину. По мере того как они лучше узнавали друг друга, их разговор переходил ко все более серьезным темам.

Их семьи были совершенно разными по социальному положению, не совпадали и политические взгляды. Майкл не скрывал, что у него были «проблемы с отцом» из-за постоянного контроля с его стороны, а Кейт доверила ему историю о похождениях своей матери с агентом по недвижимости даже раньше.

– Я хочу сказать, никому не хочется признавать, что твоя мать – легкомысленная особа. Но, к сожалению, моя мама такая и есть, – подытожила она.

Майкл рассмеялся.

– Я правда думаю, что мама была бы намного счастливее, если бы у нее был свой бизнес. Это лучше, чем страдать в бедности.

– Почему люди живут вместе, если они несчастны? – спросила Кейт. – В этом же никакого смысла.

– Чтобы сохранять общественный статус? – предположил Майкл.

– В сороковых, может быть, так и было. Но не сейчас.

– В некоторых кругах развод до сих пор воспринимается как скандал, – произнес Майкл настолько серьезно, что у Кейт мелькнула мысль поискать, что пишут о его семье в глянцевых журналах про светскую жизнь.

– Главный вопрос кроется в том, – сказала она, разливая им воду из графина, – служат ли недостатки наших родителей причиной того, что в двадцать лет мы все еще одиноки? – Она улыбнулась. Ей показалось довольно забавным это предположение.

Но Майкл оставался серьезен. Он взглянул на свою тарелку и осторожно положил на нее свои приборы. Прядь светлых волос упала ему на глаза, но Кейт успела заметить, как он закусил губу, сдерживая слезы. Девушка растерялась. В процессе разговора она забыла о шуме вокруг, и теперь он внезапно прорвал ватное одеяло их общения, заполнив пространство смехом, возгласами и рассказами о своих и чужих прошлых свиданиях, исходящими от других столиков, и неловкое молчание между ней и Майклом на этом фоне проступило еще явственнее.

Не желая показаться грубой, Кейт неохотно положила свою вилку, хотя ее тарелка еще была полна, а карри получился восхитительным.

– Прости, – сказала она, – я не хотела тебя расстроить. Просто пыталась пошутить.

Майкл шмыгнул носом, и Кейт протянула ему салфетку. Он вытер глаза.

– Это не твоя вина, – ответил он, – просто… – Новый всхлип. – Именно поэтому я не женат. Я встречался с Маргарет сначала назло отцу. Она была воплощением всего того, что он не одобрял. Но потом я влюбился. По-настоящему. А потом однажды, когда мы ужинали вместе, я неосторожно рассказал ей, почему первый раз пригласил ее на свидание. И… и…

Майклу требовалось время, чтобы продолжить.

– Она ушла от меня, – закончил он шепотом.

Он смотрел мимо Кейт, словно ее взгляд заставлял его терять самообладание. Ресницы его блестели в свете гирлянд. Крупная слеза вновь покатилась по щеке, смывая на своем пути все воздушные замки, которыми Кейт тешила себя в начале второго свидания.

Пара рядом с ними обратила внимание на их неловкое молчание и таращилась в упор. Еще одна пара, сидевшая несколько дальше, также заметила растерянность Кейт, но им хватило такта попытаться скрыть свое любопытство. Каким-то образом их молчание привлекало больше внимания, чем взрывы фальшивого смеха, раздававшегося в зале. Майкл высморкался сначала в свою салфетку, а затем в салфетку Кейт. Женщина напротив сочувственно передала ей новую пачку. Кейт с улыбкой поблагодарила ее. Достав одну из пачки, она передала ее Майклу. Она видела, как дрожат его руки, и удивилась глубине страдания. «Как давно он сражается со своим отчаянием? И почему именно мне довелось прорвать эту плотину?»

– С-спасибо, – пробормотал Майкл, – извини.

– Что ты. Не за что извиняться, – успокаивала его Кейт.

Люди вокруг стали незаметно отсаживаться подальше, образуя вокруг них ощутимый вакуум. Кейт надеялась, что они не подумали, будто именно она является причиной его рыданий; такая репутация на будущих свиданиях не сулила ничего хорошего. Мысленно она взвешивала, прилично ли съесть немного риса, пока он успокаивается, и пришла к выводу, что, наверное, прилично. Это блюдо ей дорого обошлось, она сама готовила его, но почти не съела. В животе заурчало. Она осторожно потянулась к своей ложке. «Всего одну ложечку, – решила она, но из горла Майкла вырвались сдавленные рыдания, и она опустила руку. – Так близко и так далеко». Вскоре обеденные тарелки сменились десертными блюдцами, и запах сладкого ликера, которым был полит липкий рождественский пудинг, маняще щекотал ей ноздри. Да что ж это за пытка? Они молчали уже десять минут. Губы Майкла мерно вздрагивали, и очередная слеза упала на чайную ложку.

«Ну, ладно, – подумала Кейт, – сочувствие – это прекрасно, но оно ни к чему не ведет. И уж, конечно, не приближает меня к пудингу. Пришло время действовать».

Кейт протянула руку, коснувшись ладони Майкла так, чтобы не волновать его. Молодой человек взглянул на нее и всхлипнул.

– Может, еще не поздно? Возможно, есть способ помириться, – предположила она.

– Как? – воскликнул Майкл надтреснутым высоким голосом и прочистил горло. – Объясни мне, как?

Его плечи начали дрожать, он опустил голову на руки, и сдавленные рыдания сотрясли его, передавая через стол вибрации, от которых по поверхности напитков в бокалах окружающих расходились круги.

Люди начали осторожно отсаживаться с их стола; пожимая плечами и ставя свои пудинги обратно, они бросали на Кейт вперемешку сочувствующие и подозрительные взгляды. Майкл, казалось, не ощущал неловкое положение, которое создавал своими рыданиями.

Официантка пыталась забрать нетронутое блюдо с пудингом, но Кейт придерживала его пальцами. Девушка дернула сильнее, но Кейт крепче сжала край тарелки. Официантка колебалась, словно обдумывала, стоит ли бороться с клиентом за рождественский пудинг. Решив, что не стоит, она насмешливо фыркнула в сторону Кейт, забирая тарелку Майкла. Тот даже не заметил этого. Пока его голова все еще лежала на руках, Кейт быстро и бесшумно закинула в рот ложку пудинга, почти не жуя, поскольку не знала, сколько у нее есть времени.

В конце концов он перестал плакать, но всхлипы и внезапная икота сотрясали его, как подземные толчки. Команда “Lightning Strikes” расчищала столы вокруг них. Глаза Майкла покраснели и налились кровью. Он использовал уже целый ворох салфеток.

Кейт не хотела снова растравлять его раны, но в равной мере было бы оскорбительно и неискренне просто проигнорировать его излияния, сменив тему. И кроме того, она решила, что можно попытаться извлечь хоть что-то позитивное из оставшегося вечера, даже если для этого нужно посоветовать ему встретиться с бывшей после расставания.

– А ты пытался звонить ей, чтобы извиниться? – спросила она.

– А смысл? – Губы Майкла дрогнули.

– Но ты пытался?

– Она сказала, что больше никогда не хочет меня видеть, – всхлипнул Майкл.

– То есть ты этого не сделал, – решила Кейт.

– Я не собираюсь клянчить! – раздраженно бросил Майкл.

«О, привет, гордость. Как обычно, ты стоишь на пути самых обычных извинений».

– Никто и не говорит о том, чтобы клянчить. Но извиниться определенно стоит, – возразила Кейт.

Майкл ошарашенно посмотрел на нее. Кейт догадалась, что обычно люди не говорят ему в лицо то, что он не хочет слышать.

– Я имею в виду, что ты можешь продолжать пытаться завоевать ее упорным молчанием, – продолжала она, подогреваемая жаждой пудинга. – Но с того места, где я сижу, видно, что этот метод не работает.

– А что, если она бросит трубку?

– Попробуй еще раз. А если не будет брать трубку, напиши письмо, – ответила Кейт.

– Письмо? – недоверчиво переспросил Майкл.

– Ну, электронное письмо. Хотя бумажное было бы душевнее.

– И что мне сказать? – произнес он растерянно.

Кейт удивлялась про себя, как ему вообще удавалось существовать во внешнем мире. Ей нужно объяснить ему, как надо извиняться? Похоже, что да.

Свидание в кулинарной школе было официально закончено – хотя для Кейт оно закончилось раньше, чем для других, – и шум в баре медленно угасал, пока не затихла даже посудомоечная машина и не прекратился звон стекла, вернувшегося на свои полки. Сотрудники заведения проводили уборку вокруг них с восхитительной деликатностью, но в конце концов стало очевидно, что они готовы закрыться и пойти домой.

Кейт куталась поплотнее, пока они с Майклом сидели друг напротив друга на шершавой скамье возле школы. Ее задница совсем онемела от холода. Автостоянка была пуста, за исключением двух их машин, на противоположных концах парковки, максимально далеко друг от друга, как и судьбы их хозяев.

Майкл нервничал. Ей это было понятно. Пока бездействовал, он мог тешить себя огоньком надежды. Но если он сделает шаг навстречу и получит отпор, тогда все будет кончено бесповоротно.

– Ты действительно считаешь, что я должен позвонить? – переспросил Майкл.

– Ты ничего не теряешь, – ответила Кейт, пока он прокручивал список контактов. Его палец завис над именем Маргарет.

– Давай.

Своим пальцем она прижала его палец к надписи «Звонок» на экране; по темному фону побежали зеленые волны. Маргарет взяла трубку после второго гудка, и Майкл, вцепившись в руку Кейт, сыпал извинениями снова и снова, формулируя их сотней способов подряд.

Ответ трудно было расслышать за ее рыданиями, но слова «Я люблю тебя» вырвались из динамика телефона и растворились в черном декабрьском небе.

Кейт с Майклом не пошли домой ни сегодня, ни в какой-то из будущих вечеров, но она чувствовала себя странно счастливой, когда махала ему на прощание. «Должно быть, так чувствуют себя ангелы-хранители», – думала она.

Когда она садилась в машину, пришло сообщение от мамы.

«Пожалуйста, дорогая! Я подумала, они пригодятся тебе для двенадцати свиданий. Я видела твое прежнее нижнее белье, ты можешь в те трусики яблоки с дерева стряхивать. А тебе на них нужно поймать себе мужчину, моя милая. Все, люблю, целую».

– Я постараюсь, мама, – произнесла Кейт вслух, – постараюсь.

Когда Кейт добралась до Блексфорда, дороги блестели, покрытые тонкой корочкой льда. Было уже поздно. Доехав до сквера, она увидела, как Мэтт и Сара выходят из «Герцогского шлема», обнявшись. Свет в баре уже погас, и на них падали свет луны и блики от снежных сугробов.

Кейт остановилась возле изгороди и заглушила двигатель. Мэтт узнал бы ее машину, проедь она мимо, пришлось бы останавливаться и болтать, он спросил бы, как прошло ее свидание, и хотя она знала, что завтра ей самой будет смешно вспоминать, сегодня у нее почему-то не было настроения рассказывать о нем.

Кейт смотрела, что они зигзагами бредут вперед, как все парочки после нескольких бокалов вина. С неба падали снежинки, словно бы только для них двоих, и они вытягивали ладони в перчатках, чтобы поймать их. Сара положила голову на плечо Мэтта, и он поцеловал ее в макушку, а в груди Кейт защемило от тоски по такой красивой любви, как у этих двоих.

4 декабря. Третье рождественское свидание

Следующие насколько дней Кейт провела, с головой погрузившись в работу, и была счастлива этому, потому что ее сознание не отвлекалось на сердечные дела; в свои тридцать, будучи одинокой, она занимается тем, что сводит каждого встречного человека с их половинками.

На следующее утро после свидания с Майклом Кейт села на утренний поезд до Лондона с большой папкой и вечерней сумкой. После рабочего дня в их офисе должен был состояться рождественский корпоратив, а потом она собиралась нагрянуть домой к своей подруге Джози.

Протиснувшись между тесными рядами столов «Либерти», Кейт обнаружила на своем рабочем месте посылку в коричневой бумаге. Разорвав упаковку, она достала свои первые весенние образцы тканей.

Это была тяжелая жаккардовая ткань. Нарциссы и гиацинты придавали ей рельефную структуру, дающую ткани ощутимую прочность и роскошный вид. Яично-желтые и ярко-синие цветы, перемежающиеся хризолитово-зелеными листьями, казалось, пели о весне, пока за окнами их офиса все кричало о зимних холодах.

Поиск паттернов, печатаемых на ткани, из которой незнакомые ей единомышленники будут создавать одежду или обивку мебели, не переставал вдохновлять Кейт, словно она участвовала в бесконечной истории. В каком-то смысле она чувствовала, что ее работа даже слишком хороша, чтобы быть настоящей, будто в любой момент ее коллеги поймут, что она самозванка, и выведут на чистую воду. Что особенного она, собственно, делала? Рисовала цветы, рисовала узоры. Это природа придумывала продукт, а она своими кистями и карандашами только штамповала бесстыдный плагиат.

– Идешь сегодня на вечеринку, Кейт? – спросила Мел, нарушая ее задумчивость.

Мел гениально обращалась с рисунком; рисунки Кейт были кропотливыми и утонченными, Мел же рисовала смело и плавно, словно танцевала по ткани.

– Пойду.

– Там будет Пит! – Мел подмигнула и расплылась в улыбке.

Кейт хлопнула себя по лбу.

– Совсем забыла о нем.

На прошлом рождественском корпоративе Кейт целовалась с Питом под омелой. Ничего из этого не вышло. Это была одна из тех историй, что случаются на корпоративах, но Кейт было неприятно вспоминать это.

– И он все еще не женат! – проворковала Мел.

Мел была не единственной, кто напомнил ей о Пите в тот день. В итоге во время празднества Кейт, скрываясь от Пита, оказалась на грязной задней лестнице караоке-бара, где позвонила Лауре и рассказала ей, как прошло предыдущее свидание.

– Значит, он прорыдал весь ужин? – кричала Лаура, захлебываясь от смеха.

– С начала и до конца.

– Проклятье. А ведь я возлагала на него надежды.

– Он замечательный, – призналась Кейт, – но его сердце безвозвратно принадлежит другой.

– Ну хоть ужин-то был хорош? – спросила Лаура.

– Не знаю. Я не могла набивать себе желудок, пока он находился в таком состоянии; это было бы неуважительно. Я вернулась домой совершенно голодной. Съела полкуска сыра с тостами в кровати.

– Романтично, – вздохнула Лаура, – человек не скрывает своих эмоций. Вот Бен плачет только на футболе. Да, и еще когда Арни умирает в «Терминаторе-2».

– Не думаю, что хоть кто-то плакал так, потеряв меня.

– Откуда ты знаешь? Может, твой жизненный путь усеян рыдающими мужчинами, – заметила Лаура.

Кейт поежилась. Сквозняк на лестничной клетке превратился в ледяной бриз.

– Мне пора, – сказала она, – а то совсем окоченела.

– Скажи Питу, чтобы согрел тебя.

– Это не должно повториться, – отчеканила Кейт.

– Могла бы с ним повеселиться, чтобы скоротать время.

– Лаура! – воскликнула она.

– А что? Спой пару хитов Бонни Тайлер, поиграй в настольный хоккей с Питом, и домой, баиньки, – объяснила Лаура.

Кейт вышла из караоке-бара после впечатляющего исполнения “Proud Mary”, сумев уклониться от поцелуев с Питом, хотя он оказывался под омелой каждый раз, когда она на него натыкалась.

Такси остановилось у дома Джози, и даже снизу Кейт видела мерцающий желтоватый отблеск свечей в ее окнах.

Джози была первой настоящей подругой Кейт в Лондоне, после того как та вернулась из своего путешествия. Кейт нашла работу в маленькой забегаловке в Кэмдене, заработной платы ей едва хватало на арендную плату за узкую койку этажом выше. Она зарабатывала на жизнь, заваривая чай и готовя жаркое, а вечера проводила наверху, работая над линогравюрами. А еще покупала пачки дешевых тканевых сумок и печатала на них свои рисунки.

Она знакомилась с постоянными посетителями кафе, в котором работала, а у Джози, бывавшей там часто, была своя палатка на рынке, где она продавала индийские шарфы с принтами, разноцветные юбки, вельветовые куртки и где постоянно пахло аромапалочками.

Джози предложила попробовать продать несколько сумок Кейт на рынке. Сумки хорошо продавались, и вскоре при поддержке Джози Кейт начала рисовать по ткани; вдохновленная своим путешествием, она использовала узоры и краски, разрисовывая шелковые шарфы и тканевые открытки, которые продавались вместе с сумками.

Как часто бывает в жизни, случай сыграл свою роль в ее судьбе в виде покупателя из «Либерти», бредущего в обеденный перерыв через Кэмден-Маркет в поисках буррито. На пути его оказался прилавок Джози, а на нем – так поразившие его творения Кейт. Это было начало ее карьеры, долгих и взаимных отношений с компанией «Либерти».

Сладкий запах благовоний пронесся по гостиной, а затем окатил Кейт, словно морской туман, когда Джози, одетая в цветастый кафтан, приветствовала ее у своей двери.

– Счастливого зимнего солнцестояния! – воскликнула она. – Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне с елкой.

Она завела Кейт в свою маленькую квартиру, вручила кружку натурального глинтвейна, и они принялись за работу.

Рождественская елка Джози была сделана из длинных веток, горизонтально прикрепленных к гибкому тонкому стволу, растущему из большого глиняного горшка. На полу стояла плетеная корзина, заполненная квадратиками ткани, которые они вместе старательно привязывали к дереву, пока ветки не заплясали разноцветными клочками, словно рой бабочек.

– Может, ты просто не готова связать жизнь с одним мужчиной, – сказала Джози. – У тебя свободная натура. Прими это!

– Я уже приняла. А теперь хочу принять длительные отношения.

– Вернись в Лондон. Я познакомлю тебя с новыми обитателями Кэмдена. Могу поспорить, что устрою твою личную жизнь в одно мгновение, – предложила подруга.

– Кое-кто недавно сказал мне, что в большом бассейне пловцы не обязательно лучше, – вспомнила Кейт.

– Это не он потом рыдал на протяжении всего твоего свидания, пока ты не отправила его к бывшей? – уточнила Джози.

– Не в этом дело.

– Возвращайся в Лондон. Тут столько всего происходит!

– Тебе надо приехать в Блексфорд. Ты удивишься, но там событий не меньше, – возразила Кейт.

– О боже, – воскликнула Джози, затягивая свою старую песню, – случилось то, чего я всегда боялась! Ты снова стала деревенской мышкой.

Кейт делила свободную комнату в доме Джози с припасами для рождественской лихорадки: коробками душистых свечей, радужных вязаных шарфов, шляпами, украшенными резными деревянными слонами, жилетками из вельвета. Там же стояла маленькая кровать, где Кейт провела ночь, укрывшись одеялом с индийским орнаментом.

Джози, полная оптимизма, покинула жилье чуть позже пяти утра. Ей нравилось открывать свой прилавок рано утром, чтобы ловить отдельных рождественских покупателей, приехавших в такую рань. Кейт ушла вскоре после нее, ее одежда и волосы пропитались запахом аромапалочек, а голова слегка гудела от чрезмерного количества домашнего сидра.

Она вынуждена была признать, что в утренней суете большого города была какая-то магия, складывающаяся из рева машин и автобусов и воздуха, наэлектризованного деловой энергией жителей. Но как только поезд покинул Лондон и пейзаж за окном вновь заполнился шумящими лесами и полями коричневых и темно-зеленых оттенков, Кейт осознала, что Джози права: она больше не городская мышка.

Окна в Блексфорде еще были задернуты шторами, когда Кейт, разгоряченная подъемом на холм, вышла на улицы пригорода. Заметив, что Мэтт готовит кафе к открытию, Кейт прижалась лбом к холодному стеклу и, недовольно морщась, стучалась в окно, пока он не впустил ее.

– Ты что, подожгла парфюмерную фабрику? – спросил Мэтт.

– Я ночевала у Джози, – ответила Кейт, зевая.

Кофемашина зажужжала, выходя на рабочий режим, и Кейт заняла свое место у стойки.

– Есть новости от плачущего вегана? – поинтересовался Мэтт, добавляя вспененные сливки в капучино для нее.

Кейт прищурилась. Видимо, Лаура ему проболталась. Она решила, что в следующий раз, когда они вместе пойдут пить кофе, это будет стоить Лауре пирожное.

– Пока нет. Но я уверена, они пригласят меня на свою свадьбу.

– Только ты способна пойти на свидание и в итоге помирить парня с его бывшей! – воскликнул он.

– Заткнись и дай мне кофе.

Мэтт передал ей чашку.

– Так или иначе, сегодня попытка номер три? Знаешь, говорят, бог троицу любит! – произнес он.

– Будем надеяться, – ответила Кейт. – Иначе попрошу у них неустойку.

– Не стоило настраиваться, что каждый окажется мистером Идеалом.

– Мне вполне подошли бы мистер Пришел-Вовремя и мистер Не-Рыдай, – ответила Кейт.

– Это вопрос времени. Ты умна, талантлива…

– Я в поддержке не нуждаюсь.

– И как женщина ты выше среднего уровня. Немного, – уточнил он.

– Немного? – усмехнулась Кейт? – Браво!

– Ты сама сказала, что не нуждаешься в поддержке, – сказал Мэтт, поднимая руки.

– Да, но «чуть лучше среднего»?

– Ладно, ладно. Ты прекрасна, Кейт, и мужчины должны падать к твоим ногам, – сдался Мэтт.

– Теперь это звучит глупо.

– Я сдаюсь. Знаешь, в чем твоя проблема?

– О, расскажи-ка. Давно хотелось, чтобы ты поведал мне о моих проблемах.

– Ты колючая.

– Колючая? – повторила Кейт.

– Да. Огрызаешься, когда кто-то пытается сделать тебе комплимент, и не меньше ощетиниваешься, когда кто-то тебя недооценивает. Колючка.

– Может, это только ты делаешь меня такой, – возразила она.

Мэтт засмеялся.

– Возможно.

Кейт заглянула в сумку, ища перчатки.

– Денег не надо, – сказал Мэтт. – За счет заведения.

– Я и не собиралась платить. – Она натянула перчатки, подхватила сумочку и покинула кафе с грациозностью, на которую можно было рассчитывать, надев цветастую кепку поверх растрепанных со сна волос.

– Удачи с жертвой номер три! – крикнул вслед Мэтт. Кейт отпустила ручку сумки, чтобы показать ему средний палец. Уходя, она услышала, как он смеется.

– Очаровательно! – произнес Барри. Кейт покраснела.

– Это я Мэтту, – попыталась объяснить она.

– Ну да, конечно.

Барри был похож на медведя: такого же роста, и с гривой длинных седых волос, переходящих в бороду. В свое время он был звукотехником и купил паб «Герцогский шлем» после того, как один печально известный гитарист семидесятых оставил ему немало денег в своем завещании.