– И это справедливо, – добавила Лила.
Прежде чем Джоанна успела спросить, что они обе имеют в виду, Меган переменила тему разговора.
– Вы были сегодня великолепны, миледи. А вышивка на платье выше всяческих похвал. Ваша горничная прямо мастерица.
– Конечно, если миледи не занималась этим сама, – возразила Лила.
– Нет, но я сшила платье сама, – сказала Джоанна.
Все время, пока она принимала ванну, девушки болтали без умолку. Наконец Джоанна пожелала им обеим доброй ночи и перешла во вторую комнату, где было тепло и уютно. У наружной стены располагался очаг, а возле противоположной стены стояла огромная кровать, застеленная макбейновским пледом. Окно выходило на нижний луг, но толстая меховая занавесь не позволяла проникать сюда ветрам.
Джоанна совершенно терялась в громадной кровати. Под этим одеялом могли бы расположиться не меньше четырех человек, причем не касаясь друг друга. Она никак не могла согреть ноги и уже хотела было вылезти из кровати на поисках шерстяных носков, но передумала: слишком хлопотно, – а вот заплести волосы в косы, пожалуй, стоит, иначе утром их не расчешешь. Но и на это не хватило сил: слишком устала, – поэтому, наспех пробормотав молитву, она закрыла глаза и приготовилась уснуть.
Джоанна уже погрузилась в полудрему, когда отворилась дверь, но стоило почувствовать, как под чьей-то тяжестью осела кровать, сон пропал. Медленно открыв глаза, она увидела, конечно же, супруга, который снимал башмаки.
– Что вы делаете, милорд? – спросила она, стараясь не выдать волнения.
– Собираюсь лечь спать, что же еще?
Она закрыла глаза и вроде бы опять погрузилась в сон, а он продолжал сидеть, глядя на нее. Джоанна лежала на боку, лицом к нему. Волосы, золотые, как солнечное сияние, укутывали ее плечи словно покрывалом. Она показалась ему прелестной и такой невинной и хрупкой. Она оказалась много моложе, чем он ожидал, и после того, как они с Николасом разрешили свой спор и барон согласился подчиниться всем его распоряжениям, он попросил его назвать возраст сестры. Николас не смог вспомнить точную дату ее рождения, но заметил, что она была еще почти ребенком, когда ее родители получили приказ от короля Джона выдать ее за его любимца барона.
Внезапно Джоанна села на кровати:
– Здесь? Вы собираетесь спать здесь, милорд?
Его удивил не столько сам вопрос, сколько паника, которая в нем прозвучала, да и выглядела она совершенно ошеломленной. Габриель встал, развязал кожаные ремешки, которыми зашнуровывался его плед, и бросил на ближайший стул.
Когда он предстал перед нею совершенно обнаженным, она зажмурилась, и только его имя тихо прозвучало из ее уст.
Но прежде чем закрыть глаза, она успела охватить взглядом всю его фигуру сзади и струсила. Покрытый бронзовым загаром от шеи до лодыжек, он был совершенно огромным. И как такое возможно? Он что, прогуливался под солнцем в чем мать родила?
Джоанна не собиралась это выяснять. Едва почувствовав, что одеяла отброшены, а кровать опять осела, она поднялась на колени и повернула к нему лицо. Он лежал на спине и даже не думал прикрыться. Вспыхнув от смущения, она схватила одеяло и набросила на мужа.
– Вас обманули, милорд! – вырвалось у нее едва ли не со стоном.
Габриель не мог понять, что это на нее накатило. Откуда этот ужас? Ее глаза наполнились слезами, и если бы она сию минуту захлебнулась в рыданиях, его бы это не удивило.
– Каким образом? – подчеркнуто тихо и спокойно заговорил Габриель, заложив руки за голову.
Он не торопил ее, ждал ответа так терпеливо, словно впереди у него целая вечность. Это помогло и ей успокоиться, и, глубоко вздохнув, она объяснила:
– Брат не сказал вам всего, хотя мне говорил, что объяснил… О господи, как мне жаль! Я была уверена, что вы осведомлены… Когда я узнала, что у вас есть сын, то решила, что вам уже все известно обо мне и теперь это не имеет значения. Ведь у вас уже есть наследник. Вы…
Габриель потянулся, коснулся ладонью ее лица и, почувствовав слезы, успокаивающе проговорил:
– Ваш брат – честный человек.
Она кивнула. Он отвел руку от ее губ и мягко потянул ее обратно на постель.
– Конечно, честный, – пробормотала сквозь слезы Джоанна и прижалась щекой к его плечу.
– Николас не стал бы меня обманывать.
Казалось, она была озадачена, и прошла еще целая минута, прежде чем заговорила о том, что так ее встревожило.
– Возможно, он забыл вам сказать…
– О чем же?
– Я не могу иметь детей.
Он ждал продолжения, но убедившись, что больше она не прибавит ни слова, уточнил:
– И что же?
Она затаила дыхание, ожидая, что он разгневается, однако это, казалось, никак его не задело.
Джоанна решила, что он ее не понял, и пояснила:
– Я бесплодна. Николас должен был сказать вам об этом. Если вы теперь потребуете развода, милорд, я уверена, что отец Маккечни приглядит за отправкой вашей петиции.
– Николас сказал мне об этом.
Она опять села в кровати, совершенно пораженная.
– Сказал? Тогда зачем вы здесь?
– Я ваш муж, и это наша первая брачная ночь. Супруги обыкновенно делят постель.
– Вы хотите сказать, что намерены спать сегодня здесь?
– Именно так, черт возьми! И не только сегодня, но все другие ночи тоже.
– Но зачем? Если о наследниках речь не идет…
Он опять притянул ее на кровать рядом с собой, перевернулся на бок и прижался к ней, мягко смахнув волосы с лица. Его прикосновение было таким нежным, что она успокоилась.
– Тогда давайте спать, милорд?
– Нет.
– Так вы желаете…
– Да! – раздраженно рявкнул Габриель, почувствовав, как в ней опять пробуждается ужас.
– Зачем?
Она, похоже, и впрямь не понимала. Ему удалось унять свою гордость, но неудовольствия скрыть он не смог.
