Выше только любовь

Глава 2

Том был рад, что тень, отбрасываемая крышей, надежно скрыла его от взора Эллы и тем самым дала ему возможность оправиться от потрясения. И все же, когда он заговорил, его фраза прозвучала как вопрос:

– Элла?

Девушка обернулась, услышав его голос. На мгновение ледяное совершенство ее внешнего вида дало трещину, и Том увидел выражение лица, которое помнил с детства: широкую улыбку и искорки девичьего восторга, вспыхивавшие каждый раз, когда она смотрела на него.

– Томми! – воскликнула она. Это единственное слово было произнесено таким знакомым нежным голосом, исполненным счастья. Том испытал прилив облегчения, которое тотчас же испарилось, когда на лице девушки отразилось отчаяние. Она закусила губу. Том видел нечто подобное бесчисленное количество раз, но сегодня белоснежные зубки, впившиеся в нежную розовую кожу, означали нечто совсем другое, нежели прежде.

– Ты не должен здесь находиться.

Том вышел из тени.

– Почему?

Глаза девушки расширились, когда он двинулся ей навстречу.

– О господи, Томми, что с тобой случилось?

Молодой человек недоуменно сдвинул брови.

– Что ты имеешь в виду?

Элла сделала несколько шагов назад и нервно всплеснула руками.

– Ты… ты… – осуждающе пробормотала она. – Ты огромный! И такой же высокий, как твой отец.

– Выше, – заметил Том, останавливаясь перед Эллой и чувствуя себя конем на ярмарке, когда она оценивающим взглядом окинула его фигуру.

– А твои плечи… – Она осеклась, не в силах подобрать нужных слов. Девушка заглянула Тому в глаза. – Чем ты занимался все это время? Поднимал камни, по которым так любишь карабкаться?

Томми сдвинул брови, не зная, как реагировать на эти слова. А чего она ожидала? Что он останется все тем же нескладным юношей, каким он был на момент ее отъезда?

Внезапно он понял. Разве не такие же чувства он испытывал всего несколько минут назад при виде подруги детства?

Да, они изменились. Но лишь внешне, что, в общем-то, не имело никакого значения. Ибо внутри он остался прежним. А как насчет нее?

Уголки губ Тома еле заметно изогнулись.

– Я вырос, Эл. Я больше не тот восемнадцатилетний мальчишка.

Том хотел, чтобы она это поняла. Но судя по всему, ему не о чем было волноваться. Элла это заметила. И как ему показалось, это обстоятельство не слишком ее обрадовало.

– Ты же не думала, что до сих пор выгляжу по-прежнему? – спросил он.

Элла смотрела на него с таким же выражением лица, как и в ту ночь, когда он нечаянно испортил подготовленный ею рождественский подарок, явившись на крышу раньше обычного. Тогда она как раз готовила особый пикник, расставляя на пледе любимые сладости Тома, свечи и напитки. Сладкое вино напоминало по вкусу сироп, но Том все же выпил стакан, чтобы не расстраивать Эллу.

Наконец складки на ее лбу разгладились, и она, взяв себя в руки, перестала нервничать.

– Именно поэтому тебе не стоит здесь находиться. Ведь мы уже не дети.

Что-то в голосе Эллы беспокоило Тома. Она будто пыталась установить между ними дистанцию и все забыть.

– И все же ты здесь, – произнес Том.

Элла посмотрела на него, не в силах отрицать очевидное.

– Почему ты не пришла меня повидать, Эл?

Простой вопрос, но девушка покраснела так, словно почувствовала свою вину. Она опустила глаза.

– Конечно же, я собиралась сделать это. Хотела увидеть тебя и Джо. Но дело в том, что с момента приезда я была очень занята. Замок в ужасном состоянии, а ты ведь знаешь мою мачеху.

Том и правда знал. Большую часть своей жизни леди Элеонора была богатой наследницей, и поэтому любила, чтобы ее окружало все только самое лучшее. Это проявилось еще сильнее в годы после смерти старого лорда, когда король Эдуард отобрал почти все, чем она владела, повесив ярлык жены предателя. Однако в отличие от остальных Дугласов, спустя несколько лет леди Элеоноре все же удалось успешно ходатайствовать о своем возвращении на прежнее место жительства. А вот Джейми, лишившийся возможности вернуть себе собственность и земли, пять лет назад отправился в Скун, чтобы поддержать Роберта Брюса на пути к коронации.

Однако, судя по тому, как Элла опускала глаза и не смотрела на Тома, дело было не только в желании леди Элеоноры привести замок в соответствие со своими высокими стандартами. Элла никогда не умела лгать.

– Я подумал, что ты, возможно, забыла о своем обещании, – тихо произнес Том, и отзвуки его низкого голоса растворились в темноте ночи.

Выступивший на щеках Эллы румянец говорил о том, что это не так. Воспоминание о том дне словно повисло в воздухе между ними. В тот день, когда Джейми рассказал сестре о том, что ее скоро отправят во Францию, Элла сбежала из замка и устремилась в кузницу к Тому. Она расплакалась и была на грани истерики, бросилась ему на грудь и вцепилась в нее, как тогда, на дереве. Сквозь слезы Элла повторяла, что никуда не поедет.

Лишь ужас сказанных ею слов уберег Тома от позора. Близость тела Эллы пробудила в восемнадцатилетнем юноше чувства, которые он не мог контролировать. Ему стало тяжело дышать, а в кузнице сделалось так жарко, как никогда прежде. Сам же Том готов был взорваться от одного лишь прикосновения рук Эллы к его телу. Однако слова «не уеду» остудили его пыл.

В промежутках между всхлипываниями Элла поведала другу о том, что ее отсылают во Францию, чтобы защитить на время восстания Брюса. Ей не хотелось снова оставлять дом, друзей. Покидать Тома. Но Джейми, заручившегося поддержкой леди Элеоноры, невозможно было переубедить.

После ссоры с Джейми, произошедшей накануне, Том не удивился подобному повороту событий. Его ошеломила лишь поспешность, с которой бывший друг принял решение. Джейми не желал рисковать, позволив расцвести пышным цветом отношениям, зарождающимся между Томом и его сестрой. Странным образом это согрело Тому душу. Значит, Джейми тоже это заметил.

Зная, что ничего не может поделать, Том лишь сжимал Эллу в своих объятиях и гладил по волосам в попытке успокоить, в то время как его сердце разрывалось на части. Вот уже, наверное, в сотый раз он запрещал себе прикасаться к ней, прижиматься к ее губам своими, в то время как она смотрела на него полными слез глазами и заставляла дать обещание, что он никогда ее не забудет. Что останется здесь после ее отъезда, и когда она вернется, все будет по-прежнему. Элла знала о деньгах, оставленных Тому матерью, и боялась, что он совершит нечто «глупое» вроде побега на войну, где и будет убит.

Том дал подруге слово, а она в свою очередь пообещала, что вернется, как только сможет. И тогда он возьмет ее и Джо на утесы Крейгнета, чтобы взглянуть на пещеру. К этому моменту Элла немного успокоилась и даже пошутила, что Том, возможно, преодолеет свою неприязнь к лошадям, и они смогут поехать к пещере верхом. Том добродушно заворчал в ответ, поскольку уже привык к шуткам подруги относительно его неприязни к «дьявольским животным». Его чувство, казалось, было взаимным.

Тогда Том и предположить не мог, что их разлука продлится целых пять лет.

Элла покачала головой, и на ее нежных алых губах заиграла задумчивая улыбка.

– Я ничего не забыла. Просто прошло слишком много времени. К тому же я сомневалась, что ты помнишь о наших обещаниях. – Она искоса посмотрела на Тома из-под пушистых ресниц, и ее улыбка стала дразнящей. – Я подумала, что ты, возможно, уже женился и обзавелся парочкой ребятишек.

Эти беззаботные слова с болью пронзили грудь Тома.

– Как ты могла подумать такое?

Идеально очерченные брови девушки сошлись на переносице.

– Тебе двадцать три года. Поэтому логично было предположить, что одна из деревенских девушек, все время пытавшихся привлечь твое внимание, наконец добилась своего. – Она громко рассмеялась, и этот звук пронзил Тома – словно клинок, затачиваемый на камне многие часы, вонзился прямо в сердце. Именно так Элла поддразнивала его, когда они были детьми. Только сейчас она даже не подозревала, что являлась единственной женщиной, чьего внимания Том жаждал всю свою жизнь.

Неужели мысль о том, что его «поймала в свои сети» другая девушка, нисколько ее не беспокоила? Неужели не вызывала ни капли ревности? На протяжении почти пяти лет Том страшился узнать, что она помолвлена или вышла замуж. Эллу же подобные страхи, судя по всему, не посещали вовсе.

А ведь Том был совершенно уверен, что его чувство взаимно. Просто полагал, что Элла еще слишком юна, чтобы разобраться в собственных ощущениях. Но теперь ей почти двадцать один год, и она больше не шестнадцатилетний подросток. Больше никаких оправданий. Либо она испытывает те же чувства, что и Том, либо нет.

Том больше не мог ждать. Он сделал шаг навстречу Элле и заглянул ей в глаза. В его голосе сквозили нотки бурлящего в душе разочарования.

– Меня не интересует ни одна из деревенских девушек.

Элла сделала шаг назад, непроизвольно отстраняясь, и озадаченно сдвинула брови.

– Что с тобой такое, Томми? Почему ты на меня злишься? Прости, что не пришла тебя навестить, но ты же наверняка понимаешь, что все не может быть так, как прежде. Говорят, будто Джейми…

Том взял девушку за руку, едва слышно застонав от разочарования, боли и гнева.

– Я слышал достаточно о твоем проклятом брате.

Элла покачала головой.

– Ты говоришь так же, как он. Что произошло между вами той ночью? Вы же были лучшими друзьями.

– Именно были, – зло повторил Том. – До тех пор, пока я не переступил черту.

«Ты слишком много себе позволяешь. Мы не друзья, я твой господин».

Элла сдвинула брови.

– Я не понимаю.

Впервые в жизни Тому захотелось хорошенько ее встряхнуть. Словно он мог заставить увидеть то, что находилось прямо перед ее глазами. Его. Он всегда был рядом. Преданный друг, спаситель и будущий возлюбленный. И так будет до конца жизни, если она позволит.

«Ты всегда оказываешься рядом, когда я нуждаюсь в тебе, Томми». Сколько раз Элла повторяла эти слова? Неужели она не понимала, почему так происходит?

– В самом деле? – зло переспросил Том. – Разве ты не понимаешь, что сделал Джейми? Не догадываешься, почему твой высокопоставленный брат так стремился нас разлучить?

Широко распахнув глаза, Элла смотрела на друга детства. Очевидно, она совершенно не понимала, о чем он говорит.

Том не верил собственным глазам. Целых пять лет он ждал этого дня. Пять лет преданно ждал возвращения девушки, которая до сих пор не имела понятия о его чувствах. Неужели она действительно настолько слепа? Как можно не видеть того, что буквально бросается в глаза?

Том отпустил руку девушки, чувствуя, как разочарование пропитывает каждую мышцу его тела и струится по венам. Он не доверял самому себе, с трудом сдерживаясь, чтобы не заключить любимую в объятия и не показать ей, что он имеет в виду. Шокирует ли это ее? Что бы подумала леди Элизабет Дуглас, если бы друг детства подхватил ее на руки и показал, насколько сильным может быть мужское желание?

Но вместо этого Том произнес:

– Джейми увидел мои чувства к тебе и понял, что между нами происходит.

Склонив голову набок, Элла вопросительно посмотрела на молодого человека.

– А что между нами происходило? Мы были друзьями. Очень близкими друзьями. И так было с самого детства.

Друзья. Элла и понятия не имела, что поразила Тома в самое сердце.

– Значит, ты воспринимала это именно так? – спросил он. – И не испытывала ко мне ничего, кроме дружеской симпатии? Ты даже не представляла, что у нас может быть будущее?

В больших красивых глазах девушки читалось недоумение и непонимание. Но потом их выражение изменилось, и в душе Тома вспыхнула искорка надежды. Которая тут же погасла.

– Ты говоришь о наших детских играх? – Элла улыбнулась, как если бы воспоминания согрели ей душу. – Конечно же, брак между нами невозможен… – Она осеклась. А потом охнула, и в ее глазах вспыхнул ужас понимания. Элла прикрыла рот ладонью. – О господи, Томми, ты же не думал, что мы в самом деле сможем… Это же была всего лишь игра. Я была ребенком и ничего не понимала.

Том поморщился, будто слова Эллы пронзили ему сердце и рассекли надвое. «Ничего не понимала». Он знал, что она сказала это бездумно, вовсе не желая причинить ему боль. Но лишь усугубила ситуацию. Том оказался настолько глуп, что не замечал очевидного – того, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. Мысль о том, чтобы влюбиться в него, никогда не приходила Элле в голову, поскольку подобные чувства находились для нее за гранью возможного. Он находился за гранью возможного.

Чувства или дружба между ними не меняли того, что знал любой, за исключением детей и влюбленных глупцов: сын кузнеца был настолько ниже дочери лорда Дугласа по положению, что его даже не принимали в расчет.

И все же Том верил. В этом-то и состояла вся проблема. На протяжении пяти лет он надеялся, что нежные взгляды, чувственные улыбки и бесконечные часы разговоров что-нибудь да значат. Верил, что существующая между ними связь – ощущение, что Элла стала частью его души, – слишком сильна, чтобы ее отрицать. Элла бежала к нему со всеми своим радостями и горестями, понимала его лучше, чем кто-либо другой, и Том полагал, что так будет всегда. Считал, что их взаимоотношения настолько особенные, что могут бросить вызов общепринятым правилам и ограничениям, вроде происхождения и статуса. Что Элла выше всех предрассудков и воспринимает его таким, какой он есть.

Еще никогда в жизни Том не чувствовал себя таким глупцом. Почему он не послушал отца, когда тот пытался его остановить?

Пальцы Тома сжались в кулаки, когда он постарался усмирить пробудившийся в душе водоворот эмоций. Но это было слишком горько и больно. Его грудь наполнилась нестерпимым жаром, обвилась вокруг горла и сжимала все сильнее. Том мысленно проклинал предательское жжение в глазах и слабость, коим настоящий мужчина должен уметь противостоять. Элизабет Дуглас видела его плачущим единственный раз в жизни. Этого было более чем достаточно.

Том понимал, что должен уйти. Он больше ни секунды не мог здесь находиться, смотреть на Эллу, ждать ее и при этом понимать, что никогда не сможет сделать ее своей.

Казалось, с того самого дня, когда Том впервые увидел Эллу, он не переставал повсюду искать ее взглядом. Теперь же пришло время смотреть вперед.

Том отвернулся в попытке скрыть унижение, боль и горе, пропитавшие каждую частичку его души.

– Томми, подожди! О господи, прости. Я не хотела причинить тебе боль. Пожалуйста, не уходи вот так.

Но Том не повернулся. Схватив вещевой мешок и перекинув через плечо, он перемахнул через ограждение. Том слышал голос девушки, раздававшийся сверху, когда спускался вниз по стене, но не остановился, чтобы посмотреть на нее.

Он получил ответ и теперь знал, что должен сделать.

Тому потребовалось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, но спустя две недели после того, как он взобрался на крышу замка Парк, последний слой смазки был нанесен на его новый меч.

Он уже хотел спрятать меч в ножны, когда его остановил Джонни.

– Можно взглянуть на него еще разок?

Том еле заметно усмехнулся, передавая брату сверкающий клинок. Джонни был невероятно силен – так же, как отец и старший брат – и, несмотря на внушительный вес, с легкостью поднял меч одной рукой, чтобы полюбоваться им в луче солнечного света, льющегося в кузницу сквозь маленькое оконце.

Было Прощеное воскресенье, и братья вернулись домой после мессы. Тому предстояло закончить собирать вещи и поехать по делам в замок по поручению отца.

– Какой красавец, – произнес Джонни и оторвался от созерцания длинного лезвия, переведя взгляд на брата. – Это самая лучшая твоя работа. Отец прав – ты мог бы ковать мечи для королей.

Том рассмеялся, как ему показалось, впервые за несколько недель, а потом потрепал косматые, слишком длинные волосы брата.

– Сомневаюсь, что королю понравилась бы такая простая костяная рукоятка без драгоценных камней и позолоты. Но простому солдату она вполне сгодится.

– Так будет недолго, – возразил Джонни с горячностью мальчишки, благоговейно взиравшего на старшего брата на протяжении четырнадцати лет. – Я знаю, что ты быстро проложишь себе путь наверх. Это случится быстрее, если ты скопишь денег на покупку приличного коня.

Том поморщился. Несмотря на то что он никогда не учился владению мечом по-настоящему, наиболее серьезным препятствием на пути к своей цели он считал отсутствие навыков верховой езды. Том хотел стать рыцарем, но Дугласы много лет подряд твердили ему о том, что для этого ему придется научиться ездить верхом.

– Да, но ты ведь знаешь мое отношение к лошадям.

Джонни улыбнулся – он находил очень забавными проблемы старшего брата с лошадьми и даже с их подковыванием, – но потом посерьезнел.

– Папа очень благодарен, Томми. Даже если не показывает этого.

Том кивнул.

– Знаю.

Но отец был таким же, как Том: упрямым и гордым. Он полагал, что осознание невозможности быть с Элизабет удержит Тома в родовом гнезде, но никак не ожидал, что это обстоятельство погонит его прочь.

Том решил покинуть отчий дом. Забрал половину денег, оставленных ему матерью, и купил на них сталь, чтобы выковать меч и доспехи, необходимые для того, чтобы присоединиться к армии Эдуарда Брюса[7]. При обычных обстоятельствах он предложил бы клинок своему господину, но не сейчас, поскольку скорее пронзил бы этим самым клинком черное сердце Джеймса Дугласа за то, что тот сделал с Джоанной – лишил ее невинности, не собираясь при этом на ней жениться. А после и вовсе оставил ее одну оплакивать своего нерожденного ребенка. Сейчас Том надеялся найти место в армии брата короля, и неудивительно, что Дуглас отпустил его на все четыре стороны.

Вторую половину денег Том отдал отцу на расширение кузницы. Их должно было хватить на то, чтобы заменить все инструменты на новые и при желании нанять двух подмастерьев. Сначала Большой Том отказывался брать деньги, но Том тоже мог проявить упрямство. К тому же он указал отцу на то, что эта часть по праву принадлежит Джонни. Будь мать жива, она непременно захотела бы дать что-то и младшему сыну.

– Тебе обязательно ехать завтра? – спросил Джонни. – Не можешь остаться до празднования в замке? – Последний день перед началом Великого поста считался самым значительным праздником года.

Том заметно напрягся. Не только потому, что упоминания о замке неизбежно пробуждали мысли об Элизабет, но и потому, что Дуглас оставался единственным замком в округе. Вскоре после судьбоносной встречи Томаса и Элизабет на крыше, Джейми вернулся в деревню в третий раз, чтобы освободить замок Дуглас от англичан. Он преуспел, убив капитана и сравняв свой собственный замок с землей. От некогда мощной крепости остались лишь пепел да груды камней.

Том решительно покачал головой.

– Я и так оставался дольше, чем планировал.

– Джо лучше? – спросил Джонни.

Том кивнул. Ужасное несчастье с Джоанной, произошедшее после отъезда сэра Джеймса Дугласа, заставило Тома задержаться дома еще на целую неделю. Она едва не погибла под копытами лошади после ссоры с Джейми, которую упорно отказывалась обсуждать. И Том был уверен, что его подруга вряд ли сможет когда-нибудь оправиться от потери ребенка.

– Ее жизнь вне опасности, – ответил Том, хотя и догадывался, что «лучше» Джоанне станет еще очень не скоро. Но он сделал для нее все что мог, а мимолетная встреча с Элизабет в замке Парк, куда Том пришел навестить Джоанну, лишний раз доказала, что он откладывал отъезд слишком долго.

– Я понимаю, – произнес Джонни, хотя выражение его лица говорило о том, что он, как и их отец, вовсе ничего не понимал. Несмотря на то что мальчишка был чрезвычайно взволнован отъездом брата и непременно хотел услышать рассказы о его приключениях, Том знал: Джонни никогда не последует его примеру. Младшего брата вполне устраивает то, что у него есть.

Раздался стук в дверь. Склонившись над кроватью, чтобы убрать в сумку оставшиеся вещи, Том попросил брата впустить гостя. Он слышал, как отворилась дверь, и наступила тишина. Он обернулся через плечо. Что, черт возьми, случилось с Джонни? Парень стоял с открытым ртом, а дверь закрывала от взора Тома посетителя.

Том выпрямился и собрался уже спросить брата, что там за гость, когда знакомый голос заставил его застыть на месте. При этом каждый нерв Тома натянулся точно струна.

– Джонни? Ты ли это? – воскликнула Элизабет, порывисто обнимая застывшего от неожиданности парня. – Господи, ты стал таким высоким, что я ни за что тебя бы не узнала.

Джонни лишь кивнул, будто внезапно лишился дара речи.

Том стиснул зубы. Какого черта она тут делает? Разве она знает, где он живет? За все годы их знакомства Элизабет ни разу не была у него дома. Они всегда встречались в кузнице. Но до этого момента Том не задумывался, почему так происходило. Сейчас ее пребывание здесь выглядело… неправильным. Ей здесь не место. Том осознал это только сейчас.

Простой двухкомнатный домик еще никогда в жизни не казался Тому таким убогим, как в этот самый момент, когда леди Элизабет Дуглас в своем белом – кто, черт возьми, надевает белое, направляясь в жилище кузнеца? – бархатном платье переступила его порог. Комната сразу стала еще более темной, стены – более закопченными от торфяного дыма, а камышовая подстилка на грязном земляном полу – такой несвежей. Простая мебель с подушками и занавески, не менявшиеся с того самого момента, как умерла мать, внезапно показались Тому поношенными и обветшалыми. Макгованов трудно было упрекнуть в опрятности, поэтому на столе стояли тарелки с остатками вчерашней еды, а на кроватях валялась грязная одежда.