Девушка попросила:
– Положи здесь, рядом с женой.
Вулфрик словно окаменел. Он ничего не говорил и, похоже, отказывался что-либо понимать. Гвенда тоже ощущала полную растерянность. Чем она могла в это мгновение ободрить человека, которого любила? Все приходившие на ум слова казались глупыми. Она очень хотела утешить Вулфрика, но не знала, как это сделать.
Юноша не отрываясь смотрел на тела родителей, а Гвенда перевела взгляд на его брата Дэвида. Тот не шевелился. Девушка подбежала к нему. Глаза Дэвида слепо глядели в свод, он больше не дышал. Гвенда приложила руку к его груди: сердце не билось.
Как Вулфрик справится?
Гвенда вытерла слезы и вернулась к юноше. Скрывать правду было бессмысленно.
– Дэвид тоже умер.
Вулфрик смотрел на нее пустым взглядом, словно не понимая. Гвенду посетила ужасная мысль: а вдруг от горя он повредился рассудком?
Наконец Вулфрик прошептал:
– Все. Все трое. Все погибли. – Он поглядел на Гвенду, в его глазах стояли слезы.
Она обвила его руками: крупное тело Вулфрика содрогалось от безудержных рыданий – и крепко-крепко прижала юношу к себе.
– Бедный Вулфрик, – повторяла она. – Бедный любимый мой Вулфрик.
– Слава богу, у меня еще есть Аннет, – произнес он.
* * *
Часом позже тела погибших и раненых покрыли почти весь пол собора. Помощник настоятеля Карл Слепой стоял посреди этих тел, рядом расположился тонколицый казначей брат Симеон, который подсказывал незрячему регенту. Карлу пришлось принять бразды правления, поскольку приора Антония никто не мог найти.
– Брат Теодорик, ты? – спросил регент, безошибочно узнав походку светлокожего голубоглазого монаха. – Найди могильщика, скажи, чтобы взял в помощь шестерых сильных мужчин. Нам понадобится по меньшей мере сто новых могил: в это время года нельзя затягивать с похоронами.
– Уже иду, брат, – откликнулся Теодорик.
Керис поразилась тому, сколь толково распоряжался Карл, несмотря на свою слепоту.
Мерфин остался руководить спасательными работами на реке, а сама Керис ушла оттуда. Убедилась, что монахи и монахини знают о беде, потом разыскала Мэтью-цирюльника и Мэтти-знахарку, а затем отправилась на поиски своих.
На мосту в миг крушения находились только дядя Антоний и Гризельда. Отца девушка нашла в здании гильдейского собрания, заодно с Буонавентурой Кароли. Эдмунд пробурчал: «Теперь-то им придется построить новый мост!» – и заковылял к реке, помогать вытаскивать людей из воды. Остальные родственники ничуть не пострадали: тетка Петранилла кухарила дома, сестра Элис сидела с Элфриком в таверне «Колокол», двоюродный брат Годвин проверял в соборе, как идет восстановление алтарной части.
Гризельда благополучно отбыла домой. Об Антонии до сих пор не было никаких известий. Керис не жаловала дядю, но отнюдь не желала ему смерти, а потому с тревогой косилась на тела, которые все несли и несли с берега.
Мать Сесилия и монахини промывали раны, втирали мед, чтобы обеззаразить места порезов, накладывали повязки и подносили укрепляющий, горячий, сдобренный пряностями эль. Мэтью, опытный врач, побывавший во многих схватках, трудился бок о бок с тучной Мэтти. Знахарка поила раненых успокоительным, а цирюльник затем вправлял поломанные руки и ноги.
Керис прошла в южный трансепт. Там, подальше от шума, сутолоки и крови, старшие врачи-монахи суетились вокруг по-прежнему неподвижного тела графа Ширинга. С графа сняли мокрую одежду и накрыли тяжелым одеялом.
– Он жив, – сказал Годвин, – но ранение весьма серьезное. – Ризничий показал на макушку графа: – Раздроблена часть черепа.
Керис присмотрелась через плечо двоюродного брата. Череп графа напоминал раздавленную корку пирога, смоченную кровью. В отверстиях даже виднелось серое вещество. Конечно, столь страшные ранения вряд ли возможно исцелить.
Брат Иосиф, старший по возрасту среди врачей, считал, видимо, так же. Он потер свой большой нос и прошепелявил:
– Необходимы мощи святого. Они наша лучшая надежда на исцеление.
Керис не очень-то верила в целительную силу мощей давно почившего святого, но вслух ничего не сказала. Зная, что в этом отношении она сильно отличается от остальных, девушка редко осмеливалась делиться своим мнением.
Сыновья графа, лорд Уильям и епископ Ричард, стояли поблизости. Высокий черноволосый и бравый Уильям выглядел более молодой копией человека, лежавшего без сознания. У Ричарда волосы были светлее, а тело дороднее. Возле них находился брат Мерфина Ральф.
– Это я вытащил графа из воды, – сообщил он.
Керис уже второй раз слышала от него эти слова.
– Да, молодец, – отозвался Уильям.
– А вы ничем не можете помочь графу? – обратилась к монахам леди Филиппа, явно раздосадованная, как и Керис, словами брата Иосифа.
Годвин ответил:
– Самое сильное средство – молитва.
Мощи святого Адольфа хранились в реликварии под главным алтарем. Когда Годвин и Иосиф ушли за ними, Мэтью-цирюльник наклонился над графом и осмотрел рану на голове.
– Так не лечат, – проворчал он. – Никакой святой тут не поможет, с таким лечением.
Лорд Уильям сурово спросил:
– Что ты хочешь этим сказать?
Керис решила, что лорд и вправду очень похож на графа, даже говорит как отец.
– Череп ничем не отличается от других костей, – ответил Мэтью. – Он может срастись сам, но нужно правильно свести осколки. Иначе срастется криво.
– То есть ты знаешь лучше монахов?
– Милорд, монахи ведают, как призвать помощь потустороннего. Я лишь вправляю поломанные кости.
– А откуда у тебя такие познания?
– Много лет я служил хирургом при королевских отрядах. Воевал с шотландцами вместе с графом Роландом. Словом, мне довелось повидать проломленные головы.
– Что ты можешь сделать для моего отца?
От напора Уильяма Мэтью заметно разволновался, как показалось Керис, однако говорил уверенно:
– Я бы вынул частички сломанной кости из мозга, промыл их и попытался сложить снова.
Керис приглушенно ахнула. Она не смела и вообразить столь дерзкую затею. Как у цирюльника хватило духа предложить такое? А если он ошибется, что тогда?
Уильям спросил:
