До самых кончиков

Не дожидаясь, пока она встанет, мистер Бриллштейн скомандовал:

– Вон! – Ткнув костлявым пальцем в сторону двери, он рявкнул: – Убирайся!

В кармане блузки зашелся дрожью мобильник. Можно даже не смотреть, и так ясно, что это Моник пылает праведным гневом.

Бриллштейн прав. Ее место не здесь, а где-нибудь в пригороде Омахи. Выйти там замуж за незлобивого выпускника «Сигма хи», родить ему пару ребятишек, и чтобы третий был уже на подходе. Да, такова ее доля. Ходила бы сейчас в детских слюнях вместо эспрессо.

Ее отражение в ботинке съежилось до размеров Алуэтты д’Амбрози на экранчиках мобильников. На глаза навернулись слезы, одна предательски скатилась по щеке. От ненависти к самой себе хотелось кричать. Пенни украдкой смахнула соленую каплю в надежде, что никто не заметит. Упираясь руками в ковер, она попробовала встать, однако смесь из карамели, взбитых сливок и шоколадного сиропа держала намертво. Даже если выйдет подняться, блузка наверняка промокла и теперь просвечивает.

При всем своем невинно-добродушном оттенке голубые глаза смотрели на нее не мигая, под стать настоящей камере. Фиксировали, взвешивали, запоминали. До красавца ему так же далеко, как и ей, зато какой волевой подбородок! Так и веет уверенностью в себе.

– Мистер Максвелл, – залебезил Бриллштейн, – прошу прощения за сей жуткий инцидент. – Он схватил телефон и потыкал в кнопки. – Не беспокойтесь, нахалка покинет это здание немедленно. Охрана! – рявкнул он в трубку.

Судя по яростному тону, Бриллштейн явно вознамерился скинуть ее с крыши.

– Позвольте помочь, – предложил блондин, наклоняясь ближе.

На пальце сверкнул массивный камень. Позже Пенни узнает, что это третий по величине рубин, добытый в Шри-Ланке. Раньше сей великолепный камень принадлежал султанам и махараджам, а теперь стал ее шансом на спасение. Ладонь, стиснувшая руку девушки, оказалась на удивление прохладной. Не менее поразительная сила вздернула ее на ноги, а затем губы – те самые, что целовали кинозвезд и принцесс крови – промолвили:

– Поскольку вечер у вас освободился, не согласитесь поужинать со мной?

Продавщица в «Бонвит Теллер» смерила Пенни пренебрежительным взглядом.

– Что-то интересует? – ехидно осведомилась она.

Пенни бежала к магазину все восемь кварталов от метро и никак не могла отдышаться.

– Платье? – неуверенно пробормотала она. И уже решительнее добавила: – Вечернее.

Продавщица оглядела клиентку с ног до головы, не упуская ни единой детали. От ее внимания не ускользнули ни до трагичности контрафактные туфли от «Джимми Чу», купленные на распродаже в Омахе, ни сумочка с потрепанным ремешком и пятнами от орехового пирога. Френч а-ля «Бербери» не скрывал блузки, заляпанной кофе со сливками, так что от самой платформы ее преследовали мухи, учуявшие запах сладкого. Непринужденным жестом Пенни попробовала отогнать назойливых насекомых. Человеку непривычному она, должно быть, казалась городской сумасшедшей. Продавщица затягивала с решением, и Пенни захотелось развернуться – хотя бы и на сбитых каблуках, – чтобы показать спину чванливой дамочке.

Та, в свою очередь, изрядно смахивала на светскую львицу с Манхэттена. В «Шанели» от макушки до пят. Маникюр безупречен. Никаких тебе мух на светлом челе без единой морщины. Даже над идеальной укладкой, подлые, не вьются.

Наконец продавщица равнодушно процедила:

– Для спецоказии?

Пенни открыла было рот объяснить ситуацию, но вовремя прикусила язычок. Первый мужчина на свете пригласил ее отужинать. Скажем, в восемь? – предложил он. В «Ше ромен»? В самом дорогом заведении города, если не всего мира. Столик там заказывали за несколько лет вперед. Лет! Он даже согласился не заезжать за ней, а встретить на месте. Не хватало, чтобы миллиардер увидел ее квартирку – на шестом этаже, лифта сроду не было, – которую Пенни делила с двумя соседками. Конечно, она прямо умирала от желания похвастаться. В хорошие новости начинаешь сам верить, лишь когда поделишься ими с как минимум дюжиной человек. Но эта спесивая особь из «Бонвит Теллер» просто лишний раз убедится, что Пенни – чокнутая бомжиха, приперлась тратить ее драгоценное время.

На кончик носа уселась муха, и Пенни махнула рукой. Успокойся наконец. Она не чокнутая. И отступать не намерена. Стараясь не подпустить в голос страху, она сказала:

– Покажите мне вечернее платье из сезонной коллекции «Дольче и Габбана». Которое с присборенной талией.

Продавщица хитро прищурилась, уточняя:

– А-а, из креп-шифона?

– Нет, атласное, – торжествующе улыбнулась Пенни. – С ассиметричным подолом.

Все-таки стояние в очередях не прошло даром. Именно в таком наряде Дженнифер Лопес прошлась по красной дорожке на прошлогоднем «Оскаре».

Зловредница оценивающе оглядела ее фигуру:

– Четырнадцатый размер?

– Де-ся-тый, – отбила удар Пенни. Она знала, что у нее мухи в волосах, зато носила их будто черный таитянский жемчуг.

Продавщица поплелась разыскивать платье, и Пенни почти взмолилась, чтобы та пропала без вести. Чистое безумие! Да она в жизни не тратила на шмотки больше полусотни долларов зараз – и тут на тебе: просит наряд под пять тысяч. Несколько нажатий клавиш, и на экране мобильника высветился ее кредитный лимит: получалось впритык. Но! Если все-таки оформить покупку, поносить платье буквально пару часов – чисто для ужина, – а утром под тем или иным предлогом вернуть, воспоминаний и рассказов хватит до конца жизни. Главное, отдавать себе отчет в реальности. Сегодня вечером ее счастливый шанс, пусть и крохотный. Корнелиус Максвелл славился широкими жестами. По-другому это приглашение не объяснишь. Он увидел ее униженной, растекшейся по ковру перед злобным боссом, и теперь хотел вернуть ей чувство самоуважения. Поистине рыцарский поступок.

А из таблоидов Пенни знала, что Корнелиус Максвелл был настоящим рыцарем.

Они мало чем отличались по происхождению. Родился в Сиэтле, рос без отца, мать вкалывала медсестрой, и Максвелл с детства мечтал обеспечить ей блестящую жизнь. Однако мама погибла. Ехала в автобусе, тот куда-то врезался. Произошло это, когда Корнелиус уже учился в аспирантуре Вашингтонского университета. Год спустя он основал «ДатаМикроКом» в комнате студенческой общаги, а еще через год вошел в сотню самых богатых предпринимателей мира.

Одной из первых в череде его сногсшибательных подруг была Кларисса Хайнд, слабейшая кандидатка в сенат Нью-Йорка. Благодаря финансовой поддержке и политическим связям любовника она победила и еще до окончания первого срока нацелилась на звание самого молодого сенатора. СМИ просто боготворили эту пару: миниатюрная сенаторша и харизматичный миллиардер-компьютерщик. Его деньги, помноженные на ее упорство, обеспечили ей уверенную победу на выборах. Вжжик – скачок во времени – и три года назад Кларисса Хайнд воплощает не только свои амбиции, но и мечту миллионов американок: впервые в истории пост президента США занимает женщина.

На протяжении всей этой сказочной эпопеи Корни Максвелл постоянно был рядом, без устали разъезжал по стране, нахваливая подругу, поддерживал ее как на публике, так и наедине. Но пожениться не поженились. Ходили слухи про выкидыш. Поговаривали даже, что она предлагала ему должность вице-президента, но сразу по завершении выборов вышел пресс-релиз, где объявлялось о распаде их тандема. На совместной пресс-конференции госпожа президент и ее неотразимый спутник вещали о взаимном уважении и крепкой дружбе, однако романтическая страница их отношений была уже перевернута.

Пенни понимала, что такой успех требует огромной самоотдачи и жертв, но на снимках папарацци все смотрелось просто и безболезненно. Ведь это президент Хайнд подтолкнула ее стать адвокатессой. А может, помечтаем? Вдруг Корни Максвелл ищет новую протеже? А что, взял да углядел в ней скрытый потенциал. И сегодняшняя встреча – как бы собеседование, и если все сложится, Пенни Харриган займет ведущее место на мировой арене. Войдет в круг избранных.

Жирная муха залетела ей в рот, оборвав сладостные грезы. Наяву, стоя в отделе женского платья, Пенни раскашлялась и принялась отплевываться.

Вот так всегда. Только поддайся, раскатай губы, как жизнь найдет способ уязвить тебя в самое сердце. Речь-то идет о К. Линусе Максвелле, который меняет дам как перчатки. После Клариссы он закрутил роман с представительницей британской королевской семьи. С принцессой, ни больше ни меньше, да не с какой-нибудь уродиной, продуктом кровосмешения. Э-э нет, эту неуклюжей дурой не назовешь. Принцесса Гвендолин была красавицей. Стояла третьей по линии наследования престола; без двух минут королева. И вновь они смотрелись идеальной парой: европейская аристократка и гениальный янки: хай-тек, ноу-хау, все дела. Мир ждал: ну чего тянете, объявляйте дату!.. После того как короля свалила анархистская пуля, Корни поддерживал рыдающую принцессу на папиных похоронах. Ну а когда нелепейший случай – вообразить только: тебе не снег, а космический спутник сваливается на голову! – унес жизнь ее брата-кронпринца, коронация Гвендолин стала лишь вопросом времени.

По всему выходило, что жить бы Корни Максвеллу в Букингемском дворце да радоваться. Увы, история повторилась. Магнат и аристократка расстались теплыми друзьями.

Итак, он дважды увильнул от брака с влиятельнейшими женщинами на земле.

Если верить слухам, Максвелл боялся женщин статусом выше себя, чем и заработал презрение таблоидов. Однако Пенни вслед за большинством считала, что К. Линус Максвелл в душе так и остался сиротой, который ищет замену утраченной матушке, чтобы излить на нее потоки нежности и денег.

Все его бывшие пассии только выиграли от этой связи. Кларисса Хайнд из застенчивого новобранца в политике прыгнула в лидеры свободного мира. Принцесса Гвендолин, при всей своей красоте полноватенькая, за время отношений с магнатом живо сбросила лишний вес и теперь дает фору любой модели с обложек модных журналов. Даже Алуэтта поборола своих демонов. Таблоиды взахлеб писали о пьяных выходках, приправленных наркотой, но Максвелл взялся за нее и вылечил. Его любовь сделала то, чего не вышло у десяти программ принудительной реабилитации по решению суда…

Затрясся мобильный. Моник. На сей раз о стульях ни слова, только истеричное «ПЗВН СРЧН!!!». В «Би-Би-Би» все, поди, уже в курсе. Эх! Пенни даже расстроилась. Как-то неловко стоять в одном ряду с президентшей Хайнд, ее высочеством Гвендолин и Алуэттой д’Амбрози. И кто там был еще? Вроде бы поэтесса, лауреат Нобелевской премии. Потом японка, наследница сталелитейной империи. Владелица сети газет. Хрустальная туфелька так никому и не пришлась впору.

Пенни старалась об этом не думать, но еще часы не пробьют полночь, как может решиться ее судьба.

Ответить на эсэмэску она не успела: появилась продавщица с полосой алого шифона через руку. Подведенная карандашом бровь скептически надломлена.

– Прошу. Десятый размер, – мстительным тоном сообщила она и сделала знак следовать за ней в примерочную.

Президент Пенни Харриган. Миссис К. Линус Максвелл.

Внутри все пело. Завтра ее имя крупным шрифтом появится среди звезд, и не где-нибудь, а на шестой странице «Пост». Ух, завтра эта выскочка из «Бонвит Теллер» узнает, кто такая Пенни. Да завтра весь город о ней узнает!

Впрочем, при любом раскладе с платьем нужно обращаться крайне осторожно.

Сейчас три часа. Ужин в восемь. Времени как раз чтобы сходить в салон красоты на эпиляцию ног воском, уложить волосы и позвонить родителям. Может, хоть так удастся поверить в происходящее.

– У вас ведь действует система возврата? – семеня за продавщицей, обеспокоенно поинтересовалась Пенни. И заодно скрестила пальцы, чтобы «молния» сошлась снизу доверху.

Гуань Ци и Эсперанса были идеальными соседками для квартирки-студии в Джексон-Хайтс. Месяцами ранее, помогая Пенни укладывать чемодан, мать с высоты возраста и прожитых лет настоятельно советовала взять в соседки китаянку и кого-нибудь из латиноамериканок.

Пусть предки Пенелопы и впадали порой в расизм, но строго в интересах дочери. В мультикультурном, этнически неоднородном домохозяйстве меньше шансов, что девушки будут пользоваться общей косметичкой. Во-первых, косметика нынче дорогая, а если ее всем подряд одалживать, можно запросто заразиться тем же стафилококком. Что ж, здравый совет. Ни герпес, ни клопов никто не отменял. Вот тебе родительская мудрость, соль земли. Мотай, как говорится, на ус.

Однако вопреки самым благим, хотя бы и по-деревенски наивным намерениям родичей, юное поликультурное трио быстро сблизилось, и девушки вовсю делились нарядами, секретами и даже контактными линзами. Мало что оставалось за рамками.

Эсперанса, жгучая латиноамериканка с высокой грудью и темными лукавыми глазами, притворно негодовала по бытовым пустякам: банальная смена лампочки или мытье посуды неизменно сопровождалось ее темпераментным «Ай-яй-яй, карамба!». Всякий раз эти стереотипные – как под копирку – вспышки гнева веселили Пенни чуть ли не до колик. Соседка явно не тяготилась условностями и не чуралась самоиронии. Сам факт, что Эсперанса могла швырнуть на пол богато украшенное сомбреро и устроить вокруг него танцы, свидетельствовал о свежем, не скованном политкорректностью самосознании.

Тихая и безжалостная Гуань Ци была полной противоположностью вспыльчивой сеньорите. Азиатка бесшумно передвигалась по тесной квартирке, стирала пыль с плинтусов, подстригала свой бонсайчик, складывала свисающий край туалетного рулона в оригами-сюрприз для следующего посетителя санузла. Словом, в общем и целом превращала хаос в порядок. Ее безмятежное лицо и манеры действовали как бальзам на рану. А каскад густых, черных как смоль волос не шел ни в какое сравнение с конским хвостиком Пенни.

За пару часов до знакового ужина Пенни умолила соседок призвать на помощь все свое искусство, чтобы довести до совершенства ее облик. Пусть Эсперанса накрасит ей глаза в тон гаванского заката, а от Гуань Ци она хотела, чтобы та уложила ей волосы… э-э… ну как бы снопами, что ли. Из тяжелого шелка. Подруги трудились без устали, обхаживая ее, как свидетельницы – нервную невесту. Совместными трудами Пенни нарядили и причесали.

Шикарное платье и вовсе сделало из нее нечто ослепительное. Гуань Ци дополнила образ элегантным кулоном из ярко-зеленого нефрита в форме дракона с глазами-жемчужинками. Настоящая семейная реликвия. Эсперанса тоже не ударила в грязь лицом, одолжив любимые серьги: крошечные пиньяты, инкрустированные стразами. Не важно, поверили девушки в историю про ужин с богатейшим человеком на свете или нет; обе увлажненными глазами взирали на преображенную подругу.