Прими мою печаль
Из глубин разума Бри немедленно всплыло воспоминание: ее сестре Эрин четыре, и она крепко прижимает к себе плюшевого зайца, вслушиваясь в громкую ругань родителей. Вскоре после этого отец застрелит их мать, а затем и себя.
Бри моргнула, прогоняя воспоминание прочь. Нельзя позволять прошлому утянуть себя назад, когда она нужна здесь, в настоящем.
– Ты рано встала, – заметила она, сосредоточив свое внимание на Кайле.
– У меня снова был кошмар, – девочка потерла глаза. – Мне снилось, что ты пропала.
– Ох, детка. Иди ко мне, – Бри встала и двинулась ей навстречу, чтобы заключить Кайлу в объятия и заодно потрепать Милашку по голове. Обычно та была больше привязана к самой Бри – к чему она уже почти привыкла – но Милашка, казалось, всегда знала, когда Кайла в ней по-настоящему нуждалась.
Несколько секунд Кайла дрожала всем телом, а затем она вздохнула и затихла.
– Я не хочу идти в школу.
В таком случае Бри рисковала получить еще один выговор от школьного директора. Зимой Кайла уже пропустила больше трех недель учебы – ей требовалось время, чтобы справиться с горем, но постепенно ей становилось лучше. В конце концов, прошло всего четыре месяца с того времени, как она пережила трагедию, способную сломить даже взрослого человека – не то что маленького ребенка.
Да черт с ним, с директором. Бри с ним справится. Она должна делать то, что лучше для Кайлы, а не для школы.
– Хорошо, – Бри пересекла коридор и постучалась в дверь Люка. – Пора вставать.
В ответ тот только застонал.
– Люк по утрам такой ворчливый, – Кайла снова потерла красные глаза.
– Я тоже, – заметила Бри. Вместе с племянницей они спустились вниз по лестнице. Дана подняла взгляд от чашки кофе и удивленно взглянула на часы.
– Что стряслось? – спросила она.
– У меня был кошмар, – сказала Кайла, и ее нижняя губа задрожала.
– Все хорошо, – Бри обняла ее за плечи. – Давай-ка нальем тебе соку.
– Яичница, тосты, бекон? – Дана считала, что еда может решить большинство проблем.
– Тост, пожалуйста, – грустным голосом попросила Кайла и опустилась на стул. Одной рукой она обняла свою свинку и прижалась к ней щекой.
Дана сунула хлеб в тостер, а сама занялась яичницей.
Сверху раздались тяжелые шаги. Через несколько минут вниз спустился Люк, уже одетый в джинсы и фланелевую рубашку.
– Доброе утро, – поздоровался он, наливая себе стакан молока.
– Доброе утро, – тут Дана поставила перед ним тарелку, и Люк принялся с уничтожать яичницу с невероятной быстротой. Казалось, что он сжигает калории быстрее, чем вообще может их усвоить, и это при том, что теперь он пил в неделю литров по десять молока. С января он уже успел вытянуться на пять сантиметров. Такими темпами ему нужно будет покупать новые джинсы каждые три месяца.
– Сегодня я буду поздно, – проговорил он в перерыве между запихиванием яичницы в рот.
– На бейсбол пойдешь? – спросила Бри.
– Угум, – Люк отставил пустую тарелку в сторону, схватил куртку и направился к выходу. – Я покормлю лошадей.
Люк все еще выглядел подавленным, но кажется, он постепенно привыкал к своей новой жизни. Впрочем, с прошлой недели он был непривычно тихим.
Бри быстро обулась и вышла вслед за ним на улицу, а затем и на конюшню, где пахло лошадьми, зерном и сеном. У стойла Тыковки она остановилась, чтобы почесать его по покатому лбу. Тыковка, конь породы хафлингер, был ростом с пони – хотя Кайла как-то и уведомила Бри, что технически все-таки это была лошадь. Как и все хафлингеры, он был послушным, дружелюбным и выносливым созданием.
В отличие от Кайлы, Люк был не особенно разговорчив, но Бри и не собиралась насильно лезть к нему в душу. В последнее время она обнаружила, что лучший способ общаться с подростком – это быть честным и откровенным.
– Кайла сильно переживает из-за Дня матери, – она облокотилась на дверь стойла и подождала.
Люк вышел из соседней комнаты, неся перед собой три пластиковых контейнера, затем по очереди обошел все три стойла, насыпая лошадям гранулы корма. Конюшня наполнилась хрустом и фырканьем.
Затем пришла очередь ведер с водой, а Бри тем временем раздала лошадям сена.
Люк резко остановился посередине прохода.
– Я просто стараюсь чем-нибудь себя занять.
– Грустить – это нормально. И когда тебе плохо, это тоже нормально.
– Я знаю, – он вздохнул. – Дело в том, что я просто устал. Я не хочу больше грустить, – он свел вместе брови. – Но из-за этого у меня такое чувство, что я, не знаю… – он никак не мог подобрать верное слово. – Предатель.
– Это естественные чувства. Но ты знаешь, твоя мама хотела бы, чтобы ты был счастлив. Она хотела бы, чтобы у тебя была хорошая жизнь. Самым главным для нее всегда было ваше счастье, – от подступающих слез у Бри перехватило горло. – Мы никогда ее не забудем. Она всегда будет жива в наших сердцах. Но это не значит, что мы не должны двигаться дальше и жить своей жизнью.
– Я не знаю, как это вообще сделать, – потерянно сказал Люк.
– Я тоже. Может, мы сможем понять это вместе, – Бри откашлялась. – Может, нам стоит подумать над тем, чтобы развеять пепел твоей мамы. Где-нибудь, где ей понравилось бы.
Деревянный ящичек с пеплом Эрины стоял в шкафу с января. Тогда дети были не в силах принять это решение, но может быть, сейчас уже настало время дать ей обрести покой? И может быть, тогда Люку будет легче справиться с чувством вины и двинуться дальше.
Его глаза затуманились.
– Да. Как-то неправильно, что она лежит в этой коробке. Ей бы это не понравилось.
– Подумай, где это можно сделать.
Люк вытер лицо рукавом.
– Мама хотела бы оказаться под открытым небом.
– Согласна, – Бри направилась к двери, и пройдя мимо Люка, положила руку ему на плечо. – Я не давлю. Спешить некуда. Думай, сколько тебе понадобится. И я всегда буду рядом, если тебе понадобится поговорить.
Он кивнул, и Бри вышла, чтобы дать ему побыть одному. Он все-таки был подростком, и в отличие от Кайлы, нуждался в том, чтобы его оставили в покое.
Она вернулась на кухню через заднюю дверь, скинув ботинки у порога.
Кайла съела уже половину тоста, но затем отложила его на тарелку, соскользнула со стула и ушла вместе с плюшевой свинкой в гостиную. Бри попыталась придумать, как бы ей перетасовать свое расписание, но быстро плюнула на эту идею: свободного времени у нее не было. Она провела рукой по волосам, заправляя влажные пряди за уши, подождала, пока Кайла включит телевизор, и тихо рассказала Дане о своем разговоре с Люком.
– Это будет для Люка большим шагом вперед, – заметила Дана. – Но стоит за ним приглядывать. Кто знает, как он это перенесет.
– Я не могу сегодня взять выходной. У меня встреча с окружным советом, – Бри заговорила еще тише. – И вскрытие.
– У-у. Политика, – с отвращением произнесла Дана: встреча ей виделась куда более тяжелым испытанием, чем посещение морга.
– Вот-вот, – согласилась Бри. – Но мне придется быть паинькой. Мы будем обсуждать бюджет, а департаменту отчаянно нужны деньги.
– Еще хуже, – Дана замахала на нее рукой. – Я посижу с Кайлой, не беспокойся. Занятие по фитнесу можно и пропустить, а на пробежку я просто пойду позже. Кайла сможет взять велосипед и поехать со мной.
– Спасибо. Я постараюсь прийти домой вовремя, – в последнее время Бри как никогда восхищалась матерями, которые умудрялись совмещать заботу о детях с работой. – Но если окажется, что это не простое самоубийство, то ничего обещать не могу.
– Ей нужно начать привыкать к тому, что иногда тебя может не быть дома, – сказала Дана. – Ты почти всегда возвращаешься вечером.
– Я знаю. Но мне все равно это не нравится.
Бри вышла в гостиную комнату и присела на колени рядом с Кайлой. Та свернулась на диване, одной рукой обнимая свинку, а другой – Милашку. По телевизору показывали мультики.
– Прости, милая. Мне пора на работу, – Бри поцеловала ее в макушку.
– Что-то плохое случилось? – глаза Кайлы расширились.
– Конечно, нет, – быстро сказала Бри. – У меня будет очень скучная встреча, на которой мы будем обсуждать бюджет. Но раз уж я босс, то мне приходится решать такие вопросы, – она снова чмокнула Кайлу. – Люблю тебя. Скоро увидимся.
Закрывая за собой входную дверь, Бри чувствовала, как вина сдавила ей сердце. Не успела она дойти до машины, как в кармане зажужжал телефон.
Она бросила взгляд на экран. Ник Вест, местный репортер. Конечно, звонит из-за найденного вчера тела.
– Здравствуйте, Ник, – сказала Бри в трубку. – Чем могу помочь?
– Слышал, вчера вы вытащили из реки тело. Я тут пишу об этом статью для нашего сайта. Хотите что-нибудь рассказать?
– Департамент шерифа расследует причины смерти, – Бри села в машину.
– Что, и все? – разочарованно протянул Ник. – Вы можете подтвердить, что имя жертвы – Холли Торп? Она спрыгнула с моста?
– Извините, Ник. По правде говоря, мы и сами еще не знаем. Официальная причина смерти еще не установлена, – Бри откашлялась. – Вчера вечером департамент шерифа получил сообщение о машине, брошенной у моста на дороге Мертвой лошади. При обыске прилегающей территории мы нашли в реке тело женщины. На данный момент причина смерти неизвестна. Департамент шерифа занимается расследованием. Ну что, лучше?
– Немного, – без особого энтузиазма сказал Ник. – Я так понимаю, вскрытие будет сегодня. Могу я попозже позвонить насчет подробностей?
– Позвонить вы можете, но я не могу обещать, что смогу что-либо вам рассказать, – Бри завела мотор.
– Ладно, – вздохнул Ник и повесил трубку.
До участка Бри добралась, даже не особенно обращая внимание на происходящее. Ее административный помощник, Мардж, ждала Бри в кабинете с огромной чашкой горячего кофе. Мардж было около шестидесяти, и работала она в департаменте дольше всех. Она всегда знала все и про всех.
– Спасибо, Мардж.
– На здоровье, – выглядела она как типичная бабушка, но ее невинная внешность была обманчивой: характер у Мардж был стальной, а ум бритвенно-острым. Обман она раскрывала так же быстро, как иные щелкали семечки. – Окружной совет отменил встречу.
Да твою ж…
– Они назвали причину? – спросила Бри вслух.
– Нет. Просто попросили перенести.
– Снова.
– Да, снова, – подтвердила Мардж. – Потому что пока им не нужно с тобой разговаривать, им не нужно принимать никаких решений.
Злая и разочарованная, Бри включила компьютер и принялась заполнять репорт о вечернем вызове.
Что ж, по крайней мере, теперь у нее было достаточно времени, чтобы подготовиться к вскрытию Холли Торп.
Глава шестая
Мэтт припарковался у здания судмедэкспертизы без десяти час. На соседнем парковочном месте стоял внедорожник Бри: она уже выходила наружу, и хоть причина их сегодняшней встречи была более чем мрачная, Мэтт все равно был рад ее видеть.
Он догнал ее на тротуаре, с трудом подавляя желание поцеловать.
– Готов? – спросила она.
– Конечно, – соврал Мэтт. Он, наверное, никогда не привыкнет к виду человеческого тела, распластанного на столе, как выпотрошенная рыба. Трупы, найденные на месте преступления, почему-то казались ему куда как менее пугающими. Может, дело было в том, что там еще сохранялись какие-то следы человеческих эмоций: страсти, ярости, страха – всех тех причин, которые привели человека к смерти. Труп оставался человеком, у которого была какая-то своя жизнь – была, пока кто-то ее не обрывал. Мэтту, конечно, могло быть грустно – или он мог злиться, или испытывать разочарование, но он все же он чувствовал с мертвым человеком какую-то связь. А холодная стерильность морга делала жертву словно и не человеком вовсе.
Он в последний раз вдохнул в легкие чистый весенний воздух, словно пытался надышаться про запас, и зашагал к моргу. Как обычно, он открыл дверь перед Бри и пропустил ее внутрь. Когда она проходила мимо, уголок ее губ приподнялся – как и всегда, когда Мэтт делал что-нибудь старомодное, галантное, то, что мать вдолбила ему в голову чуть ли не с самого рождения. Такие вот жесты вежливости были для Мэтта столь же естественными, как и дыхание.
На лице Бри каждый раз мелькало удивление, смешанное с удовольствием. А может быть, это было удивление от того, что ей приятно, кто знает.
Они отметились в регистратуре, затем забрали из комнаты с инвентарем защитную одежду и перчатки. Мэтт натянул голубой защитный костюм поверх одежды: когда в ход идет пила для костей, тебя легко может забрызгать разнообразными телесными жидкостями, мелкими ошметками плоти и фрагментами костей.
На стене было маленькое окошко, выходившее в комнату для проведения вскрытия. Мэтт заглянул внутрь: доктор Джонс склонилась над стальным столом, на котором лежало обнаженное женское тело.
– Она начала пораньше, – заметил он, наклоняясь, чтобы закрепить резинку на защитных ботинках.
– Черт, – Бри опустила пластиковый щиток для лица и выскочила из комнаты. Мэтт последовал за ней, не особенно огорченный тем, что пропустил начало вскрытия.
Запах как всегда оглушил его, заставив желудок судорожно сжаться. Мэтту пришлось сделать пару медленных вдохов, прежде чем ему удалось совладать с тошнотой и рискнуть приблизиться к Бри, занявшей позицию рядом со столом. Дыхание туманило поверхность щитка, вызывая неожиданный приступ клаустрофобии.
Тело женщины было исцарапано и избито. От моста до поверхности воды было минимум метров десять: упав с такой высоты, вполне можно было выжить – к тому же, река была достаточно глубокой для того, чтобы не удариться о дно. Вот только уже в тридцати метрах от моста русло было усеяно булыжниками и обломками скал, о которые можно было серьезно пораниться, когда тебя несет быстрым течением.
Y-образный разрез распластал кожу, и ее лоскуты разошлись в разные стороны, открывая брюшину. Ребра уже были сняты, и внутренняя полость грудной клетки широко распахнула свой пустой зев. Внутренние органы – взвешены и тщательно осмотрены, а образцы собраны для дальнейшего исследования. Когда придет время зашить разрез, их соберут в пластиковый мешок и поместят назад в брюшину. Кожа на шее была аккуратно рассечена и стянута назад, чтобы обнажить анатомическую структуру.
Как только они подошли к столу, доктор Джонс выпрямилась и, как обычно, сразу перешла к делу.
– Начнем с основной проблемы: как нам подтвердить, что лежащая перед нами женщина действительно Холли Торп, – она кивнула на мертвое тело. – Никаких стоматологических записей миссис Торп я найти не смогла.
– Ее муж сказал, что она не была у стоматолога с детства, – сказала Бри.
Доктор Джонс кивнула.
– Холли тридцать четыре. Если она не была у стоматолога с детства, вполне вероятно, что работавший с ней врач больше не работает по специальности или успел удалить слишком старые архивные записи. Стоматологи не обязаны хранить их настолько долго. Согласно записям ее врача-терапевта, миссис Торп ни разу не ломала кости, так что у нас нету рентгеновских снимков, которые мы могли бы сопоставить. У нее нет татуировок или заметных шрамов. В целом это полностью совпадает с описанием жертвы, но этого недостаточно: нам нужно твердое доказательство ее личности. На расческе нашлось несколько волосков, у которых сохранились волосяные луковицы. Мы отправим их на ДНК-тест, и когда придет результат, сможем оформить официальное подтверждение личности.
– ДНК-тест могут делать и несколько месяцев, – сказал Мэтт. – Для ее семьи это слишком долгий срок.
Судмедэксперты не могут передать тело для погребения, пока личность не будет официально установлена.
– Согласна, – снова кивнула доктор Джонс. – Из уважения к ее родным я связалась с лабораторией и попросила их поторопиться. Я добилась, чтобы результаты прислали в течение недели, – она указала на тело. – Итак, теперь перейдем к информации, которую можно установить с точностью, – и она принялась загибать обтянутые латексной перчаткой пальцы, отсчитывая факты. – Основываясь на схожих физических характеристиках, наличию рядом с местом смерти зарегистрированного автомобиля, а также на том, что мистер Торп узнал обручальное кольцо своей жены, мы можем предварительно предположить, что перед нами Холли Торп.
– Я бы предпочла поговорить с ее семьей, прежде чем делать такие заявления публично, – сказала Бри. Доктор Джонс согласно кивнула.
– Я совершенно не против, если вы отложите пресс-релиз.
Мэтта впечатляла ее сострадание и забота. Доктор Джонс всегда относилась к жертвам, попавшим в ее морг, как к живым пациентам.
– Время смерти? – спросила Бри.
Доктор Джонс задумчиво нахмурилась.
– Судя по состоянию тела – она умерла от трех до пяти дней назад. Примерно между полуднем четверга и полуднем субботы.
– Можете установить причину смерти?
– Да, – доктор Джонс взглянула на тело. – Первое: она не утонула. Во рту, ноздрях и трахее отсутствует пена, легкие не расширены. И самое главное: она умерла задолго до того, как попала в воду.
Бри замерла.
– Насколько долго?
– Достаточно долго для того, чтобы возникли трупные пятна, – доктор Джонс указала на пурпурную полосу, которая тянулась по всему боку трупа. На бедре ее пересекала длинная белая линия. – Видите эти следы?
Когда сердце Холли перестало биться, гравитация заставила кровь прилить в ту часть тела, которая находилась ближе всего к земле. Этот процесс, больше известный как образование трупных пятен, обычно занимает от шести до двенадцати часов с момента смерти, хотя холодная вода и может его замедлить. А вот бледные отпечатки, выделяющиеся на фоне темно-фиолетовых пятен, означали, что в этом месте к коже что-то с силой прижималось. Обычно они образовывались, если труп лежал на чем-то твердом непосредственно в первые часы после смерти: вес тела давил на предмет и тем самым заставлял кровь интенсивнее распространяться в окружающие его ткани.
– Как правило, у тел, которые погрузились под воду после смерти, – продолжила доктор Джонс, – трупные пятна возникают на верхней части торса, голове и ладонях – мертвые тела естественным образом занимают в воде положение, которое этому способствует.
И она показала наглядно, согнувшись вперед и свесив руки и голову.
– То есть, свидетельство того, что труп лежал на боку – это нетипично, – подытожила Бри.
– Именно. Конечно, существует вероятность, что ее прижало к валуну или она попала в водоворот, – доктор Джонс обвела рукой край пурпурного пятна, и ее пальцы замерли в нескольких сантиметрах от бледной отметины. – Но насыщенность трупных пятен и четкость этого белого следа указывают нам на то, что она лежала на боку на твердой поверхности по меньшей мере шесть часов после смерти.
Плечи Бри опустились.
– Думаю, я знаю, что могло оставить эту отметину. Ручка скребка для льда.
Доктор Джонс склонила голову набок.
– Размер и форма вполне подходят, да. Вы говорите о каком-то конкретном скребке для льда?
– Он лежал в багажнике ее машины. У меня есть фотография, – Бри отошла от стола, расстегнула свой защитный костюм и нашла в кармане телефон, затем стянула перчатку и пролистала фотогалерею, пока не нашла нужный снимок. Его она и продемонстрировала доктору Джонс и Мэтту.
Они одновременно повернули голову к телу, чтобы сопоставить форму ручки с белой отметиной на бедре. Доктор Джонс кивнула.
– Нужно будет измерить его длину, но выглядит очень похоже.
Все замолчали, переваривая услышанное.
Выходило вот что: после смерти Холли несколько часов пролежала в багажнике собственной машины.
Бри шумно выдохнула.
– Я отправлю кого-нибудь принести вам скребок для льда.
– Спасибо.
– Как она умерла? – спросил Мэтт.
Доктор Джонс подошла к стоящему на письменном столе ноутбуку, сняла перчатку и развернула на весь экран фотографию шеи жертвы крупным планом.
– Эти царапины на передней части шеи не похожи на все остальные повреждения, которые можно найти на теле.
Бри прищурилась.
– Выглядит как царапины от ногтей.
– Да, и они очень глубокие, – согласилась доктор Джонс. Мэтт вгляделся в фотографию. Царапины шли вертикально почти от самого подбородка до подключичной впадины. Он быстро понял, что это ему напоминает.
– Она царапала собственную шею.
– Да, – доктор Джонс указала на ладони жертвы. – Два ногтя сломаны. Я взяла образец из-под ногтей и нашла следы крови.
– Кровь должна была глубоко забиться под ногти, если ее не смыло водой, – заметила Бри, и доктор Джонс кивнула.
В голове Мэтта сама собой возникла картина: Холли вцепляется ногтями в собственную шею.
– Вокруг ее шеи должно было что-то быть, и она пыталась то стянуть. Но я не вижу никаких следов удушения.
– Верно, – доктор Джонс встала около головы жертвы и указала на трахею. – На поверхности кожи было видно только легкое покраснение, но на внутренних тканях уже заметна полоса кровоизлияния. Рисунок поврежденных кровеносных сосудов позволяет предположить, что давление на ткани оказывало что-то достаточно жесткое – скажем, человеческое предплечье.
– Удушающий захват? – предположил Мэтт.
– Вполне возможно. Но исполнили этот прием крайне дилетантски. Видите повреждения трахеи? Если удушающий захват исполнен надлежащим образом, то никаких повреждений не остается.
– Так ее не задушили? – Бри вывернула шею, чтобы рассмотреть трахею поближе.
– И снова верно, – подтвердила доктор Джонс. – Повреждения трахеи не настолько сильные, чтобы полностью перекрыть дыхание. Она умерла от того, что ей сдавили шею.
Брат Мэтта раньше был бойцом MMA, и Мэтт регулярно тренировался в его спортзале. Он был не понаслышке знаком с удушающими захватами. Когда профессионал берет тебя в захват, локоть всегда находится над трахеей, чтобы не перекрыть доступ к кислороду и оставить человеку возможность дышать. Сдавливаются только обе стороны шеи, тем самым пережимая кровеносные сосуды и лишая мозг притока свежей крови. Так можно вырубить человека всего за несколько секунд.
Доктор Джонс стянула с рук перчатки и отложила их на соседний столик.
– При правильном применении – его вы часто можете увидеть в выступлениях бойцов смешанных боевых искусств – человек либо освобождается из захвата прежде чем потеряет сознание, либо его отпускают, как только он обмякает. Кровь снова приливает к мозгу, и человек быстро приходит в себя.
Судьи всегда тщательно следили за поединками и разнимали драку, как только один из участников терял сознание.
– А если захват не ослабить? – спросила Бри.
Доктор Джонс взмахнула рукой, указывая на безвольное тело жертвы.
– Тогда ты умрешь.
Глава седьмая
Бри отошла от секционного стола, позволив доктору Джонс вернуться к работе, а сама принялась обдумывать происходящее.
Итак, Холли Торп не совершала самоубийство.
Кто же ее тогда убил?
Бри направилась к соседнему столу, накрытому белой простыней. На ней была разложена одежда Холли – простыня нужна была для того, чтобы точно сохранить все следы улик и не позволить любым мелким частичкам разлететься по воздуху.
Каждый предмет одежды снабдили биркой и пронумеровали, но в пакет для улик их убирать было еще нельзя – сначала следовало просушить в специальном шкафу, чтобы предотвратить размножение бактерий или плесени, которые могли повредить ткань или стереть следы чужой ДНК. Доктор Джонс еще не успела передать ей список снятых с тела убитой предметов, но и без этого Бри сразу заметила, что блузка сделана из дорогого шелка, а на воротничке красовался дизайнерский лейбл. Джинсы и ботинки же были от самых обычных брендов, которые можно купить в любом торговом центре.
Делать тут было больше нечего, так что Бри с Мэттом направились прочь из комнаты для вскрытий, стянули с себя защитные костюмы и вышли из здания.
Оказавшись снаружи, Бри подставила лицо весенним солнечным лучам. Тепло согревало ее кожу, но холод морга успел пробрать ее до самых костей и все еще не хотел отпускать.
Бри поежилась.
– Холли убили.
Мэтт дышал так часто и так глубоко, словно только что выплыл из-под толщи воды и все никак не мог надышаться.
– А потом ее смерть тщательно обставили как самоубийство, так что, возможно, убийство было преднамеренным.
– Убийца даже оставил фальшивую предсмертную записку, – Бри чувствовала, как внутри разгорается ярость.
– Что дальше? – спросил Мэтт. – Хочешь снова поговорить с Оуэном Торпом? Или подождем, пока узнаем что-нибудь новое?
– Нам нужен ордер на обыск их дома, – Бри поджала губы. Она сама вызвалась сообщить Оуэну новости сразу после вскрытия. – Скажу Тодду заполнить все нужные документы, а пока съездим к сестре Холли. Может, она опровергнет историю Оуэна.
Бри не хотелось, чтобы он о чем-то догадался, хотя, конечно, это уже было не так важно. Если Оуэн действительно убил собственную жену, у него было полным-полно времени, чтобы избавиться от улик.