Святослав. Возмужание

– В золоте? – предположил Святослав.

– Нет, в людях, которых ромы мечтали видеть своими рабами. Выросшие на воле в купальской чистоте и Перуновой прави, наши мужи всегда отличались силой, храбростью, честностью, умением довольствоваться малым. Жёны пленяли умом, красотой и верностью, рукомысленники – искусной работой. Потому шли ромы на наши земли и гибли здесь, а русы принимали смерть, сражаясь за волю свою, потому что в рабстве жить не могли. Тысячу лет стоял Рим, и тысячу лет воевали с ним наши Пращуры, пока не уразумели враги, что не одолеть им Руси. Жестокой была последняя битва на Дунае Синем у Траяновых валов, и римские орлы были повержены, а их легионеры взяты отрабатывать дань на поля наши. И так они трудились на нас десять лет, а потом были отпущены, потому что русы прежде никогда не брали себе рабов… Но мы с тобой нынче задержались, солнце уже высоко, давно пора за дела приниматься.

Однако после обеда Святослав упросил отца Велесдара ещё хоть немного поглядеть в криницу.

Прежде чем открыть зерцало времён, кудесник некоторое время раздумывал.

– Покажу тебе готов, – решил он. – Потому как после нашествия Германареха пала Русколань, разделившись на Киевскую Русь и Антию…

Снова многие тысячи конских копыт кромсали землю, и прах серой тучей взмывал в небо, закрывая встающее солнце. Неудержимой лавиной текли воинственные готы с устрашающими рогами на головах. Издали казалось, что это несётся стадо разъярённых быков, которое вмиг сметёт любую преграду.

Русская дружина, обнажив мечи, стояла на другой стороне поля, молча и нерушимо, как молодая дубрава.

Стройный юноша-сотник, нетерпеливо перебиравший поводья, готов был каждую минуту пустить коня вскачь, но, видя, что опытные военачальники не торопятся, снова опускал узду.

– Что, Борислав, страшны готские быки, а? – обернулся к нему широкоплечий коренастый воин с седым оселедцем на бритой голове, по всему – главный воевода.

– Что я, быков не видал? – стараясь выглядеть равнодушным, отвечал юноша. – Наши буй-туры пострашней будут, иной раз вчетвером одного быка на торжище вести приходится, а эти вон какие мелкие, мигом рога скрутим!

– Эва куда хватил! – отозвался пожилой воин справа. – Наших буй-туров с готами сравнивать! Мы своих быков в чистоте содержим, а эти опрятности не ведают, Купале не молятся. А ещё когда воловьи кожи выделывают, то в коровьей моче их потом выдубляют, от одного духа чувств лишиться можно!

Воины дружно загоготали.

В этот миг стремительно несшаяся вперёд лавина готских всадников неожиданно споткнулась. Передние кони дико заржали, угодив в ямы-ловушки, усеянные на дне остро затёсанными кольями. А прямо из густой травы вдруг выросли увитые зелёными верёвками пырея русские воины с короткими копьями и ножами-акинаками. Ловко уворачиваясь от конских копыт, они точными ударами разили выпавших из сёдел готов и сами падали под ударами их мечей и топоров. Неудержимый вал смешался, потеряв стремительность напора.

Бориславу показалось, что грозный львиный рык прозвучал прямо над ухом. Стоявший впереди воевода вложил вынутый было меч обратно в ножны. Не сводя очей с приближающихся врагов, он схватил могучими руками ворот своей толстой кожаной рубахи и рванул её так, что она лопнула до пояса, а несколько стальных пластин отлетело далеко в сторону. Глаза его пылали таким яростным огнём, что Бориславу на миг стало жутко.

– Нас воловьими да коровьими рогами пугать?! – взревел он. – Так вот же вам! – Он швырнул наземь обе рубахи – кожаную и белую, что надевалась под испод, схватил у оруженосца ещё один тяжёлый меч и потряс двумя клинками над головой.

– Готов много, а нас мало, но пропустить их дальше нельзя, будем биться с ярью в сердце, братья! – крикнул воевода.

Призыв прокатился по рядам русов. Наполняясь ярью праведной силы, воины рвали на себе рубахи, сбрасывали кольчуги и так, с обнажённой грудью неистово мчались в свою последнюю сечу, чтобы прямо с поля брани отправиться в Ирий, к Перуну.

Зазвенела булатная сталь, захрипели взмыленные кони, закипела жестокая сеча. Впереди русов всё так же неутомимо рубился двумя мечами воин с горящими, как у тигра, очами.

– Кто это? – выдохнул Святослав.

– Это князь Бус и его верные воины, прозванные за силу и бесстрашие буй-турами…

Видение жуткой сечи, где среди рогатого воинства Перуновыми молниями носились буй-тур-русы, стало размываться и исчезать то ли за пеленой поднятой тысячами копыт пыли, то ли за туманом времени.

Наступила тишина, в которой были слышны только стрекот степных кузнечиков да грай воронья. А вдоль дороги стояли высокие деревянные кресты с распятыми на них телами.

Святослав отпрянул в испуге.

– Гляди, княжич, гляди и запоминай на всю жизнь. Это тяжко видеть, но ты должен знать, как страдала земля русская и чем она доселе жива. Это князь Бус и семьдесят его воевод, которых уже мёртвыми распяли готы, озлобленные тем, что ни один буй-тур не попросил пощады, а бился смертным боем, и прежде чем пал сам, положил с десяток лучших готских воинов…

Видя, что юному княжичу тяжело видеть столько смертей и кровавых битв, волхв коснулся водяного зерцала, и всё исчезло, остались только чистая гладь да струйки кипящего песка на дне.

Положив руку на плечо Святослава, старец успокаивающе сжал его.

– Пойдём домой, – сказал он. – Правда, княжич, порой страшна и жестока, – говорил он, уже сидя на колоде перед избушкой, – и платят за неё кровью и людскими жизнями. Бусичи положили свой живот за Правь и ушли в жизнь вечную. А благодаря их стойкости пала лучшая часть готского войска. Русь тем временем успела собрать новые силы и разбить врагов.

– А отчего бусичей распяли на крестах? – спросил Святослав, сглатывая ком в горле.

– Готы к тому времени уже были христианами и хотели устрашить русов теми распятиями, да не вышло. Христиане ведь крест блюдут из-за того, что их бога на кресте распяли.

– Как можно распять бога? – изумился Святослав.

– Ну, вроде он сам это дозволил, дабы своими страданиями и кровью смыть грехи людей, очистить их души. Только люди-то всё равно грешат, что же теперь, надо время от времени кого-нибудь распинать? Так и богов не хватит, а люди привыкнут, что кто-то кровью своей будет смывать их недостойные деяния. Нет, мы такому пути не следуем. У нас каждый русич сам должен держать ответ за свои поступки перед богами, отцами-старейшинами и всем Родом, ибо к Сварогу и Пращурам всяк идёт своей тропой, а чужими путями не может следовать…

– Деда Велесдар, – обратился к нему отрок, когда они уже улеглись спать, – скажи, что такое ярая сила, которой владели буй-тур-русы?

– Мудрёный ты задал вопрос, сынок. Как бы ответить, чтоб понял ты своим детским умом… К примеру, каждый воин, который прилежно учится воинскому искусству, овладевает многими силами – быстротой, крепостью мышц, зоркостью глаза, твёрдостью руки. Но это человеческие силы. А есть ещё силы божеские – сила Земли-Матери, огненного Хорса, легкокрылого Стрибога и прежде всего – сила Яро-бога, что даёт земле возможность проснуться весной, разродиться и дать новую жизнь плодам, травам и всякой живности. Мы, славяне, русы, должны следовать по пути Прави. И тому, кто блюдёт законы Сварожьи, открываются силы божеские: хлеборобу и пахарю – покровительство Даждьбога, водителю стад и песеннику – мудрость Велеса, а в воина перетекает сила Яро-бога, и тогда он может делать то, что выше людских пределов.

– А как воин узнает, что ярь в него перетекла? – продолжал любопытствовать Святослав.

– О, он это чувствует сразу! Эта сила переполняет его, из груди вырывается рык, подобный львиному, и воин без страха стремится в гущу сечи, нанося такие удары, против которых не устоит и самый прочный доспех. А сам он становится таким ловким и быстрым, что даже обнажённого его не может догнать и поразить вражеский меч.

– Отчего имя такое у князя – Бус, ведь бусый – это сумрачный, серый, туманный? – спросил отрок.

– Верно, только слово это в старину означало ещё и тайный, волшебный. Также бусами называли лодии, в постройке которых князь Бус толк ведал. И ходил он с дружиной на тех бусах-лодиях против греков, и нагнал на них такого страха, что те прятались, едва завидев русские паруса. А в битве с готами, вишь, загинул, – вздохнул кудесник.

После этого несколько ночей снились Святославу распятые русские воеводы и князь Бус, который разрывал на себе кожаную рубаху, так что стальные бляхи со звоном разлетались в стороны, а два острых меча в его руках взвивались Перуновыми молниями над рогатым стадом страшных быков.

Юному княжичу страстно захотелось стать таким, как князь Бус, и овладеть таинственной силой яри.

Несколько дней волхв, щадя впечатлительность отрока, не водил его смотреть прошлое, а напротив, загружал простыми повседневными делами.

– Воинская мазь у нас вся вышла, – сетовал кудесник, – сможешь ли ты, сынок, её сам сделать? А я пока сена для козы накошу…

Святослав брал холщёвую суму и отправлялся за травами. Выискивал по лугам и оврагам жёлтый донник, приятно пахнущий свежим сеном, золотистый зверобой, оранжевые ноготки и белые корзинки деревея. Затем, вернувшись, долго растирал их частями в деревянной ступе с несолёным жиром. Надо было попотеть и постараться, зато мазь вышла на славу, и Велесдар похвалил ученика.

А вскоре волхв снова произносил заговорные слова над чистой криницей, и новые образы прошлого накрепко входили в детское сердце и память.

Живой шевелящейся рекой, подобно несметному числу рыжих муравьёв, текут с восхода беспощадные, не ведающие жалости гунны в кожаных шлемах, вооружённые обоюдоострыми топорами и узкими щитами. Отбирают скот, убивают детей, стариков, женщин. Вот уже вступили на волжские земли, вышли к Дону. И местные племена стали отходить к заходу, не в силах противостоять несметному числу гуннского воинства.

– Вынуждены были уйти и русы, что жили на волжских и донских землях ещё со времён праотца Ория и Кия и являлись их прямыми потомками, часть из которых ушла на заход многие сотни лет назад. Один из донских князей также звался Кием, как и его давний прапрадед. И вот сей Кий повёл своих людей к Непре-реке, где давно уже сидели славянские роды из арийцев.

В кринице возник холмистый берег Непры. Высокий муж с бритой головой, длинным чубом и усами, окружённый военачальниками, стоял перед поселением, глядя на его ветхие покосившиеся стены и заросшие осокой рвы, в которых плавали бубыри и громко орали лягвы.

– Видно, беспечно живут здесь люди русские, – заметил Кий спутникам.

– А они больше на густые дубравы полагаются, чем на бревенчатый частокол, – ответил за спиной один из сотников.

– От готов да гуннов в дубраве не отсидишься, – заметил второй.

Из града вышли посыльные.

– Что это за селение, люди добрые? – спросил у них Кий.

– Это Велесград, – ответствовал старший, – а я князь Вуслав.

– Что ж ты, князь, град свой так запустил, или умелых рук не хватает? Так мы помогли бы, ежели примете.

– А вы откуда будете? – в свою очередь спросил Вуслав.

– Мы с Белой Вежи, от гуннов ушли. Текут, как злая саранча. Надобно готовиться к великой войне, объединяться силами. Так что, примете нас?

Поговорив ещё и убедившись, что пришлые люди – добрые умельцы и воины, велесградцы приняли Кия с людьми в свой град. Всех встревожило известие о несметных полчищах новых врагов, потому что тут уже хозяйничали готы, с которыми Русь заключила временный военный союз против Рима.

Закипела работа в Велесграде. Кияне с горожанами стали возводить новые укрепления, углубили рвы, намостили брёвнами улицы, вырыли колодцы на случай осады, возвели сторожевые башни, а на стенах сделали обманные лазы-ловушки, где на качелях подвешивались большие брёвна. В случае проникновения незваных гостей такие качели сметали одним ударом до десятка человек, и те падали в глубокий ров с водой. А за градом Кий выставил сторожевые дозоры, которые бы дымом загодя упреждали о вражеском нападении.

– Видя такое радение, – объяснял дальше кудесник, – велесградцы вскоре избрали Кия своим старшим князем, и Вуславу пришлось уступить место, передав ему свою булаву. И многие другие роды признали Кия своим князем, потому что перед лицом страшного врага поняли люди, что надо объединяться. Так сотворилась Киевская Русь, которая противостояла злой напасти. Потом готы ушли к полуночи, гунны – на заход, а Кий потеснил греков, те запросили мира и стали торговать с Киевщиной.

После гуннов новая беда пришла на нас – злые обры, которых было, как песка морского. А после Кия не стало прежнего единства, и великие смуты раздирали Русь на части. И потому обры убили нашего князя Мужемира и одерживали верх над русами, покуда Волынь не заговорила о единстве всех родов. Собрались старейшины и дали клятву верности, чтобы сражаться до смерти, но Русь освободить. И победили обров. Но Синее море тогда отошло от наших земель – им завладели греки.

И снова меняется видение. Связанные русы бредут унылой цепью, а плети на сей раз хазарских всадников то и дело свищут в воздухе, расписываясь кровавыми знаками на спинах пленников. Русов, как скот, гонят на рынок рабов, где их, как и тысячу лет назад, перекупят византийцы либо волохи и навсегда увезут в свои земли.

– Такие страшные унижения русам приходилось терпеть разве что во времена вавилонского рабства у Набсура, – тяжко вздохнул Велесдар. – Но тогда русы во время землетрясения убежали на родину. А теперь сама наша отчизина под хазарами. Уже триста лет те хазары владеют нами. Правда, последние сто лет Киев благодаря стараниям деда твоего, Олега Вещего, и отца Игоря, избавился от ига хазарского, но многие русские земли до сих пор под ними и платят дань. Могуч ещё Каганат, да и в дружбе он с хитрой Визанщиной. Греки, они ведь племя – себе на уме. Более тысячи лет мы с ними воюем, миримся и ведём торг. Пращуры называли их хитрыми лисами за велеречивость, коварство и ложь. Сами ромы, когда подчинили греков, не ведали, что тихо и незаметно, где золотом, где посулами, лестью или другой хитростью, на которую они весьма горазды, скоро покорённые превратятся в правителей и будут владычествовать не только над своей Грецией, но и надо всей восточной частью огромной Римской империи, которая теперь называется Византией.

Так и с Русью. Воевать с нами на равных они могли, только когда в пять-десять раз превосходили силой. Их воины обабились, изнежились, потому греки предпочитали заключать с нашими князьями мир и платить дань. Но всегда искали у Руси слабину, чтобы в момент войн или междоусобиц нарушить договор и ударить в слабое место.

Когда Русь обосновалась на берегах Русского и Синего морей, то возвела там чудные грады, какие не построить грекам, – Сурож, Хорсунь и иные, посвящённые богам Солнца. Тогда греки стали приходить на торжища наши, строить свои дома для торговли и обмена, посылать своих юношей, и было так четыреста лет. А потом вдруг русы увидели, что повсюду ходят не купцы греческие, а воины их с мечами и в броне. Греки незаметно всё прибрали к своим рукам и стали хозяйничать, а славяне – на них работать. И пришлось пращурам проливать свою кровь, чтоб грады те вернуть обратно Руси. А нынче опять они в руках врагов наших, и святыни древние валяются, затоптанные в прах, и земля та огречилась…

Те же хазары не без помощи византийцев на наших землях сидят. Их стратигосы обучают хазарских воевод, как с нами лучше сражаться, как хитростью и обманом действовать, чтоб своей цели добиться. Гляди, гляди пристальней, княжич! Это – Волхов-река, и вдоль неё идёт дед твой Рурик с варягами-русь. Рядом братья его Синеус и Трувор. То идут они по зову их деда князя Гостомысла и народов земли Новгородско-Словенской: словен, русов, кривичей, чуди, веси, мери и прочих. А там, видишь, течёт русская дружина на битву с хазарами, разворачивается крыльями и бросается на врага, а впереди – статный витязь на белом коне? Это дед твой, князь Рарог-Рурик за русскую землю сражается. А вон в лодье двоюродный дед Олег Вещий ведёт воев своих на Царьград. А там греки несут дань отцу твоему Игорю, видишь, у него такой же осередец на голове, как и у тебя, и на щите знак сокола, ибо род ваш происходит из варяжского племени рарожичей…

– А варяги откуда произошли? – спросил Святослав, вспомнив про дядьку Свенельда, кормильца Асмуда, охоронца Фарлафа и многих других воинов.

– Когда-то, после Исхода из священного Семиречья, наши Пращуры разделились. Потомки отца Ория, племена словен, русов, сербов, чехов и хорват, пошли на полдень и заход солнца – к Непре, Нестре, Русскому морю и Дунаю, к Карпатским горам. А племена вендов захотели унести своих богов к западно-полуночному морю и осели на его берегах, а также по рекам Лабе и Одре, и стали полабами и ободритами. И другие славяно-русы, что называются ваграми, лютичами и поморами. А также ругами, живущими на острове Рюген или Руян, со столицей Аркона. Там находится главное святилище – храм Световида, куда со всех окрестных земель стекаются богатые дары. Моравы – отменные мореплаватели, храбрые и умелые воины, отсюда и их название «варяги» от древнего «вагара», что значит «отважный, удалой». Они занимаются как торговлей, так и военными походами. Многие народы с охотой нанимают их на службу. Ромеи, к примеру, издавна приглашают их в своё войско, как союзников, называя «верингами». Пребывая в окружении свеев, данов, норвегов, поморам всё время приходится сражаться, оттого что нурманы сии вкупе с саксами и франками норовят Варяжскую Русь захватить и в чужинскую веру окрестить. Однако она храбро отстаивает свои земли, верование и своих богов. Ты, верно, знаешь, что само имя Рурик или Ререк происходит от Рарог, что означает «сокол». Это племенной знак славян-ободритов, где Сокол есть воплощение Духа Рода Всевышнего. Я тоже родом из полабов, но волей Великого Световида оказался в Новгороде, где лицезрел твоего достойнейшего деда перед самой его смертью. Потом вместе с Ольгом Вещим пришёл в Киев и при отце твоём волховские службы творил. Сам Радогощ велел Руси Киевской вести с Русью Варяжской совместные боговедческие, торговые, военные и прочие дела, потому как корни у нас одни. Так что в твоих жилах, Святослав, течёт кровь умеющих постоять за себя ободритов-вагров, и это хорошо, поскольку храбрость и смелость рарожичей непременно нужны киевскому князю в сии непростые времена…

И опять в кринице разгорелась кровавая сеча. Свистели стрелы, храпели, кося обезумевшими очами, кони, сшибались в смертельных поединках воины, а впереди вновь скакал молодой витязь на белом коне.

– Тот витязь – ты еси, князь Святослав! – промолвил старик и, наклонившись, вдруг замутил воду в кринице.

– Что ты, я дальше видеть хочу! – обиделся малец.

– Нельзя дальше смотреть. Даждьбог не дозволяет зреть грядущее, и в том – великая премудрость, за которую мы его восхваляем. Вот и всё пока, сынок. Давай поблагодарим Криницу, Числобога и Купало за то, что дали нам увидеть прошлое!

Отец Велесдар, а за ним и Святослав сорвали несколько росших неподалеку цветков и бережно опустили на чистое зерцало живой воды.

– Многое из увиденного тебе ещё непонятно, – говорил кудесник, когда они возвращались к избушке. – Но теперь оно всегда будет жить в твоём сердце, и по мере созревания ума ты сможешь оценивать всё по-иному…

– Жалко, что видения кончились, – вздохнул Святослав, – они были страсть как интересными…

– О, ты прикоснулся только к самой малости! Впереди ещё столько непознанного, что не хватит и целой жизни, а нам с тобой лишь один годок выделен. Так что давай дальше трудиться! Принеси-ка нож, – велел кудесник, – я покажу тебе, как вырезать деревянную ложицу…