Стрела любви
– Именно это я имею в виду, – отчеканил он.
В следующее мгновение он обнял девушку и привлек к себе. И это оказалось так приятно, так правильно, что теперь он не смог бы отстраниться, даже если бы захотел. Ее мягкие женские округлости, прижатые к его телу, вызывали непередаваемые ощущения. Йен чувствовал сильнейшее возбуждение. Даже будучи неопытным подростком, он не испытывал ничего подобного. Желание овладело им, захлестнуло горячей волной.
Склонившись к ней, он впился поцелуем в ее губы, и это подействовало на него как лесной пожар: казалось, он весь был охвачен пламенем. Наслаждение поглотило его целиком. Способность к рациональному мышлению окончательно покинула его, когда Маргарет ответила на поцелуй.
Маргарет смеялась, когда ее брат Дункан в прошлом году застал их с Тристаном: она целовала его в одной из пещер под Данкси. Тогда брат предупредил ее о необходимости соблюдать осторожность и сказал, что она играет с огнем: мол, поцелуй – это одно, но ведь может последовать и продолжение. Она знала, что он имел в виду близкие отношения между мужчиной и женщиной, но решила, что брат преувеличивает.
Игра с огнем? Продолжение? Какое еще продолжение? О чем он говорит? Нет абсолютно ничего опасного в том, что она поцеловала Тристана. Это было довольно приятно, и она прекрасно сознавала, что делала. Этот поцелуй никак не мог закончиться тем, что она не раз наблюдала в Гартланде, когда заезжие путешественники оставались на ночь в Большом зале. Женщина лежала на спине, задрав ноги, а мужчина пыхтел и стонал, нависая над ней.
Но теперь Маргарет было не до смеха. Пожалуй, ее брат все-таки понимал, о чем говорил. Любопытство и стремление узнать новое, конечно, не опасны, но страсть… В тот момент, когда Йен обхватил ее своими огромными ручищами и привлек к себе, она всем существом почувствовала разницу.
Желание захлестнуло их обоих. Все ощущения, пробудившиеся во время танца, тотчас вернулись, только стократ усилившись. Маргарет накрыла жаркая душная волна. Сила его рук, ощущение мускулистого тела… Колени ее подгибались. Мэгги чувствовала себя словно околдованной; казалось, она угодила в трясину ощущений, из которой никак не выбраться. Впрочем, особого желания выбираться у нее не было.
И она не хотела, чтобы он останавливался, ни за что!
Его губы были горячими и требовательными. Он целовал ее так, словно имел на это полное право, и Маргарет ничего не имела против.
Она ощущала на его губах головокружительный вкус виски и наслаждалась им. Ей казалось, что она испытывала жажду, которую никак не могла удовлетворить. И по какой-то непонятной причине колени ее все больше слабели, так что если бы Йен не держал ее, она бы рухнула на пол.
Маргарет чувствовала странный трепет внизу живота, трепет, заставлявший ее тихо стонать от наслаждения. Йен тоже застонал, правда, его глухой стон скорее напоминал ругательство. Остатки сдержанности покинули их обоих.
Его поцелуй стал опустошающим, отчаянным. Маргарет поняла это, поскольку чувствовала то же самое. Она отвечала на поцелуй со страстью, возникшей словно из ниоткуда, со страстью, порожденной инстинктом, а не опытом. За те пять или шесть раз, когда она позволяла Тристану целовать ее, Маргарет никогда не чувствовала такого пыла, такой горячности. Она вообще никогда ничего похожего не чувствовала.
И сейчас она знала лишь одно: что хочет его больше всего на свете; никогда еще в своей жизни она ничего так страстно не желала. Она вцепилась в его плечи – и не собиралась отпускать. А он был такой огромный, такой могучий… Рядом с ним она чувствовала себя до странности маленькой и уязвимой.
Маргарет хотелось как можно крепче к нему прижаться, хотелось вдыхать его восхитительный мужской запах. Но она не сознавала, насколько сильно этого желала, пока не ощутила, как весьма специфическая часть его тела стала твердой и уперлась ей в живот. А потом она вообще лишилась способности думать.
Желание раз за разом прокатывалось по ее телу горячими волнами, и все тело отяжелело, особенно груди и самое интимное местечко между ног. Она все громче стонала, о чем-то умоляя обнимавшего ее мужчину.
Он целовал ее все настойчивее, их тела прижимались одно к другому так крепко, что, казалось, слились воедино, а языки исполняли какой-то сложный любовный танец. Или это было сражение? Да, возможно. Но Маргарет не чувствовала угрозы. Более того, она безоговорочно доверяла своим инстинктам, настойчиво требовавшим этих поцелуев и этих объятий. Но во всем происходившем присутствовала и нежность – от нее сладко щемило в груди, и она парила над ними словно добрый страж, молчаливый защитник.
Отросшая щетина Йена царапала щеку, но Маргарет было все равно. Ближе… Сильнее… Крепче… Ей хотелось слиться с этим мужчиной окончательно, чтобы они превратились в одно существо.
Внезапно сильные руки обхватили ее за талию и оторвали от пола.
Маргарет тихо застонала и затаила дыхание. По телу ее прокатилась дрожь. Она страстно желала чего-то, хотя точно не знала, чего именно. И, возможно, получила бы желаемое, если бы не скрип открывавшейся двери.
Йен отпустил девушку так внезапно, что она бы упала, не окажись за спиной надежной опоры в виде каменной стены.
– Маклин, ты… – Вошедший мужчина, увидев их, замолчал и тихо выругался. Все еще одурманенная страстью, Маргарет не сразу узнала молочного брата Йена. – Проклятье, я не хотел мешать…
Маргарет в страхе замерла. Слишком уж наглым был его взгляд.
Йен пришел в себя быстрее. Сделав два шага, он заслонил девушку от глаз друга, и Маргарет была ему за это благодарна.
– Я присоединюсь к тебе через минуту, Фин, – пробурчал он.
Физиономия Фина расплылась в насмешливой улыбке.
– Не торопись, приятель, – сказал он.
Маргарет не видела выражения лица Йена, но, заметив, как быстро скрылся Фин – словно растворился в воздухе, – поняла, что выражение это не обещало ничего хорошего.
Когда Йен снова повернулся к девушке, лицо его было, как обычно, непроницаемым.
– Прошу меня извинить, – сказал он. – Это не должно было случиться.
Маргарет смотрела на него с искренним удивлением. Глядя на его невозмутимое лицо, невозможно было поверить, что всего лишь несколько минут назад он целовал ее с необычайной страстью.
Почему же ее так влекло к Йену Маклину? Она ведь и раньше видела красивых мужчин. Некоторые из них даже были не менее высокими и сильными. Она встречала и серьезных мужчин, умных и образованных. Но ей еще не приходилось встречать мужчину, который понимал бы ее без слов.
Склонив голову к плечу, Маргарет внимательно на него посмотрела и спросила:
– Что-то случилось?
Йен молчал. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, наконец он ответил:
– Понятия не имею.
Девушка невольно засмеялась.
– Полагаю, случившееся можно определить словом «вольности».
Йен тоже рассмеялся. Смех изменил его черты, сделав лицо по-мальчишески очаровательным. Маргарет подумала, что могла бы смотреть на это лицо бесконечно долго, всю жизнь.
– Да, понимаю, – кивнул он.
– А я теперь понимаю, что вы говорили о щенках. – Она стала серьезной. – Хотя я и не думала о подобном приглашении к продолжению.
Йен чуть нахмурился.
– Я вовсе не имел в виду то, что сказал. Моими устами говорила злость. Вы не сделали ничего дурного. То, что случилось, – моя вина.
– Что случилось, то случилось. Никто не виноват. – Маргарет попыталась улыбнуться – не слишком, впрочем, успешно. – Тем не менее я рада слышать, что не сделала ничего плохого. И ни о чем не жалею.
– Я тоже рад.
Они несколько секунд молчали, и молчание их вовсе не тяготило. Маргарет понимала, что этот мужчина ей нравится. Да, ей очень нравится этот молчаливый и серьезный молодой воин. Ей нравится видеть, как маска невозмутимости на его лице иногда дает трещины, сквозь которые прорывается чувство юмора. Ох, ей ужасно нравится его улыбка! А также его лицо, фигура и манера держаться. Ей все в нем нравится.
Может, ее мысли написаны у нее на лице? Маргарет заметила, что взгляд молодого воина потеплел.
– Виноват я или нет, это не должно повториться, – сказал он.
Девушке хотелось возразить, но как она могла? Ведь Йен был прав.
– Вы должны идти, – продолжал он. – Комин, вероятно, не понимает, почему вы до сих пор не вернулись в зал.
Будь в его голосе хотя бы намек на сомнения или колебания, она бы осталась. Но такого намека не было, и Маргарет, молча кивнув, шагнула к двери. Уходя, она чувствовала, как сильно ноет сердце. В Йене Маклине было что-то необъяснимо притягательное. Он в одночасье стал для нее особенным, ей хотелось прижаться нему, обнять – и никогда не отпускать.
«Ох, я веду себя как дура, – сказала она себе. – Совсем как тринадцатилетняя молочница Энни, которая в прошлом году целый месяц ходила как привязанная за шестнадцатилетним помощником конюха Падрэгом, думая, что влюблена в него».
Но то молочница, а дочери могущественных лэрдов не влюбляются. Да-да, именно так.
Маргарет прикусила губу. Она очень надеялась, что не ошибается.
Глава 6
Йен знал, что должен придумать способ произвести впечатление на Брюса, но никак не мог сосредоточиться и собраться с мыслями. Когда охотники холодным серым утром скакали по лесистой равнине на юго-запад – эту местность называли Королевским парком, – он был не в состоянии думать о ловушках и рельефе местности, не мог думать даже об олене, которого недавно подстрелил. Он думал только о поцелуе, хотя о нем уже давно следовало бы забыть.
Хм… даже интересно… Что на него нашло? Столь откровенная слабость к девчонке не могла не беспокоить. На него все это было совершенно непохоже. Он никогда в жизни не делал ничего подобного. А ведь уже был близок к тому, чтобы уложить ее на скамью в нише, задрать юбки… и совершить глупость. Очень большую глупость. Огромную. Тем самым он обрел бы чертову прорву неприятностей – от Брюса, от отца и от Макдауэлла.
И она бы ему позволила. Вот что самое главное. Именно это он никак не мог выбросить из головы. Он мог бы взять ее, и это обстоятельство не давало ему покоя.
Йен не знал, как и когда ситуация вышла из-под контроля. Да, он целовал ее, и девчонка отвечала так, что было ясно: она целовалась не впервые. Но уже в следующий момент он был в полной готовности овладеть ею, оставалось только уложить ее. Пошевелив пальцами, он вдруг вспомнил, как его ладони легли на ее ягодицы… О, это ощущение не скоро забудешь.
Да и вообще ему вряд ли удастся забыть эту девицу. Даже на краю могилы он будет помнить этот поцелуй и ее тихие стоны.
Сидеть в седле сразу стало неудобно. Проклятье!
Лесная тропа расширилась. Его догнал Фин и тихо спросил:
– Что с тобой? Ты за все утро не сказал ни слова. – Фин покосился на молочного брата и молча ухмыльнулся. – Или я не должен спрашивать? Судя по твоей мрачной физиономии, ты не закончил то, чем так успешно занимался, когда некстати появился я. Девушка так откровенно стонала… вот я и подумал, что она не станет ждать.
Йен стиснул зубы. Если он сожмет их еще сильнее, они начнут крошиться.
– Я же сказал тебе, что ничего не было. Все, что ты видел, – ошибка.
Фин рассмеялся.
– Ошибка или нет, но если то, что я видел, было «ничего», то я бы не отказался попробовать. Могу занять очередь.
Йен сжал кулак, но все же сдержался. Ему ужасно хотелось придушить молочного брата. Вместо этого он сжал поводья с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Держись от нее подальше, Фин. Я тебя предупредил.
Фин прищурился. Похоже, желание придушить братца или хотя бы сломать ему челюсть было написано на лице Йена.
– Ты ведешь себя немного странно. Но при этом утверждаешь, что ничего не было. Только не говори, что ты по-настоящему влюбился в эту девицу.
У Йена заныли зубы. Все же не надо их так сильно сжимать. Того и гляди без зубов останешься. Да, ему понравилась девушка. Очень понравилась. В этом-то и проблема. И ведь ясно, что она совсем не такая, какой казалась. Она добрая, очаровательная, обладающая чувством юмора – и непредсказуемая.
Она своенравная и очень забавная. Йен не мог припомнить, когда так смеялся, беседуя с женщиной. Возможно, никогда.
Фин, похоже, догадался, о чем он думает.
– Она не для тебя, Маклин. Я знаю тебя и уверен, что эта рыжеволосая кокетка очень быстро доведет тебя до безумия. Ты что, действительно хочешь сделать из нее приемлемую жену – если, конечно, такое возможно? Ты смел и предприимчив на поле боя, но традиционен во всем остальном. Могу согласиться, что в этой девице есть некое очарование, она непохожа на других, но неужели тебе нужна жена, которая станет носиться по округе как дикая язычница, пусть даже выглядит как сочный персик, который просит, чтобы его сорвали? Она не станет покорно сидеть дома у очага, пока ты будешь заниматься тем, чем хочешь. Такая девица требует постоянного внимания. А твое внимание всегда будет на полях сражений. Ты уверен, что она не станет искать внимания других мужчин? – Он сделал паузу. – Разделит ли она твои интересы? Ведь она наверняка не умеет читать, наверное, даже не сможет написать свое имя. – Фин устремил на брата серьезный хмурый взгляд. – Переспи с ней, если хочешь, но не теряй головы. Перед тобой открывается блестящее будущее. А эта девица станет для тебя огромной обузой. И потом… Разве ты уже забыл о леди Барбаре?
– Нет, конечно. – Йен поморщился. – И мне не нужны твои дурацкие советы. Ты ничего не знаешь о моих намерениях.
– Неужели? – Фин расхохотался.
Йен со вздохом отвернулся. Увы, молочный брат слишком хорошо его знал. Да, конечно, он, Йен, увлекся леди Маргарет… слегка, самую малость, но Фин прав: леди Маргарет – временное развлечение. Она красива, этого у нее не отнять, только ему нужна женщина умная, образованная и вместе с тем скромная, знающая свое место. Иными словами – такая, как леди Барбара.
Для амбициозного воина связь с семейством Кейт чрезвычайно выгодна. Более того, леди Барбара знала, чего от нее ждали. Она серьезна и осмотрительна, поэтому не станет привлекать к себе внимание везде, где появится. Она не станет совершать необдуманных поступков и давать поводы для сплетен при дворе. Фин прав: ни один мужчина не сможет жить спокойно, имея такую жену, как Маргарет.
Зато с ней не будет скучно.
Жизнь станет веселой.
Волнующей.
Полной страсти.
Он никогда не стремился к этому раньше, но сейчас благодаря Маргарет познал вкус настоящей страсти, и это оказалось соблазнительнее, чем ожидал, – соблазнительнее и заманчивее.
Все еще злясь на друга, Йен услышал, что его зовет Брюс, и поскакал вперед. Следовало убедить своего родственника в том, что он лучший кандидат на место в тайной гвардии. Это его шанс, и он не собирался его упускать.
Охотники преодолели пологий склон холма и въехали в ворота, ведущие во внешний двор замка. Возведенный на каменистом холме и недоступный с трех сторон из-за отвесных скал, Стерлинг имел не одну, а две стены, защищавших башни и внутренние постройки. Подъезжая, они яростно спорили об Уильяме Уоллесе.
– Уоллес потерпел неудачу, потому что не сумел объединить шотландскую знать, с тем чтобы она выступила единым фронтом против Эдуарда, – проговорил Брюс, спешиваясь.
– Да, отчасти, – согласился Йен, спрыгнул с коня и отдал уздечку одному из помощников конюха, выбежавших из конюшни им навстречу. – Но у него было бы больше шансов, если бы он навязал абсолютно всем свою манеру ведения боевых действий, а не полагался только на знать.
Брюс замер, явно принимая тему близко к сердцу, хотя Йен говорил не о нем, а о дезертирстве Комина при Фолкерке. Решение лорда Бедноха увести свою кавалерию с поля сражения оставило пехоту без защиты, и в конечном счете именно это привело к разгрому Уоллеса. Даже с кавалерией Баденоха победа казалась сомнительной, но без нее поражение было неизбежным.
Йен поспешил пояснить свою мысль.
– Уоллес был на высоте, когда избегал генеральных сражений и вынуждал англичан сражаться на его условиях. Именно его нетрадиционные методы ведения войны – внезапные нападения и засады – давали ему хороший шанс против англичан. Привлечь на свою сторону всю Шотландию и ее знать – другой вопрос.
Брюс промолчал. Йен, следовавший за своим родственником к стене, принял молчание за согласие. Многие охотники разошлись, но Фин, Кэмпбелл и еще несколько человек продолжали идти за своим предводителем.
– Ты, мой юный друг, говоришь только о военных хитростях, – проговорил, наконец, Брюс. – Но ведь нельзя забывать и о величайшей победе Уоллеса, благодаря которой его всегда будут помнить. – Он кивнул в сторону моста, протянувшегося в северо-восточном направлении. – Я имею в виду битву на мосту перед замком Стерлинг.
– Да, это не была засада, но даже тогда Уоллес использовал нетрадиционную тактику – разного рода хитрости. Он воспользовался преимуществом своего выгодного положения и заманил англичан на местность, которую считал для себя удобной: на узкий мост. Там река изгибается, и в ее излучине он смог уничтожить множество английских солдат, лишив их численного преимущества. И это не являлось генеральным сражением двух армий, столкнувшихся лоб в лоб, с традиционным использованием рыцарей и прочего. – Йен сделал паузу. – Я вовсе не утверждаю, что он не мог вступить в решающее сражение и победить. Я только имею в виду, что мы должны воевать на выбранной нами самими территории, где можно уравнять шансы. А до этого отдельные маленькие победы станут такими же деморализующими и эффективными, как одна большая. В конечном итоге англичан победят не сильные авангарды – лучники, кавалеристы и шилтроны, – а наше знание местности, мастерство и способность перехитрить их. Надо использовать любое оружие, имеющееся в нашем арсенале, пусть даже это будет хитрость или прямой обман.
Брюс расплылся в улыбке.
– Это, пожалуй, самая длинная речь, которую я от тебя когда-либо слышал, кузен, а уж такого воодушевления в твоем голосе и вовсе не слышал никогда.
– Он этим живет, милорд, – вмешался Фин. – И знаете… Он, конечно, человек очень серьезный и образованный, но вместе с тем такой хитроумный пройдоха, каких мне редко доводилось встречать в бою. Вы не представляете, как я был рад, что в детстве, когда мы играли в войну, он всегда был на моей стороне. Я временами даже жалел сыновей Джона Лорна, с которыми мы вместе воспитывались. Маклин всегда одерживал верх после какой-нибудь хитрости, на которую они попадались. Война для него – игра, но едва ли его противники достаточно умны, чтобы в нее играть.
Брюс, судя по всему, был очень доволен – словно услышал об Йене именно то, что хотел.
– Что ж, если в эту игру он играет хотя бы наполовину так хорошо, как в шахматы, я хотел бы посмотреть на него в деле, – с усмешкой проговорил Брюс.
Прежде чем Йен успел уточнить, что имелось в виду, снова заговорил Фин.
– Кстати, о шахматах… – Он кивнул в сторону двух всадниц, только что въехавших в ворота.
Йен замер, совершенно ошеломленный увиденным.
Боже правый, она бесподобна! У него задрожали колени и перехватило дыхание. Прелестница? О, слабо сказано. Настоящая рыжая колдунья!
Кажется, членов ее клана называли дикарями? Маргарет и впрямь напоминала дикарку. Волосы рассыпались по плечам, щеки раскраснелись, глаза сверкали. На фоне серых стен замка она казалась воплощением жизни – той жизни, которую Йен не знал. Он хотел дышать ею, дышать окружавшим ее радостным сиянием.
Да, пусть она не для него, пусть в ней нет ни капли сдержанности и скромности благородной леди – ему было все равно.
Их глаза на мгновение встретились, и Йену показалось, что он почувствовал облегчение, когда она отвела взгляд. Однако его сердце гулко колотилось, и было совершенно очевидно: он хотел ее так сильно, как никогда еще ничего не хотел, так хотел, что даже голова шла кругом.
Проклятье! Ей давно уже следовало отвернуться! Но тут на нее обратил внимание Брюс, неизменно любезный с женщинами, даже если они из стана врагов.
– А вот и наша рыженькая малышка, – пробормотал он.
«Проклятье, неужели кузен заметил?» – промелькнуло у Йена. Он попытался скрыть смущение, а Брюс отвесил дамам изящный поклон и проговорил:
– Леди Маргарет, леди Бригид… Вижу, не только мы решили сегодня утром покататься верхом. – Он огляделся и нахмурился. – Но кто же вас сопровождает?
Маргарет и ее подруга с улыбками переглянулись, и было очевидно, что с трудом удержались от смеха.
– Эти люди отстали, – сообщила Маргарет. – Сильно отстали. Понимаете, мы решили устроить скачки.
Она снова улыбнулась и спешилась с помощью одного из конюхов, затем направилась к мужчинам. У нее была потрясающая походка. Глядя на плавное покачивание ее округлых бедер, обещавших неземное блаженство, Йен судорожно сглотнул. Даже за все сокровища мира он не смог бы отвести от нее глаза.
– Скачки? Но с кем? – полюбопытствовал Фин.
– С моими братьями, – ответила Маргарет. – Я даже дала им небольшую фору.
Девушки снова переглянулись – и на сей раз громко рассмеялись.
Йен понял, что Маргарет в высшей степени довольна собой, а Фин нахмурился и пробормотал:
– Вы хотели сказать, что это они дали вам фору?
Рыжеволосая красавица хохотнула.
– Нет, я все сказала правильно: именно мы дали им фору.
– И вы выиграли? – Фин взглянул на нее с недоверием.
– Разумеется. – Губы Маргарет презрительно скривились. – Я очень хорошая наездница. Мы как раз находились на дороге из Корнтона, в нескольких милях от брода у Килдеана, когда решили устроить скачки.
Йен нахмурился и проворчал:
– Но это место проходимо только при низкой воде. А сейчас вы должны были проехать по мосту и подъехать к Стерлингу с другой стороны.
Маргарет улыбнулась. В ее золотистых глазах сверкали озорные огоньки.
– Разве? Впрочем, сейчас я, кажется, припоминаю… Кто-то действительно упоминал об этом. Интересно, мои братья это знали? Надеюсь, им не пришлось ехать обратно.
Йен, не сдержавшись, громко расхохотался. Брюс и остальные – тоже. Девчонка была не только красива, но и остроумна. И, следовательно, очень даже неглупа.
Да поможет ему Бог.
Маргарет переводила глаза с одного мужчины на другого. И от их веселого смеха ее сердце забилось чаще – словно от грубоватой ласки. Было очень приятно слышать этот смех.
– Возможно, не только ты хорош в такой игре, кузен, – заметил Роберт Брюс. – Быть может, мне следует предложить этой девушке поиграть?
– А что за игра? – заинтересовалась Маргарет.
Брюс объяснил ей, о чем они говорили, и Маргарет, чуть нахмурившись, покачала головой. Ох, эти мужчины!.. Чем старше она становилась, тем все больше убеждалась в том, что мужчины всего лишь подросшие мальчики, которые любят возиться в грязи, строить форты и изобретать всевозможные способы убивать друг друга.
Она приподняла бровь и повернулась к Йену.
– Когда я была маленькой девочкой, мы с братьями играли в игру, которую называли «Христиане и варвары». Вам это ничего не напоминает?
Уголки губ Йена едва заметно дрогнули. Это был лишь слабый намек на улыбку. Но она пронзила все существо Маргарет, добравшись до сердца.
– Мы называли такую игру «Горцы и викинги», – ответил молодой воин.
Маргарет ухмыльнулась.
– Полагаю, правила были одни и те же.
– А на чьей стороне играли вы, леди Маргарет? – полюбопытствовал Брюс, хоть и, судя по смешинкам в его глазах, знал ответ.
Маргарет медлила с ответом. Хотя ее отец пришел бы в ужас, ей все больше нравился этот молодой аристократ. Он обладал таким же острым чувством юмора, как она.
– На стороне варваров, разумеется, – улыбнулась Маргарет. – Они намного забавнее.
Брюс хмыкнул.
– Хорошо, что вас не слышит отец Бертрам. Иначе вы бы остаток недели провели на коленях, читая покаянные молитвы.
Маргарет пожала плечами: она уже успела познакомиться с местным священником и не сомневалась в том, что Брюс не шутил.
– Признаюсь честно, я провела на коленях больше времени, чем любой представитель нашего клана, – заявила девушка.
Мужчины переглянулись, и Брюс окинул ее странным взглядом – словно не был уверен, что расслышал правильно. Маргарет же нахмурилась и вопросительно взглянула на Йена, но тот явно смутился, отвел глаза и даже чуть покраснел.
Маргарет поняла, что допустила какую-то ужасную оплошность. Она уже собиралась спросить, какую именно, но тут послышался топот копыт и в ворота въехали ее братья, Дункан и Дугалд.
Взглянув на их хмурые физиономии, Маргарет расплылась в улыбке.
– Хорошо покатались, парни? Мы с Бриг уже начали волноваться – не случилось ли чего с вами? Надеюсь, у вас не было проблем… к примеру, с бродом?
Дугалд, напрочь лишенный чувства юмора, выглядел так, будто собирался устроить сестре хорошую трепку, но Дункан, имевший такой же легкий характер, как у сестры, был скорее раздражен, чем взбешен. Он считал себя самым умным в семье и терпеть не мог, когда его обводили вокруг пальца.