Притворись бабочкой
Оглядываюсь. Понимаю, что за мыслями совсем не заметила, как ускорилась и убежала далеко от парка. В который раз убеждаюсь в том, что вспоминать прошлое лучше в более спокойной обстановке.
Пока я возвращаюсь, не могу не любоваться вечерним небом и самолетами, оставляющими на нем белоснежные полосы. Красиво. Я люблю такие пейзажи, они всегда успокаивают. А еще более прекрасны виды нашего города. Марилебон настолько чудесен, что куда ни глянь – везде найдется что-то захватывающее. Город славится тем, что в нем живут художники, актеры, писатели, и вообще раньше он считался городом элиты, а еще большую известность со временем получил благодаря домику Шерлока и музею мадам Тюссо.
Я же, к примеру, нахожу прекрасное в настенном граффити наряду с особняками, а также в цветочных арках и маленьких магазинчиках. Марилебон остается бессмертной классикой – можно сказать, что здесь витает колоритный дух прежних времен, дух культуры, аристократии: Диккенс, Уэллс, Коллинз.
В детстве, когда я гуляла с соседскими ребятами, мы любили тайком проникать меж особняков и заглядывать за чужие заборы. Однажды, жарким июльским днем, нам удалось наткнуться на Пола Саммерсона, который отдыхал со своей женой возле бассейна. Смеху было! Только охранники нас все же заметили. Пришлось рвануть с места и лететь оттуда со всех ног. Помню тот день до мельчайших деталей. Вернулась домой, рассказала Брук и родителям, мама с папой смеялись, а сестра обиделась на то, что я не позвала ее с собой. Она всегда обижалась по пустякам.
Я выключаю музыку и поднимаюсь по ступенькам. Пробежка до дома получилась быстрой. С загруженной мыслями головой забываешь о том, сколько времени тратишь на дорогу, уносясь в мир размышлений на долгое, но такое драгоценное время.
– Джи, как прогулялась? – спрашивает мама, встречая меня в коридоре.
У нее в руках большая картонная коробка, которая сразу привлекает мое внимание.
– Отлично, – признаюсь я и дарю маме широкую улыбку. – Давно так не наслаждалась погодой.
Мама ставит коробку на тумбочку. Я борюсь с желанием посмотреть, что в ней лежит. Перевожу взгляд на маму и пытаюсь по ее глазам понять, прячет она там что-то или нет. Но вместо этого вижу лишь усталый взгляд. Ее короткие светлые волосы убраны назад, из-за чего лицо при свете лампы приобретает более острые черты. Она сбросила около десяти килограммов за последние два года и, на мой взгляд, потеряла некий шарм. И я даже не знаю, как ей идет больше, да это и не важно. Я не зацикливаюсь, потому что главное, чтобы ей самой было комфортно.
– Покажешь мне, что прячешь в коробке?
Подхожу ближе и чувствую, как напряжение в комнате медленно нарастает. Мама отходит назад и убирает коробку за спину, я морщусь от недовольства и непонимания.
– Что там?
– Джитта, милая, в кухне ждет фруктовая тарелка, иди поешь! – Мама переводит тему, очевидно не желая, чтобы я продолжала расспрашивать. – Это посылка с работы пришла. Ничего особенного.
Мне тяжело. В груди все сковало. Должно быть, мама что-то скрывает, и это что-то не дает мне покоя. Прохожу вперед и слышу, как за моей спиной раздается облегченный выдох. Значит, мама действительно утаивает какой-то секрет. Только потому, что мое существование и так принесло ей достаточно мук, я ухожу оттуда и стараюсь забыть про эту чертову коробку.
Со смешанными эмоциями вваливаюсь в нашу с Брук комнату, толкая дверь ногой, так как в руках у меня огромная тарелка с фруктами и душистыми ягодами.
– Джитта Эвердин на месте. Включай своего Стайлса.
– Ничего себе появление! – игриво двигает бровями Брук, и я заливаюсь смехом.
В комнате темно, поэтому для большей атмосферности мы включаем гирлянду.
– Хорошо, что мы ее повесили, – усмехаюсь я.
Сестра кивает.
– Плюхайся рядом, Джи-Джи. – Она ставит рядом с собой мягкий пуфик, и мы усаживаемся.
Руки Брук оказываются на моих плечах. Первая мелодия из какого-то альбома растекается по комнате, подобно тягучему меду.
– Угощайся. – Я протягиваю Брук фрукты, а сама беру клубнику.
В висках стучит. Словно над самым ухом раздается мелодичный голос: «На вкус как клубника летним вечером». Я улыбаюсь – лето, вечер, клубника. Все это будто списано с наших с Брук посиделок.
«И звучит как песня» – поет следом Гарри, а мы с сестрой к этому времени уже вовсю хохочем. Первый попавшийся трек – и уже точно о нашей жизни.
– Обожаю киви! – восклицает сестра, уплетая фрукты за обе щеки. – Ну что, как тебе его творчество?
– Мне нравится, – абсолютно искренне отвечаю я.
Гарри Стайлс – не мой кумир в музыке, но голос у него приятный.
– Удивляюсь, как ты раньше не замечала. – Слова Брук будто впиваются в кожу. – Джи?
Не замечала, потому что голова была занята другими мыслями, а сердце – другими печалями…
– Кстати, ты завтра свободна? – резко спрашивает она. – На вечер никаких планов нет?
Я поворачиваю голову в сторону Брук, чтобы увидеть ее во всей красе. Русые волосы сестры блестят при свете гирлянды, в глазах прыгают искорки, а вздернутый кончик носа слегка покраснел.
– А почему ты спрашиваешь? – Кусаю яблоко и хитро ей подмигиваю. – Бру-у-ук? Что ты задумала?
– Хочу познакомить тебя кое с кем. – Она облизывает губы и смущенно улыбается, будто старшая сестра здесь я, а не Брук.
Знаю, она жаждет моего одобрения. В волнении заламывает пальцы. А я осознаю, что мои подозрения оправдались. Сестра влюбилась, я давно это поняла. Причин на то было немало: в последнее время она почти всегда была в хорошем настроении, часто где-то пропадала, ходила по магазинам и покупала себе одежду. Не только повседневную, но и на выход – я даже не могла раньше найти в ее гардеробе платья, так что их наличие теперь явно намекает на завязывающиеся с кем-то отношения.
– Во сколько? – задаю лишь один вопрос, а в ответ сразу же получаю объятия. – Полегче!
– Я рада, очень рада! – щебечет она. – Ты наконец-то с ним увидишься!
От Брук очень приятно пахнет, не могу этого не отметить. Сладкая смесь ванили и пионов. Я откликаюсь на ее объятия, чувствуя себя при этом так хорошо, словно лучше и быть не может. На данный момент уж точно.
Глава 3
Знакомство с дьяволом
Следующим утром я забегаю в школу запыхавшаяся и немного разбитая – проспала. Такое часто случается, но сегодня особенный день – опаздывать нельзя, нужно успеть поговорить с директором по поводу лагеря. Поэтому я сдуваю с лица выбившиеся пряди волос, поправляю лямку рюкзака и в спешке направляюсь к классу. Стены школы приводят меня в состояние полнейшей апатии, от нахождения здесь не холодно и не жарко. Я по обыкновению выполняю все требования учителей, сдаю работы, общаюсь с одноклассниками – и вроде бы все меня устраивает, но…
– Привет, – здоровается со мной Одри, преграждая дорогу в класс.
Она покрасила кончики в синий цвет и специально выпрямила волосы, чтобы это заметили. Хороший ход. Ее негативная аура давит мне на мозги, и я отхожу чуть дальше, чем ей бы хотелось.
– С утром! – Намеренно пропускаю слово «добрым», потому что не нахожу его подходящим для описания этого момента.
Одри косится на меня. Уверена на сто процентов – она ждет, чтобы я призналась, каковы шансы поменяться. Не хочу ее разочаровывать, но ведь я и сама этого не знаю.
– Поспеши к директору.
После такой наглости с ее стороны, я на секунду задумываюсь, а стоит ли мне вообще с ней меняться? Она не достойна этого, раз так со мной обращается. Готовлюсь ответить на эту дерзость, но меня прерывает звонок на урок. Поджав губы, я беру рюкзак и непринужденным шагом направляюсь к своей парте. Во втором ряду она третья по счету. Одри, проходя мимо, кидает в мою сторону убийственный взгляд и смахивает с моего стола две тетради с конспектами. Удивительно. Чем больше делаешь для людей, тем меньше они тебя ценят. Жестокая, но правда. На ум приходит сравнение с бабочками: им суждено летать, но легкого касания пламени достаточно, чтобы опалить им крылья. Осознание этого действует угнетающе.
Я потираю переносицу.
«Уважай себя, Джит, иначе никто не будет», – отчетливо слышу у себя в голове уверенный голос Дарена, своего лучшего друга детства. Слова того самого Дарена, который больше никогда не взлетит. В ту же секунду меня словно бьет током. Я вздрагиваю. Если это не знак, то я ничего не смыслю в знаках Вселенной.
Но одно для себя решаю точно: я никуда не пойду. В кои-то веки мне выпал шанс что-то изменить, и я не должна его упустить.
Время близится к семи, пора идти на встречу с возлюбленным Брук. Для нее очень важен сегодняшний вечер. Что бы там ни происходило, мы были и остаемся семьей, и я тоже очень ценю сестру. Не могу потерять еще одного близкого человека, даже мысли такой не допущу.
В который раз смотрю по сторонам, вздыхаю и переминаюсь с ноги на ногу. Любопытно, кто же так очаровал Брук. До двенадцатого класса она встречалась только с одним старшеклассником, и это нельзя было назвать хоть сколько-нибудь серьезными отношениями, потому что виделась сестра с ним раз в неделю на занятиях по большому теннису, и их общение ограничивалось одной только игрой. Они даже не расстались официально, потому что дружба и симпатия сошли на нет, когда Брук ушла с тенниса.
Я перебираю в голове всевозможные варианты, но никак не могу понять, кто же ее новый возлюбленный. Наконец замечаю парочку издалека и направляюсь к ней. Мое не очень хорошее зрение подводит, и лицо молодого человека разглядеть не удается, вместо него я вижу только размытое светлое пятно. Я старательно щурю глаза и, кажется, узнаю…
Сердце уходит в пятки. Я как можно скорее должна развернуться и уйти. Сейчас же, Джи! Немедленно! Однако ноги уже сами собой предательски подводят меня к ним, и я застываю на месте, абсолютно поникшая. Мне приходится медленно дышать полной грудью, чтобы хоть как-то демонстрировать безразличие. Вот уж и выбрала Брук себе парня!
– Привет! – едва ли не пища от счастья, здоровается сестра. – Вот и все в сборе!
Я выдавливаю из себя улыбку и не смотрю на ее молодого человека, в то время как он осматривает меня с ног до головы. Отвратительно. Это стечение обстоятельств – самое мерзкое из всего, что только могло произойти. Думаю, я не была бы столь разочарована, даже если бы Брук познакомила меня с тридцатилетним мужчиной или офисным клерком в галстуке со Спанч Бобом.
– Знакомься – это Питер. – Брук нежно берет его за руку и улыбается.
Мне совершенно не нужны эти знакомства. Я и так уже знаю его лучше, чем хотелось бы. Знаю этого чертова Питера, который уничтожает все на своем пути.
– Привет, Джит, приятно познакомиться, – бросает он мне.
По голосу можно понять, что он расслаблен. Он притворяется, будто не знает меня, будто никогда до этого не встречал. Пф! Наглая ложь! Безумие! Черт побери!
Фальшивая улыбка этого парня больно ударяет по мне, спокойствие вмиг разбивается. Чтобы скрыть напряжение, я тереблю край джинсовой куртки и прячу руки за спину, дабы он не заметил моего нервного состояния. Питер смотрит на Брук, которая пребывает в восторге от нашего знакомства. Вот только мне совсем не до радости. Я всем сердцем ненавижу Питера Грина.
«Сукин сын», – хочу я закричать, но сдерживаю себя и мысленно повторяю несколько раз: «Все это только ради Брук!»
– Я счастлива, что наконец-то вас познакомила! – радостно восклицает сестра.
Я внимательно всматриваюсь в глаза Грина: яд. Он на девяносто девять и девять десятых процента состоит из яда.
– Зайдем в кафе? – Питер задает вопрос и выводит меня из транса.
Как он может вести себя столь спокойно? Как его не мучит совесть?
Брук непринужденно кивает. Они разворачиваются и направляются ко входу, я же поднимаю голову к небу и прошу немного сил, чтобы пережить этот день. Тучи темные, грозовые. Скоро начнется дождь. Небо намекает на то, что мне не сбежать, но ошибается. От Питера Грина я точно убегу, чего бы мне это ни стоило.
Я перевожу на этого подлеца гневный взгляд. Он строит из себя невесть кого, останавливаясь и придерживая дверь для нас с Брук. Я подавляю в себе желание огрызнуться и прохожу вперед.
Мы садимся за крайний столик у окна, и я занимаю место сбоку – не хочу быть посередине. Сажусь настолько далеко, насколько позволяет пространство.
– Очаровательная кофейня. Мы бываем здесь с Питером раз в неделю. По воскресеньям они пекут изумительные булочки с корицей. – Брук разряжает обстановку своим высказыванием, но это не облегчает груза, который будто накопился в легких.
– Да, тебе стоит попробовать, Джитта, – соглашается Питер.
Я выпадаю в осадок и изумленно смотрю на него. Терпеть не могу, когда произносят мое полное имя. Джи, Джи-Джи, Джит, но не Джитта.
– Неужели они настолько сладкие, что перебивают отвратительный аромат корицы? – Я язвлю и оставляю скрытый смысл для Питера Грина, который ухмыляется и все сильнее прожигает меня взглядом.
– Ты же раньше любила корицу? – Брук вопросительно поднимает брови, и я замолкаю.
– Всему когда-то приходит конец.
Я знаю, что стоит мне поднять глаза, как я сразу же поймаю на себе удивленную реакцию Брук. Она будет следить за мной и расспрашивать про мое самочувствие. Она всегда так делает, когда чувствует что-то неладное.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – Ее вопрос настигает меня сам собой.
Как я и ожидала.
– Я в полном порядке.
– Брук, держи. – Грин кладет одной рукой на ее колени купюру, а другой проводит по ее волосам. – Закажи все что угодно, принцесса.
– Спасибо. – Она смущается и следом обращается ко мне. – Что тебе взять, Джит? Капучино? Эклеры?
Я киваю. Если буду отнекиваться, она снова пристанет с расспросами. А я уже догадываюсь, что Питер специально послал Брук за заказом. Он хочет поговорить со мной. Наедине. Тет-а-тет.
– Отлично. А тебе, Питер, как всегда? Латте с грецким орехом?
– Да, солнце.
От всех этих нежностей мне все хуже и хуже, даже тошнота подступает к горлу. Я не могу вообразить, как Брук могла умудриться познакомиться с Грином, подпустить к себе и уж тем более влюбиться!
– Как давно мы не виделись, Джи? Год? Два?
Я ощущаю холод. Мне настолько зябко от взгляда Питера, что сводит зубы. Я не могу справиться с собой. Мысленно твержу себе: он ничего не сможет сделать. Но страх оказывается сильнее. Он берет надо мной верх, и я вновь загоняю себя в угол.
Мне стоит на секунду прикрыть глаза, как воспоминания встают поперек горла, лишая кислорода.
На футбольном поле множество парней, и я отчаянно пытаюсь взглядом найти Дарена. Мы договорились встретиться после его тренировки. Как назло, яркое солнце слепит глаза, из-за чего я прищуриваюсь. Иду, прикрывая рукой глаза, практически ничего не видя. Спустя пару секунд чувствую сильный толчок и практически падаю на игрока из клуба Дарена. Он явно недоволен тем, что я свалила нас на дорожку для бега. Стоит сказать, что лицо парня даже побагровело, и не только от физических упражнений, но и от злости. Еще никогда в жизни я не встречала такого гневного взгляда в свою сторону.
– Извини, – шепчу я и незамедлительно вскакиваю.
– Жирдяйка, – кидает он мне, – следи за своими колбасками.
Я утопаю в боли. Сердце бьется настолько сильно, что складывается ощущение, словно еще немного, и я упаду на эту землю окончательно, невозвратно и бесповоротно.
– Я же извинилась.
– Да мне плевать. Тупая корова.
У него явно плохое настроение, и он делает мне больно, чтобы поднять его. Не отвечаю, потому что слов не хватает. Бесполезно, я не справлюсь с ним.
– Эй! Повтори, Питер! – Дарен здесь.
Он окликает этого придурка и подходит вплотную. Дарен возвышается над игроком, благо его рост позволяет. Впрочем, дело не только в росте. Уверена, Дарен выше его во всем.
– Что, Дарен? – Питер уже не такой храбрый. Он держит язык за зубами.
Мне легче. Намного легче. Я в безопасности. Дарен не позволит ему меня обидеть.
– Извинись перед ней, Питер, – произносит он четко и ясно.
От уверенной речи Дарена мне хочется улыбнуться. Сейчас он поставит его на место.
– Ты сдурел? – Питер идет вперед, намеренно задевая плечо друга.
Дарен не оставит это так, это не в его стиле. Он поначалу громко смеется, а затем с размаху бьет Питера по лицу. Я охаю громче всех ожиданий. Удар приходится по носу, и парень отлетает назад, падая на задницу. Так ему и надо, он заслужил.
– Извиняйся! – Дарен не мямлит, он указывает.
– Я не буду этого делать. Эта слепая свалила меня.
Дарен не выдерживает. Подходит к нему и бьет еще раз, но уже в глаз. И я догадываюсь, с каким синяком завтра проснется Питер.
– Ладно! – Питер корчится от боли.
Кровь хлещет из его носа, и мне неприятно на него смотреть. Дарен оглядывает меня и убеждается в том, что все в порядке. Он ждет от Питера заветных слов.
– Извини.
Что ж, я дождалась извинений. В душе разливается спокойствие. Если бы Дарен не оказался рядом, то не знаю, какой был бы исход из этой несуразной ситуации. Я ведь правда не видела Питера, когда шла, столкновение получилось совершенно случайным.
– Проваливай, Грин. И больше не подходи к Джит.
Я обнимаю Дарена. Утыкаюсь носом ему в грудь и прикрываю глаза, наслаждаясь моментом. Я так горда им. И так разочарована собой… Сколько еще нелепых ситуаций должно произойти, чтобы это окончательно прекратилось? И как долго Дарен будет их терпеть?
Я возвращаюсь в реальность. Пока не пришла Брук, мне необходимо сказать несколько слов Грину. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы обезопасить Брук от этого придурка. В противном же случае… даже страшно подумать.
– Держись подальше от Брук, Питер. За нее я порву любого. – Стараюсь выглядеть как можно более серьезной и сосредоточенной.
Моя речь не производит на него никакого впечатления, однако я продолжаю. Он скалится. Смех Питера раздается у меня в голове, в висках начинает стучать. Еще чуть-чуть, и все это доведет меня до панической атаки.
– Как смешно и глупо! – выпаливает парень, обнажая свои желтоватые зубы.
Я морщусь в тысячный раз. Мне жутко неприятно.
– Лучше расскажи, как ты поживаешь. Ведь тебя некому больше защищать. Некому больше с тобой возиться, Джитта. Ведь так?
Что он только что сказал? Как он позволил себе надавить на мою самую больную рану? Теперь уже моя голова действительно кружится, и я стискиваю зубы от злости.
– Сукин сын.
Попался бы мне острый или тяжелый предмет, я бы взяла его в руки и, не жалея сил, кинула в него.
– Ненавижу тебя.
Он продолжает смеяться, и я не в состоянии больше терпеть его ядовитые насмешки. Я одна. Питер прав.
– Надеюсь, ему там, – он поднимает глаза и руки вверх, – хорошо и без тебя.
Как же я его ненавижу! Я вскакиваю и с размаху ударяю его по щеке. След от моей разгоряченной ладони остается на коже.
– Тупая корова, – повторяет он.
Как тогда. С таким же акцентом, смыслом, намерением.
Я выбегаю на улицу. Адский ливень здесь нещадно хлещет крыши домов, на стальном небе то и дело показываются всполохи молний. Размазываю по лицу слезы и сопли, сжимая руки в кулаки. Он знал, куда бить. Питер Грин победил. Я ничто без Дарена Макбейна.
Глава 4
Лучшее с худшим
Тиканье часов успокаивает. Я прислушиваюсь к ежесекундным постукиваниям. Такое ощущение, что я перенеслась в другой мир и вокруг не существует ничего, кроме этих малозаметных звуков. Мне очень холодно: тело до сих пор дрожит, а мурашками покрылся каждый сантиметр кожи.
Теплое одеяло не помогает справиться с ознобом. Наверное, потому что я даже не переоделась в чистую одежду, так и легла в насквозь промокшей. Действительно, чего я еще хочу?
На сердце тяжело. Из-за истерики я пробежала мимо мамы, промокшая, потерянная, с отчужденным взглядом. Она дала мне немного времени побыть наедине с собой, а потом стучалась тысячу раз в дверь, но я не открыла. После такого потрясения не знаю, сколько буду отходить.
Когда я увидела лицо Питера, сразу стало понятно: дело дрянь. В этой ситуации больше всего меня удивила Брук. Я с трудом понимаю, как она с ним связалась. Ни о каких отношениях не может идти речи, и сейчас я должна предпринять какие-либо действия. Что будет в противном случае? Он будет издеваться над ней, раздавит ее и в итоге доведет до нервного срыва. Мне хватило одного столкновения с ним, чтобы понять его истинную сущность. Странно, что она его не раскрыла.
Из раздумий меня вырывают громкие шаги – будто целое стадо слонов пробегает за дверью. Честно говоря, мне становится не по себе. Отсчитываю пять секунд и медленно поднимаюсь с постели, а после буквально пролетаю мимо зеркала, потому что смотреть на себя сейчас – настоящее самоубийство. Уж точно не в таком виде.
– Я знаю, что ты здесь. Открывай дверь! – Брук не церемонится, наоборот, ее голос дерзковат. – Немедленно, Джитта!
Она злится, я знаю это, но послушно делаю то, что сестра говорит. Дергаю за замок. Меня удивляет, что Брук выглядит опрятной, ливень никак не испортил ее внешний вид. Она все в том же красном платье, все такая же красивая.
– Как ты посмела? – вырывается у нее.
Я таращусь на сестру удивленным взглядом. Мне послышалось?
– Брук? Ты в порядке? – Я спрашиваю, потому что абсолютно не узнаю ее.
На меня направлены глаза, полные горящей ненависти. Неужели она обвиняет меня?
– Хватит, Джитта. Как ты посмела его ударить?
Я не скрываю своего шока. Моя челюсть уже практически валяется на полу. Простите, это моя родная сестра? Она защищает Питера Грина? Да даже если она не знает, какой он черствый и алчный человек, как она может, ничего не разузнав, кричать на меня?
– Ты ничего не знаешь, Брук, а уже кричишь и обвиняешь меня, – негромко отвечаю я. Голос предательски срывается из-за волнения. Жду, что она признает свою ошибку, но не тут-то было. Брук пуще прежнего краснеет от гнева.
– Что за выходки, Джи? Это мой молодой человек! Держи, пожалуйста, свои эмоции при себе. Я понимаю, ты немного не уравновешена последний год, но это не позволяет тебе так себя вести! – Она роняет эти фразы, обрывая все мои надежды.
Каждое слово, словно стрела, пронзает грудную клетку.
– А он рассказал тебе, что… – Я останавливаюсь, не договаривая до конца.
Мне больно, чертовски больно вспоминать. Я хочу рассказать ей эту жалкую историю, но становится так неприятно, что я сдерживаюсь и молчу. Молчу, чтобы потом пожалеть.
– Он был знаком с Дареном. Питер рассказал, что поддерживал его, когда они вместе играли в команде. Я совершенно не понимаю, за что ты его ударила. Да, он вспомнил о нем, но если ты так относишься к смерти человека, то необходимо пройти курс психотерапии. Не нужно столь ужасным способом закрывать ему рот.
Я готова рассмеяться. Вот уж Питер Грин. Вот уж сукин сын. Он заслуживает наказания. Теперь даже сестра обвиняет меня в неуважительном отношении. Интересно, что еще он ей наговорил.
– Ты сама себя слышишь, Брук? Все, что он тебе сказал, – полнейшая ложь. Все было не так. – Я отчаянно бросаю ей свою правду, но по глазам вижу – она мне не верит.
Это уже ясно. Вот так сестра быстро стала просто влюбленной в моего врага девушкой. Вот так порой людей портит любовь.
– Я верю ему, Джит. Хватит себя обманывать и прикрываться неустойчивым психологическим состоянием.
Она уже набралась от него яда. Просто невозможно слушать эту желчь. Я разворачиваюсь и с безразличием прохожу мимо нее. Резко хлопаю дверью. Удар оглушает весь дом, и несколько полок сотрясаются. Мне не жаль все эти вещи, не жаль Брук. Я переживаю только за маму, которая может воспринять нашу ссору слишком близко к сердцу.
В моменты, когда и без того серое пространство заполняется черным, мое внутреннее умиротворение трещит по швам. Не могу не признаться, что поведение Брук очень обидело меня и чертовски разочаровало. Она не захотела выслушать. Она была уверена в правде Грина. И самое обидное, что Брук отдала ему предпочтение, доверила ему свою душу.
Я плохо сплю всю ночь. В гостиной хоть и удобный диван, но все же не такой мягкий, как мой. У меня не было никакого желания возвращаться к нам с Брук в комнату, и я постелила себе здесь. Ее поведение дало почву для размышлений, и до утра я занимала себя мыслями о случившемся.
Казалось бы, близкие люди должны понимать друг друга с полуслова, всегда выслушивать и поддерживать. Но здесь совсем другой случай: Брук не хотела меня видеть и слышать. В ее голове застрял чертов Питер. А я уже дала себе слово сделать все по справедливости. Именно за этим выражением скрываются ненависть и желание отомстить. Питер причинил достаточно боли мне и Дарену, а зло, как правило, всегда возвращается бумерангом.