Борись за нее

Когда последние гости уходят, я возвращаюсь в ванную. Джек все еще лежит на полу.

– Все ушли. Вот, возьми, – говорю я, протягивая две таблетки.

– Спасибо, красотка.

Я беру его за руку. Лихорадка, очевидно, возвращается – мои ладони становятся влажными.

– Тебе пора ложиться. Пойдем, я помогу тебе дойти.

Спотыкаясь, мы поднимаемся по лестнице и, наконец, попадаем в его комнату. Я стягиваю с него грязную одежду и оставляю в одних боксерах, как он любит спать. Затем я укладываю его под одеяло и открываю окно, чтобы впустить немного холода, как он предпочитает.

Уложив Джека в постель, я присаживаюсь на край кровати, чихая от врывающегося в открытое окно холодного воздуха. Из-за сильной боли в горле я морщусь и тяжело сглатываю.

Внезапно к моему лбу прикасается рука. Я опускаю взгляд на обеспокоенные глаза Джека, который заметно протрезвел после рвотных фонтанов в ванной.

– Скар, детка, ты вся горишь. Тебе плохо?

Неужели он наконец-то заметил?

– Я в порядке. Тебе нужно поспать, Джек.

– Что у тебя болит? Давай я приготовлю куриный суп с лапшой или что-нибудь еще? – настаивает он.

Но когда Джек начинает вставать, с губ его срывается глубокий стон. Он ложится обратно, крепко зажмурив глаза.

– Голова кружится. Тошнит.

Смахнув с его лба прядь мокрых волос, я кладу руку ему на щеку.

– Тебе станет лучше, когда ты выспишься. – Мой голос окончательно стал хриплым от напряжения.

– А как же ты? Я не хочу, чтобы ты болела.

– Спи, Джек. Все хорошо.

– Все будет хорошо, если ты останешься рядом. Я должен убедиться, что ты поправишься, – настаивает он.

– Нет, я не хочу, чтобы ты заразился.

– Значит, ты больна.

– Да, и я не хочу, чтобы ты тоже заболел.

Несколько секунд Джек изучает мое лицо, после чего опускает голову на подушку.

– Наверное, ты права. У меня большая игра в следующую пятницу.

– Именно. Игра, перед которой тебе нужно отдохнуть. Поспи немного; утром тебе станет лучше.

– Только если ты поправишься.

– Обязательно.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Спасибо за заботу, Скар. Я люблю тебя. Спокойной ночи, красотка. Будь осторожна на дороге.

Мгновением позже сон вступает в свои владения. Тогда я бесшумно выскальзываю из комнаты, выхожу из дома и еду домой, где наконец-то смогу отоспаться. Всю дорогу я кашляю и чихаю, виляя при каждом чихе. Горло напоминает наждачную бумагу.

Я подъезжаю к дому, аккуратно паркую машину отца и захожу внутрь как можно тише, чтобы не разбудить семью. Но когда я вижу свет, струящийся из кухни, меня тянет к нему, точно мотылька. Мама, одетая в ночную рубашку, стоит у столешницы, перед ней две чашки с теплым чаем.

– Привет, милая.

– Привет, мам, – тихо говорю я, устало улыбаясь ей в ответ.

Она кивает на чай.

– Это поможет твоему горлу.

– Как ты узнала, что я заболела? – спрашиваю я, вдыхая прекрасный аромат чая. Я подношу теплый напиток к губам и позволяю медовому содержимому успокоить горло.

– Скарлет, я твоя мама. Я все знаю.

Смеясь, я подношу чай к губам.

– Все-все?

Она ухмыляется.

– Больше, чем ты хочешь.

Я хмыкаю в ответ: она знает не так много, как ей кажется.

– Что это за парень, с которым ты общаешься? Элайджа?

Я едва не давлюсь чаем.

Откуда…

Она улыбается над кружкой.

– Я же говорила тебе. Я все знаю, милая.

Я качаю головой. Что ж, никогда не стоит недооценивать мать.

– Почему ты не спишь, мам? Уже два часа ночи.

– Не могла уснуть, – тихо говорит она.

С тех пор как умер мой брат, мама стала немного другой. Она впала в депрессию, из которой мы с папой едва смогли ее вытащить. Она просыпалась каждую ночь, кричала, чтобы Макс «уходил», «убегал». Я плакала вместе с ней и пыталась напомнить ей, что он не мог обогнать фуру. Объяснения, однако, не помогали. Я думаю, эти слова только усугубляли ситуацию.

К счастью, ее любовь ко мне и отцу оказалась сильнее, чем болезнь, и ей стало намного лучше. Она наконец-то смирилась с потерей, доказав не только свою силу, но и нашу, ведь все мы каждый день просыпаемся и продолжаем улыбаться, несмотря на трудности, с которыми столкнулись.

И все же ей по-прежнему больно осознавать, что Макса с нами больше нет.

Она не высыпается. Она бросила работу из-за депрессии и не вернулась даже тогда, когда пошла на поправку. Вместо этого она помогает отцу в компании, но формально – она безработная.

Может, она и не так счастлива, как раньше, но ее по-прежнему можно назвать любящей матерью, такой же самоотверженной и милой. Единственное, что изменилось, – в ее сердце не хватает большого кусочка, который никто и никогда не сможет восполнить.

– Мне жаль, мам.

Она грустно улыбается и быстро меняет тему. Она всегда так делает.

– Как прошла вечеринка?

Со вздохом я вспоминаю, как почти весь вечер нянчилась с Джеком. А потом на ум приходит Элайджа. Его компания оказалась бесценным подарком, поскольку поговорить нам удается достаточно редко.

– Кто стал причиной этой улыбки? Джек? Или Элайджа?

– Что? – переспрашиваю я. Щеки вмиг краснеют и наполняются жаром.

– Ладно, вот тебе мой совет, – говорит она, ставя кружку в раковину. – Поспи немного, Скар. Я добавила противовирусное в чай – завтра тебе станет лучше.

Мама направляется в спальню.

Я оглядываюсь на удаляющуюся фигуру. Ненавижу лекарства.

Не могу поверить, что моя мать только что меня накачала ими.

Примечания