У меня живет жирафа
Екатерина Вильмонт
У меня живет жирафа
© Вильмонт Е.Н., 2013
© ООО «Издательство АСТ», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Часть первая
– Пап, смотри, смотри! – тянул его за руку сын. Посмотреть и в самом деле было на что – красавица антилопа-тунга кормила своего детеныша, он был не больше взрослой кошки, от силы месяца полтора-два.
– Пап, ты чего? Тебе не нравится? – теребил его сын.
– Ну что ты, как такая прелесть может не нравиться!
Санька бегал с места на место, выискивая лучший ракурс для съемки. К десятилетию дед подарил ему видеокамеру.
– Не суетись, встань вон там, – посоветовал Владислав Александрович. – Снимай спокойно, а я посижу, что-то нога сегодня ноет.
К дождю, наверное.
– Пап, ты устал?
– Да нисколько, просто посижу, пока ты снимаешь.
Он сел в тени на лавочку, благо они тут стояли на каждом шагу.
Как странно, он никогда не вспоминал ту девочку, младшую сестренку своей давней подруги. Когда он расстался с Алиной, той девочке было от силы лет тринадцать. Как же ее звали? Не помню, надо же… Он улыбнулся. А с какой стати мне ее помнить? Да и сейчас я вспомнил о ней, только увидав совсем близко от входа в Берлинский зоопарк семейство жирафов. Их детеныш, трогательный и прекрасный, сразу напомнил ему сестру Алины, как она когда-то напоминала ему такого вот жирафенка – по-подростковому нелепая, голенастая, с необыкновенно длинной шеей и огромными карими глазами с длиннющими густыми ресницами. Она дичилась его, громко и неестественно смеялась, а Алина утверждала, что девчонка к нему неравнодушна. Как же все-таки ее звали? Убей бог, не помню. Интересно, какой она стала? Могла превратиться в красавицу, а могла и в уродину. А впрочем, бог с ней.
– Пап, пошли дальше!
– Пошли!
Эта прогулка с сыном доставляла ему невероятное удовольствие. Они не так уж часто видятся. После гибели Риты родители Влада забрали Саньку к себе, ему тогда было четыре года. Мальчик обожал деда с бабкой, а Владислав Александрович частенько уезжал, и, бывало, надолго. И жил он отдельно, так постановила мама.
– Владя, ты взрослый мужчина, тебе необходимо отдельное пространство.
– Нет, ему надо жить со своим сыном, – возражал отец, – а баб водить может на это самое отдельное пространство. Ты вспомни, как мы когда-то жили, ни о каком, мать его, пространстве даже и не мечтали.
– И что в этом было хорошего? – вскидывалась мать. – Ты бы еще вспомнил, как рос в бараке…
– Ну и что? И, между прочим, вырос в приличного человека, не чета этим нынешним, – ворчал отец.
Но с Людмилой Васильевной спорить не имело смысла, и это знали все члены семьи.
И, кстати, покойная Рита обожала свекровь. «Твоя мама самый справедливый человек из всех, кого я знаю», – говорила она.
Нелепая смерть жены, талантливого детского хирурга, совершенно выбила его из колеи больше чем на год. Рита поехала навестить тетку, единственную свою родственницу, и погибла с нею вместе – на полигоне неподалеку взорвался склад боеприпасов, и домик тетки накрыло взрывной волной.
Как я мог отпустить ее, казнил он себя. Он не любил эту самую тетку, злую и склочную особу, но Рита настояла: у тетки юбилей – 60 лет, и кто ж ее поздравит, если не я?
Вот и поздравила… Фейерверк был тогда на всю область. Едва услышав эту новость, он стал звонить жене, но ответа не было, и он вдруг почувствовал, что никогда больше не услышит голоса жены, не увидит ее прелестной, чуть рассеянной улыбки… И сын будет расти без матери. В отличие от мамы жизнь оказалась чудовищно несправедлива.
Но сейчас, когда он выбрался с сыном на десять дней в Берлин, может, и не самое подходящее место для летнего времени, но у него здесь были еще и дела, Владислав Александрович вдруг ощутил, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. А уж восторгу Саньки не было предела, хотя он не раз уже бывал за границей с бабкой и дедом – в Греции, Испании, Италии. Но там дед с безумным энтузиазмом таскал внука по музеям и историческим достопримечательностям.
– Пап, скажи, а в Берлине обязательно по музеям ходить? – осторожно спросил Санька еще в Домодедове и вытащил из рюкзачка записку с перечислением всех мест, которые дед непременно велел им посетить. Владислав Александрович пробежал глазами записку, засмеялся, скомкал ее и стал озираться в поисках урны, в которую можно было бы запустить этот бумажный шарик.
– Пап! – просиял Санька. – Круто! Но дед рассердится.
– Слушай, сын, у деда свои привычки и принципы, которых он любит придерживаться в поездках, а у меня свои, для меня на отдыхе главное – не делать того, чего не хочется. Усек?
– Ага! – возликовал Санька.
– Значит, программа у нас такая – никакой программы. Будем ходить, куда захотим, но завтра с утра предлагаю пойти в зоопарк, кстати, от нашего отеля до него пять минут ходу. Устраивает?
– Ура! Пап, а у меня идея!
– Выкладывай!
– Я буду снимать на камеру фильм «Мы в Берлине».
– Пока не слишком оригинально.
– Ты не дослушал. Будем сниматься у входа в те музеи, куда дед велел сходить, а внутри ведь снимать все равно не разрешают? Правда же?
Владислав Александрович расхохотался:
– То есть предлагаешь снимать фуфло?
– Пап, ну это же для дедушки. И потом я все могу найти в Интернете… Разве не клевая идея, а, пап? – как-то сник Санька.
– Честно сказать, не очень.
– Да я все понимаю, – вздохнул Санька, – это вроде как обман выйдет…
– Ладно, сын, не парься, нет таких детей, которые хоть самую чуточку не врали бы взрослым. И не будем мы снимать это фуфло. Я сам поговорю с папой. Наша задача – отдых и удовольствие! А в августе ты поедешь отдыхать с дедом, он тебя уж потаскает по музеям. Просто надо стараться вообще в жизни врать по возможности меньше.
– Пап, а ты тоже не любишь музеи?
– Честно? Не очень.
– Тебя в детстве дед замучил?
– Именно! – рассмеялся Владислав Александрович и щелкнул сына по носу.
– А ты, пап, больше бабушкин сын, чем дедушкин.
– Пожалуй, ты прав.
Они с Санькой друзья – и это главное.
И надо постараться сохранить эту дружбу. Парень растет, и искренняя дружба с отцом может уберечь его от многих ошибок надвигающейся юности. Он сам не был дружен со своим отцом.
– Проголодался? – спросил он сына.
– Нет, я так за завтраком налопался!
– И мороженого не хочешь?
– Нет. А ты что, голодный?
– Да нет, просто чего-нибудь вкусненького хочется. О, я знаю! Сейчас мы с тобой зайдем в КаДеВе и там наверху съедим одну штуку…
– А что такое КаДеВе?
– Очень шикарный магазин. Заодно посмотрим подарок для бабушки.
– Ох, да! У нее же день рождения скоро.
А какой подарок?
– Говорю же – посмотрим.
Санька приуныл. Ходить по магазинам он не любил. Но тут его осенила спасительная мысль.
– Пап, я знаю, что надо купить бабушке!
– Серьезно? И что же?
– Махровый халат! А то она говорит, он у нее доисторический.
– Санька, ты гений! – обрадовался Владислав Александрович.
– Только, пап, он должен быть легкий, а то в прошлом году ей подарили халат, а она его деду отдала, сказала, у нее нет сил носить такую тяжесть.
– Санька, да тебе цены нет!
Они долго и с удовольствием бродили по залу – ведь у них была ясная цель. Выбор был велик, но в результате они обнаружили то, что нужно – халат из тонкой шелковистой махры темно-лилового цвета. Санька ликовал:
– Какая красотища, папа!
– Бабушка в этом будет похожа на епископа!
– Почему?
– Видишь ли, католические епископы носят лиловые сутаны, а впрочем, бабушке всегда шел лиловый.
В дополнение к халату были куплены еще махровые шлепанцы и набор лиловых полотенец.
– Да, в наши с тобой чемоданы это не влезет, придется купить еще сумку, – со смехом констатировал Владислав Александрович. – А сейчас надо отнести все это в гостиницу.
– Ну и что? Тут же совсем недалеко.
– Нет, дружище, ты как хочешь, а я просто жажду сожрать огромную порцию клубники со взбитыми сливками. Я это заслужил!
– И я! И я! – закричал Санька.
Ия! Ее звали Ия, почему-то вдруг возликовал Владислав Александрович.
Они поднялись на последний этаж, где находился ресторан.
– Ну, какие будут пожелания?
– Ты же обещал клубнику со сливками!
– Заметано! Садись и сторожи бабушкину махру.
Это был ресторан самообслуживания.
– А может, хочешь сперва чего-нибудь посущественнее?
– Нет! Хочу огромную порцию клубники!
– Правильно, сын!
Порции и в самом деле были громадные. Они уплетали клубнику со сливками, и им было так хорошо и весело!
Как я люблю его, как он похож на меня, у нас даже вкусы схожие. Господи, только бы с ним все было в порядке, только бы жизнь щадила его. Он ведь уже пережил настоящую трагедию, потерял мать… И мачехи у него не будет!
– Пап, а кто тебе из зверей больше всех понравился?
– Жирафик, – без тени сомнения ответил отец.
– Почему?
– Не знаю. Просто так…
– А мне ягуар, как он на солнышке грелся. И еще эти черные буйволищи в воде, такие клевые!
Вот тут наши вкусы разошлись, с улыбкой подумал Владислав Александрович. А сколько ей лет сейчас? Если тогда ей было лет тринадцать – четырнадцать, то сейчас ей должно быть двадцать семь – двадцать восемь. И она, скорее всего, замужем, а может, даже многодетная мать… И ничем уже не напоминает прелестного жирафенка… Вот разве что шея осталась такая же длинная, а может, уже и жилистая, некрасивая. И чего мне далась эта Ия? Я и не вспоминал о ней с тех пор, как расстался с Алиной. Алина уехала за границу, кто-то говорил, она осела в Испании, возможно, и младшую сестренку пристроила замуж за какого-нибудь дона… Суареса или Хименеса… Хулио Хименеса… Сеньора Хулио Хименес… Ну и черт с ней!
Дни в Берлине были длинными и счастливыми для обоих. К вечеру они уже падали замертво. Они еще смотались в Дрезден. Владислав Александрович считал, что Сикстинскую мадонну надо видеть. Они целенаправленно пошли к ней, осмотрели еще один зал, где были собраны наиболее знаменитые полотна галереи, и ушли.
– Пап, а здорово, – сказал Санька. – Так можно в музеи ходить. И уж точно не забудешь… Каша в голове не образуется. Эх, хорошо с тобой…
– Санька, милый ты мой…
– Да нет, пап, я все понимаю, ты часто уезжаешь. И потом в Москве с дедом нет проблем.
– А в Москве он тебя не таскает по достопримечательностям?
– Редко. Он же работает, устает. Но я тебе по секрету скажу…
– Да?
– Мне больше всего не Мадонна понравилась, а этот… в шапочке, с длинными волосами…
– «Мальчик» Пинтуриккио.
– Вот-вот. У него такие глаза… Но это не надо никому говорить, да?
– Почему?
– Ну, вроде надо Мадонной восхищаться?
– Нет, сын, восхищаться надо только тем, что тебя восхищает. Вон почти весь мир восхищается «Джокондой», а я смотрю и, как говорят теперь, не догоняю. Вполне возможно, что я остолоп и ни черта не смыслю в живописи, но что делать? Ну не притворяться же…
– Пап, а можно спросить совсем про другое?
– Валяй!
– Ты почему не женишься?
– Вот те раз!
– Нет, правда?
– А ты хочешь, чтобы я женился?
– Я? Нет. Бабушка хочет.
– Бабушка хочет, а я не хочу.
– Почему? Ты еще маму не забыл?
– А я никогда ее не забуду, даже если вдруг когда-нибудь женюсь. А пока не хочу. Исчерпывающий ответ?
– Ага! Но бабушка говорит, у тебя бывают какие-то тетки…
– Ну, милый ты мой, не на всех тетках надо жениться.
– Значит, правда бывают?
– Бывают.
– И они все плохие?
– Да почему? В основном вполне себе хорошие, а впрочем, разные. А вообще, к чему этот разговор?
– Просто… по-мужски… С дедом про это не поговоришь.
– А, ну если по-мужски… Есть еще вопросы?
– Пока нет.
Сын смотрел на него с такой любовью, что у Владислава Александровича запершило в горле.
– Знаешь, Санька, самое главное, чтобы ты всегда мог прийти ко мне со своими мужскими вопросами. Мы ведь не только отец и сын, мы еще и друзья?
Мальчик просиял.
– Да, пап, ты мой самый лучший друг! Даже лучше Леньки.
– О, это большая честь! – засмеялся Владислав Александрович.
– Пап, а я есть хочу!
– Я тоже. Есть какие-нибудь пожелания?
– Ага! Я хочу такую сосиску, как мы вчера ели!
– Губа не дура! Надеюсь, на вокзале нам это удастся. А нет, перехватим что-нибудь, и уже в Берлине точно поедим.
Но на вокзале им удалось осуществить это скромное желание.
– Пап, а как эти сосиски называются?
– Боквурст.
– В жизни ничего вкуснее не ел. И булочка такая, и горчица… И потом на улице, руками, такой кайф. Бабушка с дедом не позволили бы, а уж если бы увидели, что мы это колой запиваем…
– Это точно, нам бы обоим не поздоровилось! – засмеялся Владислав Александрович.
– Пап, а я, кажется, понял, почему ты никогда не ездишь с нами отдыхать.
– Ну-ка, интересно!
– Потому что тебе неохота подчиняться родителям, да? А показывать плохой пример при мне нехорошо?
Владислав Александрович фыркнул, потрепал сына по голове.
– Как приятно сознавать, что у тебя умный сын, – он подмигнул Саньке, и оба расхохотались.
В Москве Владислав Александрович отвез сына к родителям. Санька захлебывался от восторга.
– Владя, – отвела его в сторону мать, – тебя тут искала Алина.
– Алина? Какая Алина?
– Что значит – какая? Твоя бывшая.
– Господи, откуда она взялась?
– Ну, я не знаю, она сказала, что ты ей зачем-то нужен.
– Интересно, зачем?
– О, это твои дела! Но я дала ей твой домашний телефон.
– Ладно, мамочка, дала и дала.
– Ох, она красивая была, точь-в-точь Лоллобриджида.
– С тех пор прошло столько лет…
Как странно, подумал он, садясь в такси. Зачем я ей вдруг понадобился? И именно теперь, когда я вспомнил эту ее сестричку-жирафенка? А впрочем, сейчас не до баб. Столько дел скопилось…
Поздно вечером, возвращаясь в свою холостяцкую квартиру, Владислав Александрович подумал: а я уже скучаю по Саньке. За десять дней в Берлине так к нему привык, с ним хорошо, он так умеет слушать… Редкое качество в наши дни. И вообще, отличный парень растет.
Первым делом надо принять душ. Но тут зазвонил телефон.
– Алло!
– Влад? – раздался звонкий женский голос. – Привет, не узнал?
– Ну почему же! Привет, Алина! Зачем я вдруг тебе понадобился, скажи на милость?
– О, какой лед в голосе, какое отчуждение! Неужели ты до сих пор на меня обижен?
– Да боже упаси! Наоборот, я тебе благодарен. И все-таки, зачем я тебе понадобился?
– Да ни за чем, Владик, просто вспомнилось… У нас было много хорошего. И ужасно захотелось повидать тебя, посмотреть, каким ты стал. Видно, я старею, ностальгия замучила, приехала на месяц в Москву, решила тут отметить свой день рождения и тебя пригласить…
– Ах да, у тебя же десятого день рождения.
– Надо же, ты помнишь. Я тронута. Так придешь?
– Куда?
– Ну, в ресторан, конечно.
– И много народу будет?
– Человек пятнадцать. Из тех, кого ты знаешь, будут только Натаха и Ийка.
– Ийка? Ах да, она же уже совсем взрослая… – почему-то громко забилось сердце.
– Взрослая замужняя дама. Когда-то она была к тебе неравнодушна.
– А ваши родители?
– Папа умер в позапрошлом году. А мама живет у меня в Испании и не хочет ехать в Москву. Ну, ты придешь?
– Приду, – вдруг решился он. – А твой муж?
– Ну, он, разумеется, тоже будет. Познакомишься. Да, кстати, я знаю, что ты вдовец… Но если есть дама сердца, буду рада видеть тебя с ней.
– Нет уж, ей это будет неинтересно.
– А что, она малолетка?
– Отнюдь. Но не любит незнакомых компаний.
– Ох, Владька, какой ты молодец, что согласился!
– Только скажи, что тебе подарить, а то это всегда такая проблема…
– Ну, я не знаю, что-нибудь сам придумай, у тебя же всегда был безупречный вкус.
– Ну, тогда пеняй на себя, – засмеялся он.
– Договорились.
Как все странно, думал он, стоя под душем. Ийка, прелестный жирафенок, замужняя дама… Сеньора Хулио Хименес? Вот и поглядим.
И чего я так разволновался? Я не вспоминал об этой девчонке с тех пор, как мы расстались с Алиной, а тут этот берлинский жирафенок и буквально через неделю звонок Алины… Это неспроста. Он верил в такие знаки судьбы.
А может, никакой это не знак судьбы, а элементарное совпадение, и прелестный жирафенок превратился во вполне неинтересную тетку? Вот и поглядим.
…Яблочные блинчики удались на славу. Ия присыпала их сахарной пудрой и корицей. Включила кофеварку.
– Ром, завтрак готов!
– Иду!
Муж явился на кухню уже одетый, свежевыбритый. Ия, как обычно, залюбовалась им.
И поставила перед ним рюмку с яйцом всмятку. Он одним невероятно изящным движением снес ножом верхушку яйца…
– Ох, Ромка, как ты это делаешь, научи меня!
– Солнышко, тут нужны годы тренировок! – засмеялся муж. – О, мои любимые блинчики! А какие планы на вечер?
– Ромка, ну сегодня же день рождения Алины.
– Ох, совсем забыл. А ты знаешь, я ведь опоздаю.
– Ром!
– Ну что поделать, работа. Надеюсь, Алина меня простит. Будет много народу?
– Не очень. Но ты обязательно купи цветы.
– Ох, еще и это… А подарок?
– Подарок я купила.
– Ладно, ну все, я побежал. Все было жутко вкусно.
Не понимаю, с чего вдруг Алине вздумалось праздновать день рождения в Москве, без мамы? Собирать старых знакомых… Впрочем, Алина ничего не делает просто так, значит, есть у нее какие-то соображения. Прибравшись на кухне, она привела себя в порядок и отправилась на работу. К счастью, ее салон находился на соседней улице. Ия была владелицей салона свадебных и вечерних платьев. Она всегда любила шить, живя в Испании, окончила специальное училище и сначала, вернувшись в Москву, работала у знаменитого модельера, а потом сумела открыть собственное дело. И за два года ее салон приобрел известность. Ее платья были нестандартными, как правило, яркими, даже экзотичными. Хотя иной раз и приходилось делать «торты со взбитыми сливками», как она называла столь популярные в Москве пышные белые наряды. Но это Ия не любила. К сегодняшнему вечеру она придумала себе изысканное платье из коричневого и бежевого шифона. Недлинное, достаточно скромное. Но уж точно второго такого платья в Москве нет. И вообще… У меня все хорошо, так хорошо, что даже немножко страшно. Любимый муж, собственное дело. С ребенком они решили повременить, чтобы уж как следует встать на ноги. Есть, конечно, мелкие неприятности в бизнесе, но у кого их нет? Часто меняются швеи, настоящих мастериц мало, таких как Гуля, девушка из Киргизии, которая умеет строчить с какой-то поистине космической скоростью, да еще так аккуратно, что только диву даешься… А Люда оказалась совершенно косорукой и пришлось ее уволить.
Сегодня в салон явилась девушка с матерью, хорошенькая, изящная. Осмотрев выставленные готовые платья, мамаша спросила:
– А что, это разве не салон свадебных платьев?
– Салон. Свадебных платьев, – ответила приемщица Аня.
– Чего-то я не пойму…
– Не волнуйтесь, – вмешалась Ия, – вы хотите традиционное белое платье?
– Ну да, зачем нам эта пестрядь!
– Вы присядьте и посмотрите журналы, мы выберем ткань и сошьем то, что вы захотите.
– Мам, я вот это хочу! – девушка буквально вцепилась в длинное узкое платье цвета «пепел розы».
– Да ты что! Тут и смотреть-то не на что!
– Мам, мне оно так нравится. Можно я его примерю? – обратилась она к Ие.
– У вас отличный вкус, платье как будто специально для вас, – улыбнулась Ия. – Пойдемте в примерочную, а ваша мама пока выпьет кофе или чаю.
Аня принесла сердитой мамаше кофе и вазочку с дивным печеньем, которое их салон специально заказывал в кондитерской неподалеку.
– Ох, какая красота! – простонала девушка. – Это то, о чем я мечтала… Мне ваш салон подруга порекомендовала, но я боюсь, мама не поймет… А я видеть не могу эти кремовые торты…
– Да, оно как будто специально вас дожидалось. Только вот тут надо переколоть… Вот теперь идеально.
– А какие сюда туфли нужны?
– А когда у вас свадьба?
– Через месяц.
– Тогда можно будет заказать туфли точно в цвет.
– Нет, правда?
– Конечно.
– Потрясающе… Правда, мне идет?
– На мой взгляд, оно создано для вас. Но пойдите, покажитесь маме. Только знаете что, волосы надо чуть-чуть приподнять. Вот так. – Ия достала из комодика несколько шпилек. – Все. Идите.
Они вышли из примерочной.
Мамаша с таким упоением поедала печенье, что не сразу и заметила их.
– Мама!
– Ух ты! А что… Тебе идет… Только оно не свадебное какое-то…
– Мама, оно такое красивое…
– А фата?
– Мама, я не хочу фату, я тебе уже сто раз говорила! И потом, это ж платье не на один раз, в нем куда хочешь можно пойти…
– Ага, и все будут говорить…
– Мама, мне плевать, кто что будет говорить.
– А мне нет.
– Мама, я хочу это платье и никакое другое.
– Да ну, оно бедненькое какое-то… и без фаты…
У девушки по щекам потекли слезы.
– Минутку, – воскликнула Ия.
Вскоре она вернулась, неся кусок нежнейшей серебристой ткани. Накинула эту ткань на голову девушки, поколдовала еще, и вот уже голову невесты окутывало нежнейшее серебристое облако, а концы этого то ли шарфа, то ли капюшона она приколола к плечу брошью-цветком из почти белого йеменского серебра.
– Обалдеть! – всплеснула руками мамаша.
А девушка и впрямь обалдела от восторга.
Ия и сама была страшно довольна. Платье, ничего не потеряв, приобрело совсем новое звучание.
– Ну, вы даете! И впрямь художественно… И уж точно ни у кого такого не будет… И вроде фата…
Приемщица Аня все причитала:
– Нет, это надо же… Нет, это надо же…
– Мама, мы это берем!
– А сколько это стоит?
– Сейчас все посчитаем, Анюта, посчитай!
Анюта посчитала.
– Да, недешево.
– Мама, без этого платья я замуж не пойду!
– Да ладно, дорого, но не дороже денег, как говорится.
– А шарф и брошку вы сможете носить с какими-то еще вещами. Предположим, заколете шарф на черном платье, будет совершенно иная картина.
– Да ладно, мы берем!
– Вот и отлично. Только придется полчаса подождать, пока там один шов застрочат.
– Ой, а туфли? – вспомнила девушка.
– А что туфли? – спросила мать.
– Да вот, говорят, можно заказать туфли точно в тон платья…
– Хорошо, что у меня только одна дочь, а то вконец разоришься, – добродушно засмеялась мамаша. – Давайте уж и туфли до кучи.
– Сейчас отправим заказ, и через две недели туфли будут готовы.
Когда покупательницы ушли, Аня сказала:
– Надо же, я думала мамаша удавится, по виду такая жлобиха…
– Просто у нее одна дочка и она ее до смерти любит, – улыбнулась Ия. День начался удачно.
Обычно по городу, к великому негодованию мужа, Ия ездила на скутере.
– Как ты не понимаешь, это опасно и к тому же несолидно.
– А мне плевать. Мне удобно и хорошо.
– А как на это смотрят твои клиенты? Тебе нужна какая-нибудь статусная машина…
– Ненавижу статусные машины! К тому же до работы я хожу пешком. И на скутер сажусь не так уж часто, но…
– Пойми, чудачка, я за тебя боюсь.
– А я езжу очень аккуратно, ты же знаешь.
Переспорить Ию было не так-то просто.
И в конце концов Роман махнул рукой. Но сегодня в шифоновом платье на скутере не поедешь, и Ия заказала такси. Ресторан находился в центре, в небольшом садике. Стол был накрыт на свежем воздухе под навесом.
Алина, в изысканном платье цвета спелой вишни, встречала гостей.
– О, Владя! Какой ты стал!
– А ты сейчас еще красивее…
– Онегин, я тогда моложе и лучше, кажется, была, – засмеялась она.
– Чепуха! Ты сейчас в самом расцвете и еще приобрела европейский лоск!
– Ты всегда умел говорить комплименты.
А ты поседел, но тебе это идет…
– А где же твой муж?
Что-то промелькнуло в ее глазах.
– Мы поссорились.
– Надеюсь, это несерьезно?
– Боюсь, наоборот. Но настроение мне это не испортило. Владя, я страшно рада тебя видеть.
Она подвела его к столу, где уже сидели несколько человек.
– Друзья, познакомьтесь, это друг моей юности, Владислав Александрович Голубев.