Кукла старого Адама

Глава 7

Варя повернулась к мужу – спит, раскинув руки в стороны, тонкий хлопковый плед прикрывает лишь нижнюю часть торса. Всегда-то ему жарко, бедному. Она уж и окно оставляет на микровентиляции, сама прячась от ночной осенней свежести в теплую пижаму и натягивая пуховое одеяло под подбородок. Да еще подтыкает его под себя, чтобы ни одного шанса не дать холодку подобраться к телу. Как они прожили вместе столько лет такие разные? Варя – существо теплолюбивое, и Одинцов – рожденный в разгар зимы в Тюмени, где его молодые родители проходили институтскую практику, а потом и остались работать. Там же Иван прожил и первый десяток лет жизни.

Варя никогда не встречалась ни со свекровью, ни со свекром. Видела их лишь на фотографиях со студенческой свадьбы: ранний брак распался, когда Ване исполнилось шесть лет. Отец из жизни сына исчез навсегда, о нем Иван поведал ей одной фразой: «Смылся в неизвестность, подлый трус». Мать через четыре года вновь вышла замуж, отправив сына в районный городок на Волге к бабушке. Простить родительницу муж не может до сих пор, мрачнея каждый раз, когда Варя пытается уговорить его познакомить, наконец, бабушку с внуками – адрес матери Иван знал: новая ее семья обитала в том же доме в Тюмени, где он когда-то жил с ней. Варя один только раз осторожно поинтересовалась, из-за чего разошлись родители. «Из-за измен отца! И хватит меня допрашивать!» – грубо осадил ее Иван. Тема семьи мужа в тот день была окончательно закрыта.

Варя потянулась к телефону, чтобы посмотреть, который час. До звонка будильника оставалось пятнадцать минут, можно бы еще полежать, но она решила, что раз уж завелись эти лишние минутки, побалует она семейство утренними оладушками. Варя осторожно, чтобы не разбудить мужа, выбралась из постели…

Трель дверного звонка застала ее, когда она натягивала на пижаму теплый халат. Она почему-то сразу обернулась на мужа, тот лежал с открытыми глазами, бессмысленно уставившись в потолок. Тряхнув головой, словно прогоняя остатки сна, Иван перевел взгляд на нее.

– Лежи, я открою. – Варя, недоуменно пожав плечами – мол, понятия не имею, кто в такой ранний час, поспешила в прихожую.

Она смотрела на отца одноклассника дочери, капитана юстиции Строкова, и не понимала, зачем все эти люди с ним? Двое в форме, пара соседей «по карману», и, кажется, местный участковый. Она улыбнулась, делая приглашающий жест, но на ее улыбку никто не ответил. Тесная прихожая вместила лишь троих: Строкова и полицейских, остальные мялись на пороге, ожидая, когда представители власти пройдут в глубь квартиры. Но Варя не торопилась пропускать Строкова, загородив собой узкий проход в коридор, ведущий к спальням.

– Здравствуйте, Варвара Тихоновна, – сухо поздоровался он. – Мы к вашему мужу. Одинцов Иван Сергеевич? – громко задал вопрос Строков, переводя взгляд выше ее головы.

– Да, я. – Муж слегка подвинул ее в сторону и вышел вперед.

– Вы задержаны по подозрению в убийстве Шуйской Анны Петровны тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения…

«Театр абсурда», – первое, что пришло в голову Варе, прежде чем она начала вслушиваться в затянувшийся монолог Строкова, зачитывающего права задержанного.

– Какой из Вани преступник? Вы что-то напутали, Анатолий Юрьевич. Мой муж не мог убить мою мать!

– Варвара Тихоновна, откуда вам известно, что погибшая Анна Шуйская – ваша мать?

– От Ивана. Ваня, ты вчера ничего не рассказал следователю? – перевела она взгляд на мужа.

– Я же говорил, мне к десяти в следственный комитет. На допрос. Там бы и рассказал! – В голосе мужа звучала откровенная досада.

– Расскажете, Иван Сергеевич, обязательно. Одевайтесь. Поверьте, для задержания есть веские основания, Варвара Тихоновна, – вновь обратился Строков к Варе. – Кстати, в котором часу вчера ваш муж вернулся домой?

– В десять он поднялся в квартиру. Но приехал раньше – во дворе он разговаривал с мужем моей двоюродной сестры. Говорили как раз о знакомстве Ивана с Анной…

– То есть о содержании их беседы вы узнали со слов мужа… Почему вы сказали «о знакомстве»? Раньше разве он не был знаком с тещей?

– Раньше и я не была с ней знакома! Моя мать погибла в девяносто втором году при взрыве автомобиля. Как выяснилось – это была инсценировка. Она жива и здравствовала до вчерашнего дня. Правда, я не в курсе – где и с кем. И почему именно сейчас вдруг воскресла из небытия, тоже не знаю! Мы оба ничего не знаем! Столько всего… загадочного вдруг, а тут еще вы со своим дурацким арестом! – сорвалась на крик Варя, не выдержав напряжения.

– Успокойтесь, Варвара Тихоновна. Я во всем разберусь, обещаю.

Варя кивнула. Она словно сдулась, выпустив все эмоции, на которые ее хватило. Ноги подкашивались, слезы бессилия ручейками стекали по щекам, здравых мыслей не было, только паника – что делать дальше?

– Мам, что случилось? – ее за плечо трясла Стася. – Здравствуйте, Анатолий Юрьевич.

– Здравствуй, Стася. Мама позже тебе все объяснит. Готовы, Одинцов? Прошу на выход. Паспорт при вас?

– Пап?! Тебя арестовали?!

Варя потянула за руку рвущуюся к отцу дочь, второй рукой сдерживая Андрейку. Она уже пришла в себя, увидев, как спокоен муж. Она даже улыбнулась – Иван надел спортивный костюм, наверное, для того, чтобы удобнее было лежать на нарах. Представив его в камере среди уголовников (а как иначе?), Варя чуть не рассмеялась – в ее понимании нелепость ситуации зашкаливала. Понимая, что смех ее имеет природу нервную и сродни истерике, она со всей силы ударила раскрытой ладонью по стене.

– Ну, хватит вопить, Стася! Забирай Андрея и ждите меня в комнате. Произошла ошибка, отец скоро вернется домой. Точка. – Варя жестом указала детям на дверь их спальни. – Я закрою за вами дверь, господин Строков. Когда я смогу увидеться с мужем?

– Жду вас на беседу в следственном комитете к десяти тридцати, Варвара Тихоновна. Комната триста двенадцать. Пропуск будет у дежурного.

Вчера, отметив, как растерян отец Даши, Родион настоял, чтобы она не терзала его допросом. Договорившись, что тот сам позвонит утром, он решительно захлопнул крышку ноутбука и увел жену в спальню. Но поспала ли Дашка хоть часок, не знал. Сам он просыпался несколько раз, Даша лежала все в той же позе, отвернувшись от него. Он наклонялся над ней, прислушиваясь – дышала она ровно, глаза были закрыты. Спала, наверное.

Они поднялись одновременно: оказалось, Даша тоже, как и он, завела будильник на семь тридцать утра, на полчаса раньше, чем обычно…

– Теперь только ждать, Дашуль. На оформление документов уйдет время. По маминому завещанию, как я догадываюсь, место захоронения – склеп Тураниных в Ровенках? Я съезжу туда, обо всем договорюсь, но тело нужно перевезти через границу. Трудно представить, как долго твой отец будет получать разрешение. А если смерть Катерины Петровны криминальная? – Родион ходил по кухне, жуя бутерброд с ветчиной. Кружка кофе кочевала по столешнице, оставляя коричневые кружочки на светлой поверхности. В другое время Дашка его бы за это убила, пусть взглядом. Но сейчас на нее было больно смотреть – вся поникшая, сгорбившись, она сидела на стуле перед включенным ноутбуком.

– Да ты что! У мамы давно диабет, просто дозу инсулина не рассчитала, – с надеждой, что все так и есть, ответила она.

– Вот именно, давно… Не первый раз делает инъекцию, с чего бы с дозировкой путаться? Думаю, не все так просто, – задумчиво произнес он. – И вот что странно – как это они с сестрой в один день мир умудрились покинуть? Да еще и находясь за тысячи километров друг от друга? – добавил он, ставя пустую кружку в раковину.

В совпадения Родион верил. Это когда судьба сталкивает в дверях кафе, а ты понимаешь – вот она, твоя женщина, единственная. И тут же после прозрения срываешься за ней, только бы не упустить. Потом вздыхаешь с облегчением: главное – догнал, теперь остается удержать любой ценой. Потому что вот так совпало, секунда в секунду – он и она в дверях кафе. Кто свел? Только небеса, не иначе… Или тендер вдруг выигрываешь на землю, а кредит в банке на покупку не дают. Злишься, ищешь обходные пути вместо того, чтобы остановиться и подумать – ну, раз так упорно все против, может, не твое, а? И только со временем доходит: Бог уберег – земля с обременением, влетел бы, остался без земли, но с кредитом… Так что верил Родион в такое, судьбоносное.

Но только не в этот раз. Слишком уж подозрительно быстро сестры ушли друг за другом.

– Отец обещал все объяснить. Уже восемь, что же он не выходит на связь?! – в отчаянии воскликнула Даша.

– Так в Берлине шесть утра, – машинально констатировал Родион, думая о своем. В том, что Александр Генрихович Нил эмигрировал в Германию, ничего странного не было: бизнес отжали, и навряд ли Гафуровы позволили бы ему замутить новый. А семью кормить нужно. Катерина Петровна никогда не работала, Дашка студентка, Варя вообще школьница. Но почему так поспешно бежал? Насколько Родиону было известно, оставив семью практически без средств к существованию. Какое-то слабое объяснение – то, что Гафуровы обвинили Нила в случившейся аварии. Ну, обвинили – а где доказательства? Если бы были улики против него, разве бы Гафуров не посадил за решетку преступника? Не было, выходит, никаких улик. То есть Нил не виноват. И эмигрировал он один. Почему оставил дочерей (а Варя ему была как дочь) и любимую жену? Именно любимую: Дарья утверждала, что родители жить друг без друга не могли. Мало того, что бросил семейство, так еще и женился сразу на немке. Непонятная история…

– Даш, а отец вам помогал после того, как уехал?

– Не знаю. Первое время нам было очень трудно. А потом у мамы появился этот спонсор, как мы с Варькой его называли, денег стало больше, но она все чаще оставляла нас одних. В общем, жила своей жизнью. Не думаю, что отец присылал хоть что-то, от матери я не слышала о его щедрости. А вот упреков, что нас кормит чужой человек, наслушалась. А что?

– Я думаю, не лишним будет расспросить твоего отца о том, как он жил в эмиграции. Уверен, услышим много интересного.

Раздался позывной скайпа, Родион подошел и встал за спиной жены.

– Приветствую, дети. Не рано я? – голос смертельно уставшего человека.

– Здравствуй, папа. Мы давно ждем, когда позвонишь.

– Тоже не спали… Я готов ответить на твои вопросы, дочка, понимаю, что у тебя их много. Но позволь, начну с главного признания, и ты сразу многое поймешь. Так вот. За рулем той фуры был я. В тот вечер этот подонок Фарид пил с дружками в баре мотеля у северного выезда из города. Это, как я выяснил, было постоянным местом сборища их компании. Я следил за ним уже давно, но обычно он уезжал из бара с какой-нибудь девицей. А в тот день вывалился из дверей пьянющий в хлам. Я уже собрался уходить, подумав, что Фарид вызовет такси. Но он сел за руль своего автомобиля! Дальше все пошло, словно заранее было спланировано. На открытой стоянке перед мотелем стояла фура, я чуть раньше заметил, как водитель вынес из бара ящик пива и скрылся с ним за дверями мотеля. Сразу подумал, что до утра машины он не хватится, так и вышло. Догнать на фуре спорткар Гафурова было нетрудно – тот ехал медленно, буквально тащился. Видимо, остатками затуманенного алкоголем разума понимал, что дорога опасная. Я знал, куда Фарид направляется – на дачу Гафуровых. Когда он свернул с трассы к поселку, я прибавил скорости… да, в тот момент я хотел его убить. Не получилось. Но не жалею о содеянном – твой обидчик получил что заслужил.

– Мама знала, что это ты его сделал инвалидом?

– Подозревала, уж не знаю, откуда у нее появились эти мысли. Спрашивала не раз, но мне удалось ее убедить, чтобы даже не думала так.

– Знаешь, папа, она всю жизнь обвиняла меня в том, что ты уехал из-за ситуации с Гафуровым. Думаю, она тебе не поверила. Сейчас это уже не так важно, но скажи – почему ты так быстро женился? Кто эта женщина? Вы были знакомы раньше?

– Дашуля, брак этот был фиктивным, мне нужно было очень быстро покинуть страну, так как Гафуров уже открыто обвинял меня в попытке убить его сына, но доказательств у него не было. Я понимал, что рано или поздно он если и не найдет улики, так сфабрикует их. И меня посадят. А вам он жизни не даст. А женщина… Ольга Гендель – моя бывшая одноклассница, ее родители уехали из страны еще в семидесятых, она осталась с бабушкой. В тот год мы встретились случайно, ты помнишь, я одно время выпивать начал, когда Гафуров буквально вынудил меня продать наш автосалон. Я тогда не представлял, на что мы будем жить дальше – мама же не работала, вы с Варькой учились. Сбережений хватило бы на год, не больше. Я понимал, что в этом городе Гафуров мне не даст заработать ни рубля. Так вот. Ольга зашла в кафе, где я пил в одиночестве, я ей все рассказал…

– Ты ей признался, что искалечил человека?!

– Нет, что ты. Я озвучил упрощенную версию – Гафуров мстит за твой отказ его сыну. Ее простой вопрос – а не хочу ли я эмигрировать в Германию – поначалу поставил меня в тупик. Я, русский немец, никогда не думал об этом! Ольга предложила фиктивный брак с ней, она после смерти бабушки и родителей окончательно перебралась в Берлин. Не буду грузить подробностями, всем оформлением занималась Ольга, но развели нас с мамой быстро, я выехал как жених, брак удалось заключить через полгода.

– Так мама все знала? И как же она согласилась на эту авантюру?! Мне казалось, вы так любили друг друга!

– У нас не было другого выхода, дочка. Ольге удалось ее убедить в этом. После оформления брака я взял фамилию жены. И смог помогать вам через ее дальних родственников – они передавали деньги вам на жизнь.

– Я правильно понял, что Катерина Петровна вновь вышла замуж за вас, и никакого другого мужа у нее не было? И вы столько лет это скрывали от дочери?

– Да, это было нашим общим решением. И не спешите нас осуждать.

– А когда вы собирались нам с Варей сказать об этом? Или не собирались? То есть когда я разговаривала с мамой по скайпу, ты всегда был рядом? Уму непостижимо.

– Александр Генрихович, а что случилось с вашей женой? Развелись? – встрял в диалог Родион, так как был уверен, что легкая перепалка между Дарьей и отцом вот-вот перерастет в ссору.

– Ольга умерла, у нее уже тогда была неоперабельная опухоль мозга. Ее единственной просьбой было – оставаться с ней до конца. Два года она держалась…

– Мама и об этом знала?!

– Да. И очень жалела Ольгу. Наша мама – прекрасной души человек, Дашенька. Ей столько досталось пережить! Такую непростую жизнь ей уготовила судьба!

– Звучит пафосно, пап, уж прости. Вы, когда затевали эти брачные игры, подумали о нас с Варькой?! Каково нам, девчонкам, было остаться без отца? Ладно, мне уже почти восемнадцать исполнилось, но Варька – школьница. И хотя ты ей не родной отец, она любила тебя. После твоего бегства мать как подменили. Мы были предоставлены сами себе, она практически не обращала на нас внимания. Спасибо, не голодали…

– Вы ни в чем не нуждались, я достаточно денег посылал на ваше содержание! Вплоть до того дня, как вас стали обеспечивать мужья.

– Спасибо, папочка. Нет, я, правда, очень благодарна тому таинственному покровителю, который нас содержал. Мы даже не догадывались, что это – ты. Или не только ты? Мама несколько раз в неделю не ночевала дома, оставляла нас одних на месяц-другой и не скрывала, что у нее есть… друг. Ты молчишь? Не знал о существовании соперника?

– Не нужно осуждать маму, Даша. Я тоже был женат на другой женщине…

– Так брак с Ольгой Гендель не был фиктивным?

Родион видел, что еще немного, и отец с дочерью рассорятся вдрызг. Даша злилась, а он не мог понять почему – какая теперь разница, как жили ее родители? Теща убыла в Германию, когда родилась их с Дашей дочь Ника – в две тысячи четвертом. Значит, семнадцать лет отец с матерью вновь вместе. И жили бы дальше, если бы Катерина Петровна не скончалась… или если бы ее не убили?

– Простите, что возвращаю вас обоих в действительность, – вновь вмешался он. – Александр Генрихович, вы уверены, что ваша жена ввела себе инсулин ошибочно? Где вы были в это время?

– Каждый четверг мы собираемся у соседей на преферанс. Катя не любитель такого отдыха, она обычно остается дома. И в этот раз я отправился на игру в одиночестве. Вернулся к десяти, а она лежит рядом с кроватью на полу. Уже мертвая. Конечно, она сама сделала укол. А как иначе? На тумбочке – пустой шприц. И бокал из-под коньяка. Отпечатки пальцев только ее. Зачем она пила, я, правда, так и не понял… Так нельзя поступать, это опасно! А вы, Родион, почему такие вопросы задаете? Вы думаете, Катя нарочно? Это – самоубийство? Нет-нет, она не могла, тем более сейчас, когда… Или ее убили… но кто?!

– Папа, вы с мамой знали, что тетя Аня жива? – неожиданно перебила монолог отца Даша. Родион, глядя, как мужчина отводит от камеры взгляд, подумал, что тот может и не сказать правды. А правда в том, что тому точно был известен этот факт.

– Александр Генрихович, говорите как есть, – поторопил он обретенного при таких печальных обстоятельствах свекра. – Анна Шуйская, мать Вари, умерла сегодня в машине скорой помощи по дороге в городскую больницу. И есть вероятность, что ее могли убить.

– Я свяжусь с вами чуть позже, – быстро проговорил Александр Нил-Гендель и отключился от связи.

Глава 8

Стася так растерялась, когда мать на них закричала, что молча развернулась, схватила брата за руку и увела в их комнату. Пожалуй, такой злой она видела мать впервые. Впрочем, и все, что происходило недавно в их квартире, было впервые и больше напоминало кадры из детективного сериала: полный коридор ментов, понятых и явно растерявшийся отец. Точно не преступник, решила Стася, успокаивая себя. Иначе почему он так спокоен, если убил эту Анну?

Позже, когда отца увели, мать, конечно, попыталась что-то им объяснить. Но Андрейка ничего не понял, а сама Стася сделала вывод, что мать и сама не знает, какие такие основания есть у Строкова, чтобы обвинять отца. Пришлось Стасе признаться, что она вчера подслушала разговор родителей. Она ждала упреков, но мать, как ей показалось, даже обрадовалась: «Да? Ну, тогда расскажи брату сама, а мне бежать нужно».

Стася, закрыв за ней дверь, почувствовала голод: так случалось всегда, когда она волновалась непонятно из-за чего. То есть не могла понять причину. Когда вроде умом понимаешь, что ничего страшного, а… страшно.

На запах яичницы пришел на кухню Андрейка, Стася разложила еду по тарелкам, нажала кнопку электрического чайника. И тут ее прорвало – брат ел, она же не только пересказывала то, что услышала, но и вставляла свои комментарии. Остановило то, что Андрей, как ей показалось, слушает ее недостаточно внимательно.

– Тебе неинтересно? Что сидишь, как истукан, скажи что-нибудь! – разозлилась она, а он спокойно ответил:

– Суть уловил, зачем понапрасну тратиться на эмоции? От меня что-то зависит?

Он ушел в ванную комнату, она же, обозвав брата бесчувственным чурбаном, быстро проглотила остывшую яичницу и запила холодным чаем. А для себя решила, что оснований, чтобы пропустить школу, более чем достаточно. Если содержание подслушанного разговора родителей вызвало лишь интерес, то арест отца уже легкую панику. В его невиновности она не сомневалась, но мало ли что с ним сделают там, в камере. Всякий уголовный сброд во главе с паханом, или как его там называют… в хате? Воровская терминология представлялась ей смутно, по отдельным словечкам, услышанным случайно. Стася детективы смотреть любила, но больше по романам Агаты Кристи, которую обожала. Логику классики понять было легче, смотрела она фильмы в оригинале, без перевода, чтобы слушать английскую речь, успевая вникать в смысл происходящего на экране.

И никогда не думала, что хоть какие-то расследования коснутся ее саму. Ну, ладно, не ее лично, но членов семьи. Точнее – незнакомой ей бабушки Анны, вроде как умершей в далеком девяносто втором году, но оказавшейся живой, а по-настоящему уже убитой вчера. Да… звучит как бред. Но в том-то и загадка – почему тогда не умерла, зачем и кому понадобилось ее убивать… повторно. И загадка номер два: ну, умерла так умерла – воскресла зачем? У Агаты Кристи всегда как-то по ходу расследования образуется ближний круг подозреваемых. А у бабушки Анны какой круг? Родная сестра Катерина – раз. Дочь Варвара, то есть Стасина мама – два. И их родственники – племянница бабушки Дарья, ее муж Варлей, их дети – Вероника и Максим. Далее – муж дочери Варвары Иван Одинцов и она, Стася, да брат Андрейка. И кому из этого круга есть смыл ее убивать? Все уверены были, что она давно мертва. Кто знал, что жива? Только отец Стаси Иван Одинцов. Ну, потом и Родион Варлей узнал, и мама. Но это – потом, когда уже… Получается, следователь Строков отца правильно арестовал?! Как единственного, кто мог… Но он не мог! Отец даже пауков не трогает, хотя Стася их ужас как боится.

Единственная возможность доказать, что отец ни при чем, – найти того, кому выгодна смерть бабушки. Или того, кто опасался, что она что-то расскажет. Какую-то тайну.

«А почему я решила на все сто, что тайна старая? Может быть, бабуля совсем недавно стала свидетелем чего-то страшного? Убийства, например. Если она приехала из другого города или даже страны, то явно хотела здесь спрятаться. Но почему же тогда сразу к нам не пришла? Мы бы ее не выгнали. Зачем к отцу подкатывала? Не к маме? А могла, в принципе, сразу к сестре родной в Германию», – так рассуждала Стася, а сама в это время убрала посуду в мойку, умылась вслед за братом, даже вымыла голову. Когда она открыла дверь их комнаты, то удивленно замерла на пороге: Андрейка спокойно собирал рюкзак.

– Ты что, в школу собираешься? – спросила она.

– Да. У меня олимпиада по математике, пропускать не хочу.

– А как же отец? Его же арестовали! Тебе совсем пофиг? – возмутилась Стася.

– Не пофиг. Но я помочь ему ничем не могу. Да и ты тоже. К тому же мама просила предупредить директрису, что сегодня не придет. Сознайся, ты просто решила прогулять.

– Не тебя просила! А меня, – огрызнулась она, в душе признавая его правоту.

– Так ты ж сидишь дома. Придется мне. Ну, я пошел.

Как он ее бесил, младший братец! Особенно в последнее время. Этим своим спокойствием, рассудительностью и уверенностью в своей правоте. Он всегда просчитывал возможные последствия, прежде чем что-то сделать. Сначала думал, прежде чем что-то сказать. Андрей был правильным и умным до тошноты, можно было подумать, что ему не одиннадцать лет, а все сто одиннадцать. Казалось, старший – он, а не Стася.

Щелкнул замок входной двери, она по привычке проверила, выключил ли Андрей утюг (каждое утро сам наглаживал себе форменные брюки!), убрала гладильную доску в кладовую и распахнула настежь окно. Стася была «жаркой» в отца, брат же всегда мерз, как мама.