С любовью, герцог

Глава 5

Джентльмен никогда не позволит себе поцеловать благовоспитанную юную леди без разрешения.

Герцог говорил тихо, но на удивление убедительно. Лоретта чувствовала, что тает в его руках словно восковая свечка. Бежать было поздно, а закрывать глаза на свои ощущения и чувства, которые испытывала к герцогу, не имело смысла. По какой-то неведомой ей причине Лоретта безоговорочно верила своему гостю. Но еще более ошеломительное открытие ждало ее, когда, спросив себя, чего ей хочется, Лоретта осознала: как раз того, что обещал ей герцог, – познать вкус всепоглощающей, презирающей любые запреты страсти.

Глядя в его зеленые, цвета летней травы, глаза, Лоретта испытывала непривычное радостное возбуждение, нетерпеливое желание узнать наконец, к чему так стремится ее тело. Она не понимала, чего именно ждет, но ей безумно хотелось, чтобы он ее поцеловал и чтобы это не кончалось…

Глаза Лоретты закрылись сами собой, когда лицо его приблизилось и она почувствовала легчайшее прикосновение его губ. Ошеломленная, она замерла в напряжении, но уже в следующее мгновение инстинктивно ответила на поцелуй. Сердце ныло в сладкой истоме: ей было хорошо, как никогда.

Никто и никогда не целовал ее так прежде, но Лоретте не пришлось долго размышлять, что от нее требовалось: тело само ей подсказало. Она расслабилась, руки сами собой сомкнулись у него на затылке, голова опустилась ему на плечо. Он повернул ее к себе лицом и продолжил целовать, заставляя вновь и вновь переживать невероятно острое наслаждение.

Лишить себя такого блаженства Лоретте не хватало духу: и пока герцог ее целовал, она таяла в его объятиях. Губы ее сами собой приоткрылись, уступив давлению его языка. Вздох то ли удивления, то ли блаженства сорвался с ее губ, когда он кончиком языка принялся исследовать глубины ее рта. Ладони ее медленно спустились ниже и заскользили по широкой мускулистой спине.

Его поцелуи были таки разные: то легкие, краткие, как прикосновение крыльев бабочки, то долгие, глубокие, страстные, – но и те и другие ей безумно нравились, она с радостью откликалась на каждый, повторяя его движения. Под страстный невнятный шепот они все глубже погружались в бурные воды страсти. Он судорожно покрывал поцелуями ее лицо: лоб, щеки, скулы, – а потом опять с жадностью впивался в губы, отчего Лоретту бросало то в жар, то в холод.

Сначала она почувствовала мочкой уха его дыхание и лишь затем расслышала слова:

– О да, ты словно рождена для моих объятий.

Странно, но похожие ощущения были и у самой Лоретты. Впрочем, вместо того чтобы признаться в своих чувствах, она, чтобы скрыть смущение, сказала:

– Не представляла, что во время поцелуев так трудно дышать.

– Зато как приятно, верно? – Он улыбнулся, вновь коснувшись губами ее губ. – Сердце пускается вскачь, воздуха не хватает, колени подгибаются, жажда разгорается… Все должно быть именно так и никак иначе.

– Да, именно так я себя и чувствую! – радостно закивала Лоретта.

Солан еще крепче прижал ее к себе и нежно накрыл своей широкой ладонью грудь. Теплая волна ни с чем не сравнимого наслаждения поднялась откуда-то из глубин ее существа и накрыла с головой, вызвав то ли всхлип, то ли стон.

Сладострастие лишало ее разума. Умом Лоретта понимала, что поступает дурно, что надо остановиться, что не должна позволять герцогу подобные неслыханные вольности, но хватит ли у нее духу отказать себе в том, что сильнее ее? Лишить себя удовольствия, которому нет равных?

Лоретта отчаянно прижалась к нему в поисках опоры, осознав, что ноги окончательно отказались ее держать, как он и обещал. А Солан, продолжая поглаживать ее грудь и глядя при этом в глаза, спросил:

– Вам не терпится продолжить? Признайтесь, мисс Квик, вам ведь очень хочется, чтобы я вас опять поцеловал?

Лоретта готова была полжизни отдать за то, чтобы вновь ощутить его губы на своих.

– Скажите, ваше представление о поцелуях изменилось? – как коварный змей-искуситель прошептал герцог.

– Наверное, я неправильно поняла виконта Деннингкорта: разве можно назвать поцелуй необходимостью.

Герцог усмехнулся:

– Конечно, потому что без них не хочется жить.

– Даже представить не могла, что поцелуи могут быть такими желанными.

– А сейчас? Вы не испытываете желания меня поцеловать?

Вместо ответа Лоретта привстала на цыпочки и, игнорируя его усмешку, прижалась губами к его губам. Солану стало не до смеха. Все крепче прижимались друг к другу их тела, все настойчивее, яростнее сплетались языки. Одной рукой лаская грудь, другой он прижимал девушку к себе, давая почувствовать силу и крепость своего возбуждения. И ей это нравилось.

Лоретта сама не знала, как руки ее оказались у него под сюртуком, но уже чувствовала под ладонями напряженные мышцы его плеч, спины. Ощущения восхитительные! Возможно, ей больше никогда не представится возможность обнять столь совершенное мужское тело, и Лоретта была готова пойти до самого конца, куда бы ни повела ее жажда новых открытий (о существовании такой потребности она даже не догадывалась).

Ей показалось, что поцелуи стали более короткими, более целомудренными, а потом и вовсе прекратились. Герцог поднял голову и заглянул ей в глаза. Сердце ее встрепенулось, и что-то сладко сжалось внизу живота. Он беззвучно, одними глазами спрашивал, кто для нее предпочтительнее: один из сент-джеймсских повес, который ни во что не ставит ни ее невинность, ни ее благородное происхождение, или истинный джентльмен.

Оба они понимали, чем может грозить развитие событий, если не остановиться, поэтому он и задал ей молчаливый вопрос. Если она решится на продолжение и пригласит его в свою спальню, то уже никогда не будет прежней, а для герцога при этом ничего не изменится. То, что лишится невинности, Лоретту не слишком тревожило, но что, если результатом их соития станет новая жизнь? Что касается герцога, то он будет жить как жил, и общество и глазом не моргнет, если правда выйдет наружу, чего не скажешь о ней.

Ее выслали в Маммот-Хаус за то, что не пожелала выйти за виконта, которого выбрал для нее дядя. Наказание это стало для нее тяжким бременем, почти непосильным, поэтому страшно подумать, на что способен дядя, когда узнает, что она ждет ребенка. Рассчитывать на помощь брата бессмысленно – он, как и сама Лоретта, всецело зависит от графа, – а в одиночку ей никогда не поднять ребенка.

Одарив герцога напоследок долгим и страстным поцелуем, Лоретта, собрав волю в кулак, высвободилась из его объятий и на ватных ногах отошла.

– Я должна справиться у миссис Хадлстон, как себя чувствует мой второй нежданный гость, – пробормотала она смущенно и вернула на место приспущенный лиф платья.

Вопрос во взгляде герцога никуда не делся: он ждал прямого ответа. Она молчала, поэтому он твердо заявил:

– Я иду с вами.

– Зачем?

– Я хочу сказать вашей экономке, что она без стеснения может обратиться ко мне за помощью, если сочтет, что в ней есть нужда.

– Вы очень добры, – сказала Лоретта, и, собравшись наконец с духом, добавила: – До того, как мы выйдем отсюда, я хочу дать ответ на ваш вопрос. И этот ответ – «да».

Зеленые глаза герцога удивленно блеснули, и, шагнув к ней, он взволнованно произнес:

– Я рад. Так какая из комнат ваша?

Какая хватка, какое бесстрашие и сколько в нем куража! Лоретта едва не пошла на поводу у желания своего сердца, презрев доводы рассудка. Но, к счастью, толика благоразумия в ней все еще оставалась. И сила воли, как выяснилось, тоже.

– Мне сдается, ваша светлость, вы успели забыть, о чем спрашивали, – сказала она с подкупающей улыбкой.

Герцог едва заметно наморщил лоб и склонил голову.

– Нет, мисс Квик, я совершенно уверен, что не оставил вам никаких сомнений относительно того, о чем именно спрашивал.

– Да, но вы задали два вопроса, и я ответила на первый: была ли моя клятва никогда не выходить замуж также обетом целомудрия. – И как можно увереннее, чтобы и намека на сомнения не осталось, Лоретта закончила: – И мой ответ – «да».

Герцог едва заметно прищурился – ровно настолько, чтобы дать ей понять, что ее ответ не пришелся ему по душе, но иронию оценил.

– Должен признать, что забыл про этот вопрос.

И опять Лоретте некого было винить или благодарить, кроме себя, за то положение, в котором оказалась. А положение это, надо сказать, было весьма шатким. Перед ней открывалась соблазнительная возможность, которая, как знать, может больше и не представиться, познать мужчину, причем именно того, кого желает всем сердцем и каждой клеточкой тела. Но Лоретта не была ни наивной простушкой, ни авантюристкой, живущей одним днем, и прочно стояла на земле. Будущее с ним весьма туманно, а за ночь в его объятиях придется, возможно, заплатить слишком высокую цену.

Лоретта не могла позволить себе так рисковать.

Молчание затягивалось, и, наконец не выдержав, она призналась:

– Это моя вина. Не следовало идти на поводу у сиюминутных желаний, возникших благодаря бренди.

Герцог брезгливо поморщился и покачал головой.

– Прошу вас, мисс Квик, не говорите так, будто я хотел совратить и заставил вас выпить.

– Я и не собиралась, – возразила Лоретта. – Просто после бренди мне безумно захотелось, чтобы вы меня поцеловали.

По его глазам Лоретта поняла, что он по достоинству оценил ее честность и благодарен ей за это, но видела также и его огорчение ее отказом. Досадно, что он никогда не узнает, с каким трудом далось ей это решение: ведь если бы она задумала нарушить обет, то это произошло бы уже сегодня ночью.

Герцог опустил глаза, но через мгновение вновь вонзился в нее взглядом:

– Желание – очень сильное чувство, ему трудно противиться.

Теперь, когда ей пришлось на собственном опыте убедиться в правдивости его утверждения, Лоретте ничего не оставалось, кроме как со вздохом признаться:

– Теперь я это знаю. – Помолчав, словно собираясь с силами, она добавила: – Да, это сложно, но не невозможно. Чувства порой приходится сдерживать, вот как сейчас. Я дала обет, и своему слову останусь верна.

– Жаль, – коротко сказал он.

Лоретте оставалось лишь надеяться, что он не заметит ту бурю чувств, что ее одолевали, и она поспешила отвернуться.

– И мне тоже очень, очень жаль…

Глава 6

Джентльмен никогда не должен оставлять леди в сомнениях относительно своих намерений.

Хоксторн плеснул в лицо водой и невольно поморщился – вода была не просто холодная, а ледяная. Вытеревшись насухо небольшим полотенцем, он выглянул в окно. Когда он ложился спать, все еще шел дождь со снегом, а этим утром, как ни странно, небо было ясным, ярко светило солнце, и от белизны ландшафта слепило глаза.

Редко такое увидишь в это время года.

Солан быстро надел брюки, сунул ноги в сапоги, пригладил волосы, провел ладонью по отросшей за сутки щетине на щеках и подбородке и посмотрел в маленькое зеркало, стоявшее на комоде. Побриться он все равно не мог – экономка не снабдила его ни лезвием, ни мылом.

Едва пробудившись, он подумал о мисс Квик. Она прехорошенькая, занятная во многих смыслах, умная и при этом невинная – такое сочетание на кого угодно окажет мощнейшее воздействие. Солан с тоской посмотрел на кровать, где провел ночь в одиночестве. Ни он, ни она не пытались отрицать тот непреложный факт, что их влекло друг другу едва ли не с первого взгляда. Он почти не сомневался, что, если бы продолжил ее соблазнять, она сама охотно отдала бы себя ему, но джентльмен в нем на сей раз взял верх и дал ей возможность подумать о последствиях.

Что ж, честь ему и хвала за это.

Хоксторн надел рубашку, торопливо заправил в брюки, затем настал черед жилета. Застегнув его, он протянул руку к мятому шейному платку, но мысли опять вернулись к мисс Квик. Да и как мог он не думать о ней, если тело его так бурно на нее реагировало? И какой поразительный спектр эмоций ему довелось пережить всего за несколько часов общения! А ведь еще вчера утром, отправляясь в Маммот-Хаус, ни о чем подобном он и мечтать не мог.

Вначале она разозлила его нелепым требованием доложить, зачем ему понадобился Квик; затем, когда он, отдав должное ее настойчивости, сообщил о цели своего визита, не просто выразила ему свое возмущение, но и пообещала, что сделает все от нее зависящее, дабы отговорить брата от предлагаемой сделки; наконец, назвала его сестру эгоисткой, переполнив тем самым чашу его терпения. Хоксторн так до сих пор и не понял, почему мисс Квик столь яростно противится его планам связать узами брака ее брата со своей богатой и знатной и при этом весьма привлекательной сестрой.

Надо признаться, что ей удалось не только вывести его из себя, но и заинтриговать. Как оказалось, этой леди не чуждо чувство юмора, а уж ее беспримерная честность просто обезоруживала, как и глубина мыслей.

Хоксторна приятно удивило и деятельное сочувствие мисс Квик к уличному мальчишке. Немного найдется благородных барышень, которые не побрезговали бы снять с оборванца грязные ботинки, не говоря уже о дырявых вонючих носках.

Мисс Квик не боялась взглянуть в лицо суровой правде жизни, как не боялась испачкать свои нежные руки.

Солан улыбнулся, вспоминая, как она пыталась развязать узлы на шнурках своими изящными пальчиками, а потом…

И опять желание нахлынуло на него, накрыло с головой. Как же она его искушала! Как трудно было ему оставаться верным коду чести. Хоксторн был на волоске от шага, который не совершал никогда: лишить невинности юную леди. Она заставила его испытать страсть, которой не знал уже давно, а может, и вовсе никогда.

Самое неприятное, что с наступлением утра пожар страсти нисколько не утих, а, судя по ощущениям в нижней части тела, разгорелся пуще прежнего. Впрочем, ему предстоит пуститься в обратный путь: весь день верхом и на холоде, – и это, несомненно, излечит его от неуместных желаний, однако до отъезда следует проведать сорванца. Солан предупредил миссис Хадлстон, чтобы в случае необходимости прислала за ним, судя по тому, что ночью его никто не побеспокоил, с мальчишкой все в порядке. Надо предупредить маленького оборвыша, чтобы следил за языком – не пристало юной леди слушать грязную брань обитателя лондонских трущоб.

Хоксторн спустился на первый этаж, прошел по длинному коридору мимо гостиной, столовой и кухни, повернул налево и вошел в комнатушку, куда поместили мальчишку. На краю кровати спиной к двери сидела мисс Квик, но услышав, как скрипнула дверь, встала и обернулась. В глазах ее неожиданно для себя он увидел смятение. Чем оно вызвано, кто тому причиной?

На девушке было простое платье из голубой шерсти с завышенной талией, обозначенной атласной лентой, на худеньких плечах – темно-зеленая шаль, волосы собраны в тугой узел на затылке, и никаких украшений. И вновь Солана до глубины души потрясла ее красота, которой и самый простой туалет не был помехой.

Так чем же она расстроена? Состоянием паренька? Или ей неловко за то, что происходило между ними накануне? Несколько долгих секунд они молча смотрели друг другу в глаза, потом мисс Квик нарушила молчание.

– Доброе утро, ваша светлость.

– Доброе утро, мисс Квик, – поздоровался герцог и подошел поближе к кровати. Бледный как полотно, мальчик лежал не шевелясь и никаких изменений в его состоянии не наблюдалось. – Как он сегодня?

– Ночью у него был сильный жар, – ответила мисс Квик и тоже посмотрела на беднягу.

Солан сочувственно вздохнул: плохо, конечно, но удивляться тут нечему – о том, что мальчик серьезно болен, они знали еще вчера.

– Кашель есть?

– Нет.

– Это внушает надежду.

– Миссис Хадлстон сейчас готовит для него грудной отвар, чтобы очистить легкие, и особый чай, чтобы сбить жар.

Хоксторну было невыносимо видеть ее такой встревоженной и растерянной. Этот ее взгляд пробуждал в нем желание обнять и утешить, взять на себя ее заботы, разгладить наморщенный лоб. И все же, несмотря ни на что, его приятно грело осознание, что печалится она из-за ребенка, а не из-за того, что происходило между ними вчера вечером.

– Его удалось накормить? – спросил Хоксторн.

– Миссис Хадлстон смогла влить ему в рот несколько ложек бульона, – ответила Лоретта, потирая руки, словно ей было зябко. – Но этого мало, и мы будем продолжать попытки.

Солан отчего-то подумал, что мальчика не спасти. Неизвестно, сколько времени он пробыл на холоде и когда в последний раз нормально ел. То, что зависело от них, было сделано. Теперь все в руках Господа.

– Он уже был болен до того, как пришел сюда. Вы ведь это знаете?

– Да, вы правы: выглядел он неважно, – сказала мисс Квик, подняв на него полные тревоги глаза, – но я надеялась, что все не так плохо.

– Вы делаете для него все, что в ваших силах. Он в тепле, в чистой и мягкой постели. Не надо ничего загадывать: пусть все идет своим чередом. Как будет, так и будет.

Лоретта вымученно улыбнулась и потуже закуталась в шаль.

– Я не могу пустить все на самотек: раз он в моем доме, я в ответе за его жизнь.

– Понимаю: недостатка в уходе он знать не будет.

Солан очень надеялся, что она не станет винить себя в случае самого неблагоприятного исхода.

– А вы как себя чувствуете? – тревожно вглядываясь в его лицо, спросила мисс Квик. – Вчерашнее пребывание на холоде не оставило пагубных последствий?

У Хоксторна от наплыва эмоций перехватило дыхание: приятно, что она справилась о его самочувствии.

– Со мной все хорошо. А как вы?

– Разумеется, все в порядке.

– Вы в этом уверены? – не поверил ей Солан. – Помнится, в ваших волосах я видел кристаллики льда и рукава у вас были сырые.

– Ну, если я промокла, то совсем чуть-чуть, – неохотно призналась мисс Квик и сменила тему: – Как вам спалось? Кровать была удобной?

Если она имела целью перенаправить его мысли в иное русло, то ей это, черт возьми, удалось. В отличие от мисс Квик, Солан имел вполне ясное представление о том, что такое удобная кровать и для чего нужна.

– Спасибо. Спалось хорошо, – вежливо ответил Хоксторн.

– Я рада. Миссис Хадлстон приготовила завтрак. Надеюсь, вас устроят тосты с джемом или медом, яйца и сыр? И на выбор: чай, кофе, горячий шоколад.

– Я бы хотел сначала заглянуть на конюшню проверить, как там моя кобыла.

– Ветер утих, небо чистое, так что мистер Хадлстон наверняка скоро приедет, – с пониманием кивнула Лоретта.

– В Гримсфилде разыщу врача или фельдшера и направлю сюда, чтобы осмотрел паренька.

Надежда озарила ее лицо.

– Спасибо, вы так добры! Я бы не посмела просить вас об этом, и я рада, что вы сами предложили. Боюсь, своими силами нам не справиться.

– Уверен, вы отправили бы за врачом мистера Хадлстона, не дав ему и чаю попить.

– Вы, похоже, читаете меня как раскрытую книгу. Не могу сказать, что мне это приятно, но вы правы: именно так я бы и поступила.

– Я распоряжусь, чтобы вашу лошадь вернули сегодня же, а кобылу переправили хозяину гостиницы, как только у нее заживет нога. Боюсь только, это произойдет не раньше чем через несколько дней.

– Пусть остается столько, сколько нужно: Арнольд с удовольствием будет за ней ухаживать.

– Вы ведь сообщите брату, что я приезжал?

Ее нежные губы разомкнулись в улыбке, и Солан поймал себя на том, что не может отвести от них взгляд.

– Тотчас же сообщу, ваша светлость: можете не сомневаться, – и о причине вашего визита тоже скажу.

Глаза ее насмешливо блеснули, но непреклонность при этом никуда не исчезла. И решительность, и чувство юмора одинаково сильно привлекали Хоксторна в женщинах, и то, что она не собирается сдавать свои позиции и пересматривать взгляды на брак по договоренности, нисколько его не смущало. Он не боялся конфликтов и уже предвкушал удовольствие от предстоящей борьбы, а исход поединка был ему известен заранее: победа все равно будет за ним.

– Иной возможности я и не рассматривал, – заверил ее Солан и, многозначительно помолчав, добавил: – И еще передайте, что в следующий четверг я вернусь и, надеюсь, он меня дождется. А к вам у меня просьба: о цели моего визита, как и о самом факте, никто, кроме нас троих, знать не должен.

Ее плечи чуть заметно приподнялись, выражая строптивость.

– Меньше всего мне хочется, чтобы о вашем предложении узнали посторонние, а тем паче друзья Пакстона. Они непременно станут уговаривать его как можно скорее заключить сделку. Многие из них были бы безмерно рады дружить с зятем герцога, даже если это не сулит им никакой выгоды.

Да уж, на компромисс мисс Квик не пойдет: в ней живет дух истинной воительницы, усмехнулся про себя Хоксторн.

– Я бы просил вас дать возможность Пакстону самому решить, что для него хорошо, что плохо.

Мисс Квик нервно облизнула губы и сглотнула комок.

– Разумеется: мой брат сам себе хозяин, однако вам нет нужды возвращаться в Маммот-Хаус, Пакстон и сам может приехать в Лондон для встречи с вами, я в этом уверена. К тому же он редко остается тут надолго.

– Если бы я не был уверен в обратном, мисс Квик, – с кривой усмешкой заметил Хоксторн, – то мог бы подумать, что вы всячески избегаете встречи со мной.

Лоретта отступила на шаг и плотнее укуталась в шаль.

– Я всего лишь пытаюсь отговорить вас от долгого и утомительного путешествия, в котором нет необходимости.

– Нет, – возразил Солан и шагнул к ней. – Вы пытаетесь сделать все возможное, чтобы убедить меня, будто вам нет до меня дела.

Она не стала кокетничать, опускать глаза, а заявила прямо:

– Я действительно думаю, что так будет лучше.

Ее беспримерная честность заставила Хоксторна задуматься о своих истинных мотивах. Была ли она истинной причиной его желания сюда вернуться? В том, что воспылал к ней страстью, он уже себе признался, и да, хотел увидеть ее вновь. Но для чего? Только ли из стремления утолить желание? На этот вопрос он ответить себе не мог. И если уж сюда возвращаться, то хотелось бы получить однозначный ответ.

– Я приеду за ним, – кивнул на спящего мальчика Хоксторн. – При том безупречном уходе, что вы с миссис Хадлстон, я уверен, ему обеспечите, он скоро поправится, и я отвезу его в Гримсфилд или в Лондон – туда, откуда пришел.

– А что, если он не захочет возвращаться туда, откуда пришел? Вы же понимаете, что там, где он жил, о нем никто не заботился и, более того, с ним, вполне вероятно, обращались дурно. Может, мальчик сбежал от своих мучителей, поэтому и оказался здесь один.

Глядя в ее встревоженные глаза, Солан подумал, что она не переживет, если мальчик погибнет.

– Тогда я отвезу его туда, куда захочет.

Кажется, его ответ устроил мисс Квик. Плечи ее расслабленно опустились, дыхание выровнялось. Надо было бы ему на этом поставить точку, но Хоксторн, увы, вовремя останавливаться не умел и зачем-то добавил:

– Кроме того, уверен, что вы, мисс Квик, хотите со мной увидеться.

Лоретта скептически усмехнулась:

– Это ваше личное мнение, ваша светлость, а о моих чувствах позвольте судить мне самой.

– Я говорю за нас обоих, и это, хотите вы признавать или нет, правда, о чем вы прекрасно знаете. Разногласия между нами еще, увы, не улажены, так что не удивляйтесь, но я намерен доказать свою правоту, как, впрочем, и вы, судя по всему.

– Так и есть, если только дело не безнадежно провальное, но в данном случае я уверена, что у меня есть все шансы.

– То же могу сказать и я.

– Вы знаете, что я буду отговаривать брата от помолвки с вашей сестрой.

– Да, знаю, – кивнул Хоксторн, – но сейчас речь не об этой битве.

Лоретта в недоумении посмотрела ему в лицо:

– О какой же тогда?

И если ему самому до последнего мгновения было непонятно, о чем он говорит, то сейчас все стало ясно как день.

Сердца их отстукивали мгновения паузы, и герцог, выдержав ее, ответил:

– О битве за вас, мисс Квик.

Глава 7

Джентльмен, выказывая внимание одной леди, не должен думать о другой.

Хоксторн знал, что опекунство над младшей сестрой далеко не самое худшее, что может случиться с человеком, но в данный момент верилось в это с трудом. По возвращении в столицу меньше всего он рассчитывал встретить Адель и непременно решил бы, что приключилось какое-то несчастье, если бы не радостный блеск в ее зеленых глазах.