– Не страшно… Самуил долго молчал о своем смертельном диагнозе. Но могу утверждать наверняка – несколько месяцев врачи ему давали. Я до сих пор думаю, нет – уверена, что-то спровоцировало такой быстрый конец. Августина тогда смолчала, но в тот день у них был гость.
– Так почему вы о нем не рассказали полиции? Я тогда пытался добиться возбуждения дела!
– Я узнала об этом лишь сегодня! Авгуша намекнула, что идет на встречу с прошлым. Я поинтересовалась, о чем это она? «В день смерти папы у нас был гость. Сегодня наконец выясню, что тому было нужно! Папа умер, когда тот еще стоял у его постели. Вам, Лилия Модестовна, я все расскажу позже. Уже опаздываю, побежала…» Я ждала ее в обед, ну сколько может длиться встреча? Подходила к двери, звонила! Даже открыла дверь запасным ключом – мало ли? В квартире никого не было. Мобильный Августины уже днем был отключен. А тут вы!
– Не знаете, кто отец ее ребенка?
– Знаю лишь имя. И то из свидетельства о рождении Мишеньки. Михаил Львович он. Родился мальчик, когда я ненадолго выходила замуж. Случился такой грех, прости господи, – дала слабину! – Лилия Модестовна брезгливо поморщилась. – Переехала к мужу в Томск, в тамошнем театре служила. Вернулась в шестнадцатом, а у Авгуши сын! Пытала ее, кто ж такой негодяй, что бросил ее с ребенком?! Не добилась ничего, пошла к Аллочке. Та лишь руками развела – призналась ей Августина, что беременна, когда уже ни один наряд не мог скрыть интересного положения. С восемнадцати лет жила-то девочка одна в этой квартире, Биргеры вернулись к себе. Но об отце ребенка и тетке не было известно. Правда, Алла высказывала той свои подозрения… впрочем, Августина их не подтвердила, они даже поссорились. Алла ей помогала – Иосиф достаточно хорошо обеспечен, да и к племяннице всегда относился с теплотой. Нужды в средствах на ребенка у Августины не было. А тут и я вернулась, считайте – бабушка. Так вы мне скажете, что с девочкой? – пытливо посмотрела она на него. – Почему вы ее ищете?
– От нее поступила жалоба на вашего участкового. Вы в курсе?
– А, понятно. Да, я знаю, что этот неприятный тип по-хамски вел себя у нее в доме. Обидел Мишеньку. Августина, ясно, не смогла сразу выгнать нахала. Но испугавшись, что тот заявится снова, написала в полицию. Так вы из-за этой жалобы? Есть у меня подозрения, что все дело в ее квартире! Это по нашей вертикали трехкомнатные, да не очень большой площади. А напротив – хоромы, которые сейчас бешеных денег стоят! Вы обязательно с ней поговорите! Меня она не слушает… Ой, чувствую, случилась с ней беда!
– Давайте сейчас, Лилия Модестовна, еще раз спустимся на этаж, и, если Августина Самуиловна не вернулась, вы откроете дверь… У вас телефон где-то поет, Лилия Модестовна, не слышите?
Все-таки интуиция не подвела актрису – звонок был из больницы.
Глава 7
Она, видимо, проспала не один час после еще одного укола, на котором настояла медсестра. «Доктор назначил ставить каждые четыре часа. Вам все равно не разрешено вставать, вы слишком слабы», – сказала та, закрывая за собой дверь палаты. Через несколько минут женщина вернулась с наполненным шприцем. «Где сейчас Миша?» – спросила Августина. «Спит в кабинете Павла Андреевича. Накормили обедом, разморило парня. А ваш мобильный я поставила на зарядку в ординаторской. Вот отдохнете еще, принесу», – добавила она. «Спасибо. А Леднев? Приходил?» – Августина надеялась, что все же сможет уговорить его отпустить ее домой. «Павла Андреевича вызвали на срочную операцию. Отдыхайте. Он обязательно к вам зайдет!»
Августина приподняла голову с подушки. «Не кружится. Уже хорошо», – оптимистично подумала она, спуская ноги с кровати. Обуви не было, ноги в тонких носках коснулись холодного пола. «Сейчас придет Леднев, будет расспрашивать. И что я ему скажу? Наблюдательная медсестричка уже заметила след от оплеухи, наверняка и ему доложила. Врать бесполезно – мерзавец вложил в удар всю силу. Кольцо забрал, но вот уедет ли? Как обещал? Или как обычно обманет? Я устала… как же я устала!» – Она поняла, что сейчас заплачет от жалости к себе и Мишке. Но мысль о сыне придала сил, Августина, обнаружив-таки больничные тапочки, задвинутые глубоко под кровать, обулась и осторожно двинулась к выходу из палаты.
Дойти не успела, дверь распахнулась. На нее с укором смотрел одноклассник Пашка Леднев, внешне ничуть не повзрослевший худой очкарик, правда, с поредевшей шевелюрой.
– Сбежать решила? – Он усмехнулся, а Августина с удивлением заметила, какой растерянной была эта ухмылка.
– Паша то есть, Павел Андреевич, мне нужно домой. Отпусти…те! – Она не знала, как теперь обращаться к бывшему однокласснику.
– Обязательно. Только после того, как ты мне расскажешь в подробностях, кто тебя так нежно погладил по щеке, что ты потеряла сознание? И хватит «выкать»!
– Нет, это ты мне скажи, что со мной – ты же меня… обследовал? – слегка растерялась от его напора Августина.
– Хорошо. Коротко – от удара у тебя гематома. Плюс подскочило давление, в результате – кратковременная потеря сознания. Твой сын вовремя позвал на помощь, «Скорая» приехала быстро.
– Ужас… Он видел, как меня ударили?
– Видел, Августина. Кто это был?
– Не важно. Так ты отпустишь меня? Все же хорошо!
– До утра и не думай. Вот твой телефон, позвони домашним. – Леднев вынул из кармана мобильный. – Нужен твой паспорт и полис, кто-нибудь может принести? Муж? Или это он тебя приложил?
– Нет у меня мужа! Могу позвонить соседке, у нее есть ключи от моей квартиры. И куда я дену Мишку, если останусь здесь на ночь? Впрочем, могу попросить Лилию Модестовну…
– Давай так. Ребенок поспит у меня в кабинете, я дежурю в ночь. Завтра с утра отвезу вас домой. Согласна?
– А у меня есть выбор? – Получилось громко и тоскливо.
Августина резко отвернулась от Леднева и покачнулась. Тут же крепкие руки подхватили ее, и уже через мгновение она лежала на кровати.
– Лежи смирно. Зайду позже, сына приведу.
За Павлом закрылась дверь.
«Вот и сбылась мечта великовозрастной дурочки – за меня все решил мужчина. Правда, он всего лишь мой бывший одноклассник. Почти чужой человек, даже не друг. Не будь признания Лики в том, что она в него влюблена, не присмотрись я тогда к нему внимательнее, сейчас бы с трудом вспомнила, кто такой Павел Леднев».
Ей так не хватало подруги! Уехав в Москву, Анжелика первое время еще отвечала на ее звонки, но как-то вяло, отделываясь общими фразами, что, мол, все отлично. Августина, пребывая в своей влюбленности в Дашевского, с которым сталкивалась в коридорах университета довольно часто (расписание его лекций знала наизусть, что уж тут…), принимала это «отлично» за чистую монету. И ни разу не задумалась – почему та не задает ей никаких вопросов. Только по окончании первого курса, сдав сессию и решив навестить подругу в Москве, Августина в ответ услышала незамаскированный отказ. Ее так поразил голос Лики, резкий, недобрый, с хрипотцой, что она молча прервала связь, машинально нажав на красную кнопку телефона. Первой мыслью была – ошиблась она номером, не Анжелики этот телефон, или ответил кто-то чужой.
Рядом в тот момент находилась тетушка Алла. Сидели они на кухне в ее квартире и только что обсуждали подарки, какие можно привезти совсем не бедствующей подруге. С юмором перебирая варианты (вплоть до фигурок чертиков и ведьмочек, что та собирала с детства), остановились все же на серьезном – ручной работы шкатулке со скрытым тайничком, открывавшимся нажатием на боковую панельку. Эту шкатулку тетушка купила по случаю, как раз на подарок. «Найдется ей подходящий человек», – сказала она тогда, пряча покупку в секретер. И только после окончательного решения, что подарить подруге, Августина набрала номер.
Видимо, все эмоции отразились на лице, Аллочка (так называла Августина свою опекуншу, к мужу ее обращаясь исключительно «дядя Иосиф»), задав испуганно вопрос: «Что?», пролила немного кофе мимо чашки. «Она мне отказала!» – ответила Августина и заплакала. «Не реви! Должна быть причина. Сходи к ее матери, поговори с ней. Вдруг у Лики твоей не все гладко в семейной жизни?» – неуверенно проговорила Алла, отворачиваясь. Зацепившись за эту идею, Августина тут же оделась и ушла.
Дарья Васильевна не стала скрывать от нее правду – да, Лика разводится с мужем, брак оказался неудачным, кто ж думал – мальчик из такой приличной семьи, а вот поди же ты – пьянь и лентяй… Да и любви-то не было ни у того, ни у другого. «Зачем же она за него замуж вышла?» – искренне удивилась Августина, ошарашенная таким заявлением Ликиной матушки. «Так настоящая-то любовь у нее – безответная! Тебе ли не знать!» – горестно вздохнула Дарья Васильевна.
Августина, медленно бредя домой по пустынной улице (время было уже позднее), думала о своем эгоизме, злясь на себя и на Дашевского – он заставил ее забыть подругу, заняв в сердце и голове все места до последней клеточки.
Когда кто-то, подойдя тихо сзади, приобнял ее за плечи, она закричала. Это был Дашевский, только что недобро помянутый ею в мыслях.
С этого позднего вечера, когда тот проводил ее до дома, и завязались у них с Левушкой странные отношения – доверительно – дружеские, без намека на физическую притягательность и тем более любовь. Нет, она его любила, млея от любого прикосновения, чаще случайного, мимоходом. Но для него, как Августина понимала, женская ее сущность была вне пределов желаний. Она боялась потерять и эту хрупкую близость, поэтому слушала Левушку внимательно, ловя каждое слово, даже если это были признания в любви к другой. Этих «других» было множество – частая смена объектов сексуального вожделения друга радовала – никак не касались эти связи его сердца, а значит оно было свободно. Но для нее ли?..
С Анжеликой тогда она так и не сумела связаться. Та игнорировала все звонки, Дарья Васильевна стойко держала оборону, не отвечая на вопросы Августины, видимо, по приказу дочери. Августина смирилась, хотя обидно было до слез – подруга отдалилась от нее в самый сложный момент своей жизни.
Лишь через несколько лет она узнала, что настоящей причиной развода с мужем стала случайная встреча Анжелики с Павлом Ледневым в Москве, где тот учился в медуниверситете, краткосрочный их роман, закончившийся для него с переводом в родной город. Для подруги его отъезд стал крахом надежд на счастье с ним…
Сейчас, приняв его помощь, она испытала неловкость. Заметив во взгляде бывшего одноклассника затаенную грусть, боялась одного – дать ему ложную надежду.
Августина набрала номер соседки.
– Лилия Модестовна, добрый вечер. Да, вы правы – не такой уж добрый. Я в больнице. Вы меня, наверное, потеряли? Нет – нет, приезжать не нужно. Со мной ничего страшного не произошло, завтра утром буду дома. Мишенька здесь, в кабинете заведующего отделением. Нет, Лилия Модестовна, человек он мне не посторонний. Бывший одноклассник…
Глава 8
Алла наблюдала, как краснеет муж – сначала щеки, скулы, лоб, затем побагровел подбородок, за ним шея.
– Да, знал! Когда подошел, полицейский назвал имя – Лев Маркович Дашевский.
– Что он здесь делал? Ирина сказала, квартиру снимала какая-то женщина, видели ее часто. Молодая, но страшненькая. Она ему кто?
– Откуда мне знать?
– Подожди… Ну, точно – Лев! Миша – Львович! Я давно тебе говорила, что он мог быть отцом ребенка Августины, но ты меня разубедил. Почему?
– Потому что они никогда не были в интимной связи! Они – друзья, так мне сказала сама Августина.
– А ты поверил…
– Да, поверил. Мне она рассказывала все!
Ох, с какой гордостью ее муж произнес эти слова! Что же она упустила? Озабоченная его пропитанием, наличием чистых носков в верхнем ящике комода и вовремя поданной кружки кофе по утрам? А еще чем? Его клиентами, порядком в офисе и домашнем кабинете, выглаженной одеждой и здоровьем. Вовремя записаться к стоматологу, сдать контрольные анализы, употребить выписанные лекарства – тоже ее забота. Даже приняв статус опекуна девочки, она ничем не ущемила его, любимого и гениального Осю! Благо Августина росла здоровой и неприхотливой. Алла даже не помнила, просила ли та ее о чем-то? Хотя бы раз? Возможно обращалась, но Алла, занятая мужем, могла и не отреагировать… А Ося? Кем был для девочки он? Наверное, впервые Алла задумалась об этом…
– Или вы с Августиной что-то от меня скрываете, или твое знакомство с Дашевским не связано с ней. Да? Такая реакция на сообщение о смерти постороннего человека, согласись, неадекватна. Ты был расстроен, зол, как будто потерял что-то очень ценное. Я тебя, Ося, знаю как никто. Что означает каждый твой жест, выражение лица, движение бровей. Да, брови у тебя самые «говорящие». С их помощью ты добавляешь эмоций своим словам. Знаешь, чего всегда я боялась? Когда брови «домиком»! Высшая степень недовольства. Раньше кидалась исправить ошибку, только б они, эти твои брови, приняли привычное мне положение спокойной расслабленности.
– Сейчас не боишься? Почему? – Насмешка, прозвучавшая в голосе мужа, удивила.
– Сейчас? Мне все равно. Домиком или в линеечку. Ты не заметил, я стала часто уезжать? На месяц и более. Как ты здесь один без меня? По возвращении следов запустения в нашей квартире я не наблюдаю…
Оказывается, мысль о другой женщине она очень старательно от себя гнала. Прячась за верностью мужа, которую сама и придумала. Так комфортнее – думать, что ты одна в мыслях и желаниях любимого.
Только любви-то уже нет…
– Ладно… давай прекратим бессмысленные разборки. Завтра я иду в турагентство.
– Куда на этот раз собралась?
– Не все ли равно тебе, Ося? Или тебя волнует материальная сторона вопроса?
«Ого! Что-то новенькое… взгляд в сторону, румянец на щеках… вот уж жадным ты никогда не был, дорогой!» – подумала Аллочка, не торопясь высказать эту мысль вслух.
– Не выдумывай. Езжай куда хочешь. – Муж направился к выходу.
Ей почему-то вновь вспомнился день похорон Самуила. Поминки устроили по-русски: дома, с традиционным обедом. Народу было немного, человек десять, считая родителей Иосифа, приехавших из Израиля к сыну. Алла знала всех приятелей брата (близких друзей у того не было). Два бывших одноклассника, полковник каких-то войск, его жена, адвокат Самуила Дмитрий Корсун. Последнего братец привечал с одной целью – выдать за него ее, Аллу. Неприкрытое сводничество могло бы и окончиться браком, Дима ей нравился. Но в самом разгаре ухаживаний Алла познакомилась с Иосифом Биргером и влюбилась. Дима отступил, но в дом к Самуилу приходил запросто. Они остались друзьями, а Корсун много позже осчастливил женитьбой дочь чиновника мэрии, которая родила ему девочку.
На похороны он пришел без супруги, букет осенних хризантем, положенный на могильный холм, был прекрасен, слезы потери натуральными, скорбь настоящей. Речь, что Дмитрий произнес, затронула всех, промокнула платочком глаза даже свекровь Аллы, не любившая Самуила по непонятным причинам.
После поминальной трапезы у них дома Дима попросил Аллу проводить его до машины. «Кто был тот мужчина, что стоял у соседней могилы, Аллочка? Ты его знаешь?» – задал он вопрос, а она поначалу не сообразила, о ком это он. На минуту запнувшись (вспомнила – да, стоял!), ответила коротко «нет». «Я наблюдал за ним – он смотрел в нашу сторону, я бы даже сказал – пристально наблюдал и прислушивался. Он явно знал Самуила, но почему-то не подошел попрощаться. Будь осторожна и береги Августину, Аллочка. И помни – я всегда помогу». – Дмитрий прикоснулся к ее щеке сухими губами и сел за руль своего автомобиля.
Он уехал, Алла еще постояла с минуту у подъезда, глядя вслед и испытывая легкую беспричинную грусть, затем бросила взгляд на окна квартиры – за ней из-за шторы наблюдал муж.
Он ни о чем ее не спросил, но у Аллы сложилось впечатление, что Ося своим видом выражает если и не ревность, то уж недовольство точно.
А чуть позже с ним случилась та истерика…
С Димой они иногда встречались, но разговаривали на разные темы, не затрагивая прошлого. Внезапный его развод с женой никак не повлиял на их отношения – они остались лишь друзьями. Она бы даже сказала, что встречи стали реже, пока не прекратились совсем…
Сейчас Алла вспомнила его, и вновь, как уже было не раз, вернулось сожаление, что рядом капризный и слабый Ося, а не мужественный и обаятельный Дмитрий Корсун.
Трель входного звонка отвлекла ее от воспоминаний, Алла поспешила в прихожую.
– Привет, Ириша, проходи, – обрадовалась Алла подруге.
– Ты так резко оборвала разговор, что я решила тебя навестить. Все в порядке?
– Нормально.
– Ну да… ответ так себе, не находишь? И выглядишь ты… Расскажешь, что произошло, или мне уйти?
– Чай будешь? – Алла слегка подтолкнула подругу к кухонной двери.
– Да, с коньяком. У меня для тебя неприятные новости. Только обещай, что выслушаешь спокойно…
Узнать новость Аллочке так и не удалось – неожиданно к ним присоединился Иосиф, всем своим видом показывая недовольство присутствием в доме постороннего человека.
– Я провожу, – вскочил резво он, когда Ирина, так и не выпив чаю, вынуждена была ретироваться.
Ссора с мужем, начавшаяся с ее упрека в хамстве, вымотала Аллу как никогда. Занудная его лекция о приоритете семьи, о ненадежности таких знакомых, как Варенины (и чем не угодили?), о доме, в котором «уж и покоя нет», продолжалась до тех пор, пока Алла не скрылась в ванной комнате.
Позже она еще раз набрала номер Августины, не отвечая на вопрос мужа: «Вот кому опять названиваешь?», но соединения не было. В конце концов Алла легла спать…
Глава 9
Калашин позвонил сестре и сообщил, что едет к ней. Несколько вафель с чаем у гостеприимной актрисы голод не утолили, скорее наоборот – захотелось горяченького со сковородки или хотя бы разогретого в микроволновой печи. Не важно, чего именно. И крепкого чаю, с сахаром и лимоном. С этими мыслями он сел за руль, выбрался со стоянки из тесного пространства между двумя машинами на проезжую часть двора и резко затормозил. К подъезду, из которого он недавно вышел, быстро двигалась… его бывшая жена.
– Наташа? – окликнул он громко, опустив стекло автомобиля.
– Калашин… – обернулась та, останавливаясь. – Вот и встретились.
Наталья молча ждала, когда он подойдет, а Игорь вдруг пожалел, что ее окликнул. О чем говорить с недавно освободившейся из заключения женщиной, уже ставшей совсем чужой, не знал.
– Как ты? – все же выдавил он из себя вопрос.
– Как все, – пожала та плечами. – Работаю, живу. А ты?
– Аналогично. Рад, что у тебя наладилось. – Он отвернулся, чтобы она не заметила выражения его лица. Калашин злился. На себя, что дернулся за бывшей женой, на нее, ничуть не изменившуюся за последние тринадцать лет.
– Игорь!
– Да?
– Прости меня. Я тебя очень любила…
– Наташа, не начинай, проходили мы уже это. – Он досадливо поморщился. – Сейчас нет необходимости давить на жалость, новый срок тебе не грозит!
…Куда деть шесть лет счастья с первой встречи и до того проклятого дня, точнее, уже вечера, когда его вызвал к себе полковник Чижов и показал распечатанный лист с ориентировкой, присланной с Украины? С фотографии смотрела его Наташа, и фамилия ее – Кваша, и отчество Васильевна. Совпал и год рождения – тысяча девятьсот восемьдесят второй. «Ее подозревают в убийстве младенца, Игорь. Сам должен понимать, если есть доказательства…» – Чижов смотрел сочувственно.
Калашин тогда позорно сорвался на крик, защищая ее, но, наткнувшись на жесткий взгляд начальника, быстро взял себя в руки. Отчеканив «разрешите идти», вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Хотелось убить полковника как гонца дурных вестей, задушить жену и застрелиться самому. Именно в этой последовательности.
Жена побледнела, но взгляда не отвела. И вытянуть из нее ни одного слова в тот день ему не удалось. А наутро сама призналась. Да, закопали они с братом тело умершего при родах младенца в лесу за селом. Он не поверил ни на миг! При чем здесь Украина? Год назад? Какой младенец?! Но тут Калашина обдала жаркая волна – да, летом уезжала Наталья к родителям. Не было ее больше трех месяцев. Выходит, уехала беременная?! Зачем?! «Мой ребенок?» – посмотрел внимательно. Жена поспешно отвела взгляд.
В тот же день он подал заявление на развод, собрал вещи и, отвезя их на родительскую дачу, поехал на службу. Для себя решил – виновна. Уже тем, что ему ничего не рассказала. Вечером Наталья Кваша, тогда еще Калашина, сидела в изоляторе. А ему не сказали, что за ней выслали наряд…
Он остался ночевать в отделении на диване, обитом истертой до основы коричневой искусственной кожей. Плед, которым укрылся, был наверняка ровесником дивана – грубого плетения, по типу циновки. Нити разного цвета торчали петлями по всей его поверхности, придавая совсем уж ветхий вид. Подушкой Калашину послужил бронежилет. Почему запомнил такие подробности?! Заснул мгновенно, глубоким сном освободившегося от проблем человека. Или нельзя бывшую жену называть проблемой?
Дальше начался ад. Он не мог терпеть эти сочувственные взгляды, поэтому после работы уезжал на дачу и там пил. Все подряд – от водки до элитных сортов коньяка. Потом пил с утра, на службе и вновь на даче.
Откуда-то взялся адвокат, добившийся для его жены освобождения под подписку о невыезде. И находиться она должна была непременно по месту регистрации, то есть в его квартире.
Холода наступили в тот год ранние, с северными ветрами и мелкой снежной крупой с неба. Эти крупинки метало по голому асфальту тротуаров, люди, прячась от ветрища, поднимали воротники курток и пальто, придерживая их руками, и шли, глядя вниз под ноги. Съежившиеся фигуры в час пик набивались в павильоны остановок, радостно скрывались в теплом нутре подъехавших маршруток, а на их место под спасительный навес пряталась очередная кучка ожидающих. Калашин, проезжая мимо, высматривал знакомых или «безлошадных» сослуживцев, чтобы прихватить с собой – ехать все равно нужно было практически через весь город.
Пока еще он мог согреть деревенский дом дровами, которые с жадностью проглатывала старая печка. Выплескивая из себя зло, он нарубил их столько, что хватило бы не на один сезон. Он мог бы остаться на даче и на зиму. Но наступил день, когда он, изрядно напившись, забыл закрыть заслонку…
Спас его соседский пес, учуявший запах дыма из-под двери. Подняв лай, он разбудил хозяина.
С выпивкой с того дня как отрезало. Пришла злость на никчемную трату времени, а с ней и осознание собственной ничтожной слабости. Он решил вернуться домой.
Открыв своим ключом дверь, Игорь вошел в квартиру и опешил – в прихожей стояли две пары мужских зимних ботинок и женские сапоги.
Калашин знал только одного мужика – брата Натальи, шесть лет назад приезжавшего с Украины представителем от семьи на свадьбу сестры. С тестем и тещей он лично знаком не был. Ужаснувшись мысленно (если бы видел мать Натальи до свадьбы, женился бы?), бросил взгляд на стол, где стояли початыми две бутылки – с вином и водкой, и разносолы. «С ума сошла?» – адресовал жене вопрос, не поздоровавшись ни с кем.
Вот тогда и бросилась она к нему с воплями о любви и слезными мольбами о прощении. Он слегка ее отодвинул, услышав за спиной угрожающее «ну, ты…», резко обернулся, перехватив жесткой хваткой руку, занесенную для удара, и тут же ударил мужика сам…
Тщедушный тесть даже не попытался помочь сыну, когда тот кулем свалился у ног Калашина. Завизжала теща, за ней Наталья.
«Ну, с меня хватит!» – Он заталкивал вещи гостей в черные мусорные мешки, методично обходя все комнаты. Не глядя на суетившихся возле сына родителей жены, на саму жену, он молча завязал узлы на пакетах, вышвырнул их через открытую дверь на лестничную площадку, вытолкал туда же троих родственников. Обернулся на Наталью – та протягивала ему женскую сумочку. «Мамина», – коротко пояснила она и ушла на кухню. Калашин отправил сумку вслед за пакетами, на миг приоткрыв уже захлопнутую дверь.
Наталья стояла у окна. Он подошел и выглянул во двор – троица расположилась на скамейке детской площадки. «Ты, оказывается, зверь, Калашин», – процедила с ненавистью бывшая жена, совсем недавно молившая его о любви и прощении.
Ему было все равно. Он устал. Мог бы вышвырнуть ее вслед – сделал бы и это…
Сейчас Калашин заметил, как она сникла, сгорбилась, сделавшись меньше ростом, растерялась.
– Прости, что окликнул. Как-то машинально получилось, не ожидал тебя здесь увидеть. Живешь в этом доме?
– Нет… убираюсь у одной женщины два раза в неделю. Я пойду, не хочу опаздывать.
– Всего хорошего. – Он бросил на нее быстрый взгляд.
Как и не было шести лет счастья…
Сев за руль, с места трогаться не спешил. Что-то насторожило в этой встрече… Так и не поняв, что именно, он вновь завел двигатель.
Глава 10
Ольга поглядывала на часы – брат обещал приехать, и вот ни его, ни звонка, ни сообщения. Впрочем, не редкость – обязательность по отношению к ней в список достоинств майора Калашина не входила. Конечно, он же старший…