Книга Мельницы богов - читать онлайн бесплатно, автор Сидни Шелдон
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Мельницы богов
Мельницы богов
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Мельницы богов

Сидни Шелдон

Мельницы богов

Печатается с разрешения Sidney Sheldon Family Limited Partnership и литературных агентств Morton L. Janklow Associates и Prava I Prevodi International Literary Agency.


© Sidney Sheldon Family Limited Partnership, 1987

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

* * *

Посвящается Джории

Все мы жертвы, Ансельмо. Наши судьбы предопределены космическим жребием, звездными ветрами и капризными вихрями, веющими с мельниц богов.

Г. Л. Дитрих. Приговор судьбы

Пролог

Перхо, Финляндия

Собрание проходило в уютном, недоступном для капризов погоды охотничьем домике, в глухой лесистой местности в двухстах милях от Хельсинки, неподалеку от границы с Россией. Члены западного отделения комитета прибывали незаметно, соблюдая меры предосторожности и с разными интервалами. Приехали они из восьми стран, но визит был без излишнего шума организован премьер-министром Государственного совета Финляндии, и в паспортах не ставилось въездной визы.

Каждого вновь приехавшего провожали в домик вооруженные охранники. С появлением последнего участника совещания дверь была заперта, и охрана заняла места на пронизывающем январском ветру, выглядывая малейшие признаки нежелательного вторжения.

Участники совещания, разместившиеся за большим прямоугольным столом, занимали высокое положение в правительствах своих стран. Они встречались и раньше, но при менее таинственных обстоятельствах и доверяли друг другу, поскольку иного выхода просто не было. В целях дополнительной безопасности каждому было присвоено кодовое имя.

Совещание продолжалось около пяти часов, и обсуждение велось довольно бурно.

Наконец председатель решил, что пора голосовать. Поднялся во весь свой немалый рост и повернулся к человеку, сидевшему справа:

– Сигурд?

– Да.

– Один?

– Да.

– Бальдр?

– Мы слишком спешим. Если это откроется, наши жизни будут…

– «Да» или «нет», пожалуйста.

– Нет.

– Фрейр?

– Да.

– Зигмунд?

– Nein[1]. Опасность…

– Тор?

– Да.

– Тир?

– Да.

– Я голосую «за». Решение вынесено. Я уведомлю Контролера. При следующей встрече я оглашу его рекомендацию относительно персоны, наиболее подходящей для выполнения задания. Пожалуйста, соблюдайте обычные предосторожности и выходите с двадцатиминутными интервалами. Благодарю вас, джентльмены.


Через два часа сорок пять минут домик опустел. В дело вступила бригада специалистов с канистрами керосина и подожгла его. Ветер раздувал жадные огненные языки.

Когда из Перхо прибыла команда пожарных, от домика остался только остов. Кое-где на снегу еще тлели угольки.

Заместитель брандмайора подошел ближе, понюхал пепел и чихнул.

– Керосин. Поджог.

Брандмайор озадаченно оглядел то, что осталось от домика.

– Странно, – пробормотал он.

– Что именно?

– На прошлой неделе я охотился в этом лесу. Здесь вообще не было никакого домика.

Часть первая

Глава 1

Вашингтон, округ Колумбия

Стентону Роджерсу самой судьбой было предназначено стать президентом Соединенных Штатов. Он был харизматичным политиком, пользующимся любовью публики и поддержкой влиятельных друзей. К несчастью для Роджерса, либидо поставило крест на его карьере. Как выражались умные головы в Вашингтоне, «старина Стентон дотрахался до ручки, так что постельные забавы вышибли его из президентской кампании еще до ее начала».

Не то чтобы Стентон Роджерс воображал себя Казановой. Наоборот, до одной фатальной любовной эскапады он был идеальным мужем. Красивый и богатый претендент на одну из самых значительных в мире должностей, и хотя Стентону выпадало немало возможностей изменять жене, у него и в мыслях не было ничего подобного.

Возможно, еще большая ирония заключалась в том, что Элизабет, жена Стентона, была общительна, прекрасна и умна. У них нашлось немало общих интересов, в то время как Барбара, женщина, на которой Роджерс женился после широко освещенного в СМИ развода, была на пять лет старше его и могла считаться скорее приятной, чем хорошенькой, да и не было между ними, казалось, ничего общего. Стентон занимался спортом, Барбара ненавидела любые физические упражнения. Стентон был человеком компанейским; Барбара предпочитала одиночество. Самым большим сюрпризом для тех, кто знал Стентона Роджерса, стали политические разногласия: Стентон был либералом, а Барбара выросла в семье ультраконсерваторов.

– Ты, должно быть, спятил, старик! – воскликнул Пол Эллисон, ближайший друг Стентона. – Вы с Лиз почти попали в Книгу Гиннесса как самая идеальная супружеская пара. Не можешь же ты пустить все на ветер ради одноразового секса!

– Отвали, Пол, – сухо ответил Стентон. – Я влюблен в Барбару. И как только получу развод, мы поженимся.

– Ты хоть представляешь, что будет с твоей карьерой?

– Половина браков в этой стране заканчивается разводами. Ничего с моей карьерой не сделается, – отмахнулся Роджерс.

Но пророк из него не вышел. Новость об ожесточенной битве между адвокатами разводившихся супругов стала манной небесной для прессы, и «желтые» газеты безобразно раздули сенсацию, поместив снимки любовного гнездышка Роджерса и изложив подробности тайных полуночных свиданий. Скандал длился долго и когда наконец исчерпал себя, влиятельные друзья, поддерживавшие Стентона в его стремлении к посту президента, исчезли без лишнего шума. И нашли для этой миссии нового рыцаря в белых одеждах: Пола Эллисона.


Эллисон был надежным выбором, хотя не имел ни харизмы, ни выигрышной внешности Роджерса. Зато он был умен, симпатичен и безупречен. Правда, не вышел ростом, но обладал правильными чертами лица и искренними голубыми глазами. Последние десять лет он пребывал в счастливом браке с Алисой, дочерью стального магната. Они считались нежной и любящей парой.

Как и Стентон, Пол учился в Йеле и окончил юридический факультет Гарварда. Они росли вместе. Их семьям принадлежали соседние летние дома в Саутгемптоне. Мальчики плавали, играли в бейсбол, а позже ходили на свидания. В Гарварде они учились в одной группе. Эллисон был хорошим студентом. Но лучшим оказался Роджерс. Его отец являлся старшим партнером в престижной адвокатской фирме на Уолл-стрит, и летом Стентон там работал. Ему удалось договориться и о работе для Пола. После окончания юридического факультета политическая звезда Стентона Роджерса стремительно взмыла ввысь, и будь он кометой, Пол Эллисон оказался бы ее хвостом.

Развод изменил все. Теперь Стентон Роджерс стал придатком к Полу Эллисону. Дорога на вершину горы заняла почти пятнадцать лет. Эллисон проиграл выборы в сенат, выиграл следующие и за несколько лет стал известным, красноречивым и опытным законодателем. Он боролся против чрезмерных расходов правительства и вашингтонской бюрократии, был популистом и верил в международную разрядку. Когда его попросили выдвинуть кандидатуру нынешнего президента, идущего на перевыборы, он произнес блестящую, страстную речь, целиком завладев вниманием счастливых слушателей.

Еще через четыре года Пол Эллисон был избран президентом Соединенных Штатов. И первым делом назначил Стентона Роджерса своим советником по внешней политике.


Теория Маршалла Маклюэна, что телевидение превратит мир в одну большую деревню, стала реальностью: церемонию инаугурации сорок второго президента Соединенных Штатов показали по спутниковому телевидению в ста девяноста странах.


Бен Кон, бывалый репортер «Вашингтон пост», сидел в «Черном петухе», вашингтонской забегаловке для прессы, в компании четверых коллег и наблюдал за церемонией инаугурации по большому телевизору, укрепленному над баром.

– Сукин сын стоил мне пятьдесят баксов, – пожаловался один из репортеров.

– Я предупреждал тебя: не ставь против Эллисона, – упрекнул Бен Кон. – Он волшебник, детка, и тебе лучше в это поверить.

Камера повернулась в сторону огромной толпы, собравшейся на Пенсильвания-авеню. Люди кутались в теплые пальто и куртки, спасаясь от ледяного январского ветра, чтобы услышать речь президента через динамики, расставленные вокруг. Джейсон Мерлин, председатель Верховного суда Соединенных Штатов, произнес последние слова присяги, и новый президент, пожав ему руку, шагнул к микрофону.

– Эти идиоты готовы отморозить задницы на таком ветру, – заметил Бен Кон. – Знаете, почему они не сидят дома, как все нормальные люди, глядя на все по телевизору?

– Почему?

– Потому что этот человек делает историю, друзья мои. Когда-нибудь они будут рассказывать детям и внукам, что присутствовали на инаугурации Пола Эллисона. И хвастаться: «Я стоял так близко, что мог бы его коснуться».

– Ты циник, Кон.

– И горжусь этим. Все политики в мире сделаны из одного теста. И хотят одного: выжать из своего поста как можно больше. Поймите, парни, наш новый президент – либерал и идеалист. Умному человеку этого достаточно, чтобы страдать бессонницей или кошмарами. Я определяю либерала так: человек, задница которого намертво застряла в облаках из ваты.

Но говоря по правде, Бен Кон был не столь циничен, как представлялся. Он давно освещал карьеру Пола Эллисона и хотя вначале не слишком обольщался, по мере того как тот поднимался по политический лестнице, постепенно менял свое мнение. Этот политик не был марионеткой. Но оказался дубом в ивовой роще.

За окном полил ледяной дождь. Бен Кон, понадеявшись, что такая погода не станет предзнаменованием на последующие четыре года, снова повернулся к телевизору.

– Президентство Соединенных Штатов – это факел, который зажигается американским народом и передается из рук в руки каждые четыре года. Этот факел, доверенный мне, – самое могучее на свете оружие. Достаточно могучее, чтобы сжечь нашу цивилизацию или стать маяком, который осветит путь в будущее и нам, и всему миру. Выбор остается за нами. Сегодня я говорю не только с нашими союзниками, но и со странами советского блока. Теперь, когда мы стоим на пороге двадцать первого века, я заявляю им: у нас больше нет причин для конфронтации. Мы должны сделать реальностью понятие «единый мир». Последствиями любого другого курса может стать только холокост, от которого не оправится ни один народ. Я прекрасно сознаю, какая бездонная пропасть лежит между нами и странами за «железным занавесом», но первейшей обязанностью этой администрации станет строительство нерушимых мостов через пропасти.

В его словах звучала глубочайшая, неподдельная искренность.

«Он действительно так считает, – подумал Бен. – Надеюсь, никому не придет в голову прикончить этого парня».


В Джанкшн-Сити, штат Канзас, выдался не слишком приятный день, унылый, сырой, и снег валил так, что видимость на дороге была почти нулевой. Мэри Эшли осторожно вела свой «универсал» по середине шоссе, уже очищенному снегоуборочными машинами. Из-за метели она наверняка опоздает на лекцию.

Но приходилось ехать медленно, чтобы автомобиль не занесло в сторону.

Из приемника донесся голос президента:

«…многие еще настаивают на том, чтобы Америка строила крепостные рвы, вместо того чтобы наводить мосты. Я отвечаю на это: мы больше не можем обрекать себя и своих детей на будущее, которому из-за глобальной конфронтации грозит ядерная война».

Мэри была рада, что голосовала за него. Пол Эллисон будет великим президентом.

Снегопад превратился в слепящий белый водоворот, и она крепче вцепилась в руль.


Тем временем в Сен-Круа солнце сияло в безоблачном лазурном небе, но Гарри Ланц не собирался выходить: ему хватало развлечений дома. Он валялся в постели, голый, зажатый между сестричками Долли. Впрочем, по его мнению, высокая натуральная брюнетка Анетт и высокая натуральная блондинка Салли сестрами как раз и не являлись. Но Ланцу было в высшей степени плевать, кровные они родственницы или нет. Важно, что они настоящие знатоки своего дела и заставляют Ланца стонать от наслаждения.

В глубине номера мотеля на телеэкране мелькало лицо президента.

«…потому что я верю: нет проблемы, которую нельзя было бы решить искренней доброй волей с обеих сторон. Бетонная стена вокруг Восточного Берлина и “железный занавес”, окружающий Советский Союз и его сателлитов, должны быть разрушены».

Салли приостановилась, чтобы спросить:

– Милый, может, выключить эту чертову штуку?

– Оставь. Я хочу послушать, что он скажет.

Анетт подняла голову:

– Ты голосовал за него?

– Эй, вы, двое! За работу!!! – заорал Гарри.

«Как вам известно, три года назад, после смерти президента Румынии Николае Чаушеску, страна разорвала дипломатические отношения с Соединенными Штатами. Хочу сообщить, что мы обратились к правительству Румынии и ее президенту Александру Ионеску, и он согласился восстановить дипломатические отношения с нашей страной».

Толпа на Пенсильвания-авеню разразилась приветственными криками.

Гарри так внезапно сел, что зубы Анетт вонзились в его пенис.

– Иисусе Христе! – взвыл Ланц. – Я уже перенес обрезание! Какого хрена ты вытворяешь?

– Но зачем же ты вскочил, милый?

Ланц словно не слышал ее. Его глаза были прикованы к телевизору.

«Одним из первых официальных актов правительства станет назначение посла в Румынию, – продолжал президент. – И это только начало…»


В Бухаресте уже спускались сумерки. Зима отступила, и у магазинов выстроились огромные очереди.

Румынский президент Александру Ионеску сидел в своем кабинете в Пелеше, старом дворце на Кале Викторя, и в окружении полудюжины советников слушал передачу по коротковолновому приемнику.


«…Я не собираюсь останавливаться на этом. Албания разорвала дипломатические отношения с Соединенными Штатами еще в сорок шестом году. Я намереваюсь восстановить эти связи, а кроме того, укрепить наши дипломатические отношения с Болгарией, Чехословакией и Восточной Германией».

Голос президента заглушили радостные крики и аплодисменты.

«Назначение нашего посла в Румынию – это начало всемирного движения народной дипломатии». Не стоит забывать, что человечество имеет общие корни, общие проблемы и общую судьбу. Давайте помнить, что у нас больше общего, чем проблем, которые нас разделяют, к тому же мы сами создаем их».


На усиленно охраняемой вилле в Нейи, одном из предместий Парижа, лидер румынского революционного движения Марин Гроза тоже смотрел церемонию по второму каналу телевидения.

«…Я обещаю сделать все от меня зависящее и потребую того же от остальных».

Аплодисменты длились целых пять минут.

– Думаю, Лев, наше время пришло, – задумчиво протянул Марин Гроза. – Он действительно собирается сделать все возможное.

– Но разве это не поможет Ионеску? – спросил Лев Пастернак, начальник охраны Марина.

Тот покачал головой:

– Ионеску – тиран, так что в итоге ему ничто не поможет. Но я должен тщательно спланировать удар. Я потерпел неудачу, пытаясь свергнуть Чаушеску. Больше такого не повторится.


Пит Коннорс был пьян, но не до такой степени, как бы ему хотелось. Он заканчивал пятую порцию виски, когда Нэнси, секретарь, с которой он жил, спросила:

– Не считаешь, что с тебя достаточно, Пит?

Он улыбнулся и ударил ее по лицу.

– Наш президент говорит! Не мешало бы выказать ему уважение.

Пит повернулся и уставился в телевизор.

– Ты, коммунистический сукин сын! – заорал он. – Это моя страна, и ЦРУ ее не отдаст! Мы остановим тебя, Чарли, остановим, можешь даже не сомневаться!

Глава 2

– Мне понадобится твоя помощь, дружище, – вздохнул Пол Эллисон.

– И ты ее получишь, – спокойно ответил Стентон Роджерс.

Они находились в Овальном кабинете. Президент сидел за письменным столом, на фоне американского флага. Это была их первая встреча здесь, и президенту Эллисону было не по себе. Он думал, что, не соверши Стентон той единственной ошибки, сейчас он сидел бы за письменным столом вместо него.

Словно прочитав его мысли, Роджерс сказал:

– Мне нужно кое в чем признаться. Когда тебя выдвинули на пост президента, я чертовски завидовал. Потому что ты осуществил мою мечту. Но знаешь что? Я наконец осознал: если не смог сесть в это кресло, то не хочу видеть здесь никого, кроме тебя. Это место тебе подходит.

Пол улыбнулся:

– Честно говоря, Стен, эта комната пугает меня до полусмерти. Я просто чувствую призраки Вашингтона, Линкольна и Джефферсона.

– У нас были и другие президенты…

– Знаю. Но эти – великие, и я постараюсь быть их достойным.

Он нажал кнопку на столе, и в комнате тут же появился официант в белом пиджаке.

– Да, мистер президент?

– Кофе? – обратился Пол к Роджерсу.

– Звучит неплохо.

– А что-нибудь к кофе?

– Нет, спасибо. Барбара хочет, чтобы я следил за своим весом.

Президент кивнул официанту. Тот бесшумно покинул кабинет.

БАРБАРА. Она удивила всех. По Вашингтону ходили сплетни, что брак не продлится и года. Но прошло почти пятнадцать лет, и союз оказался на редкость прочным. Стентон открыл в Вашингтоне успешную адвокатскую практику, а Барбара заслужила репутацию гостеприимной хозяйки.

Пол поднялся и принялся ходить по комнате.

– Моя речь вызвала настоящий фурор. Полагаю, ты видел газеты.

Стентон пожал плечами:

– Ты их знаешь. Обожают создавать героев, чтобы потом их низвергнуть.

– Откровенно говоря, плевать мне на газеты. Интереснее, что говорят люди.

– Хочешь начистоту? Ты насмерть перепугал очень многих. Военные против твоего плана, и часть сильных мира сего с радостью восприняли бы его провал.

– Этого не будет.

Пол откинулся на спинку кресла.

– Знаешь самую большую проблему этого мира? Настоящие государственные деятели исчезли. Странами управляют политики. Не так давно землю населяли гиганты. Некоторые были добрыми, другие – злыми, но, клянусь Богом, все оставались гигантами. Рузвельт и Черчилль, Гитлер и Муссолини, Шарль де Голль и Иосиф Сталин. Почему все они жили в одно время? Почему сейчас совершенно перевелись государственные деятели?

– Трудно выглядеть гигантом на телевизионном экране.

Появился официант с серебряным подносом, на котором стояли кофейник и две чашки с рисунком в виде президентской печати, и умело разлил кофе.

– Что-нибудь еще, мистер президент?

– Нет, Генри. Это все. Спасибо.

Президент дождался, когда тот выйдет.

– Я хочу поговорить с тобой. Нужно найти подходящую кандидатуру на должность посла в Румынии.

– Вопрос сложный.

– Ты знаешь, насколько это важно. Я хочу, чтобы ты действовал как можно быстрее.

Стентон глотнул кофе и поднялся:

– Немедленно озадачу Госдепартамент.


В маленьком предместье Нейи было два часа ночи. Виллу Марина Грозы окутала чернильная тьма. Луна пряталась за густыми грозовыми облаками. В этот час на улицах было пустынно, тишину нарушали лишь шаги редкого прохожего. Фигура в черном бесшумно скользила среди деревьев к кирпичной ограде, окружавшей виллу. На плече неизвестный нес веревку и одеяло. В руках он держал «узи» с глушителем и игольчатое ружье. Добравшись до ограды, человек остановился и прислушался. И замер минут на пять.

Наконец, удовлетворенно кивнув, он размотал нейлоновую веревку, забросил абордажный крюк, закрепив его на краю ограды, и стал подниматься. Добравшись до верха, неизвестный накинул на него одеяло, чтобы защититься от отравленных металлических шипов, вделанных в кирпичи. И снова прислушался. Затем перевернул крюк, спустил веревку по другую сторону ограды и соскользнул на землю, проверив, висит ли на поясе балисонг, смертоносный филиппинский нож-бабочка, открывающийся легким взмахом руки.

Следующим препятствием станут боевые псы. Непрошеный гость присел у стены, ожидая, пока они учуют его запах. Три добермана были натасканы на убийство людей, но это только первая преграда. Участок и вилла, напичканные электронными устройствами, находились под непрерывным наблюдением телекамер. Вся почта и посылки принимались в сторожке и немедленно распечатывались охранниками. Двери виллы были бронированными. Здесь имелось собственное водоснабжение, и специальный дегустатор пробовал еду, подаваемую на стол.

Вилла была неприступной.

Предположительно.

Фигура в черном появилась сегодня ночью, чтобы опровергнуть это.

Человек услышал сопение мчавшихся собак, еще не видя их. Они вылетели из темноты, готовые вцепиться в его горло. Их было две. Он прицелился из игольчатого ружья и выстрелил сначала в левую, потом в правую, ловко увернувшись от бьющихся тел. Развернулся, дождался третьего пса, выстрелил снова, и на этот раз наступила тишина.

Незнакомец знал, что в земле спрятаны ультразвуковые ловушки, и сумел их обойти. Он ловко скользил по участкам, находящимся вне зоны обзора видеокамер, и менее чем через две минуты оказался у черного хода виллы.

И уже потянулся к двери, как вспыхнул ослепительный свет.

– Замри! – послышался окрик. – Брось ружье и подними руки!

Человек в черном осторожно уронил ружье и посмотрел вверх. На крыше лежали не менее дюжины охранников и целились в него из разных видов оружия.

– Какого хрена вы так долго? – проворчал человек в черном. – Я не должен был зайти столь далеко.

– Ты и не зашел, – возразил старший охранник. – Мы отслеживали тебя еще до того, как ты перебрался через ограду.

Но Лев Пастернак был неумолим:

– В таком случае вы должны были остановить меня раньше. А если бы я был смертником с кучей гранат или чертовым минометом? Завтра утром ровно в восемь собери весь штат. Собак я усыпил. Пусть за ними присмотрят, пока не очнутся.

Лев Пастернак гордился репутацией лучшего охранника. Он был пилотом во время Шестидневной войны в Израиле, а после нее стал ведущим агентом МОССАДа, одной из израильских секретных служб.

Он никогда не забудет то утро два года назад, когда его вызвали к полковнику.

– Лев, кое-кому ты будешь нужен в течение нескольких недель.

– Надеюсь, какой-нибудь блондинке, – пошутил он.

– Это Марин Гроза.

В МОССАДе имелось досье на румынского диссидента. Гроза – лидер народного движения против Александру Ионеску – уже готовился поднять восстание, но был предан одним из своих людей и едва избежал ареста и казни. Франция предоставила ему политическое убежище. Ионеску объявил Грозу государственным изменником и назначил награду за его голову. Несколько попыток покончить с Грозой провалились, но во время последнего покушения он был ранен.

– Что ему от меня нужно? – спросил Пастернак. – Он под защитой государства.

– Этого недостаточно. Ему необходимо установить надежную систему безопасности. Он пришел к нам. Я рекомендовал тебя.

– Мне придется ехать во Францию?

– Это займет всего несколько недель.

– Я не…

– Лев, мы говорим о достойном человеке. Необычном. По нашей информации, у него достаточная поддержка в родной стране, чтобы сбросить Ионеску. Когда настанет время, он сделает свой ход. Ну а пока нам нужно сохранить ему жизнь.

Лев немного подумал.

– Говоришь, несколько недель?

– Конечно.


Полковник ошибся во времени, но не насчет Марина Грозы. Тот оказался худым, хрупким аскетом с лицом, на котором, казалось, навеки выгравирована скорбь. Орлиный нос, твердый подбородок и широкий лоб, увенчанный гривой белых волос. Стоило ему заговорить, и глубоко посаженные черные глаза загорались страстью.

– Мне трижды плевать, буду я жить или умру, – заявил он Льву при первой встрече. – Мы все когда-нибудь умрем. Не это меня волнует. Я должен продержаться еще год-другой и за это время изгнать Ионеску из страны.

Он рассеянно провел ладонью по жуткому шраму на щеке.

– Ни один человек не имеет права порабощать страну. Нужно освободить Румынию и позволить людям решать собственную судьбу.

Лев занялся системой безопасности виллы в Нейи. Задействовал кое-кого из своих людей, а те, кого нанял, прошли тщательную проверку. Каждый элемент охранной системы являлся настоящим произведением искусства.

Пастернак ежедневно виделся с румынским мятежником и чем больше времени проводил с ним, тем сильней восхищался. Когда Гроза попросил Пастернака стать начальником его охраны, тот не колебался.

– Я согласен, пока вы не будете готовы выступить. Тогда я вернусь в Израиль.

Они ударили по рукам.

Пастернак постоянно проверял систему безопасности. И теперь посчитал, что некоторых охранников придется заменить.

Он прошел по коридору, тщательно обследуя датчики тепла, электронную сигнализацию и инфракрасные лучи у дверных порогов. Добравшись до спальни Марина Грозы, он услышал оглушительный грохот и секунду спустя – отчаянные вопли хозяина.