Сокровища ордена тамплиеров
В общем, сотрудники все поняли правильно, и больше никаких эксцессов не было.
Анна сосредоточилась на работе, потому что порядком запустила дела, пока продолжался развод. С Вадимом они общались только по делу, осторожно обходя в разговоре все личные темы.
Первое время Анне трудно было привыкнуть к одиночеству. Ведь они даже обедать всегда ходили вместе. Очень удобно, можно поговорить о делах, однако на самом деле, как поняла Анна, ей просто хотелось побыть вдвоем с мужем. Деловой ланч или ужин с партнерами – они всюду были вместе, Анне так было гораздо удобнее. Никто из подвыпивших соседей по столу не станет приставать, муж – вот он, рядом. Да не посторонний человек, а совладелец фирмы.
Теперь же пришлось все это свести до минимума, причем Вадим и не настаивал, он проговорился как-то, что его… эта самая Дарья очень недовольна, когда они ходят куда-то вместе с Анной. Та только плечами пожала – это естественно.
В общем, такое двойственное положение никого не устраивало, и Анна начала переговоры с банком о получении ссуды. Она хотела все же выкупить у Вадима его долю. В конце концов, хорошего разработчика она найдет, это сейчас не такая большая проблема.
Вадим ее идею одобрил, он, как и говорил, хотел забыть прошлую жизнь и начать новую с молодой женой. Но оказалось, что эту идею сильно не одобряет его… пока еще не жена, но дело к тому шло. Анне без труда удалось выудить из него все, мужчины вообще ужасно много лишнего болтают.
Она, эта амбициозная выскочка, заявила, что не собирается замуж за простого программиста, он, дескать, представлялся ей владельцем собственной преуспевающей фирмы, а теперь хочет все отдать этой старой кошелке.
Последние два слова Вадим не посмел произнести вслух, Анна сама догадалась. Она поняла, что выкупить его долю пока не получится. Что ж, придется подождать, но к этому вопросу она еще вернется…
Анна открыла глаза и огляделась. За окном бежали деревья и домики пригорода Москвы. Ну надо же, вместо того чтобы поспать, она ударилась в воспоминания. Пора бы уже перестать травить душу, ничего хорошего из этого не получится.
– Заболталась я с вами. – Татьяна Семеновна взглянула на часы, озабоченно поджала губы и покинула закуток консьержки – пусть понимает, что Татьяна ей не чета, занятая женщина, у которой каждая минута на счету.
Сперва Татьяна Семеновна направилась было к торговым рядам, но тут вспомнила, что Анна попросила ее получить на почте посылку. Вот так согласишься по доброте душевной, подумала она недовольно, и приходится тратить свое личное время, а его и так вечно не хватает… постельное белье не стирано, и окна давно пора мыть.
Задумавшись о своих многочисленных делах, Татьяна свернула в другую сторону, шагнула на мостовую…
Тут же раздался резкий скрип тормозов, остервенелый сигнал клаксона. В двух шагах от нее затормозил белый пикап, в окно выглянул смуглый дядька в надвинутой на глаза кепке и заорал:
– Куда прешь, ворона! Глаза разуй! Лезешь под колеса! Тебе, может, жить надоело, а мне из-за тебя на зону неохота!
Татьяна Семеновна отскочила назад, испуганно покосилась на злополучный пикап. Вот ведь что бывает, если слишком много думаешь! И вправду могла попасть под колеса!
Сердце билось, как ошалелая птица в клетке, а самое неприятное – как всегда от испуга, у нее начался приступ астмы. Воздух вырывался из горла с мучительным сипением, в глазах начало темнеть. Татьяна трясущимися руками нашарила в сумке ингалятор, поднесла к губам, дважды нажала на кнопку…
Кажется, отпустило. Дышать стало легче, пелена перед глазами расступилась.
Водитель пикапа еще доругивался, но увидел ее посиневшее лицо, плюнул и уехал – мало ли что с ней случится, а ему придется отвечать.
Татьяна Семеновна отдышалась, дождалась зеленого света светофора и побрела по переходу.
Хоть она и разыгрывала недовольство, но шла она на почту с радостным предвкушением: там работала ее старая знакомая Лика Мартынова, с которой они несколько лет жили на одной лестничной площадке. Пять лет назад Лика съехалась с сыном, и у нее появилась постоянная тема для разговоров – сложные отношения с невесткой. Как известно, нет ничего приятнее чужих проблем, поэтому Татьяна Семеновна любила поговорить с Ликой.
Однако на почте ее ждало разочарование: вместо Лики сегодня работала какая-то молодая девчонка.
– А где Гликерия Васильевна? – осведомилась Татьяна, когда подошла ее очередь.
– А я почем знаю? – недовольно фыркнула девица и дернула плечом – видимо, отношения с Ликой у нее не сложились.
– Что вы мне суете? – процедила она, прочитав предъявленную Татьяной квитанцию. – В извещении одна фамилия, а паспорт на другую! Тут Беркутова, а тут – Грибоносова!
– Да вот же доверенность, – терпеливо пояснила домработница. – Это хозяйка моя, Анна Павловна Беркутова, а это я, Татьяна Семеновна Грибоносова… вот видите – она доверенность на мое имя написала и позвонила на почту, ей сказали, что так можно… она на поезд опаздывала, вот и попросила меня…
– Да что вы там возитесь? – подал голос кто-то из скопившейся за Татьяной очереди.
– Олимпиада Самсоновна, – крикнула девчонка куда-то за спину. – Тут женщина с доверенностью пришла, можно ей выдать по доверенности? А то у нее извещение на одну фамилию, а паспорт на другую… и доверенность от руки написана…
Татьяна Семеновна не расслышала ответа, но он был положительным, судя по тому, что девица фыркнула, дернула плечом и недовольно проговорила:
– Ладно, заполняйте! Вот тут напишите паспортные данные…
Татьяна аккуратно заполнила квитанцию, девчонка удалилась и вскоре принесла из подсобной комнаты большую коробку в бело-синих надписях.
Татьяна запихнула коробку в красивый красно-белый пакет с рекламой французской косметики и покинула почту.
Посылка была очень тяжелая, и Татьяна вернулась к дому Анны, чтобы поскорее от нее отделаться.
За время ее отсутствия настроение у консьержки испортилось. Если Анне она клятвенно обещала оставить у себя посылку, то теперь перед Татьяной стала изображать собственную значительность.
– И чего это я должна эту посылку у себя держать? – говорила она через губу. – Мало ли что с ней случится, а я отвечай! И вообще, откуда я знаю, что в этой посылке? Вон по телевизору каждый день предупреждают, чтобы не брать ничего у незнакомых людей! Вдруг там это… подрывное устройство?
– Это кто же тут незнакомый? – стыдила консьержку Татьяна Семеновна. – Анна Павловна живет у вас в доме!..
– Да она только полгода как въехала!
– А меня вы сколько лет знаете? Я до Анны у Полины Захаровны убирала, а до нее – у Риммы Марковны…
В конце концов консьержку удалось уговорить. Оставив у нее громоздкий пакет с посылкой, Татьяна Семеновна наконец добралась до торговых рядов.
Первым делом она отправилась в мясной ларек, где работала ее знакомая, Лариса.
Знакомых у Татьяны было вообще очень много, иногда ей казалось, что их чуть не полгорода. Но если некоторые знакомства были скорее приятными – поговорить, обсудить погоду и цены, перемыть кому-нибудь косточки, – то знакомство с Ларисой относилось к разряду полезных: та всегда откладывала для своих друзей кусочек мяса получше и подешевле. Вот и сейчас, едва Татьяна вошла в ее ларек, Лариса достала из-под прилавка увесистый сверток в черном целлофановом пакете.
– Бери, подруга, – проговорила она, протягивая сверток Татьяне. – Ласточкин хвост.
– Что? – удивленно переспросила Татьяна Семеновна. – Да разве же ласточек едят? Тем более хвосты…
– Да ну тебя! – Лариса усмехнулась. – Это говядина, такая часть туши – называется ласточкин хвост! Недорого, а если с луком потушить, очень вкусно!
Татьяна поблагодарила подругу, расплатилась и пошла дальше – за овощами к скромной киргизке Мание, а потом за сладким к двум сестрам Маше и Глаше.
Все покупки Татьяна Семеновна укладывала в большой красно-белый пакет с рекламой известной французской косметической фирмы. Таких пакетов у нее было очень много, поскольку Татьяна по пятницам мыла полы в офисе фирмы, торговавшей французской косметикой.
Сделав наконец все покупки, Татьяна в самом благодушном настроении направилась к дому. Впереди ее ждали чай с печеньем и любимый сериал.
Она уже подходила к своему подъезду, как вдруг рядом с ней остановилась большая темно-серая машина.
– Татьяна Семеновна! – окликнули ее из машины.
Татьяна оглянулась.
Машина была незнакомая, и человека, который ее окликнул, она видела первый раз в жизни, а от незнакомых людей она привыкла ожидать исключительно неприятностей. Поэтому она сделала вид, что не услышала незнакомца и прибавила шагу.
Но тут перед ней, словно из-под земли, появился еще один человек, такой же незнакомый, как первый, и чем-то на него неуловимо похожий. Отличали этих двоих только волосы. У первого незнакомца они были темные и коротко подстриженные, а у второго, наоборот, гораздо светлее и длинные, чуть ли не до плеч.
– Куда же вы, Татьяна Семеновна? – проговорил он укоризненно. – Вас же позвали.
– Кто позвал? Куда позвал? Главное дело – зачем позвал? – забормотала Татьяна, пытаясь обойти незнакомца. – Мне домой срочно надо, я свет в ванной комнате выключить забыла.
– Ничего, погорит еще немножко, – отозвался незнакомец и потеснил Татьяну к машине. – Нам с вами нужно поговорить. Сядьте, пожалуйста, в машину.
– Я с незнакомыми людьми разговаривать не приучена, а особенно – в машину к ним садиться…
Однако незнакомец не слушал ее возражений. Он твердо ухватил перепуганную Татьяну Семеновну за локоть и втолкнул ее на заднее сиденье машины. А сам сел рядом и захлопнул дверцу.
Кроме них, в машине был еще один человек – тот, стриженый, который первым окликнул Татьяну Семеновну. Теперь он развернулся к ней с переднего сиденья, протянул руку и схватил ее пакет.
Татьяна Семеновна вспомнила, что по телевизору неоднократно рассказывали о разгуле преступности, о том, что наркоманы и бомжи прямо на улице нападают на одиноких пенсионерок, отнимают у них сумки и даже пакеты с продуктами. Правда, эти двое незнакомцев не были похожи ни на наркоманов, ни на бомжей. Хотя бы потому, что наркоманы и бомжи не разъезжают на собственных машинах. Но Татьяна Семеновна испугалась пуще прежнего.
Стриженый незнакомец тем временем запустил руку в пакет Татьяны Семеновны и вытащил из нее сверток с мясом.
– Что это такое? – проговорил он брезгливо.
– Ласточкин хвост, – честно призналась домработница.
– Что? – Стриженый схватил Татьяну Семеновну за воротник и проговорил, грозно двигая желваками: – Ты надо мной издеваешься? Какой еще хвост?!
Татьяна Семеновна хотела было объяснить, что ласточкин хвост – это такая часть мясной туши, вкусная и недорогая, но от страха она начала задыхаться и не могла выговорить ни слова.
– Какой еще хвост?! – повторил страшный незнакомец и встряхнул Татьяну Семеновну, как тряпичную куклу. – Куда ты ее дела? Признавайся, куда ты ее спрятала?
– О… чем… вы?.. – с трудом проговорила Татьяна, но и эти невразумительные слова заглушил сиплый свистящий хрип, вырывающийся из ее горла. Татьяна широко открыла рот, пытаясь вдохнуть, лицо ее начало синеть, глаза выпучились, как у лягушки.
– Ты что тут за концерт устраиваешь? – рявкнул стриженый. – Кончай придуриваться! Отвечай: куда ты ее дела?
Но Татьяна Семеновна ничего не отвечала. Хриплое дыхание прервалось, она обмякла, глаза ее закатились.
– Что это с ней? – удивленно проговорил стриженый, до которого начало доходить, что женщина не разыгрывает его.
– Погоди… – растерянно отозвался его напарник, пытаясь нащупать пульс женщины. – Не шуми… дай послушать… вот черт! Кажется, она померла!..
– Как померла? С какого перепугу померла, Саморез? Я же ей еще ничего не сделал, только начал вопросы задавать…
– Черт ее знает… тетка пожилая, может, у нее сердце… точно, померла, пульса нету! И что теперь нам делать?
– Что делать… – его напарник выругался тихонько, – куда-то ее надо из машины срочно деть, не раскатывать же по городу с трупом! Тут недалеко есть одно место. Езжай, Пузырь, потихоньку…
Темно-серая машина свернула в переулок, миновала два квартала и пустырь, затем углубилась в проход между домами. Потом они долго ехали мимо бетонного забора, а когда свернули за угол, то оказались в чахлой рощице, куда выходили окна трехэтажного длинного дома. Место было уединенное, однако довольно чистое, не было навалено вокруг никакой помойки, даже стояли две лавочки и имелась еще незасеянная клумба.
Поминутно оглядываясь на окна дома, парочка злоумышленников посадила труп несчастной Татьяны Семеновны на скамейку и поскорей удалилась.
Анна прошла через главный зал Московского вокзала. Возле памятника Петру Великому, как всегда, толпилась молодежь с рюкзаками, длинноволосый парень перебирал струны гитары.
В кармане куртки ожил мобильник – пришло сообщение. Анна свободной рукой достала телефон, взглянула на дисплей. Диспетчерская служба такси сообщила, что ее встречает серый «фольксваген» номер триста пятьдесят.
Анна спустилась по ступеням, вышла на площадь и тут же увидела нужную машину. Серый автомобиль стоял прямо напротив выхода из вокзала, и водитель уже спешил навстречу. Ее чуть заметно зацепило какое-то несоответствие, но Анна слишком устала, чтобы копаться в таких мелочах.
Она отдала водителю чемодан, опустилась на заднее сиденье и прикрыла глаза.
Она устала. Очень устала.
Командировка оказалась на редкость тяжелой, Селиверстов, и вообще-то человек непростой, на этот раз превзошел самого себя, грозил штрафными санкциями, кричал на нее, как на безмозглую девчонку. Анне пришлось применить все свои дипломатические навыки, весь свой опыт ведения переговоров. Все те способности, благодаря которым она сумела сделать к тридцати девяти годам такую карьеру. Все те способности, которые даже Вадим вынужден был признавать.
Сначала она соглашалась с Селиверстовым, поддерживала его претензии. Он удивился и сбавил тон, пытаясь понять, что Анна задумала. Потом вообще замолчал. Она воспользовалась возникшей паузой и напомнила ему о пункте 7.2 договора, который включила специально для таких случаев. Когда Селиверстов задумался, чем это грозит, – выложила все карты: что сами сотрудники Селиверстова не соблюдали элементарные правила безопасности, использовали в качестве паролей имена своих собак и кошек, которые может вычислить любой технически одаренный ребенок, так что именно они несут ответственность за утечку информации и ни о каких штрафных санкциях и речь не может идти. Селиверстов задумался, она предложила компромисс – Вася бесплатно переустановит систему, сменит все пароли, в качестве бонуса установит новейшую антиспамовую программу. Селиверстов еще немного подумал, надулся, но в конце концов согласился – понял, что лучше получить хоть шерсти клок, чем остаться при пиковом интересе.
Так что к концу второго рабочего дня вопрос был решен, и Анна, выжатая как лимон, едва успела на «Сапсан».
По дороге она просматривала документацию, искала слабые места в договоре, поэтому ничуть не отдохнула – и сейчас решила хоть на полчаса отключиться.
И в этот самый момент на мобильный телефон снова пришло сообщение. Анна достала телефон – вдруг пришло что-то важное? – взглянула на дисплей…
Это было сообщение от диспетчерской службы такси: «Вас встречает синяя “шкода” номер двести четырнадцать».
«Что за бред? – подумала Анна. – Меня уже встретил серый “фольксваген”, я уже еду домой… никто не умеет работать! Все путают, забывают…»
Она взглянула на водителя – и перехватила в зеркале его взгляд, настороженный и подозрительный.
И тут она осознала, что именно удивило и насторожило ее несколько минут назад.
Водитель бросился ей навстречу, хотя она ничем не выделялась из толпы приезжих. Бросился раньше, чем она направилась к его машине.
Откуда он знал, что именно она – его пассажирка?
В тот момент она не придала этому значения, но сейчас…
Анна посмотрела в окно машины – и еще больше насторожилась.
Они ехали вдоль Обводного канала, вовсе не в ту сторону, где находился ее дом.
– Куда мы едем? – спросила она раздраженно.
– Пробки объезжаем, – бросил водитель через плечо. – Там такие пробки, что застрянем на час, а то и больше!..
– Пробки? – переспросила Анна и бросила взгляд на часы.
Был уже двенадцатый час, в такое время пробок не бывает, хотя кто его знает, пробки – вещь непредсказуемая…
Однако расслабиться больше не удавалось, она то нервно поглядывала по сторонам, то ловила в зеркале взгляд водителя. Напряженный, недобрый взгляд.
– Остановите машину! – потребовала Анна. – Я выйду сейчас!
– Здесь нельзя останавливаться! – процедил водитель, скосив на нее глаза.
– Что значит – нельзя?! – крикнула Анна. – Я сказала – сейчас же останови машину!
Но на этот раз водитель даже не обернулся. Вместо того чтобы остановить «фольксваген», он прибавил скорость.
Анна вжалась в сиденье, завертела головой… Что происходит? Куда и зачем ее везут? И самое главное – что делать?
Она вовсе не была робкой тургеневской барышней, теряющейся от любой неприятности, она умела держать удар и вела свои дела жестко и решительно, но сегодня она столкнулась с чем-то таким, перед чем ее решимость ничего не значила. На деловом языке, к которому привыкла Анна, это называлось форс-мажор, или иначе – обстоятельства непреодолимой силы.
Машина тем временем проезжала мимо автовокзала неподалеку от Балтийского вокзала. Здесь даже в такой поздний час движение было оживленным, но водитель не снижал скорости. Резко вывернув руль, он обогнал черный БМВ с тонированными стеклами. Вдруг черная машина прибавила скорость, вильнула, подрезав «фольксваген», и резко затормозила, прижав его к набережной канала.
Водитель «фольксвагена» едва успел остановить свою машину и сидел, вцепившись в руль и переводя дыхание. Дверца БМВ распахнулась, из нее выскочил здоровенный детина кавказского вида, с трехдневной черной щетиной на лице, и бросился к «фольксвагену», размахивая монтировкой и выкрикивая хриплым истерическим голосом:
– Ты кого, ка-азел, подрезал? Ты что, ка-азел, о себе думаешь? Я тебе сейчас рога-то пообломаю!
Водитель «фольксвагена» опомнился и полез в бардачок – видимо, там у него тоже имелось какое-то средство самообороны.
Анна не стала дожидаться конца этой разборки – она воспользовалась тем, что ее «таксисту» было сейчас не до нее, открыла дверцу машины, выскочила из нее и припустила бегом.
На этот раз, несмотря на усталость, она побоялась останавливать машину и села в подвернувшуюся маршрутку, которая довезла ее до ближайшей станции метро.
После перенесенного стресса ей хотелось как можно скорее добраться до своей квартиры. Она не любила эту квартиру, не успела к ней привыкнуть, не успела превратить ее в уютный обжитой дом, но теперь эта скучная, безликая квартира казалась ей островком безопасности и покоя, ей хотелось как можно скорее попасть туда, как можно скорее оказаться в собственном, защищенном пространстве, запереть дверь, принять горячий душ, выпить чашку горячего чая и попытаться понять, кто мог стоять за этой идиотской попыткой похищения…
Анна наконец добралась до своего дома, поднялась на четвертый этаж, достала ключи…
Руки у нее тряслись, и она не сразу попала ключом в замочную скважину. Ключ с трудом провернулся в замке. Это было странно и неприятно – замок новый, она, разумеется, сменила замки, когда въехала в эту квартиру. Успокоив себя тем, что ей это просто показалось, что замок в порядке, все дело в ее собственном нервном состоянии, в трясущихся руках, Анна вставила ключ во второй замок.
Этот замок вообще не был закрыт. Она не поверила себе, нажала на ручку двери – и дверь открылась.
Этого не могло быть. Анна прекрасно помнила, что, уезжая, заперла дверь на два замка. Она еще не в маразме, не могла она оставить дверь незапертой или запертой только на один замок.
Открыв дверь, она вошла в прихожую, включила свет… и ахнула.
В ее квартире, несомненно, кто-то побывал. И этот кто-то вовсе не пытался скрыть следы своего визита.
Голубой коврик в прихожей был отогнут, шкафчик для обуви открыт, его содержимое валялось на полу. Дверца зеркального шкафа-купе, где висела ее верхняя одежда, отодвинута, одежда сброшена с вешалок.
Анну затрясло от злости. Она угробила целый день, чтобы навести в этом шкафу порядок, а тут какая-то сволочь устроила настоящий погром!
Какая-то сволочь?
Анна догадалась, кто перевернул ее дом вверх дном. И с каждой минутой эта уверенность возрастала.
Она обошла всю квартиру. Всюду было то же самое.
Хуже всего – на кухне: шкафчики распахнуты, их содержимое разбросано по полу. Из морозилки вынули запасы мороженых овощей, и теперь зеленая фасоль, цветная капуста и шампиньоны превратились в отвратительную подтаявшую кашу.
В спальне – ничуть не лучше: шкаф открыт и разгромлен, с кровати сдернуто постельное белье, из прикроватной тумбочки вырваны ящики, их содержимое разбросано по полу.
И в жилой комнате, которая играла в квартире роль гостиной и кабинета, был такой же разгром. С дивана сдернуты подушки, книги и компакт-диски сброшены с полок и грудой валялись на полу. Запертый на ключ ящик стола, в котором она держала документы и деньги, выломан с мясом, его содержимое перерыто, но ничего не пропало.
Заглянув в ванную комнату и убедившись, что здесь тоже похозяйничали, она вернулась на кухню, села на табуретку и схватилась за голову.
Подозрение, которое возникло у нее в самый первый момент, укрепилось и превратилось в уверенность. В ее квартире побывали не обычные воры-домушники.
Те действовали бы аккуратно и планомерно, оставили бы как можно меньше следов, а самое главное – унесли бы все сколько-нибудь ценное, все, что можно продать. Здесь же царил дикий разгром, как будто в квартире похозяйничало стадо диких обезьян или компания разбушевавшихся пятиклассников, – но при этом ничто ценное не пропало, по крайней мере на первый взгляд. Воры не тронули ее новую шубку, не прихватили дорогой компьютер, мало того – они выломали ящик стола, но не взяли даже деньги!
Это уж совсем не похоже на квартирных воров.
Это выглядит так, как будто вор искал что-то вполне определенное. Какой-то конкретный предмет.
И Анна догадывалась, кто это был и что он искал.
Сволочь Вадим! Ну какая же он сволочь!
Все началось примерно месяц назад. Ее бывший муженек приперся как-то к ней в кабинет и по привычке уселся на угол стола.
– Можешь нас поздравить! – сказал он, глупо улыбаясь. – В июле у нас свадьба!
– Вот как? – Анна наклонилась к столу как можно ниже, чтобы он не заметил выражения ее лица.
Чего он от нее ждет? Что она бросится ему на шею, визжа от радости? Или прижмет к груди и заплачет материнскими слезами? Зачем он ей это сказал?
– Ты пришел ко мне поделиться своей радостью? – проговорила она холодно. – Я приняла к сведению, а теперь неплохо бы нам обоим приступить к работе.
Анна очень выразительно поглядела на него. Ишь расселся на столе, как мальчишка, еще ногами болтает!
– Очень уж ты сурова! – улыбка сбежала с его лица. – Так с людьми нельзя.
Анна промолчала, ей совершенно не хотелось вступать с ним в бесполезную перепалку. Как сделать так, чтобы он забыл дорогу в ее кабинет и приходил туда только по вызову? Раньше им обоим нравилось такое положение вещей, теперь же это очень мешает.
Ему тоже не хватает их разговоров, поняла она. Он привык каждой мыслью по работе делиться с ней. Иногда забегал просто так поболтать, ему помогали такие перерывы. А теперь что ему делать, когда нужен толковый совет или просто ничего не значащий разговор? Куда ему податься? Бесконечно пить с девчонками кофе? Они уж точно ничего умного не посоветуют, к тому же Анна строго следит, чтобы кофейные посиделки не продолжались более пятнадцати минут. Разговаривать с ненормальными программерами? От этих вообще ни одного внятного слова не дождешься, к тому же своими идеями с ними делиться чревато, как бы не перехватили идейку-то…
– Вадим, – решительно сказала Анна, – если у тебя нет ко мне конкретных вопросов, то я предпочла бы…
– Мне… мне нужно с тобой поговорить! – Он спрыгнул со стола. – Ты права, на работе это неудобно. Можно, я зайду к тебе сегодня вечером?
– Зачем? – Анна воззрилась на него в полном изумлении.
– Это важно, – теперь он был тверд, – я зайду после восьми, ты как раз успеешь домой вернуться.
Ну да, раньше они возвращались вместе, теперь же он сломя голову мчится к своей… к этой Дарье, а она торчит на работе допоздна. Если на то пошло, ей просто тошно сидеть одной в пустой неуютной квартире. Нужно взять себя в руки и заняться квартирой всерьез, а то в это безликое помещение и приходить-то противно. Домработница-то, конечно, довольна – убирать легко, не стоят на полочке никакие безделушки, не сидят на диване меховые игрушки, не висят на стенах фотографии.