Воскресни за 40 дней

5

Черная пелена ночи содрогнулась от громкого женского плача. Казалось, он звучал отовсюду. Эхом отражался от невидимых скал и вновь возвращался ко мне троекратно усиленным. Голос казался знакомым, и подсознательно я понимал, кому он принадлежит, но из-за помутненного сознания меня не пробрал тот ужас, который должен был.

Я увидел перед собой проблески света. Они, подобно инею на стекле, обрамляли тьму. Спустя мгновение передо мной открылось небо, скрытое за тяжелыми тучами.

К женскому плачу присоединились и другие звуки. Наконец-то пришло осознание происходящего: я лежал на сырой земле, сзади стояла небольшая плита, меня окружали люди в черной одежде. Кто-то из них держал платочки и зонты, кто-то вытирал слезы.

– Это я во всем виновата-а-а-а-а-а!

Передо мной на коленях, сгорбившись над букетами цветов, сидела мама. Черная юбка, черный пиджак, черные перчатки, пропитавшиеся ее слезами, и черная шляпа, которую она так не любила.

Почему она плачет? Почему они все плачут? Неужели они не видят, что я сижу перед ними живой… живой ли? Разве я не умер или то был дурной сон?

– Мама, почему ты плачешь? – Я постарался улыбнуться, но голос был грустным.

Я положил ей руку на плечо, но… та прошла сквозь него. Мама продолжала сидеть и плакать.

Я содрогнулся от ужаса.

– Мама! Ты слышишь меня, мама?!

Но она лишь сильнее разрыдалась, продолжая повторять:

– Это я его убила! Я… он… он сделал это из-за меня!

Я продолжал отчаянные попытки обнять ее. Кричал ей в ухо, но она словно не чувствовала, не слышала, не видела меня. Никто не видел меня.

Сзади к ней подошел мужчина и положил руку на плечо. Я увидел его лицо, и к глазам подступили слезы.

– Дорогая, пожалуйста, идем, – прошептал ей папа.

Его взгляд был полон печали и сочувствия, которых я никогда не видел, когда мы жили вместе. Сейчас он нежнее и бережнее относился к маме. Она ласково взяла его руку и поднесла к мокрым щекам. Папа стер с них слезы и обнял ее крепко, будто этим объятием хотел снять с нее груз вины. Мама ответила на его объятия и спрятала лицо на плече, озябшими пальцами комкая пиджак на отцовской спине.

Я впервые видел столь открытые проявления чувств между ними. Меня душили обида и злость, что в этот момент нельзя быть с ними.

– Стойте, а я? А как же я? – продолжало срываться с моих дрожащих губ.

Но окружающие были глухи к моим словам. Они отвернулись и медленно поплелись вдаль. Я кричал им вслед и лил слезы. Бежал за ними и пытался схватить, но руки проходили словно сквозь воздух.

Я поскользнулся, упал, едва не врезавшись в надгробную плиту, и, стоя на коленях, наблюдал за удаляющимися фигурами. Из груди вырвался протяжный рев, и стаи птиц на деревьях взмыли в небо.

Разве так выглядит жизнь после смерти? Где раскаленные котлы? Где лава, омывающая грешные души? Где пламя, не щадящее тело? Разве не это называется адом – местом, где мне должно пребывать после трусливого побега от жизни на земле? Нет, для таких, как я, приготовили ад страшнее – вечное одиночество.

Я обречен на скитания и отчаяние. Разве это не мучительнее ада со всеми его пытками?

На надгробной плите стояла дата: «23.01.17» – день моей смерти. Когда я посмотрел на эти цифры, в душе образовалась пустота. Жизнь среди людей закончена, но существование на земле продолжается.

Я не знал, куда идти. Не было пристанища, где хотя бы на мгновение можно было обрести покой. Но тут в памяти высветился заброшенный домик, в котором мне довелось побывать накануне. Я направился туда.

Внутри тепло и сухо. Уют царит в каждом уголке. В моих глазах этот затхлый домик превратился в роскошный дворец. Я прошел в комнату, в которой некогда испытал долгожданные покой и уединение.

Однако одеяло, которым я был укрыт наутро… было аккуратно сложено на краю кровати. Я подошел к столику возле окна и провел пальцем – ни пылинки. Тень сомнения, что здесь кто-то живет, исчезла без следа.

6

Я услышал скрип открывающейся двери и топот чьих-то ног. Шаги устремились в сторону моей комнаты, но неожиданно затихли в соседней.

Сердце бешено колотилось. Любопытство перевесило страх, и я пошел на звук. Все равно я призрак. Пол подо мной заскрипел. Шум в соседней комнате резко прекратился. Я прижался к стенке возле дверного проема и осторожно посмотрел в коридор.

И закричал от неожиданности, когда увидел перед собой девушку, выглядывающую из дверного проема так же, как и я. Судя по ее расширившимся карим глазам, она испугалась не меньше и завизжала в унисон со мной.

Неужели она видит меня?

– Ты меня видишь? – спросил я.

– А ты меня? – откликнулась она.

Я не успел отреагировать. Девушка подошла ко мне и стала с подозрением разглядывать.

– Ты живой?

– Э-э-э-э… – Я все еще не мог поверить в происходящее. – И да, и нет.

– То есть ты тоже призрак? – с ужасом в голосе произнесла она и отшатнулась назад. Я был удивлен ее реакцией. В такой ситуации вроде нужно радоваться появлению собрата по несчастью.

– Да, – на моем лице засветилась улыбка, но она резко испарилась, когда незнакомка состроила разочарованное лицо, – что-то не так?

– Мы умерли, но все не так, как представлялось.

Эти слова заставили меня вновь вспомнить о посмертном проклятии. Забрезжившая было надежда на то, что все прояснится, испарилась.

– Как тебя зовут? – спросила она тоненьким голоском. – Прости, я не представилась первой. Меня зовут Диана.

– Даан, – произнес я еле слышно.

У Дианы были красиво очерченные брови, необычайно большие карие глаза, маленький ровный нос, тонкие пепельно-розовые губы и пухлые щеки – совсем как у хомячка, – к которым так хотелось прикоснуться. Каштановые волосы, плавно переходившие в светлые ближе к концам, свисали чуть выше груди и скрывали узкие плечи. Она сложила тонкие пальцы в замок. Взгляд мой спустился сначала на светло-бежевую вязаную кофту, затем на немного потрепанную фиолетовую юбку, стройные ноги, которые облегали черные колготки, и ботинки на высокой платформе того же цвета, что и юбка.

Я был очарован ее красотой. Может, за четыре года моя ориентация все-таки сменилась?

Ни разу в жизни я не пытался встречаться с девушкой, чувствовал дискомфорт, представляя себя с ней, и не испытывал к этому интереса. При воспоминании об Алексисе сердце мое вновь болезненно затрепетало.

– Скажи, Диана, – я невольно произносил ее имя с нежностью, ибо оно само уже заключало в себе немалую ее толику, равно как и его обладательница, – однажды мне довелось побывать в этом домике. Тогда я заснул на кровати в соседней комнате, а наутро обнаружил…

– Да, это была я.

– Спасибо…

– Не стоит. Давай пройдем в комнату и поговорим. В коридоре стоять не очень удобно.

Мы уселись за невысокий столик и продолжили разговор.

– Какое сегодня число? – спросил я.

– Двадцать пятое.

«Моя смерть наступила двадцать третьего января. Получается, прошло уже два дня? Я очнулся, когда меня похоронили. Неужели целых два дня мое мертвое, бледное, сломанное тело не предавалось земле?»

– Ты хотела о чем-то поговорить?

– Как ты умер? – спросила она.

И я рассказал ей все. Когда дошел до момента на кладбище, пришлось брать короткие паузы. Мои нервы были не из железа, и в конце концов я расплакался, словно ребенок, сложив руки на столе и спрятав в них лицо. Судорожно вздыхал, вытирал мокрые щеки о рукава толстовки. Со стороны это выглядело жалко и глупо, но об этом я думал в последнюю очередь. Мне казалось, слезы будут литься до тех пор, пока боль не исчерпает себя. Рыдания перешли во всхлипы, уже не кололо в груди, внутри царило опустошение. Все это время я ни разу не посмотрел на Диану, словно забыл о ее существовании рядом и не ждал жалости.

Она провела рукой по моим волосам и прошептала:

– Кто, кроме меня, поймет тебя… Сейчас я осознаю, что причина для моей смерти была смехотворно глупа, а проблема, которая к ней привела, – легко поправима. На свете нет ничего, из-за чего стоит уходить из жизни.

Ее слова могли показаться суровыми, но для моей души они стали целебным эликсиром, и я осмелился спросить:

– А ты, если не секрет, из-за чего решилась на это?

Диана улыбнулась уголком рта, а затем ухмыльнулась, но во взгляде ее были лишь боль и разочарование.

– Из-за школьных издевательств. Тогда это казалось тяжелым испытанием, которое мне не суждено пройти никогда. Но сейчас, сидя здесь рядом с тобой, я вдруг задумалась, какого черта велась на мнение окружающих, почему не встала в позу и не сказала: «А не пойти ли вам, господа, куда-нибудь от меня подальше и оставить в покое?» – Она состроила серьезное и одновременно смешное лицо специально, чтобы сгладить грубость последней фразы. И ей это удалось: я и не заметил, как улыбнулся сквозь слезы.

«А что мне мешало упасть перед мамой на колени, обнять ее и извиняться до тех пор, пока она не примет мое раскаяние?»

– Не все потеряно, Даан, – неожиданно холодно произнесла Диана.

– Что? – только и вымолвил я, когда все же решился посмотреть на нее. – О чем ты?

– Предыдущий хозяин этого заброшенного дома тоже был самоубийцей. Мне довелось его встретить, пока он не исчез.

– Но разве мы не будем существовать так до конца света?

– Нет, иначе земля заполнилась бы душами самоубийц.

– Сколько же тогда нам мучиться?

– Я бы не назвала эту жизнь мучительной. Отчасти. После самоубийства человеку дается сорок дней для того, чтобы все исправить.

– Исправить? – Былое отчаяние улетучилось, словно его и не было. – О чем ты? Пожалуйста, говори как есть.

Диана закинула ногу на ногу и продолжила, пристально вглядываясь в мои глаза:

– Человек, живший здесь до нас, считал дни после своей смерти. Он исчез на сороковой, но успел рассказать кое-что. Воскрешение самоубийцы возможно, если тот сумеет спасти живого человека.

Ее слова казались правдивыми, но смысл их – невероятным.

– Правда? – радостно воскликнул я. – Но ведь… – тут же сбавил обороты, – мы ведь не можем касаться живых людей. Они не видят нас и не слышат. Как можно спасти того, с кем не имеешь никакого контакта?

– Скажи, почему на свете бывают дружеские и даже любовные пары, которые живут душа в душу до конца своих дней?

У меня было слабое представление об этом. В плане объяснения подобных вещей я полный ноль.

– Потому что они родственные души. У каждого человека на земле есть тот, с кем у него с рождения заключена связь. Они могут жить в тысячах километров друг от друга, но если когда-нибудь встретятся, то уже никогда не расстанутся.

«В тысячах километров» – это было то самое «но», присутствующее во всех положительных моментах. Ложка дегтя в сладком меду.

– Но где же его найти? Как понять, что он твой человек?

– Он сможет увидеть, услышать и прикоснуться к тебе.

– Стой, Диана, – я взял ее за руку, и она вздрогнула, – если не секрет, сколько дней прошло с момента твоей смерти?

В ответ девушка отдернула руку и отвернулась. Вопрос так и остался без ответа. Мне стало стыдно перед ней.

Теперь во мне вновь зародилась надежда. Внутри все ожило. Слова Дианы подействовали на меня как живительная вода на засыхающий цветок в знойный день.

Я окончательно осознал свою слепоту при жизни, раз не увидел ее красоты. Все проблемы человека преодолимы, но порой пути решения кажутся либо невозможными, так как требуют много времени, либо просто невыгодными нам. Но они есть.

Я жалел о самоубийстве. Жалел так, что был готов променять половину жизни на пару секунд перед прыжком, чтобы уберечься от страшной ошибки.

Да, на земле больше семи миллиардов человек. Да, обойти весь земной шар за эти дни нереально. Да, найти «того самого» фактически невозможно, но лучше я проведу эти тридцать восемь дней в его поисках, чем поддамся отчаянию.

7

Первые три дня поисков были полны моим наигранным энтузиазмом. С самого утра и до позднего вечера я разгуливал по городу и делал то, что могло привлечь внимание окружающих: стучал в двери магазинов и домов, обращался к людям, намеренно задевал их.

Но все было без толку. Никто меня не видел. Шел уже пятый день, и надежда потихоньку угасала. От депрессии меня спасали животные. Они видели меня, слышали и чувствовали. Иногда пять минут, проведенные в играх с бездомной собакой, компенсировали час уныния.

Удивительным для меня стало и поведение Дианы. Целые дни она проводила либо в домике, либо за городом на природе. С момента нашего первого разговора я не пытался узнать, каков ее срок на данный момент. Пересиливая себя, она улыбалась каждый раз при моем возвращении.

Еще один необычный факт о призраках моего типа: мы нуждались в еде и воде. Конечно, денег у нас не было, а если даже и были, то продавцы вряд ли смогли бы обслужить невидимку с витающими в воздухе купюрами. Поэтому приходилось воровать продукты. Это было ужасно неприятно. Невольно ставил себя на место жертвы и вспоминал, как обокрали меня.

Каждый день я ходил к своему дому и наблюдал за родителями. Они проводили все время вместе. Мама выглядела вялой, потухшей, а отец старался вселить в нее уверенность. Пару раз мне хотелось заявить о себе, написав им записку. Но к чему это? Придется рассказать и о сорока днях, и о «том самом человеке», и о последствиях, если я его не найду. А потом родители начнут его поиски, подключат полицию и друзей, их примут за сумасшедших и посадят в психушку. Нет уж, только лишняя нервотрепка.

Меня мучила тоска. Ну почему мы раньше не могли так мирно жить? Люди объединяются лишь тогда, когда все плохо, а если все хорошо, о тебе даже не вспомнят.

– Помогите! – послышался женский голос.

Я увидел, как некто в черной маске пытается отнять у женщины сумку.

Маска… стойте, это же тот самый человек, забравший у меня деньги!

Сумка выскользнула из рук женщины. Вор помчался прочь. Не знаю почему, но я решил вернуть украденное. В этом человеке мне виделся враг: тот, из-за кого я поссорился с мамой, узнал горькую правду и покончил с собой! Нет, мы с ней не виноваты в произошедшем – он, и только он!

Вор двигался довольно быстро. Я едва поспевал за ним. Со стороны выглядело, словно для него это обычная пробежка, а мои силы были на исходе. Большая их часть расходовалась на гнев. Я уже почти настиг преступника. Протянул руку к украденному, как вдруг он увернулся и отдернул сумку.

Мы забежали в длинный переулок. Расстояние между домами было минимальным. На ходу я подхватил с земли осколок стекла. Когда вор оказался в тупике, мне удалось ранить его в руку, в которой была сумка. Он выронил ее. Мы услышали шум приближающейся толпы. Я протянул руку к сумке, но тут вор сбил меня с ног и понесся на улицу. И исчез за углом.

Я был ошарашен. Нет, не может быть. Мне показалось, я сам споткнулся, но… я почувствовал прикосновение. Он пробежал мимо и задел меня плечом.

Думать о случившемся не было времени. Увидев следы крови на земле, я направился по ним. В переулок забежала пострадавшая женщина с каким-то мужчиной и удивленно подобрала пропажу.

Едва заметные капли крови тянулись вдоль всей улицы, пока не привели меня к большому двухэтажному дому. На удивление, шторы в нем были задернуты. Я перелез через невысокий забор и оказался в ухоженном дворике, где в каждом уголке стояли вазоны с цветами, а по краям дорожки зеленел газон. Справа находилась маленькая веранда с куполом.

– Скоро должен приехать папа! – услышал я женский голос за дверью.

– Да знаю я! – недовольно произнес кто-то.

Это был явно он.

– Если узнает, чем ты занимаешься, то получит инфаркт.

– Мне плевать на этого козла.

– Не говори так, он же твой отец. Когда же ты прекратишь промышлять воровством? Рано или поздно все узнают, кто под маской, и тогда нам не отмыться от позора.

– Тсс, погоди… – прошептал парень.

Ко входу стал приближаться звук шагов. Я успел перепрыгнуть через забор и спрятаться. Входная дверь открылась.

– Ну что там такое? – спросила девушка.

– Мне показалось, за нами наблюдают.

– Вот именно, что показалось. Иди уже есть.

И дверь захлопнулась.

Все это время я не смел даже вздохнуть. Сердцебиение участилось настолько, что его должно было быть слышно на весь квартал.

Теперь уже не оставалось сомнений – это он, тот самый человек. Боже, я не мог поверить в происходящее! Такой шанс выпадает раз в тысячу лет: встретить «того самого» в своем городе, да еще и так быстро! Я, случайно, не сплю? Какая удача!

Меня распирало желание рассказать об этом Диане.

– Это невероятно! – воскликнула она и хлопнула в ладоши.

Я сиял от радости, щеки уже болели от улыбки. Однако на лице Дианы промелькнули сомнения. Она улыбалась, радуясь моему счастью, но ее грустные глаза выражали обратное.

– Я так рада за тебя! – В ее голосе так и сквозили нотки неуверенности.

Она мне не верит? Или же…

– Что-то не так?

– Что? Да нет же! Это просто отличная новость! Такая редкость! – В глазах заиграл огонек, но он не убедил меня в искренности ее слов. Она не завидует и действительно радуется, но ее что-то тревожит.

– Все правда в порядке? – вновь спросил я.

– Да… – вяло ответила Диана, – просто… это… удивительно.

Что-то мне подсказывало: не эти слова должны были слететь с ее губ. И необычная реакция девушки заставила меня вспомнить о ее не менее странном поведении несколькими днями ранее.

Выпытывать правду не было смысла. Мне не хотелось расстраивать ее. Я видел, сколько боли девчушка прячет за улыбками каждый день, стараясь вселить в меня надежду, а сама, наверное, тихо плачет по ночам. И в лесу она уединяется лишь для успокоения.

День близился к концу. На завтра я уже выстраивал планы знакомства с «ним», но для начала мне хотелось заглянуть на кладбище и на обрыв, ставший для меня роковым.

Я все еще не верил, что человек, загубивший мою жизнь, одновременно является моим спасителем.

8

Дорога к кладбищу была длинная и извилистая. Обрыв находился сравнительно недалеко от города и нашего с Дианой домика. Вокруг ни души – даже птиц не было видно. С тех пор как я умер, мрачное небо ни разу не озарилось солнечными лучами, но думать, что эти события как-то связаны, глупо.

Я дошел до кладбища. Там мне открылся вид на многочисленные симметрично расположенные памятники. Большинство из них не было огорожено. Когда я проходил мимо могил в поисках своего захоронения, меня пробирала дрожь от осознания: под моими ногами находятся иссохшие трупы незнакомых людей. А где-то здесь и мое тело.

Я ориентировался по датам и добрался до умерших в 2016 году.

Мое внимание привлек кое-кто в черной куртке. Его голову скрывал кожаный капюшон. Он сидел на коленях перед могилой, кулаки его сжимали стриженую влажную траву. Я взглянул на надгробную плиту. На ней стояла дата 23.01.2016. Выходит, этот человек умер ровно за год до моей смерти.

Чтобы разглядеть имя покойного, я сделал шаг в сторону могилы. Незнакомец вздрогнул и обернулся. Мы оба застыли от удивления. Передо мной сидел тот самый вор в маске!

Он попытался убежать, но на этот раз я оказался проворнее: мигом вцепился в его руку и повалил на землю, придавливая всем весом. Воришка сделал несколько отчаянных попыток сбросить меня, но я лишь сильнее свел его руки над головой. Парень оказался не таким сильным. Второй рукой я сдернул с него маску. Резинка соскользнула с его волос.

Я не мог поверить своим глазам. То, что я увидел, заставило меня ослабить хватку, но при этом сильнее придавить его к земле. Внутри все вспыхнуло, как спичка, пропитанная керосином. Голова закружилась. Складывалось впечатление, будто меня чем-то ударили, и я все никак не мог прийти в себя. Передо мной, крепко стиснув зубы, лежал парень, чье имя я старался не произносить даже мысленно, ибо в такие моменты мои тело и разум застывали. Алексис…

– Да встань же, придурок! Мне нечем дышать! – вскрикнул он. На меня посыпался град ударов.

Я слегка приподнялся, и Алексис задышал полной грудью.

– Молодой человек, – вдруг обратилась к нему пожилая женщина. Я даже не заметил, как она подошла. – С вами все хорошо?

Если подумать, со стороны это выглядело нелепо: Алексис борется с воздухом. Он недоуменно посмотрел на бабушку и еле сдержался, чтобы не обругать ее.

– Какого черта?

– Ну, вы лежите и… размахиваете руками.

– Неужели вы не видите, я пытаюсь сбросить с себя этого болвана?

Женщина тяжело вздохнула и закатила глаза.

– Молодой человек, вам нужно немного полечиться. – С этими словами она развернулась и ушла.

Обеспокоенный взор Алексиса переметнулся на меня. Кажется, он хотел что-то сказать и уже открыл было рот, но остановился и тихо, с подозрением в голосе, произнес:

– Что ты такое?

Взгляд его передавал не столько удивление, сколько страх. Я понял, что теперь Алексис не убежит, и отпустил его. Пока я вставал, он не сводил с меня глаз. Капюшон опустился на плечи, и мне открылось его лицо: все те же светлые волосы, зачесанные вправо, но на затылке гораздо короче, нежели на макушке; густые темные брови, длинные ресницы, большие голубые глаза, прямой нос, бледная кожа и алые губы.

Уже сложно было мыслить здраво. Ожили чувства, которые я когда-то испытывал к Алексису. Но теперь у них присутствовал горький привкус. Происходящее взбудоражило меня – настолько неожиданна и приятна оказалась встреча с ним. За четыре года он не сильно изменился внешне: только вытянулся, а черты лица остались теми же. В голосе слышалась хрипота, но меня, парня, в котором всколыхнулись былые чувства, это очаровывало.

Еще четыре года назад я боялся посмотреть ему в глаза, а теперь он сам смотрел на меня снизу вверх. Все-таки я обогнал его по росту.

– Спрашиваю еще раз: что ты такое? – грозно повторил Алексис.

Что я такое? Неужели он меня не помнит? Ха, ну конечно.

– Меня зовут Даан.

– Алексис. Так кто ты такой?

– Я… Это очень сложно объяснить, и ты мне наверняка не поверишь.

Алексис лишь приподнял правую бровь и скрестил руки на груди.

– Я мертв… Дослушай меня до конца, пожалуйста! Двадцать третьего января я покончил с собой. Моя душа будет находиться на земле еще сорок дней. За этот срок я должен найти человека, который увидит меня, призрака, и спасти его. Тогда смогу вернуться к жизни. Так вышло, что этот самый человек – ты, и, выходит, я должен спасти тебя!

Ответом была лишь тишина.

Алексис вытаращил на меня глаза. Он стоял неподвижно, пораженный моим рассказом.

– Ты гонишь.

– Тогда как объяснить то, что эта женщина не увидела меня?

– Этого недостаточно, чтобы доказать…

– Я сброшусь с обрыва и не умру. Могу сделать это прямо сейчас.

Алексиса передернуло. В его глазах, на удивление, я прочел беспокойство.

Если призрак причинит себе смертельный для человека вред, он не умрет, ибо уже мертв. Я приготовился бежать к обрыву.

– Стой! – прокричал Алексис. Его пальцы вцепились в мою руку.

По телу пробежали мурашки, и я обернулся. На его лице отобразились жалость и сомнение. Это меня приятно удивило, я не мог сопоставить нынешнего Алексиса с ним же из прошлого. Или я его плохо знал?

– Я верю тебе. Не нужно этого делать.

Ответ поразил меня сильнее, чем выражение его лица.

– Верю, но меня не от чего спасать.

– Я вижу, ты чем-то обеспокоен. Может, могу помочь?

– Идем со мной.

Он провел меня к могиле, у которой недавно стоял на коленях. Я наконец-то смог разглядеть имя, выгравированное на ней: Адриана Йохансон. 1.01.1979 – 23.01.2016.

Ей было всего тридцать семь лет.

– Если вернешь ее, спасешь и меня.

Холод, сменяющийся жаром, охватил все мое тело. Алексис смотрел на меня пристально. Я хотел отвернуться, но этот взгляд был угрожающим и манящим одновременно. Уйти от него означало совершить преступление.