Кровавая луна

Blodmåne

Katrine Engberg

Published by agreement with Salomonsson Agency

© Katrine Engberg, 2017

© Жиганова В., перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Моему отцу, Яну Леону Катлеву, любителю полной Луны.

Это высокие слова; мы должны быть уверены,

что заслужили их. Вслушайтесь, как они звучат: «Я тебя люблю».

Пролог

Далила уперлась руками в сырую кирпичную стену туалета и расставила ноги, чтобы клиент смог протиснуться в кабинку. Вместе с каблуками ее рост составлял сто восемьдесят сантиметров, мужчина был гораздо ниже и не представлял собой ничего выдающегося. Ему не сразу удалось войти в ее плоть; он схватил Далилу за шею и дернул вниз, чтобы облегчить проникновение. Она не испытывала дискомфорта. Если клиент проявит излишнюю жестокость, сутенер, который контролирует ситуацию с обзорной точки у железного забора, тут же прибежит и остудит его пыл.

Она замерзла. Вообще-то она мерзла постоянно, с того самого момента, как приехала сюда около года назад; лето или зима, она не ощущала особой разницы, когда ветер забирался под пуховик и добирался до ее голых бедер. Но сейчас было хуже, чем обычно. Этот январь месяц побил все исторические рекорды холода. Местные говорили о «ледяной зиме». Если бы кто-то поинтересовался ее мнением на этот счет, она предпочла бы назвать такую погоду «ледяным адом». Но никто не интересовался. Кожа на щеках обветрилась, глаза слезились. Зато под ногами забавно хрустело, когда она прогуливалась вверх и вниз по улице Скельбэк, а парки из-за холода совсем вымирали по ночам, так что можно было спокойно обслуживать клиентов.

Она подалась вперед и прижалась к мужчине вплотную, напевая про себя какую-то мелодию и размышляя о том, какой подарок послать сыну на день рождения. Может быть, машинку, красного цвета, с пультом дистанционного управления. Ему должно понравиться.

Освободившись от семени, мужчина разразился потоком бессвязного бурчания.

Далила откинула голову назад и посмотрела на луну. Это была та самая луна, которая вставала в небе Ганы, она пробуждала то же томление. Скоро полнолуние.

Она не заметила бездомного, пока клиент неожиданно не закричал:

– Вали отсюда! От тебя несет мочой!

Он замахнулся на бродягу, даже не думая отпускать Далилу.

Бездомный стоял очень близко и странно покачивался. Для бомжа он был слишком приличен, но даже в темноте она заметила, насколько он бледный. Кажется, наркоман. Характерный отсутствующий взгляд вряд ли являлся следствием перебора с алкоголем.

– Помогите!

Шепот бездомного прозвучал так глухо, что почти растворился в стонах клиента. Но если и существовало слово, которое Далила поняла бы на любом языке и расслышала бы на любом уровне громкости, то это было именно оно.

Она послала бездомному вопросительный взгляд, но бедняга, казалось, не замечал ее. Шатаясь, он открыл рот, словно собирался сказать что-то еще. Глазные яблоки закатились и полностью скрылись под верхними веками, руки лихорадочно задергались, сухой хрип послышался из глубины широко раскрытого рта.

Затем его начало рвать, обильно и надсадно.

Изрыгаемые массы были темные и вонючие. В перерывах между двумя спазмами он открывал рот в беззвучном крике, обращенном к луне. Язык его был окровавлен, ротовая полость как будто разодрана в клочья. Он весь словно плавился на глазах.

Он рухнул; сначала осел на колени, затем тяжело приземлился лицом в снег. Под землей прогудела городская электричка.

Клиент натянул штаны и бросился к забору в сторону Нёрре Вольдгэде.

– Эй, чувак, ты забыл заплатить! – Далила кричала в основном для того, чтобы ее услышал сутенер. Уж он-то позаботится о том, чтобы выцарапать деньги у плутишки, прежде чем тот запрыгнет в свой «универсал» и рванет домой куда-нибудь в пригород, с облегченными шарами и свежевыдуманными историями о городских похождениях.

Она выудила из кармана влажную салфетку и вытерла вагинальную смазку с ягодиц, а затем наклонилась и потормошила бездомного.

– Эй! Эй, дружок, ты в порядке?

Жуткая вонь и вид травмированной ротовой полости хорошенько встряхнули ее.

– Чувак, да ты тут околеешь.

Никакой реакции не последовало.

Она огляделась, но поблизости никого не обнаружила. Не заметила она и фигуры человека, притаившегося в кустах всего в нескольких метрах за ее спиной и тихо наблюдавшего за происходящим.

Холодный прозрачный лунный свет озарял снег. Она склонилась над беднягой и, приложив кое-какие усилия, перевернула его на спину. Аккуратно отогнув полу куртки, она принялась искать.

Вот и кошелек. Наличных в нем было порядочно, насколько Далила могла оценить. С левого запястья бездомного она сняла удивительно элегантные часы.

Запихнув сокровища к себе в трусики, она до самого горла застегнула пуховик и быстро направилась под свет фонарей.

Глава 1

Четверг, 28 января

– Да. М-м-м, хорошо. Парк Эрстеда? Выезжаю.

Следователь полиции Йеппе Кернер проснулся от звука собственного сонного голоса, прорезавшего январскую темень спальни.

Он встал с кровати. Рутинные действия были отработаны до автоматизма и почти не требовали осмысления: принять душ, непродолжительный и прохладный, натянуть кальсоны под джинсы, сунуть в карман записную книжку, нахлобучить шапку на коротко подстриженную шевелюру. Через семь минут после телефонного звонка он уже стоял в прихожей перед зеркалом, застегивая молнию на флисовой толстовке. Пытаясь собраться с мыслями и пробудить умственные способности.

Размытое отражение в зеркале покачивалось. Загар еще не сошел, хотя Йеппе вернулся в родной мрак и холод уже две недели назад. Поездка оказалась лучшим событием, которое он когда-либо инициировал ради самого себя: четыре недели в Западной Австралии, на побережье от Перта до Брума. На путешествие была потрачена основательная часть сбережений, но значимость этой поездки невозможно было измерить в денежном эквиваленте. Он отправился туда сломленным человеком, страдающим от болей в спине, впавшим в полную зависимость от опиатов. Утратившим веру в любовь и надежду на будущее. А теперь он вновь в строю.

Йеппе снял с крючка ключи от машины, проверил наличие в кармане рабочего удостоверения и заряженного телефона и захлопнул за собой дверь. От холода у него едва глаза не заледенели. Мороз проникал под одежду, просачивался под кожу и медленно, но верно вытягивал оптимистичный настрой. Вся жизнь застыла вокруг, момент ледяного оцепенения все длился и длился. Йеппе изо всех сил старался сохранить жизнелюбие, обретенное на противоположной стороне земного шара.

Промерзший двигатель завелся лишь с третьей попытки. Йеппе оставил его прогреться на холостом ходу, а сам тем временем принялся энергично счищать с ветрового стекла ледяные узоры. На первой скорости он вырулил на дорогу между коттеджами и по заснеженному шоссе потихоньку двинулся в сторону города. Часы показывали половину четвертого утра, улицы Копенгагена напоминали декорации, оставшиеся после съемок фильма про Апокалипсис.

На пересечении Фаримасгэде и бульвара Г. Х. Андерсена Йеппе пропахал снежную целину в направлении тротуарного бордюра и остановился перед парком Эрстеда. Кое-как запарковался. За железной оградой парка виднелся свет – видимо, специалисты из НЦК, Национального центра криминалистики, уже прибыли и врубили свои мощные фонари. Йеппе вошел в зону оцепления, кивнув паре полицейских, поставленных на входе, и направился к детской площадке, расположенной неподалеку от ворот.

Группа криминалистов в синих костюмах сконцентрировалась вокруг какого-то силуэта на снегу перед туалетом. Подойдя ближе, Йеппе увидел, что это силуэт человека. Мертвого человека. Тело лежало, свернутое в позу эмбриона: спиной вовне, колени подтянуты к грудной клетке. Туловище будто обернулось вокруг того места, где некогда располагалась пуповина, – этот участок тела коченеет в последнюю очередь, когда человек замерзает насмерть. Жизнь покидает наше тело в той же последовательности, в какой проникает в него.

Йеппе вздохнул. Очередная потеря.

К нему направился один из мужчин, облаченных в синие костюмы. Йеппе узнал в нем Лима 11, ведущего специалиста по техническим работам на месте преступления. Его первым вызывали при обнаружении тела, он определял дальнейший план работ.

– Кернер, рад тебя видеть.

– Благодарю. Что у нас имеется?

Йеппе невозмутимо промокнул слезящиеся глаза перчаткой. Проклятый холод!

– Похоже, бомж. Перебрал спиртного и замерз насмерть. Облевал все вокруг и улегся поспать.

– Понятно. Что-то настораживает?

– Пока нет. Однако свидетелей не выявлено, точная причина смерти не установлена, у умершего не оказалось при себе удостоверения личности. А потому на данный момент я вынужден признать этот смертельный исход подозрительным. Стандартная схема.

– Кто его обнаружил?

Лима 11 сверился с записями у себя в блокноте.

– Патруль из участка Сити обнаружил тело в 01:54, прибывший на место врач «Скорой помощи» официально констатировал смерть в 02:21. Криминалисты приехали в начале четвертого и сразу принялись за дело при свете своих фонарей. Хреново работать, когда так темно и скользко.

– Судмедэксперт на месте?

Лима 11 кивнул на долговязую фигуру у туалета. Это Нюбо, сомнений быть не могло. Ведущий судмедэксперт, профессор судебной медицины, он имел слишком солидный стаж для того, чтобы быть вызванным и явиться в парк Эрстеда посреди ночи.

Вынув из кармана блокнот, Йеппе направился к нему.

– Привет, Нюбо. Чем обязаны честью?

Это был высокий мужчина, которому всю жизнь приходилось наклоняться к собеседникам, так что в итоге у него скривилась шея. В центре его седой шевелюры уже обозначилась лысина. Но авторитет во взгляде оставался неизменным, и уверенность в себе ничуть не пострадала.

Он обернулся и слегка кивнул.

– Я совершенно не могу спать зимой. В период с октября по март я превращаюсь в настоящего полуночника. Тьма все равно не дает мне заснуть, так почему бы и не поработать? – Нюбо провел рукой по редким волосам. Он выглядел уставшим. Продрогшим насквозь. Йеппе захотелось предложить ему свою шапку, но он сдержался. Нюбо вряд ли одобрил бы такую заботу. – На снегу обнаружены следы от подошв, криминалисты уже сняли отпечатки и приступили к их изучению. Но тут в парке по ночам кто только не шляется, так что едва ли нам стоит связывать с этой находкой особые надежды.

– И что же нам известно на данном этапе?

– Пока не особо много, мы ведь только-только приехали. Но у меня имеется вполне обоснованное предположение, что речь идет о бездомном, который облевал себя какой-то алкогольной дрянью, а затем угодил в объятия Госпожи Метелицы. К сожалению, каждую зиму бывает по несколько подобных случаев.

Йеппе едва не поперхнулся.

– То есть мне, в общем-то, и не было особой нужды сюда ехать?

– Нет. Нам необходимо осмотреть тело и решить, надо ли проводить вскрытие. Я, впрочем, считаю, что обойдется без вскрытия. Мы скоро увезем труп. Не вижу никаких оснований для того, чтобы ты ехал с нами.

– Уверен?

Ведущий судмедэксперт глянул на Йеппе так, словно тот произнес бранное слово.

– Я передам результаты осмотра патрульным из Сити, чтобы они могли вставить эту информацию в рапорт.

– Хорошо. Я тут все-таки немного осмотрюсь.

Нюбо любезно кивнул.

– Конечно. Ты пока нам не мешаешь.

Он натянул перчатки и сел на корточки перед трупом. Йеппе бросил взгляд из-за плеча судмедэксперта.

Тело лежало головой к туалету. Лицо было скрыто всклокоченными темными прядями волос, выбившимися из-под шерстяной шапки. Йеппе разглядел лишь гладко выбритые щеки и светлую кожу, мерцающую в свете мощных рабочих ламп. Край шапки смыкался на задней части шеи с воротом вязаного свитера, поверх которого было надето темное шерстяное пальто – оно вполне вписалось бы в образ какого-нибудь элегантного бизнесмена, если бы не изобилие нашивок и пятна рвоты.

Я вполне мог бы оказаться на его месте, пришло в голову Йеппе. Он на несколько шагов отступил от тела в темноту. Если бы окружающий мир не захватил его с новой силой, что могло бы с ним случиться? Год назад в канун Нового года его существование было вдребезги разбито изменой жены, последующие несколько недель он провел на диване у своего лучшего друга, Йоханнеса, а остальную часть времени – в полубреду под действием психотропных препаратов. Абсолютная чернота. Но жизнь вновь увлекла его за собой. Последний Новый год он отметил в окружении красных скал неподалеку от «Природного окна»[1] холодным пивом на кемпинговой стоянке и замечательным сексом в палатке. Сексом с юной красавицей Ханной. И он пошел дальше. Он пожелал Терезе и ее широкоплечему возлюбленному счастливого Нового года и побольше романтичных ночей в компании новорожденного малыша.

Йеппе сфотографировал труп и здание туалета на мобильный телефон, отметил в блокноте основную информацию и попрощался с командой профессионалов, после чего повернулся спиной к яркому свету мощных ламп и зашагал к своему автомобилю. Ему еще удастся поваляться в постели пару часов, прежде чем надо будет вновь отправляться на работу.

Кстати, насчет Йоханнеса. Йеппе отправил ему смс с напоминанием об их договоре встретиться вечером и выпить где-нибудь пива. Затем прогрел автомобиль и наконец-то направился в Вальбю. Йоханнес работал актером и часто отсутствовал – то в связи с зарубежными съемками, то из-за ночных съемок. Востребованный и активный по жизни, он был довольно беспамятлив. Йоханнес не раз «кидал» его, однако Йеппе и не думал отступать. Раз уж их дружбу ничто не поколебало в течение двадцати пяти лет, не разрушит ее и раненое тщеславие одного из друзей.

Припарковавшись, Йеппе нащупал ключи. Он промерз насквозь, пока возился с замком, но наконец победно толкнул входную дверь. Рюкзак, стоявший в прихожей, с грохотом упал, щедро вывалив на пол из своих недр сандалии, спальный мешок и походные столовые приборы. Он так и не отнес его в подвал. Убрать рюкзак с глаз долой было бы слишком жестким поступком, даже несправедливым. Все-таки в нем в течение четырех недель заключался весь скарб Йеппе, все вещи, необходимые ему для существования в этом мире. Присутствуя в этой полупустой прихожей, рюкзак воплощал собой один квадратный метр жизни в 140 квадратных метрах абсолютно мертвого жилища; он был связан с представлением о доме гораздо больше, чем то, что являлось этим самым домом для них с Терезой всего год с небольшим назад. Теперь дом решили продавать. У Йеппе не было столько средств, чтобы выплатить бывшей супруге ее долю, да и на что ему одному сдалась эта вилла в Вальбю?

Улегшись на постель прямо в одежде, Йеппе прикрыл глаза. Он еще не начал заниматься вопросом продажи. Возможно, займется ближе к весне.

«Que sera, sera. Whatever will be, will be…»[2]

Эти строки крепко застряли у него в голове, так что заснуть он так и не смог. Правое полушарие его мозга в любое время суток инициировало бесконечное воспроизведение отрывка из какой-либо случайной музыкальной композиции. Психологи из полицейского управления назвали это явление стрессовым синдромом. Йеппе в очередной раз зевнул и решил – ну и пускай музыка будет фоном, звучащим откуда-то из затылочной мозговой доли.

«The future’s not ours to see…»[3]

– Черт возьми!

Взглянув на часы, следователь полиции Анетта Вернер вновь подумала, не отложить ли ей свои планы. Было уже восемь часов, а она терпеть не могла опаздывать. Она и так все утро ничего не успевала; проснулась от того, что эрекция Свена настойчиво заявляла о себе, и к моменту выхода из дома Анетта не успела толком ни принять душ, ни позавтракать. Однако дело уже не терпело отлагательств. Выставив время на парковочном диске, она захлопнула за собой двери автомобиля и направилась к аптеке.

Внутри было на удивление безлюдно. Анетта поспешила к кассе.

– Добрый день, мне нужен тонометр.

– А вы взяли номер? – Дама за прилавком сурово взглянула на нее сквозь толстые линзы очков и продолжила распечатывать этикетки.

– Но ведь кроме меня здесь нет ни одного клиента, – попыталась возразить Анетта.

– Но есть установленный порядок работы.

Анетта вернулась к входу, нажала кнопку выдачи номеров и взяла вылезшую бумажку.

– Вот!

– Я сама вас вызову. Будьте добры, отойдите немного назад и следите за номерами на цифровом табло. Благодарю.

Анетта почувствовала, как у нее учащается сердцебиение. Если миссис Аптекарша сейчас же не обслужит ее, Анетта засунет принтер так глубоко в задницу этой твари, что она целую неделю будет испражняться этикетками.

Спустя минуту дама вывела на экран номер Анетты, тем самым позволив заплатить 499,95 крон за автоматический электротонометр, не забыв при этом провести инструктаж по пользованию прибором и настоятельно рекомендовать посетить семейного доктора. Когда Анетта наконец вышла из аптеки, пульс оказался настолько высоким, что ей пришлось в течение пяти минут неподвижно сидеть в машине, прежде чем она смогла воспользоваться аппаратом.

Ноги вытянуты, рука расслаблена, никакого стресса. Манжета сдулась, Анетта покосилась на дисплей – 172 на 118. Да уж, высоковато. Действительно, надо бы сходить к врачу. Только не к тому, который похлопает ее по плечу и отправит домой отдыхать. Анетта предпочитала, чтобы ее отпустили из медицинского кабинета с уверениями, что она здорова как бык. А прибор… Она упаковала его обратно в коробку. Пускай полежит пока в машине, он как раз хорошо помещается в «бардачке».

Вскоре, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она влетела в кабинет управления полиции Копенгагена, который делила с Йеппе, и принялась избавляться от многочисленных слоев верхней одежды и разматывать шарфы. В мрачном коридоре с высокими потолками, который объединял кабинеты сотрудников отдела преступлений против личности, подразделение № 1 – отдела убийств, проще говоря, – было сегодня тихо и пусто. Безлюдно, как в русском Зимнем дворце в ночное время, и почти так же холодно.

Начало года в Управлении выдалось необычайно напряженное, из-за чего личный состав оказался охвачен стрессами, гриппом и волной массовых отгулов, по сравнению с которыми те же самые проблемы в медицинской среде выглядели цветочками. Организация испытывала на себе последствия опрометчивого решения о переезде в новое здание в Тайльхольме. Наркоотдел и отдел по борьбе с организованной преступностью уже переехали, но в результате необъяснимого просчета размеры нового здания не соответствовали насущным потребностям и численности сотрудников, а потому отдел убийств до поры до времени оставался в прежнем помещении.

– А я и не знал, что у нас теперь принято являться на работу ближе к обеду. Наверное, я пропустил какое-то важное распоряжение? – Юмор Йеппе всегда носил налет сарказма, и догадаться, что он просто мило пошутил, зачастую бывало сложно. Вообще-то, после отпуска длиной в целый месяц он мог бы и воздержаться от комментариев по поводу ее опоздания.

– Если уж ты так рано пришел на работу, мог бы купить по дороге каких-нибудь булочек. – Анетта красноречиво посмотрела на пустой стол, где булочками и не пахло, и принялась расстегивать кардиган, с досадой обнаружив, что под мышками у нее расплылись пятна пота. – Было тут одно дело по дороге. Кстати, утро у меня выдалось просто чудесное. Спасибо, что поинтересовался.

– Я не интересовался.

– Вот именно!

Анетта взглянула на старомодный ртутный термометр на стене и поежилась. Пятнадцать градусов – с ума сойти можно! – а Йеппе даже не удосужился ничего предпринять, чтобы исправить ситуацию. Опустившись на колени, она объявила войну радиатору.

– Вообще-то, пора нам завязывать с белым хлебом, Анетта. Он явно не идет нам на пользу.

– Ты хотел сказать, что он мне не идет на пользу, да? – Анетта подняла голову и недовольно посмотрела на напарника. Бывали дни, когда его предостережения, даже самые доброжелательные, просто выводили ее из себя.

– Белый хлеб – это в принципе нездоровая пища. Ты не согласна?

Смахнув со своего свитера невидимые пылинки, Йеппе внимательно изучил ладони.

– О боже, избавь меня от этого! Давай не будем сейчас читать проповедь о здоровом питании, а? Неужели мне недостаточно того наказания, что я вынуждена весь день сидеть с тобой в одной комнате?

Она поднялась и включила компьютер, чтобы запустить POLSAS, устаревшую систему обработки данных и учета дел.

– Пойду загляну на кухню, а то я просто умираю от голода.

Выходя из кабинета, Анетта заметила, что взгляд Йеппе устремлен на ее внушительный зад. Его кратковременная память была столь же нестабильна, сколь безапелляционно осуждение в ее адрес. Ведь буквально несколько месяцев назад он сам утолял голод бесконечным кофе и шоколадными батончиками. Обнаружив в холодильнике хлеб для тостов и пачку салями, она наделала себе бутербродов. Легко вести здоровый образ жизни, болтаясь по Австралии с двадцатичетырехлетней веганкой и не имея под рукой ничего съестного, кроме кенгурятины с латуком.

Когда она вернулась, Йеппе сидел, сцепив пальцы на затылке и задрав ноги на двойной рабочий стол. Его ботинки покоились прямо на материалах расследований, проводимых в последние месяцы, на их основании предстояло провести оценку и перспективу персонального развития сотрудников, кроме того, здесь же на столе лежала целая стопка бухгалтерских отчетов и неразобранных документов. Иными словами, Анетте предстоял один из тех дней, в которые она искренне жалела, что не стала дантистом.

Она плюхнулась в кресло, стараясь удержать на каждой ладони по бутерброду. В результате на стол все-таки упал кусочек салями, который она поспешно подобрала и отправила в рот.

Йеппе отвернулся.

– Ну, поскольку ты пропустила утреннее собрание, видимо, ты ничего не слышала о бездомном, обнаруженном в парке Эрстеда?

– Нет. Что там стряслось? – Анетта протолкнула в горло кусок хлебного мякиша, чтобы обрести более-менее членораздельную речь. – Очередной «цыпленок табака»? – Она имела в виду то, что, к сожалению, во время зимних холодов перебравшие с алкоголем частенько замерзали насмерть в городских парках.

– Угу, похоже на то. Я ездил на место посмотреть, но Нюбо сказал, что тут вряд ли есть что-то по нашей части.

– Ночью? Где это случилось?

– Парк Эрстеда. На детской площадке, что граничит с Фаримасгэде. Меня вызвали около трех ночи.

Анетта кивнула.

– Ты имеешь в виду парк Г. Х. Эрстеда?

– Нет, деревенщина, он называется парк Эрстеда, ни больше ни меньше. И все уроженцы Копенгагена об этом знают. – У Йеппе даже глаза побелели от напряжения.

– Скажи-ка, а ты сам случаем не в Вальбю живешь?

– Это временно.

Анетта скептично фыркнула, размышляя над тем, стоит ли продолжать дискуссию.

В кабинете повисла вербальная тишина на фоне звуков жевания, скрипа стульев и ощущения переизбытка энергии. Стопки документов напоминали ступеньки, кладущие начало подъему на крутую горную вершину. Своим неприступным видом они словно издевались над владельцами кабинета. Каждый лист бумаги потенциально означал небольшую часть жизни полицейского следователя, потраченную впустую.

Громкий телефонный звонок прорезал тишину и заставил вздрогнуть обоих коллег. Звонил стационарный телефон, что случалось нечасто. Йеппе взглянул на Анетту, вздернув брови, откашлялся и снял трубку.

Слизывая с пальцев остатки масла, Анетта наблюдала за тем, как он говорил в трубку «да» и «ладно». Возможно, сейчас какое-то любопытное дело выманит их из этого помещения. Йеппе положил трубку, глядя в пустоту.

– Как странно…

– Что?

– Нам надо подготовиться.

– К чему? Что происходит?

Хлопнув в ладоши, он растерянно покачал головой. Затем серьезно посмотрел на Анетту.

– В течение дня к нам зайдет мастер насчет ремонта отопления. Кому-то из нас надо обязательно находиться в кабинете, чтобы его впустить. – Лицо Йеппе расплылось в широкой улыбке.

Анетта смяла салфетку и запустила ему в лицо.

– Ха, игривое настроение, значит. Очень смешно!

– Мне – да. – Йеппе удовлетворенно улыбнулся.

Анетта медленно доела бутерброды и принялась копаться в ящиках стола в поисках пакетика с лакрицей, чтобы избавиться от неприятного колбасного послевкусия. Она слышала, как Йеппе спустил ноги со стола, включил компьютер, тяжко вздохнул и принялся что-то печатать.

Дверь приоткрылась – перед ними предстала комиссар полиции собственной персоной. Ее настоящее имя звучало как Ингрид Дам Йенсен, но все звали ее исключительно КП. К другому она не располагала.