Ты пойдешь со мной?

У меня ком встал в горле. Он переводил взгляд с огня на свои руки, с рук на стену, со стены на пол и снова упирался глазами в огонь. Он боялся посмотреть на меня. Он желал бы сейчас провалиться сквозь землю, отмотать время назад и никогда не сказать того, что сказал, потому что мое молчание заставляет его чувствовать себя жалким, трусливым, беспомощным. Он в отчаяньи замотал головой, не веря тому, что действительно все это сказал вслух. Он с силой тер руками лицо. А я все молчала, глядя на его муки. Мне очень, очень хотелось сказать ему то, что он хочет от меня услышать. Но как я могу? Я не знаю, где я, не знаю, как меня сюда занесло и чьими стараниями, не знаю, сколько пробуду здесь. Как я могу ручаться за будущее? Даже если захочу, даже если из кожи вон вылезу, что мешает тому, кто отправил меня сюда, взять да ссадить меня на следующей остановке? И тут, взбешённая своей нерешительностью, я решаю – пусть будет так, и говорю:

– Конечно, я останусь.

Он посмотрел на меня и не поверил ни единому слову. Он ухмыльнулся:

– Ничего ты не можешь. Ничего не знаешь…

– Могу. Захочу – и смогу. Все на свете смогу, если захочу. И останусь с тобой. Не знаю – как, но мы с тобой не расстанемся, слышишь?

Он смотрит на меня и, всем сердцем, хочет верить. Пытается, заставляет голову поверить ушам. Он кивает и отводит глаза. А мое сердце колотится, руки вспотели, а в горле самая настоящая пустыня. Я пытаюсь привести в порядок мысли и чувства, но это не так-то просто. Я поворачиваюсь к окну, и тут же мерзкий холодок пробегает по спине.

– Влад… – прошептала я. – Там за окном…

– Что там? – спрашивает Влад, поднимаясь и вглядываясь в ночь за окном.

При свете луны огромная, густо поросшая длинной шерстью фигура, ясно выделяется на фоне ночной мглы. Огромные треугольные уши, толстая шея, широкая, крепкая грудь и невероятно мощные лапы, впивающиеся когтями в землю. Он сидит, не шевелясь. И я не знаю – почему, но абсолютно уверена, что его блестящие, как два чернильных пятна, глаза смотрят прямо на меня.

– Он не тронет нас, – говорит Влад, и по его голосу я услышала, что ему не страшно. Странно, но больше похоже на то, что он злился. – В дом ему не зайти.

– С чего такая уверенность? Откуда ты знаешь?

– Просто знаю и все. Не бойся. Здесь ты в безопасности. К тому же, я с тобой.

– Ну точно…

– Не веришь, что я могу тебя защитить?

– Как тогда в лесу?

Он смущенно отвел глаза. Язык мой – враг мой.

– Ладно, мой рыцарь, давай спать, – сказала я, стараясь говорить нарочито беззаботно. Получалось из рук вон плохо, потому что сердце по-прежнему лихо отплясывало.

Убрав со стола посуду, я сложила ее в ушат и, старательно отмывая, поглядывала на мальчишку. Сейчас это слово, как нельзя лучше подходило ему. Озадаченный, немного растерянный он был смущен и зол. Он злился на себя, не понимая, что мы оба находились в одинаковой ситуации – каждый пытался дать другому то, что дать не мог – я не спасу его от одиночества, он не сможет меня защитить меня от зверя. Но в отличие от меня, он не знал никакого другого поведения, кроме своего собственного, и это незнакомое ощущение, от которого тошно и немеет душа в ожидании чего-то неприятного, но неотвратимого, неизбежного, для него было ново. Это как видеть летящую на тебя лавину и понимать, что тебе уже не убежать, и остается лишь смиренно наблюдать, как она несется на тебя, сметая все на своем пути. Это то, что именуется ложью, и мне она была прекрасно знакома. Не буду строить из себя святую – с обеих сторон. Думаю, вранье человек чувствует интуитивно, даже не будучи знаком с ним, не зная, как это зовется и для чего делается. Просто мы с ним реагируем на него по-разному. Это как два человека, которых сбрасывает лошадь, но один просто летит вниз, даже не успевая удивиться, а другой уже сгруппировался, приготовившись к болезненному падению. Хотя, может, я ошибаюсь.

Ночью, несмотря на усталость, мы оба долго не могли заснуть. Я лежала не кровати и смотрела, как мерцают холодные звезды, рассыпанные по черному ночному небу. Крохотный осколок луны светил мне в лицо, и я убеждала себя, что именно она виновата в моей бессоннице. На самом же деле я слушала дыханье Влада и ждала, когда оно станет глубоким и спокойным. Но он не спал. Лежал он на полу и каждый раз, когда он тихонько переворачивался на другой бок, старые доски скрипели так, словно на них танцевал слон.

– Влад… – шепнула я.

– Чего?

– А есть такая трава, ну или ягода, от которой начинаешь кудахтать, как курица. Ну, или покрываешься отвратительными бородавками. Или, к примеру…

– Есть растение, которое делает тебя немым на целую неделю. Хочешь дам?

– Ну и зануда ты, скажу я тебе. Даже разговаривать с тобой не хочется…

– Вот и отлично.

Мы оба замолчали, но, как ни странно, через пять минут я заснула.

А Влад не спал. Всю ночь ему не давала покоя мысль о том, как сильно вырос Фос. Из волчонка, размером не больше овчарки, он вымахал в огромного зверя, выше самого Влада. И всего лишь за последнюю неделю.

Влада сморило ближе к рассвету.

***

Утром мы собрались за шишками.

– А они тоже обладают какими-то необычными свойствами?

Я сидела на кровати и болтала ногами, заплетая свои темно-каштановые волосы в косу, и смотрела, как не всыпавшийся, и оттого еще более косматый, Влад ползал по комнате, собираясь в дорогу.

– Да,– ответил он сонно.

– Какими?

– Орехи вкусные.

– И все?

– А этого мало?

– Нет. Просто я думала, что все, что здесь растет, имеет полезные свойства.

– Вкус, вроде как, тоже – полезное свойство.

– Какой же ты редкостный зануда. Я имею в виду что-то действительно интересное, необычное. Например, как те ягоды.

– Если бы все в этом лесу обладало такими же свойствами, как те ягоды, по этому лесу ходить было бы невозможно. Наступил на травку и вырос у тебя хвост, вдохнул пыльцу с какого-нибудь цветка – и глаза поменялись местами с ушами. Так и шагу не ступить.

– А что, есть и такое?

– Ты о чем именно?

– Ну, чтобы глаза с ушами…

– Нет, – он залез под кровать, пытаясь что-то разыскать там, но как видно, безуспешно. – Но, думаю, зелье такое сварить можно.

Я представила себе, как выглядел бы тот несчастный, кому это зелье довелось бы употребить. Жутковато.

– Здесь где-нибудь растут красивые цветы?

– На востоке.

– Далеко.

– Нет, – сказал Влад, вылезая из-под кровати.

– Тогда давай, пока ты собираешься, я быстренько туда сбегаю?

– Нет.

– Ну, пожалуйста.

– Память у тебя короткая. Забыла уже, как на потолке спала?

– Забудешь такое…

Наконец, он собрался. Оглядев комнату, он пытался понять, отчего ему кажется, что он что-то забыл? Бессонная ночь плохо сказалась на нем – под глазами залегли темные круги, сами глаза красные, ну и, конечно же, брови намертво приросли друг к другу на переносице.

– Вроде бы все, – сказал он. – Пошли.

– Давай зайдем на ту полянку?

Он тяжело вздохнул:

– Ты, как маленькая, честное слово.

– Просто настроение хорошее… – сказала я, нарочито надув губы. Он в очередной раз этого не заметил. – Мы и так всю неделю занимаемся только делами. Можно же хоть немного отвлечься?

– Ладно, идем.

Мы вышли из дома и отправились на восток. Полянка оказалась совсем близко. Сонная муха по имени Владислав еле передвигала ноги позади меня, и это было удивительно, поскольку обычно я плелась в хвосте. Настроение мое значительно улучшилось, когда поняла, что сегодня командовать парадом буду я. Но на всякий случай я аккуратно спросила.

– Может, не пойдем сегодня никуда? Ну их, эти шишки. Посмотри на себя.

Но он лишь молча плелся позади меня, раздираемый зевотой. Я поняла, что сегодня будет очень молчаливый день. Да и Бог с ним. Погода чудесная, солнышко светит, птички поют, а больше ничего и не нужно.

Поляна была чудесной. Еще до того, как мы ее увидели, мой нос учуял ее. И когда перед нами раскинулась великолепная равнина, пестрящая самыми невообразимыми красками, я лишь тихонько взвизгнула от восторга. Были и скромные цветы, похожие на ромашки и колокольчики, но встречались и роскошные кусты, с цветами, похожими одновременно на розы и калы. Были и такие, которые я не смогу описать, потому что это просто невозможно.

– Как же здесь красиво, Владик.

Его скривило от уменьшительно-ласкательного окончания, внезапно появившегося в его имени, но он героически стерпел это.

– Все цветы можно трогать?

– Вон те, маленькие. Да, да. Те ярко-синие. Их не трогай.

– А что они делают?

– Усыпляют. Правда, только если их высушить и растереть в порошок, но на всякий случай… Да что ж за утро такое?

Я оглянулась и увидела, как Влад выворачивает сумку наизнанку, выгребая из нее все содержимое.

– Что случилось?

– Я же брал его… – рассерженно бормотал он под нос. – Точно помню, что брал…

– Потерял что-то?

– Забыл, а не потерял. Нож. Был уверен, что что-то забыл. Так и оказалось. Надо возвращаться, без него мы никуда не пойдем.

– Ты иди, а я тебя здесь подожду. Как раз букет нарву. Ты вернешься и…

– Нет. Ты идешь со мной.

– Влад, ну пожалуйста.

– Это не обсуждается. Пошли.

– Ну что со мной может тут произойти?

– Пойдем, – он начинал злиться.

Я подошла к нему, но вместо того, чтобы послушно пойти за ним, остановила его и взяла за руку. Я увидела, как румянец залил его щеки. Меня это удивило, и очень польстило моему самолюбию.

– Послушай, ничего страшного со мной за эти десять минут не произойдет. Фоса рядом нет. Ты меня предупредил – я запомнила. Маленькие, синие не трогать, верно? – он кивнул, не смея поднять на меня глаза. – Ну, вот и славно. Ты не будешь стоять у меня над душой, да и сам без меня управишься быстрее.

Он выдернул руку и, наконец, посмотрел на меня. Щеки его все еще горели, и ему явно не нравилась моя улыбка. Вероятно, он просто захотел оправиться от морального потрясения наедине с самим собой, поэтому он быстро, но максимально сурово, проговорил.

– Никуда не уходи. Я мигом.

Я кивнула, и он скрылся за деревьями. Еще с минуту я слушала, как шелестит под его ногами трава. Потом все стихло, и я осталась совсем одна. Не торопясь, я шла по поляне, собирая в букет прекрасные, удивительные ни на что не похожие ароматы. Как парфюмер, создающий шедевр, я была увлечена созданием чего-то неповторимого, старательно подбирая ингредиенты, не забывая обходить стороной небольшие кустики синих цветов. Срывая один цветок за другим, я уходила все дальше в центр поляны, утопая в зарослях и собственных мыслях. А думала я о том, что, похоже, мой юный рыцарь немного, самую малость, влюблен в меня. Мысли мои, легкие, воздушные, словно облака, заставляли меня улыбаться, как девчонку. Хорошо, что он этого не видит. И что же мне с его влюбленностью делать? Да ничего и не делать. Тем более, что сделать я ничего и не смогу. Влюбленность – штука такая – она не спрашивает тебя, чего ты хочешь, она просто приходит. Хоть он и был лет на пять младше меня, и понятно, что еще сущий мальчишка, но это, что уж тут говорить, безумно льстило мне. Все эти мысли настолько увлекли меня, что я абсолютно не замечала, что в нескольких шагах от меня за мной следит пара глаз, поэтому все, что произошло дальше, стало для меня полной неожиданностью.

С громким лаем из зарослей цветов и травы на меня выскочил небольшой пес. Подбежав ко мне, он начал лаять еще громче, нарезая круги вокруг моих ног. От неожиданности я замерла на месте, не смея даже дышать, но немного прядя в себя, я увидела виляющий хвост и поняла, что пес настроен дружелюбно. Он прыгал, скулил и повизгивал, а потом снова принимался звонко лаять. Он поднялся на задние лапы и, уперевшись передними в мои колени, тяжело дыша, уставил на меня свои огромные, черные, блестящие глаза. Его маленький хвост до того усердно метался из стороны в сторону, что неистово таскал за собой крошечный зад, из-за чего коротконогому псу было трудно держать равновесие. На его морде явно читалось хорошее настроение, доброе любопытство и вполне себе мирные намерения. По крайней мере, мне так показалось. Я осторожно протянула руку, и он ткнулся холодным, мокрым носом в мою ладонь. Хвост его завилял еще сильнее, грозясь оторваться от хозяина.

– Тише, тише… Какой ты жизнерадостный, прям сил нет. Где твой хозяин?

Слава Богу, пес ничего не ответил мне. Говорящие животные сейчас были бы перебором. Я опустилась на колени, и пес кинулся облизывать мое лицо. Было щекотно и очень мокро. Я засмеялась, пес посчитал это одобрением и утроил свои старания. Он был очень похож на бассет-хаунда, с той лишь разницей, что был абсолютно белым, с каким-то невероятным серебряным отливом.

– Откуда ты такой взялся? – спросила я, проведя рукой по его спине, глядя, как искрятся под рукой белые волоски короткой шерсти. – Ну ладно тебе. Успокойся, а то тебя на радостях удар хватит.

Говоря это, я никак не думала, что сказанное действительно сбудется, тем более, так скоро. Бедный пес внезапно захромал, да так сильно, что чуть не повалился на бок. Я подхватила его и подтянула к себе. Он дергал хромой лапой, которая еще секунду назад исправно служила ему, тяжело дышал и жалобно скулил.

– Что с тобой?

Но он лишь продолжал скулить.

– Что случилось? Только что же было все нормально?!

Он жалобно смотрел на меня.

– Это из-за того, что я сказала? Я что… наколдовала что-то?

Вдали зашелестела трава.

– Это Влад! – сказала я псу, как будто это должно было ему о чем-то сказать. – Он поможет! Он умеет!

Шаги стали громче и быстрее. А тем временем пес угасал прямо на глазах. Жизнь, как вода сквозь решето, вытекала из него. Тело его обессилило, и он уже с трудом мог шевелиться. Он открывал пасть, но вместо звонкого лая слышалось лишь хриплое, прерывистое дыхание. Я запаниковала, а слезы сами по себе навернулись на глаза.

– Влад! – закричала я. – Я здесь! Скорее беги сюда! Мне нужна помощь, срочно!

Шелест травы стал быстрее. Влад услышал меня и заторопился. Пес уже еле дышал. Он уронил голову мне на колени и лишь смотрел на меня уже почти безжизненными, но полными боли и отчаянья, глазами. Заглянув в них, я разрыдалась. Слезы текли по щекам, и я уже не сдерживала своей истерики.

– Влад, ну скорее же! – закричала я. – Прости меня, я сама не знала, что так выйдет. Я не хотела, я просто ляпнула, а получилось… Влад! Ну, где ты там?

Шелест травы был уже совсем близко. Тут я подняла голову и поняла, что это не Влад. Надо мной выросли две огромные фигуры. Двое мужчин, с ног до головы одетые в черное, да так, что открытыми оставались лишь равнодушные, сосредоточенные, полупрозрачные глаза, смотрящие на пса, лежащего на моих коленях. Внутри у меня похолодело. И не только потому, что, судя по всему, это была их собака, не из-за черного одеяния, больше напоминавшего костюм ниндзя, а из-за глаз. Пристально, не выражая абсолютно никаких эмоций, они вонзились в меня и то, что они увидели, не удивило, не разозлило и даже не расстроило этих двоих. Их взгляд просто констатировал факт – вот девушка, у нее на руках при смерти наша собака. Все. И вот от этого мороз прошел по моей коже, а в горле встал тугой комок. Я открыла было рот, чтобы хоть как-то объяснить происходящее, но тут произошло невероятное – я почувствовала, как пес стал очень легким, его тело буквально перестало весить. Я опустила на него глаза и увидела, как он стал почти прозрачным, словно маленькое белое облачко, и только огромные черные глаза, по-прежнему смотрели на меня. Но через секунду и они начали терять очертания, превращаясь в размытые тени. Собака шумно вздохнула, а в следующее мгновенье рассыпалась на миллиард блестящих крупинок, которые обсыпали мои руки и тут же растворились в воздухе, словно их и не было никогда. Я не верила собственным глазам. Еще секунду назад у меня на руках лежал живой пес из плоти и крови, а теперь от него не осталось ничего, и теперь уже даже я сомневалась, был ли он на самом деле.

Я подняла заплаканное лицо на мужчин и в который раз ужаснулась ледяному безмолвию в их глазах.

– Простите меня, – лепетала я еле слышно. – Я не хотела. Я не знала, что так получится.

Мужчины переглянулись. Я же все пыталась объяснить произошедшее:

– Я сама не понимаю, что произошло. Я…

Внезапно один из них, тот, что стоял справа, резким, отточенным движением, крепко схватил меня за руку и поднял на ноги. Я даже пискнуть не успела, как второй так же резко, без каких-либо колебаний и со сноровкой человека, проделывающего это не в первый раз, схватил меня за талию и легко, словно куклу, закинул меня на свое плечо. Они молча зашагали в неизвестном направлении. От удара о каменное плечо у меня потемнело перед глазами и перехватило дыхание. Перед тем, как потерять сознание, я подумала, что опять умудрилась попасть в переделку. Как же рассердится Влад…