Полет длиною в жизнь

Джо собирался подняться в воздух всего на несколько минут, чтобы Кейт успела испытать ощущение полета, но когда шасси оторвалось от земли, Джо внезапно подумал о том, что́ прежде не приходило ему в голову.

– Послушай, Кейт, ты случайно не подвержена «морской болезни»? – спросил он.

Кейт рассмеялась в ответ, и у Джо сразу отлегло от сердца. Он с самого начала знал, что такая замечательная девушка не должна бояться ни морской качки, ни воздушных ям. И иначе просто не могло быть, потому что, если бы она боялась летать, это бы все испортило.

– Нет, Джо, меня никогда не тошнит, – сказала она. – А что, ты собираешься совершить несколько фигур высшего пилотажа?

В ее голосе ему почудилось радостное предвкушение и восторг, и Джо рассмеялся. Еще никогда их душевная близость не представала перед ним с такой очевидной ясностью.

– Вообще-то нет. Думаю, мы попробуем «бочку» и «иммельман» в следующий раз, – ответил он, пока самолет набирал высоту.

В первые несколько минут полета Кейт и Джо беспечно болтали, но вскоре оба погрузились в молчание. Прислушиваясь к негромкому рокоту двигателя, Кейт во все глаза смотрела по сторонам, но время от времени поглядывала на Джо. В эти минуты он выглядел именно таким, каким Кейт всегда его представляла, – спокойным, уверенным, гордым, сильным и властным. Он повелевал машиной, которую сам построил, и казался настоящим хозяином бескрайних голубых пространств, в которые они поднялись. Еще никогда Кейт не встречала человека, который бы казался ей столь могущественным; Джо был волшебником, почти богом, властвующим над небесами вокруг. Он был рожден, чтобы повелевать облаками, ветрами и воздушными течениями, и Кейт не сомневалась, что никакой другой человек – даже сам Чарльз Линдберг – не может делать это лучше, чем он. Если раньше ее просто влекло к Джо, то теперь – с той самой минуты, когда самолет оторвался от твердой земли, – он стал для нее неотразимым. И иначе, наверное, просто не могло быть. В Джо воплотилось все, о чем она мечтала и чем восхищалась. Сила, свобода, радость – наверное, все это было в нем всегда, но только теперь Кейт сумела ясно увидеть это. Если прежде Джо напоминал ей большую неуклюжую птицу, вынужденную ходить по земле, то теперь он расправил крылья и взлетел над заснеженными полями и перелесками, словно могучий орел – полновластный владыка воздушного океана. Ощущение было непередаваемым, и единственное, чего хотелось Кейт, когда они наконец приземлились в искристом облаке взметенных пропеллерами снежинок, это снова взмыть с Джо в морозную голубизну. Еще никогда Кейт не чувствовала себя такой счастливой, а невидимая связь между ней и Джо стала еще крепче, чем прежде.

– Боже мой, Джо, это было… великолепно. Спасибо! – воскликнула она, когда Джо загнал самолет в ангар и выключил двигатель.

Кейт понимала, что он поделился с ней самым дорогим, и совместный полет стал для обоих чем-то вроде языческого ритуала братания. А может, и чего-то большего, чем братания?.. Кейт не раз слышала выражение «браки заключаются на небесах», но ей и в голову не приходило воспринимать его так буквально.

Джо повернулся к ней, и лицо его выражало странную умиротворенность.

– Я очень рад, что тебе понравилось.

Он вдруг подумал, что, если б было иначе, его постигло бы глубокое разочарование. Но, к счастью, Кейт оправдала все его надежды. Больше чем оправдала! И теперь Джо казалось, что последние разделявшие их барьеры исчезли, унесенные в небытие потоками воздуха от винтов его машины.

– Мне не просто понравилось, Джо. Мне… я… – Кейт на мгновение задумалась, подыскивая подходящие слова, чтобы выразить все, что творилось в ее душе. – Я в восторге. В самом настоящем восторге, – закончила она торжественно.

– Хочешь, я научу тебя водить самолет? – негромко спросил Джо.

– Конечно, хочу! – воскликнула Кейт, и в ее ясных голубых глазах заплясали озорные искры. – Спасибо… Только ничего не говори маме: она меня убьет. Или тебя. А скорее всего – нас обоих. Я обещала ей, что не буду летать.

Но ей уже было ясно, что сдержать свое обещание она не сможет. Кейт уже не в силах была отказаться от того, что только что пережила. И дело было не только в новом и прекрасном ощущении полета. Главное, она увидела Джо в его «естественной среде» и поняла, что он действительно самый удивительный человек, каких она когда-либо встречала. Удивительный, уникальный, единственный в своем роде. Во всем мире не было другого такого. Ее восхищало его мастерство, его неповторимый стиль, его уверенность, его… Кейт было трудно сформулировать. И уж конечно, она не знала, что именно это качество так поразило Чарльза Линдберга, когда он впервые увидел Джо за штурвалом. У него была душа летчика. Или, вернее, душа птицы, потому что летчиками все-таки становятся, а птицами – рождаются. И не какой-нибудь птицы, а орла – самой могучей, самой быстрой, самой красивой птицы, какую только создала природа.

– Из тебя выйдет отличный второй пилот, Кейт, – сказал Джо, помогая ей отстегнуть ремни. – Когда у меня будет свободное время, я обязательно научу тебя водить самолет. Это очень просто.

И Кейт кивнула. Сейчас ей казалось, что это действительно очень легко и просто, особенно если он рядом. Джо был не только талантливым летчиком; самые сложные вещи он умел объяснить так, что они сразу становились понятными и легко запоминались.

– Жаль, что мы не можем провести здесь весь день, – сказала Кейт, когда Джо помог ей спуститься на землю по короткой металлической лесенке.

– Мне тоже жаль. Но твоя мать снимет с меня скальп, если только заподозрит, что́ мы с тобой тут делали. На самом деле летать гораздо безопаснее, чем ездить в автомобиле, но, боюсь, миссис Джемисон со мной не согласится.

Потом они вернулись в город, и Джо повел ее обедать в «Юнион Ойстерхауз». Даже за столом Кейт продолжала говорить только о полете, о своих переживаниях и о том, как красив его самолет. Она понимала, что летать с Джо – это лучший способ узнать его как следует, тем более что, оказавшись внизу, он снова замкнулся, стал неразговорчивым и неловким, в очередной раз напомнив Кейт птицу, которой привычнее парить в небе, чем ходить по земле. Вне кабины своего самолета Джо был совсем другим человеком, но Кейт уже однажды увидела его настоящего, и теперь ей было легче разглядеть в нем то, что прежде она только угадывала.

Впрочем, вскоре Джо успокоился и расслабился. Кейт удалось разговорить его, и Джо снова стал похож на самого себя. Он искренне рассмеялся, когда она рассказывала ему всякие забавные случаи из своей жизни в колледже, и Кейт подумала, что теперь они будут лучше понимать друг друга. В самом деле, все, что прежде казалось ей необычным и странным, получило теперь свое объяснение. Хотя Джо вовсе не сделался от этого менее загадочным.

Этот последний день, который они провели вместе, пролетел, промелькнул как одно мгновение. После обеда они вернулись домой к Кейт и некоторое время сидели в библиотеке. Кейт достала карты, и Джо научил ее играть в «Поймай десятку». Сначала у Кейт ничего не получалось, но под конец ей дважды удалось обыграть его, и каждый раз она хлопала в ладоши и радовалась, как ребенок.

Вечером Джо, почтительно испросив разрешение у Кларка и Элизабет, повел Кейт ужинать в дорогой ресторан. Это было достойное завершение праздничного уик-энда, и она чувствовала себя совершенно счастливой. Но всему на свете приходит конец. Поздно вечером Джо снова привез ее домой, и они долго стояли на крыльце, не в силах расстаться. Ни Джо, ни Кейт не знали, когда они увидятся в следующий раз. Джо планировал вернуться в Нью-Йорк к Рождеству, но сказать наверняка не мог: у них с Чарльзом было еще много работы по испытаниям нового авиационного двигателя. Никто пока не мог предвидеть, как поведет себя новый мотор, и Джо знал, что ему вряд ли удастся вырваться хотя бы на пару дней. Просить же Кейт навестить его в Калифорнии он не осмеливался: родители вряд ли бы ее отпустили.

– Береги себя, – сказал Джо.

Им снова овладела уже знакомая Кейт скованность; даже в эти последние минуты вдвоем он смотрел не на нее, а на свои ботинки. Ей даже захотелось взять его за подбородок и заставить поднять голову, но она знала, что, если подождать немного, он преодолеет себя и снова поглядит ей в глаза.

Так и случилось.

– Береги себя, Кейт, – повторил Джо громко и внятно и посмотрел на нее. – Я не знаю, когда мы увидимся, но мы увидимся обязательно. Я приеду, как только смогу.

– До свидания, – ответила она тихо. – И… спасибо, что взял меня полетать. – Это была их тайна, которая объединяла их, словно двух заговорщиков. – Счастливого полета, Джо. Кстати, сколько часов лететь до Калифорнии?

– Часов восемнадцать-двадцать, – ответил он. – Все будет зависеть от погоды. Над Средним Западом висит циклон, так что мне, скорее всего, придется отклониться далеко на юг, чтобы обогнуть его. Хочешь, я позвоню, когда доберусь до места?

– Очень хочу, – прошептала Кейт.

Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть в них, чувствует ли он к ней что-нибудь, кроме дружеской привязанности. Ей по-прежнему было непонятно, что заставило Джо приехать к ней в Бостон: он ничем не выдал себя. Порой Джо держался с ней покровительственно, почти по-отечески, и все же Кейт ощущала в нем что-то еще – что-то могучее и слишком таинственное, чтобы в этом можно было разобраться. Она даже не была уверена, действительно ли оно существует, это загадочное и влекущее нечто, или же просто воображение сыграло с ней злую шутку.

– Я буду тебе писать, – пообещала она, и Джо кивнул.

Ему нравилось получать ее письма – он читал их как захватывающий роман с продолжением, над которым и грустил, и смеялся.

– Я постараюсь приехать после Рождества, но у нас с Чарльзом очень много дел, – проговорил Джо, сокрушенно качая головой, и Кейт вдруг захотелось сказать ему, что она приедет к нему сама, но ей не хватило смелости. Она знала, что отец и мать будут возражать, – Элизабет и так уже беспокоилась из-за того, что Кейт провела с Джо практически все праздники. Они оба это заметили, и никому из них не хотелось лишний раз испытывать ее терпение.

– Будь осторожен, Джо, летай аккуратно, – озабоченно сказала Кейт.

Джо почувствовал себя тронутым.

– И ты будь осторожна и смотри, чтобы тебя не выгнали из колледжа, – шутливо ответил он, и Кейт рассмеялась. А еще через минуту Джо неловко похлопал ее по плечу и, круто повернувшись, почти побежал к калитке. Он как будто старался поскорее оказаться подальше от нее, чтобы ненароком не сказать или не сделать что-то, что могло бы оскорбить или оттолкнуть ее. Лишь на улице Джо остановился и махнул ей рукой уже из-за калитки, а потом быстро пошел вдоль тротуара.

Кейт тоже помахала ему на прощание и, не переставая улыбаться, вошла в дом. Не спеша поднимаясь к себе на второй этаж, она думала о том, какими удивительными были три прошедших дня. За это время они с Джо научились делиться друг с другом душевным теплом, которое должно было помочь обоим легче перенести предстоящую разлуку. И – главное – Джо подарил ей самое настоящее чудо, когда взял с собой в небо. Одного этого было достаточно, чтобы сделать Кейт счастливой, и ей даже стало казаться, что встреча с Джо была самой большой удачей в ее жизни. «Когда-нибудь, – решила она, – я расскажу о нем своим детям, чтобы и они знали, какой это удивительный человек».

При этом Кейт даже не пришло в голову, что ее дети могут оказаться и его детьми. Она была не глупа и видела, что жизнь Джо уже заполнена до краев – заполнена самолетами, испытаниями, небом. Вряд ли в ней нашлось бы место для женщины, не говоря уже о жене и детях. Все это Джо довольно недвусмысленно дал ей понять, еще когда они встретились на барбекю на мысе Код, а за прошедшие дни Кейт снова в этом убедилась. Порой ей казалось, что все окружающие Джо люди – не только женщины – являются добровольной жертвой, которую он готов принести на алтарь своей любви к самолетам и авиации. На все остальное у него просто не было времени – он сам не раз повторял это, и Кейт видела, что Джо нисколько не преувеличивает. И в то же время в глубине души она не могла этого принять. «Как можно отказаться от семьи и детей ради самолетов?! – недоумевала она. – Как можно променять одно на другое?» Впрочем, спорить с ним она не собиралась. В конце концов, ее это никоим образом не затрагивало, и Кейт оставалось только соглашаться с тем, что говорил Джо. Она давно решила, что какие бы чувства она ни испытывала к нему – или только воображала, что испытывает, – все это только иллюзия, самообман, красивая мечта и не более того.

На следующий день было воскресенье, и вечером Кейт предстояло возвращаться в колледж. Весь день она ждала, что мать что-то скажет по поводу Джо, но Элизабет молчала, и Кейт восприняла это как дурной знак. Ей было невдомек, что мать решила последовать совету Кларка – подождать и посмотреть, как станут развиваться события. В конце концов, может быть, это действительно просто не совсем обычная дружба между взрослым мужчиной и восемнадцатилетней девушкой, и Джо больше не будет преследовать их дочь… Элизабет очень на это надеялась, однако выдавать желаемое за действительное было не в ее характере, и убедить себя до конца ей так и не удалось.

Сразу по возвращении в колледж Кейт начала ощущать странное беспокойство. Она буквально места себе не находила, хотя даже себе не могла бы объяснить, в чем дело. Одна за другой возвращались и другие девушки, и каждая спешила рассказать подругам о том, как она провела праздничный уик-энд. Одна девушка даже побывала во Флориде со своим женихом (и с его мамой, что здорово подпортило влюбленной парочке удовольствие). Кейт весело болтала со всеми, но ни словом не обмолвилась ни о Джо, ни о его неожиданном приезде. Ей было бы очень трудно объяснить подругам, что за отношения их связывают, к тому же никто из них все равно бы не поверил, что она не влюблена в Джо по уши. По правде сказать, Кейт и самой не очень в это верилось, и все же на прямой вопрос одной из подруг, что за мужчина звонил ей накануне праздников, она ответила, что это ее старый друг.

– Просто друг? – продолжала допытываться та.

– Да, просто друг. Он приезжал в Бостон на выходные, а вообще-то он живет и работает в Калифорнии.

– По телефону у него был очень мужественный голос, – вздохнула подруга, и Кейт кивнула: она была вполне с ней согласна.

– Я тебя с ним непременно познакомлю, когда он приедет в Бостон еще раз, – сказала она таким тоном, который яснее ясного говорил: «И не надейся». Подруга в ответ фыркнула, и они разошлись по комнатам – готовиться к завтрашним занятиям.

Джо позвонил Кейт на следующий день утром. Он сказал, что приземлился полчаса назад и что полет прошел более или менее нормально. Когда Кейт захотела узнать подробности, Джо нехотя рассказал, что плохая погода преследовала его на всем протяжении маршрута. Два раза он пробивался сквозь буран, а из-за ураганного ветра над Вайнокой в Оклахоме ему даже пришлось приземлиться и ждать, пока буря немного уляжется. Его голос звучал как-то невыразительно, словно Джо смертельно устал, и Кейт быстро подсчитала, что на перелет у него ушло больше двадцати четырех часов.

– Спасибо, что позвонил, – поспешно сказала Кейт.

Она решила, что с его стороны это настоящий подвиг: ведь он наверняка валится с ног от усталости. Вряд ли Джо сделал это из простой любезности. Быть может, он все-таки думал о ней и не хотел, чтобы она слишком волновалась?..

Следующие слова Джо подтвердили ее догадку:

– Я просто хотел сказать, что у меня все в порядке. Как дела в колледже?

– Все нормально, – ответила Кейт.

Она уже успела соскучиться по Джо, и это ощущение – совершенно иррациональное и необъяснимое – начинало ее раздражать. Ведь он не сказал и не сделал ничего такого, что могло разбудить в ней определенного рода надежды! Так что же с ней тогда творится? Неужели она все-таки немного влюблена в него?.. Впрочем, в любом случае это чувство не имело ничего общего с тем, о чем постоянно шептались другие девушки. С тем же успехом Кейт могла влюбиться в губернатора штата, в президента или в любого другого человека, который благодаря своему положению останется для нее недосягаем.

– Скорее бы уж Рождество! – вздохнула она, удачно притворившись, будто ее волнение вызвано предвкушением каникул, а вовсе не тем, что перед Рождеством Джо должен был вернуться на Восточное побережье. Правда, он предупреждал ее, что может застрять в Калифорнии до февраля, но Кейт надеялась, что этого не случится. Ей слишком дорога была мысль, что спустя какой-нибудь месяц Джо будет совсем рядом, в Нью-Йорке, до которого можно легко добраться на поезде. Интересно только, отпустят ли ее родители? Быть может, и отпустят, если она поедет не одна, а с подругой… «Кажется, – припомнила Кейт, – в Нью-Йорке живет Хэти Боумен с третьего этажа…»

Впрочем, с Джо своими планами она делиться не стала. Инстинктивно Кейт чувствовала, что может его испугать, и тогда… Что будет тогда, она не знала, но проверять ей не хотелось.

– Ладно, Кейт, я еще позвоню тебе через пару дней, – сказал Джо, и она снова уловила в его голосе усталые нотки. Должно быть, после двадцатичетырехчасового полета через всю страну он смертельно хотел спать.

– Послушай, это ведь, наверное, ужасно дорого! – внезапно встревожилась Кейт. – Может, лучше будем переписываться, как раньше?

– Ну, время от времени я могу тебе звонить, – великодушно ответил он. – Если, разумеется, ты не против.

Теперь в его голосе Кейт уловила новые интонации. Джо явно внутренне собрался, словно готовясь к новому полету, и она вдруг поняла – почему. Предложение звонить ей было для Джо новым большим шагом вперед, и он боялся, что она почему-либо откажется.

– Наоборот, мне будет очень приятно, – поспешила она успокоить его. – Просто я боюсь, что эти звонки обойдутся тебе в целое состояние.

– Об этом не беспокойся, – несколько грубовато отозвался он.

Звонить Кейт из Калифорнии было все же дешевле, чем угощать ее первоклассными обедами. Не желая ударить лицом в грязь, Джо водил ее по самым дорогим бостонским ресторанам, хотя сам бывал в них крайне редко. Так редко, что уже не мог припомнить, когда в последний раз сидел за столиком, накрытым хрустящей полотняной скатертью и заставленным полированными серебряными приборами. Даже рекордный перелет Чарльза Линдберга через Тихий океан они отмечали прямо на взлетной полосе, в наскоро натянутой парусиновой палатке. Для него не имело значения, где он ест и что́ он ест, к тому же все свои деньги – до последнего пенни – Джо вкладывал в разработку и строительство новых авиационных моторов и самолетов. Лишь ради Кейт он сделал исключение – ему хотелось доставить ей удовольствие, ибо, по его мнению, она этого вполне заслуживала.

– Кейт, я хотел сказать тебе…

Его голос прозвучал неожиданно хрипло. Джо и сам не знал, как у него вырвались эти слова. Кейт на другом конце линии ждала продолжения, но он молчал. Казалось, оба затаили дыхание, готовые к чему-то очень важному – такому, что перевернет, изменит их жизни раз и навсегда…

Но главные слова так и не прозвучали. Справившись с собой, Джо проговорил своим обычным голосом:

– Значит, ты согласна и дальше мне писать? Мне очень нравятся твои письма.

Кейт вздохнула, стараясь справиться с разочарованием.

– Конечно, согласна, – сказала она. – Правда, на будущей неделе у меня начнутся экзамены, но я все равно постараюсь писать тебе как можно чаще.

– У меня тоже будет что-то вроде экзамена! – рассмеялся Джо. На будущей неделе у него начиналась серия испытательных полетов, довольно опасных и сложных, но Джо хотелось непременно провести их самому. Впрочем, он решил, что подробности Кейт знать не обязательно. – Я хотел сказать, что буду очень занят. И все же я попробую выбрать минутку, чтобы позвонить тебе.

Потом он повесил трубку, а Кейт отправилась в свою комнату и сразу же засела за письменную работу, поклявшись себе, что не будет думать о Джо слишком много. И все же одна мысль не давала ей покоя. Родители собирались устроить прием в честь ее восемнадцатилетия, а она ни слова не сказала об этом Джо. Праздник, – а точнее, первый бал, после которого она будет официально признана совершеннолетней, – должен был состояться в «Копли Плаза» перед самым Рождеством. Правда, Кларк и Элизабет не могли устроить такой же роскошный прием, как тот, где она познакомилась с Джо, и все же был задуман большой праздник, который Кейт уже на правах взрослой предстояло открыть, пройдясь в котильоне с каким-нибудь «молодым человеком из хорошей семьи». Даже платье – узкое белое платье с атласным лифом и пышной отрезной юбкой из тончайшего газа – было давно готово и ждало своего часа. Подражая балеринам с картины Дега, Кейт собиралась собрать волосы в низкий пучок, а на шею надеть нитку настоящего японского жемчуга, которую отец подарил ей после поездки в Гонконг.

Словом, большинство проблем было уже решено, однако главный вопрос оставался открытым. Кейт очень хотелось пригласить Джо на свой первый бал, но она не осмеливалась заговорить об этом с матерью: у Элизабет, несомненно, было на этот счет свое мнение. С другой стороны, Кейт вовсе не была уверена, что Джо сумеет вернуться в Нью-Йорк до Рождества, однако она собиралась по крайней мере спросить его об этом и надеялась, что он что-нибудь придумает. Впрочем, время у нее было: до бала оставалось еще около трех недель.

Размышляя над всеми этими вопросами, Кейт совсем позабыла о том, что на противоположной стороне земного шара бушует война. Именно она спутала ей все карты. Когда неделю спустя Кейт разговаривала по телефону с матерью, обсуждая детали предстоящего праздника, она вдруг заметила в вестибюле одну из однокурсниц, которая быстро бежала по проходу. Лицо девушки было мокрым от слез, и Кейт сразу подумала, что у нее, очевидно, что-то случилось – может быть, умер кто-то из близких. Девушка что-то выкрикивала, но Кейт не могла разобрать – что именно, поскольку Элизабет как раз зачитывала ей список легких закусок, которые должны были подать на празднике.

– Что ты сказала, мама? – переспросила она и невольно поморщилась – в вестибюле появилась группа девушек, которые что-то быстро и возбужденно говорили друг другу, и поднялся невероятный шум.

– Я сказала… Что?! – Голос Элизабет внезапно прозвучал совсем тихо, словно она отвернулась от трубки аппарата. – Что ты говоришь, Кларк?..

Кейт слышала на заднем плане голос отца, сказавшего что-то неразборчивое, потом Элизабет неожиданно вскрикнула.

– Что случилось? Что-нибудь с папой?! – в тревоге закричала Кейт. – Что ты молчишь, мама?!

Ее сердце заколотилось часто-часто, а ладони вдруг стали мокрыми. На несколько ужасных мгновений Кейт как будто вернулась в тот день, когда мать сказала ей о смерти отца. Стараясь справиться с собой, Кейт отняла трубку от уха и, оглядевшись по сторонам, заметила, что многие девушки в вестибюле плачут. Только тут до нее дошло, что Кларк ни при чем, однако почти мгновенно Кейт поняла – случилось что-то еще более страшное.

– Что случилось, мама?! – снова крикнула она в трубку. – Скажи же мне!

– Твой отец только что слышал по радио… – Элизабет всхлипнула. Она явно была потрясена, растеряна, напугана; впрочем, как потом узнала Кейт, переданное по радио сообщение повергло в шок всю нацию. – Япония… Полчаса назад японцы бомбили Перл-Харбор и потопили много американских кораблей. Убито несколько тысяч наших моряков… Господи, как это ужасно!

– Перл-Харбор?..

Кейт в растерянности огляделась. В вестибюле, где она стояла, собралось уже больше двух десятков девушек, а наверху хлопали новые и новые двери – другие студентки тоже спешили вниз. И из всех комнат доносился звук работающих радиоприемников. Станции были разные, но все дикторы повторяли одни и те же слова: Перл-Харбор, катастрофа, национальный позор, война. Их заглушали громкие всхлипывания и уже не сдерживаемые рыдания – большинство студенток поняли, что их отцы, братья и возлюбленные подвергаются смертельной опасности. После столь коварного нападения Соединенные Штаты уже не могли не вступить в войну, несмотря на все предыдущие обещания и заверения властей предержащих. Япония бросила Америке вызов, и правительство просто обязано было предпринять ответные шаги.

Еще раз убедившись, что с матерью и с отцом все в порядке, Кейт быстро попрощалась и поспешила присоединиться к подругам, чтобы узнать новые подробности трагедии. Девушки собрались в холле общежития. Здесь были почти все, кто жил в этом корпусе. Кто-то принес приемник, и студентки слушали новости в молчании, время от времени прерываемом глухими рыданиями. Кейт знала, что в одной из верхних комнат живут две японки, учившиеся на последнем курсе колледжа, однако сейчас их не было видно. Одному богу было известно, что́ они чувствовали в эти минуты. Кейт, во всяком случае, не испытывала к ним никакой враждебности – только жалость и сочувствие.