Месть без права на ошибку
– Вы, Степан Андреевич, идеалист.
– Ошибаешься. Все, кто слепо следует идее, люди недалекие…
«– Куда ты? – спросила Ирина, проснувшись и глядя на торопливо одевающегося Сергея.
– Срочно надо к отцу. С Олегом неладное.
– Вернешься скоро? – Ира вновь закрыла сонные глаза.
– Не знаю. Ты тут отдыхай, а я поехал».
– …как правило, не выносят другой точки зрения, что делает их ограниченными. Сколько наломали дров на поприще борьбы за идею? А сколько перечеркнуто жизней во имя идей, не стоящих и гроша? Нет, я не идеалист, я всего лишь хочу, чтобы человечество помнило, что существует на протяжении тысячелетий, люди выработали правила, называемые культурой, этим правилам должно, необходимо следовать, иначе обратный процесс приведет к динозаврам.
– Вы, Степан Андреевич, не просто историк, вы философ.
– Иронизируешь.
– Восхищаюсь. – Сергей сказал правду.
– В восемьдесят три (Сергей присвистнул) можно и пофилософствовать. Да, стар стал, болтлив. Знаешь, меня в школе всем гостям и комиссиям показывают как реликтовую форму народного образования. Я не возражаю, даже горжусь, что сохранил ясность ума и бодрость духа. Мы приехали.
Сергей помог донести его поклажу на третий этаж. Не хотелось расставаться с бывшим учителем, не хотелось ехать к отцу. Подробности смерти Олега пугали, потому и дал крюк, лишь бы оттянуть время.
– Зайдешь? – предложил старик. – У меня ничего такого нет, но чай и жареную картошку (как точно угадал Сергей) могу предложить в неограниченном количестве. Живу я один.
– Спасибо, не могу. Рад был встрече.
– Постой, Сережа. Помнишь Наташу Резцову? Ты с ней дружил…
– Конечно, помню. Иногда вижусь с ней.
– Похоронили. Ее убили. Страшная смерть – ножом по горлу. Говорят, в городе маньяк орудует. Молодая, красивая… не надо было ей работать в варьете. Говорят, наркотиками увлекалась.
– Я не знал… – обомлел Сергей. – Когда это случилось?
– Дней десять назад, кажется, точно не знаю.
– Я… я очень сожалею…
– Да, несправедливо. К динозаврам катимся. Ну, до свиданья. Заходи.
Сергей медленно спускался по лестнице, держась за перила, ноги не слушались. Наташка… На протяжении многих лет она была ему другом, но вспоминал о ней Сергей в моменты депрессии. Она являлась теми ушами, в которые можно влить горечь, обиду, негодование, не стесняясь в выражениях. Умела слушать. Брала папироску с травкой, курила, потом одной фразой успокаивала, с ней он становился самим собой, и она принимала его таким, не требуя большего. Наташка…
Дверь открыла мать Сергея – миловидная, энергичная женщина, выглядевшая моложе своих лет. Преданная семье, она не забывала о себе, любила хорошо одеться, сделать прическу и маникюр, неплохо водила машину, и… сама чистила кастрюли, мыла полы и делала всю каторжную работу по дому, не признавая домработниц. Павел Сергеевич любил и уважал ее, считался с мнением жены, прислушивался к советам. Поцеловав сына, Надежда Михайловна запричитала:
– Какое несчастье с Олегом! Милый, жизнерадостный человек, и вдруг… Проходи в зал (залом она называла гостиную, что являлось пережитком деревенского воспитания), тебя ждет папа и Василий Алексеевич.
Оба сидели в мягких креслах расслабленные, на небольшом столике стояла еда, приготовленная наскоро, пахло кофе.
– Долго же ты добирался, – упрекнул отец, не глядя в сторону сына.
– Так получилось.
– Ну, садись, садись.
Кагалин – друг отца с детских лет, почти родственник, так как крепкая дружба на протяжении сорока пяти лет перерастает в более сильное качество. Он с напряженным вниманием изучал Сергея, покусывая усы. Что-то нехорошее веяло от них. Сергей молча сел на край дивана, переводя взгляд с одного на другого, немая сцена надоела:
– Ну? И что вы молчите?
– Олега убили. – Отец захрустел фалангами пальцев.
– Как?! Ты же сказал, он сам…
– Нет, не сам. Его убили. – Отец тер небритый подбородок и вдруг взорвался: – А что я должен был сказать? По телефону! У тебя же кто-то был! Да, убит, убит…
– Спокойно, – остудил его Кагалин. – Сережа, у нас к тебе несколько вопросов. Ты можешь рассказать, что делал до прихода охотников?
– Могу. – Сергей недоумевал. – Слонялся… Воздухом дышал…
– А подробнее?
Сергей пожал плечами и рассказал:
– Заняться было нечем… Я пошел к реке. Долго бродил по берегу, сидел на бревне… ну, вы знаете, это сваленное дерево. Потом там же заснул. Меня разбудила Ирина, переводчица, она…
– …не занималась своими обязанностями, благодаря тебе, – вставил отец.
– И все? – спросил Кагалин, не обращая внимания на вставку.
– Нет. Потом смотрел, как Зося ездит на лошади, дрова рубил…
– Да? Ты дрова умеешь рубить? – иронично удивился отец.
– Все время ты был на глазах? – продолжил допрос Кагалин.
– На каких глазах? Не понимаю, чего вы хотите?
– Все это время тебя видели? Или нет?
– Я не… Вы же знаете, дерево из усадьбы не видно. А что?
– Сколько времени ты спал?
– Откуда мне знать! Я не смотрел на часы. – Сергей занервничал. – И при чем тут я? Спал – не спал… Я при чем?
– Подтвердить все, что ты сказал, могут?
– Да… Наверное… Не знаю… Да в чем дело?
Кагалин задумался, после сделал жест ладонью отцу, мол, твоя очередь, тот набрал полную грудь воздуха… Создалось впечатление, что ему невероятно тяжело говорить, но, собравшись с силами, отец спросил:
– Сергей, где твое ружье?
Задрожали руки, Сергей сжал их в кулаки и сунул в карманы брюк. Страшное предположение… Он опустил голову:
– Не знаю.
– А почему ты не знаешь, где находится твое ружье? – закричал отец.
В дверях показалась мама, Павел Сергеевич махнул ей рукой, она ретировалась, плотно прикрыв дверь. Мужчины ждали ответа.
– Пропало.
– Почему не заявил? Как только пропало? – добивался непонятно чего отец, у него дергался глаз.
– Я обнаружил пропажу только вчера, собираясь на охоту. Подумал, что забыл его прошлый раз, а когда приехал, не было повода вспомнить.
– Забыл… подумал… не вспомнил… Знаешь, Сергей, у меня нет слов. Твоя глупость и беспечность… А!
Павел Сергеевич в сердцах ударил ладонями по коленям, вскочил и отошел к окну. Кагалин подошел к нему и, похлопывая по плечу, сказал Сергею:
– Понимаешь, Сережа, Олег убит из твоего ружья.
Вот и все. Очень просто сказано, но совсем непросто это понять. Отсюда допрос: где был, что делал… Стоп, стоп… Значит, подозревают его, Сергея? Чушь какая! Зачем ему убивать этого придурка? И отец мог подумать!.. Тревога, тревога сжимала сердце до боли.
– Это не я… – прошептал Сергей, подняв беспомощно-беспокойные глаза на Василия Алексеевича. Сейчас только он мог помочь.
– Мы знаем, – успокоил его тот и присел на диван. – Но мы – это еще не все. Как думаешь, кто из твоих знакомых ненавидит тебя?
Сергей сосредоточился: кто? Память с компьютерной точностью выдавала лица, события. Не любили его многие, это уж точно. Если он сам испытывал к большинству окружающих неприязнь, то неужели они могут относиться к нему иначе? Нет. Мы все ощущаем подсознанием и за нелюбовь платим нелюбовью. Но ненавидеть до такой степени…
– Думаете, меня специально подставили? – спросил он.
– Я пока ничего не думаю, – ответил Кагалин. – Для убийства должны быть причины, у кого-то они были. Но при этом убийца взял именно твое ружье, застрелил Олега и бросил его рядом с ним. Бросил, указывая на тебя. Так что думай, Сергей, думай.
Он думал. Огромные старинные часы в углу отстукивали маятником время: минута прожита, еще одна… Сколько их вообще осталось? Пришло время задуматься о себе. Жил, казалось, никому не мешая… Выходит, мешал. Кому понадобилось выкрасть сначала, потом сделать выстрел в человека, бросить рядом ружье, старое ружье, с инкрустацией… При чем здесь инкрустация? Убит человек, а подумать все должны на Сергея! Что же он сделал не так? За что? Сам себе и ответил:
– Не знаю…
– Это могли сделать и мои враги, – предположил отец. – У меня их более чем достаточно.
– Могли, – согласился Кагалин. – Странно как-то… и нагло. Мы-то знаем с отцом: ты не способен, но для остальных… У нас как рассуждают? Сын мэра, все можно, покроют, ничего не будет за убийство, распустились. Если подробности, не дай бог, просочатся… а у тебя нет стопроцентного алиби.
– Почему? Все подтвердят, что я был…
– …каждую минуту на глазах? (Сергей молчал.) Видишь? Нет алиби, нет. Да, очень хочется кому-то напакостить тебе, или твоему отцу, или вам обоим.
– Что же делать? – спросил павший духом Сергей.
– Быть осмотрительным.
– Где вы его нашли?
– На берегу. Не буду вдаваться в подробности поисков, все было безрезультатно. Не там искали. Домой он не вернулся, мы проверили. Снова мои орлы отправились по маршруту охотников, а я взял лошадь и поехал по берегу. Наездник я хреновый, короче, ехал шагом. Пешком прошел бы мимо. А тут смотрю – лежит трухлявое бревно, из-за него рука видна. Так и нашел. Убит наповал, страшное дело. Впечатление такое, будто Олег специально пошел к реке, вошел в воду, следы ведут туда, вышел на берег, повернулся к реке лицом и получил выстрел в грудь. Чертовщина какая-то.
– Может, аквалангист? – строил догадки и отец.
– Откуда? – фыркнул Кагалин. – Вот лодка… м-да. Но на много километров в одну и другую сторону нет ни одного причала. Ребята проверяют хозяев одиночных лодок и тех, кто брал их в городе. Мои орлы заметили, что Олег нес к реке тяжесть. Отпечатки сапог, ведущих в реку, намного глубже, чем из нее. Вот так. Хорошо, что я нашел труп, иначе… туго пришлось бы. Теперь главное. Ружье Олега я спрятал. Кроме нас троих об этом никто не знает. А твое оставил с ним.
– Зачем? – похолодел Сергей.
– Думаешь, сложно определить, из какого ружья сделан выстрел? Твое ружье зарегистрировано. У нас один выход: выдать смерть за самоубийство.
– Это возможно? – У Сергея появилась надежда.
– Основное заключение дает патологоанатом, хотя невооруженным глазом видно: убийство. Я попробую уладить, у меня там один врач на крючке, думаю, договоримся. Теперь, Сережа, вот что. Когда вызовут тебя, говори одно: ты не пошел на охоту, поэтому одолжил ружье, так как Олег свое забыл дома. Понял?
– Да.
– Постарайся вспомнить, когда пользовался ружьем последний раз, где его оставил, при каких обстоятельствах и кто был рядом. Это важно. Параллельно будет вестись частное расследование. У меня есть толковый парень, фанат, его координаты я оставил, чуть что – звони ему. Человек он независимый, фамилия Бакшаров. Его не испугаешь, не подкупишь, уголовники даже уважают. Мы с отцом составили список всех, кто присутствовал на охоте, а ты вспомни, с кем у Олега были натянутые отношения, здесь важной может оказаться любая деталь. А теперь надо поехать за ружьем Олега и выбросить его подальше от того места, где он убит, обязательно в реку.
– Я не смогу вести машину… – едва выговорил Сергей.
– Что ж, Павел, нам придется самим избавиться от ружья. Едем?
– Папа, я приехал на машине Олега. Позвони, пусть ее перегонят.
– Хорошо, – ответил Павел Сергеевич. – Вася, может, ему уехать?
– Не вижу смысла. Главное – найти убийцу, иначе смерть Олега все равно ляжет на ваши плечи. Ты дашь гарантию, что подобного не повторится? Задача Сергея – жить как жил, не вызывая подозрений у настоящего убийцы. Он обязательно сделает ошибку, мы это поймем, ведь он находится рядом с вами. А пока берите на заметку всех, кто станет интересоваться Олегом. Наблюдайте. Павел, собирайся, от ружья избавиться нужно сегодня.
Сергей ехал в трамвае подавленный, складывая в уме: Лора… Наташка… Олег… Случайность? Если нет, то какая между ними связь?
Лора… Наташка… Олег… Кто убил? Перебирал знакомых по очереди, подозревал всех и никого. Если это одних рук дело, тогда должно что-то всех троих объединять. Но что?
Лора и Олег были слегка знакомы, Наташку общество Сергея не интересовало, но она первая. Лора вторая, Олег… В течение десяти дней. Связи не находил, кроме одной: всех троих он хорошо знал.
Олега убили на охоте… Неужели кто-то из отцовского окружения? Где искать логику? Может, стоило рассказать о девушках дяде Васе? Мол, вчера из моего ружья убит Олег, а на неделе зарезаны две мои знакомые, но я к этому не имею отношения. Так, что ли? Он сам поверил бы? А если это действительно роковая случайность? Хорошо бы так… Зачем тогда паниковать?
Привыкшему ездить на своих колесах даже в булочную Сергею было неуютно в переполненном трамвае, где со всех сторон давили тела, в нос шибали чуждые запахи. Утрамбовываясь до стояния на одной ноге, он увидел сквозь букет белых хризантем в руках пожилой женщины знакомые разрез глаз и разлет бровей, а изумрудный цвет глаз может быть только у одной женщины в мире. Сергей так и эдак пытался найти ракурс, чтобы увидеть лицо, но то голова мешала, то рука, то плечо. С трудом он протиснулся ближе и… его обдало горячей волной. Не может быть!
Она стояла на нижней ступеньке, повернула голову, и… произошла встреча. Вернее, никакой встречи. Она просто остановила взгляд на Сергее, как на незнакомце, постороннем, чужом… Он заработал локтями, пробираясь к ней, не верилось, что это Вера.
Остановка. Равнодушно глядя на него, она соскочила с подножки и стремительно уходила. Сергей активно протискивался сквозь толпу. Поднялся шум, ибо кого-то толкнул, кому-то наступил на ногу… но он не мог упустить ее.
Закрылась дверь! Сергей отчаянно закричал водителю, что не вышел, двери трамвая раздвинулись, и он, приложив еще некоторые усилия, спрыгнул на тротуар, порядочно вспотев и лихорадочно оглядываясь. Веры и след простыл. Сергей метался по улице, заглядывая в каждый магазин, забегая за углы домов… Напрасно. Выбившись из сил и потеряв надежду, сел на скамью среди гаснущих осенних кустарников, закурил, глубоко затягиваясь. Вера…
А она стояла совсем близко, за оградой из железных прутьев, прячась за желтыми кустами, напротив сидящего Сергея. Она видела его метания.
Оба мысленно вернулись назад…
6. Сентиментальный вихрь
Перед Новым годом начинается не жизнь, а лихорадка. Люди с хищными глазами рыщут по магазинам и рынкам с одним намерением: дешевле и побольше. Елка в одной руке, сумка, доверху набитая, в другой – обычный человек в это время, неверно ступающий по скользким дорожкам. А зима в том году выдалась крутая.
Сергей забрел в супермаркет купить сувениры, ничего удобоваримого не подобрал и решил удалиться из утопающего в хламе магазина. Спускаясь по лестнице, вертел головой, оглядывая прилавки внизу в надежде все же увидеть хоть что-то стоящее. Нечаянно столкнулся с девушкой – она поднималась наверх, обнимая пакет, набитый свертками, который выскользнул из рук, а свертки запрыгали вниз по лестнице. Да и она, взмахнув руками, как птица на взлете, чуть было не отправилась туда же, если бы не Сергей. Он схватил ее за шубку и потянул на себя.
– Смотреть же надо! – сказала она, высвобождаясь.
Он помог собрать уже не такие чистенькие после мокро-грязного пола свертки и, укладывая их назад в пакет, заглянул в лицо. «Моя», – сверкнуло в голове.
– Ради бога, извините, – приложил ладонь к сердцу.
Девушка, сосредоточенно сдвинув брови, перебирая грязные пакеты, в ответ отмахнулась и чуть не плакала. Он нашел выход для нее и себя:
– Дайте-ка сюда. Идите за мной!
Забрав пакет, Сергей направился в подарочный отдел, она, конечно же, покорно поплелась за ним. Поставив на прилавок пакет, он попросил продавщицу:
– Перепакуйте, пожалуйста.
Пальцы продавщицы быстро проделывали манипуляции с бумагой и булавками, а сама она изредка поглядывала на интересного мужчину, поворачивая лицо таким образом, чтобы он мог видеть длину ее ресниц. Ресницы были неправдоподобной длины. Но Сергей больше косился на безучастно стоящую рядом девушку.
– И кому же так повезло? – спросил он, глядя, как в красивую бумагу заворачивается ерунда. – Кто получит эти дары?
– Никто. Это призы на новогодний вечер, – ответила она.
Сергей расплатился и, невзирая на возражения, пакет с призами не отдал, предложив:
– Позвольте еще загладить вину и подвезти вас? (Она, потупившись, раздумывала.) Вы все купили? (Она кивнула.) Тогда идемте.
Он подхватил под руку растерянную девушку и увлек к выходу, отметив про себя, что поднималась-то она на второй этаж, значит, не все куплено. Отсюда вывод: девушка в отпаде от него! Тут главное – действовать решительно. Но у машины она запротестовала: ей недалеко, сама дойдет, в общем, опомнилась. Тогда он почти насильно усадил ее в автомобиль и, включив зажигание, спросил:
– Куда?
– К проектному бюро на Репина.
Действительно рядом. Потому и ехал со скоростью «еле-еле». А что? Скользко ведь.
– Почему вы без шапки, холодно же? – поинтересовался, видя, как девушка, подняв воротник кроличьей шубки, крашенной в черный цвет, прятала нос.
– Вы тоже без шапки.
– Я другое дело, я на колесах.
– А у меня шапку сняли.
– Как так?
Она повернулась к нему и, почему-то улыбаясь, рассказала:
– Я возвращалась домой поздно, мимо пробегали два парня, один снял шапку и – все. Да не жалко, шапка старая, в переулке было темно, они не видели, что крали. Вот, наверное, расстроились… Но хоть по голове не стукнули, и на том спасибо. Остановите, мы приехали.
Не успела машина стать как следует, девушка выпорхнула из нее и была такова. Сергей рот открыл от неожиданности. Обидно же! Он настроил кучу планов, а она… «Моя», – пикало в подсознании. И так будет!
Он двинул за ней, в холле обратился к вахтерше, двигающей спицами:
– Сюда только что вошла девушка, она забыла в моей машине сверток. Как ее найти? (Старуха бесцеремонно рассматривала Сергея, аж челюсть выдвинула вперед.) Я могу пройти? У вас здесь не секретное агентство?
– Не-а, – вымолвила бабка. – То Верка, она пробегала. Та ты иди. Третий этаж, сразу направо. Кабинет 37.
«Вера… Имя старомодное, но в этом что-то есть», – думал Сергей, поднимаясь по лестнице.
В кабинете ее не оказалось, ему подсказали пройти в красный уголок. Дверь была настежь открыта, у стола стояла Вера и прикалывала записки к уже знакомым сверткам. Он остановился на пороге, с интересом разглядывая убогость красного уголка, сохранившего признаки совдепии. На маленьком подобии сцены высилась кондовая полированная трибуна, там же находился «президиумный» стол. Стулья, какие можно встретить в захудалых сельских клубах, выстроились у стен, а в углу у противоположной стены, словно ненужный атрибут, стояла небольшая сосна, опутанная гирляндой из лампочек. Несколько человек готовили зал к празднику.
Вера, в джинсах и рубашке, казалась очень хрупкой, Сергей рассматривал ее с пристрастием ювелира снизу вверх. Остался доволен. Отвечая толстой тетке, она повернула голову на длинной шее к двери и ее брови поехали вверх. Инстинктивно рука убрала неаккуратно свисающую прядь, выбившуюся из-под заколотых волос. Смущаясь, Вера подошла к нему и, поскольку он молча смотрел ей прямо в глаза и вдобавок улыбался, вынуждена была заговорить:
– Вы ко мне?
Сергей многозначительно кивнул – мужчина должен больше молчать. Не зная вкусов новой избранницы, ее можно отпугнуть болтливостью.
– Что вам?
Ее интонация с долей насмешки подсказала Сергею, перестроиться на другую волну, попроще:
– Вы забыли у меня сверток.
– Ну, так давайте его.
– Он в машине. (Вера понимающе закачала головой.) Нет, правда. Не верите? Хорошо! Вы скоро освободитесь? Жду вас в машине, вы получите свой сверток. У меня больное сердце, бегать по этажам туда-сюда не могу. А вы не задерживайтесь тут.
И пошел по коридору легкой походкой самого здорового человека в мире. Вера появилась через полчаса, открыла дверцу машины и сразу:
– Давайте мой сверток?
Ну и девушка! Тараном надо брать такую.
– Скорее садитесь и закройте дверь, – напустился на нее Сергей. – Вы меня совсем заморозить хотите? Битый час вас жду. Какой у вас адрес?
– Гоголя десять, ква… А зачем?
– Отвезу. На улице мороз, вы без головного убора.
И чтобы не дать ей опомниться, мягко тронул машину с места.
– Где мой…
– Получите вы свой сверток, чего переживать так?
– Эти призы не мои, а профкома, я подотчетное лицо, и мне…
– Знаете, Вера, я так замерз, – сказал он очень просто, без игры, – мне необходимо согреться. Составите компанию? Я приглашаю вас поужинать.
Она остолбенела: откуда он знает ее имя? Цепкий.
– А если я замужем?
– Вы не замужем.
– Откуда вам знать?
– Я – ведьмак. Ну, так как? Обещаю, ничего плохого с вами не случится, просто посидим в уютном и теплом клубе. Пожалуйста.
И сделал выражение лица, как у собаки, Вера рассмеялась и согласилась. Поблизости находились: клуб «Охотник» – нормальное место для знакомства. В «Россо» ехать не рискнул, еще напугают девушку его подчиненные…
* * *Сергей курил одну сигарету за другой. Стоило ему поднять голову и посмотреть прямо перед собой, он увидел бы ее. Рядом присела старушка, достав из грязного целлофанового пакета мокрый хлеб, бросала горстями на тротуар. Сначала подлетел воробей, осторожно клюнул крошки, подхватил небольшой кусок и упорхнул. Пара голубей прилетела, перебирая лапками, они ходили вокруг, не решаясь приблизиться к еде.
Облокотившись о стену дома, Вера ждала, когда уйдет Сергей…
В «Охотнике» посетителей было мало, они заняли столик у камина с живым огнем. Вера оглядывала зал с атрибутами охоты, картины и гобелены в рамках под старину, чучело головы оленя, рога лося… Официант сунул ей в руки меню.
– Мое имя вы знаете, а вас как зовут? – спросила, раскрывая папку.
– Сергей.
Ее глаза округлились, она присвистнула:
– Вот это цены! Ничего себе! Так как, вы сказали, вас зовут?
– Сергей. Не обращайте внимания на цены, выбирайте.
– Я ничего не хочу, – выпалила она, захлопнув меню.
Пришлось ему заказывать, опираясь на свой вкус. А раз он настроился на долгий вечерок в обществе славной девушки, заказал коньяк, потом спросил:
– Шампанского выпьете?
Она, приоткрыв папку с меню, заявила официанту:
– Нет. Я не пью. Особенно шампанское.
Тот ехидно усмехнулся, но, поймав уничтожающий взгляд Сергея, мимику сменил и испарился. Вера смотрела на огонь, на ее лице забавно играли блики, отражаясь в зрачках, вспыхивали в волосах. Она все больше притягивала. Не манерничала, не кокетничала, глупо не смеялась по всякому поводу и без, чего в женщинах он терпеть не мог. Но и к нему особой заинтересованности не проявляла. То ли привыкла к вниманию мужчин и принимала ухаживания как должное, то ли холодная, как Ледовитый океан…
– Теперь понятно, почему здесь пусто, – заключила она.
– Вам не нравится здесь?
– Не знаю… Нравится… Я вообще-то не люблю рестораны.
– Почему? Кстати, это клуб.
– Ощущаю себя неловко… А чем отличается ресторан от клуба?
– В клуб вступают по интересам, платят взносы, приходят пообщаться.
– Понятно, суммой. Здесь она больше.
– От шампанского вы отказались, попробуйте коньяк.
Она пожала плечами, мол, наливай. Чокнулись, Вера пригубила рюмку. Аромат и вкус ей понравились, она повернула к себе бутылку, рассматривая этикетку, спокойно выпила все. Теперь настала очередь Сергея округлить глаза.
– Вера, осторожно, этот напиток пьется легко, а последствия могут оказаться самые неожиданные, особенно для непьющих.
– Кто вам сказал, что я не пью? Я шампанское не пью, а все остальное очень даже пью.
– Вы лучше ешьте.
– Я же сказала: не хочу.
– Вы совсем несерьезная. Поверьте, мы не последний рубль просиживаем…
Понимал, что хвастал, отчего показался себе же дураком.
– Вы крутой?
– А… И крутых вы не любите, – догадался он.
– Не люблю. Наливайте. (Понимала, что ведет себя глупо, но понесло.)
Постепенно ему удалось разговорить подвыпившую девушку, так выяснил, что живет она с мамой. Отец работал энергетиком, заболел лейкемией, врачи посоветовали сменить климат. Десять лет назад они перебрались сюда, через некоторое время отец умер, мать и Вера остались жить в городе, не имея ни родственников, ни друзей. За годы у Веры, конечно, появились друзья, но очень мало: учеба и мать-сердечница не позволяли тратить много времени на себя.
– У вас никогда не было друга? – выпытывал Сергей.
– Почему? Все как у всех, – врала Вера.
Ее порядочно развезло, короче, пить она не умела совершенно. Следовало увозить барышню домой, так как она клевала носом, жесты ее стали крупнее, чем полагалось, Сергей попросил счет. Услышав сумму, Вера возмутилась:
– Сколько, сколько?! Грабеж!
Его забавляла непосредственная реакция и состояние опьянения Веры, напилась, видимо, впервые в жизни, но держалась стойко. Правда, хватило стойкости лишь до машины дойти, а там окончательно развезло, да так, что слова произносила с трудом. Домой ехать отказалась наотрез: