На следующий день я получил предложение вновь приступить к следствию.
Часть вторая
Суд Божий
I. Допрос Бобровой
Мне пришлось еще раз распутывать завязку этого необыкновенного преступления. Была ли Боброва действительно виновна (и в какой мере) или какие-нибудь несчастные обстоятельства сложились для нее таким образом, что принудили принять вину на себя, – вот что прежде всего предстояло выяснить следствию.
Очевидность доказательств против Ичалова не позволяла сомневаться, что он участвовал в преступлении; поэтому при исследовании дела мне предстояло требовать от самой Бобровой доказательств, что не Ичалов убил Русланову, а она была убийцей. Против обыкновенного порядка, по которому от подсудимого требуются доказательства его невинности, в настоящем случае приходилось просить Боброву доказывать, что она виновна.
Была ли она в нормальном состоянии, когда произносила свое необыкновенное признание? Каким образом молодая девушка из хорошего семейства могла решиться на такое преступление? Каким образом она могла совершить его среди такого многочисленного общества и так искусно схоронить концы, что до ее собственного признания на нее не могло упасть никакого подозрения? Подтвердит ли она свое признание при допросе? Не отопрутся ли они оба?
Я начал следствие с того, что поехал к Боброву, взяв с собой рассыльного. Слуга провел меня прямо в его кабинет. Бобров сидел перед письменным столом и что-то писал.
– Вы говорили мне как-то о пропадавшей и нашедшейся у вас бритве, – обратился я к нему. – Не позволите ли вы мне взглянуть на нее?
– Очень жаль, что вы не захотели ее видеть. Теперь я не знаю, буду ли в состоянии ее отыскать.
– Тархов говорил мне, что вы ее опечатали и спрятали. Прошу вас не скрывать ее; в противном случае я буду вынужден произвести у вас обыск.
Бобров замялся, но, видя, что дальнейшее запирательство бесполезно, сказал:
– Вероятно, она здесь, в письменном столе.
Действительно, в правом ящике того самого стола, за которым он сидел, лежала запрятанная бритва, завернутая в почтовую бумагу, завязанная и запечатанная.
– Позвольте попросить у вас также футляр, в котором она прежде хранилась, и другую бритву, составляющую с этой пару.
Все это он мне подал.
– Где находится сейчас ваша сестра Анна Дмитриевна?
– Я отвез ее к нашей тетке Ефремовой, в двух шагах отсюда, в доме Руфа.
– Вы живете с ней вдвоем?
– Нет, с нами обыкновенно живут мать и отец, которые сейчас в деревне.
– Заезжала ли ваша сестра вчера домой или вы отвезли ее к тетке прямо из суда?
– Ее привезли ко мне ночью из суда. Сегодня утром я отвез ее к Ефремовой, там ей покойнее.
Я отправился к тетке Бобровой.
– Дома ли госпожа Ефремова? – спросил я у служанки, которая отворила мне дверь.
– Дома, пожалуйте.
Несколько минут я прождал хозяйку. Наконец, она вышла.
– Не у вас ли Анна Дмитриевна Боброва?
– Была у меня, но теперь ее здесь нет. Она уехала к дяде своему, Гамельману.
– Где он живет?
– Возле пруда, в доме Бриля.
Я поехал в дом Бриля, а по дороге зашел к себе и спрятал бритвы.
Гамельмана я застал за завтраком. Он засуетился, приказал, чтобы подали лишний прибор, и попросил меня принять участие в его трапезе.
– Извините, мне некогда. Не здесь ли ваша племянница?
– Которая, батюшка? У меня их полгорода. Эмма здесь, только ушла с женой гулять.
– Нет, Анна Дмитриевна Боброва.
– Пять минут ранее вы бы застали ее здесь: она приезжала ко мне давеча с Ефремовой и осталась было у меня погостить. Но сейчас здесь был ее брат и увез ее с собой.
Я опрометью бросился к Боброву, но уже не застал его дома. Я отправился к полицеймейстеру. Скоро вся полиция была поднята на ноги. Городовые, хожалые и приставы разъехались в разные стороны искать Боброву. Ясно было, что брат хотел скрыть свою сестру. Сам я между тем поехал в тюремный замок к Ичалову.
Когда я вошел в его камеру, он сидел на деревянной кровати, облокотившись о подушку. Небольшое круглое окно под самым потолком едва освещало его комнату, воздух был очень тяжелый.
Я сел подле него на кровать.
– Надеюсь, – сказал я, – что вы, господин Ичалов, скажете теперь всю истину.
– Боброву вы уже допросили?
– Нет еще.
– Тогда я отказываюсь отвечать. Пусть она прежде меня даст свое показание, а там и я расскажу все, что знаю.
Как ни настаивал я, но Ичалов остался при своем решении. Позвав смотрителя, я поручил ему усилить надзор с целью предупреждения какого бы то ни было свидания арестанта с посторонними лицами.
Потом я вернулся домой. О побеге Бобровой я не беспокоился: был уверен, что скоро ее представят к следствию. Однако к семи часам вечера ее еще не было.
Я вышел пройтись по улице, приказав, если привезут без меня, оставить ее с провожатыми в приемной. Но едва только я прошел шагов пять-десять, как увидал тройку, во весь опор приближавшуюся к моему дому. В санях сидели трое: Матов, Кокорин и Анна Дмитриевна.
– Откуда? – спросил я. – Лошади у вас в мыле.
– Из села Гуслицы.
– Как? Девять верст?
– Да!
