– Добрый вечер, Седрик, – ледяным тоном проговорил сэр Генри. – Извиняться тебе следует перед миссис Аллейн, у которой, возможно, хватит милосердия простить тебя.
Трой послала Седрику улыбку герцогини, а про себя ухмыльнулась, как Чеширский кот.
– Вы – сама доброта, – быстро проговорил Седрик и скользнул им за спину. Это несколько нарушило изначальный порядок процессии. Седрик оказался лицом к лицу с мисс Орринкурт. Трой услышала, как он издал какое-то удивленное восклицание. Прозвучало оно совершенно невольно и искренне. На Седрика это было так не похоже, что Трой оглянулась. У него открылся изящно очерченный рот, а светлые глаза не отрывались от бриллиантовой звезды на груди мисс Орринкурт. Затем Седрик недоверчиво оглядел родичей.
– Однако же… – запинаясь, начал он, – слушайте… нет, доложу я вам…
– Седрик, – прошептала его мать.
– Седрик, – повелительно повторил дед.
Но Седрик, продолжая говорить необычно естественным голосом и указывая белым пальцем на бриллиантовую звезду, громко выдохнул:
– Господи, но ведь это же Солнечный диск, из коллекции прапрапрабабушки Анкред!
– Славная вещица, верно? – так же громко откликнулась мисс Орринкурт. – Меня прямо в дрожь бросает.
– Увы, в наши трудные времена, – мягко проговорил сэр Генри, помогая Трой переступить через порог, – не всегда получается встретить почетного гостя так, как хотелось бы. Небольшой скромный банкет, сказал бы старик Капулетти. Ну что, пойдем?
IV
«Небольшой скромный банкет» свидетельствовал, что поклонники таланта сэра Генри в английских доминионах и Соединенных Штатах Америки никогда не забывали своего кумира. Ничего подобного Трой не видела уже много лет. Сам он, заметила она, ел какое-то месиво, пропущенное предварительно через сито. Беседа шла общая, ни о чем и звучала так, словно текст был выучен заранее. На драгоценности мисс Орринкурт не смотреть было трудно. Трой заметила, что и сами Анкреды все время бросают на них взгляды исподтишка. Сэр Генри вел себя, как и прежде, обходительно, по-светски и, на взгляд Трой, изысканно. Комплименты его, в высшей степени искусные, отклонить было трудно. Он заговорил о ее работах, спросил, не писала ли она автопортретов.
– Только в ученические годы, когда мне не на что было нанять натурщика, – откликнулась Трой.
– Жаль, жаль. А то бы одарили нас безупречным изображением безупречной натуры.
«Сила», – подумала Трой.
Пили «Рудсхаймер». Когда Баркер остановился подле него, сэр Генри, со словами, что сегодня особый случай, согласился выпить полбокала. Миллимент и Полин с беспокойством на него посмотрели.
– Папа?, дорогой, – заговорила Полин. – Думаешь?..
И Миллимент, следом:
– Да, папа?. Ты действительно считаешь?..
– Считаю что? – Он посмотрел на обеих.
– Вино, – не в лад пробормотали они. – Доктор Уизерс… нежелательно… однако же…
– Наливайте, Баркер, – решительно скомандовал сэр Генри, – наливайте.
Со стороны Полин и Миллимент до Трой донесся легкий вздох.
За столом возникло некоторое напряжение. Пол и Фенелла молчали. Седрик, сидевший по правую руку от Трой, обстреливал целыми очередями слов любого, кто готов был его слушать. Поток комплиментов сэра Генри продолжался без перерыва все три перемены блюд, и, к огорчению Трой, мисс Орринкурт начала выказывать явные признаки враждебности. Она сидела слева от сэра Генри, а по другую руку от нее – Пол. С ним-то она и затеяла какой-то исключительно длинный и чрезвычайно возвышенный разговор. Пол отвечал с явной неохотой, но мисс Орринкурт бросала на него многозначительные взгляды и неудержимо смеялась при односложных ответах. Трой, заметившая, что хозяину это начинает нравиться все меньше и меньше, ухватилась за первую же возможность обратиться к Седрику.
– Нодди, – тут же сказала мисс Орринкурт, – а что мы завтра собираемся делать?
– Делать? – повторил он и после секундного колебания развеселился. – А чего хотелось бы моей девочке?
Мисс Орринкурт закинула руки за голову.
– Ей хотелось бы, чтобы что-нибудь случилось, – бойко залопотала она. – Что-нибудь славненькое.
– Ну что ж, если она будет хорошо себя вести, очень хорошо, возможно, мы разрешим ей посмотреть краешком глаза на большую-большую картину.
Трой уныло слушала этот обмен репликами.
– А еще? – по-детски настаивала мисс Орринкурт, бросая при этом весьма неприязненные взгляды на Трой.
– Там видно будет, – неловко откашлялся сэр Генри.
– Но, Нодди…
– Мисс Аллейн, – окликнула Трой Миллимент, сидевшая напротив хозяина, – может, мы…
И женщины покинули столовую.
Остаток вечера прошел спокойно. Сэр Генри показал Трой три альбома театральных фотографий, весьма ее заинтересовавших. Удивительно, подумала она, насколько елизаветинский стиль меняется в зависимости от перемен в театральном мире. Вот юный викторианец Генри Анкред, весь из себя ухоженный, разодетый, в рюшах, лентах, коже, в превосходном бархате; а вот нынешний, постаревший Генри Анкред в простом стилизованном костюме, явно сшитом из грубой сценической холстины. И в обоих случаях это одно и то же лицо – герцог Бакингэм.
Рядом нервно крутилась мисс Орринкурт. Присев на подлокотник кресла сэра Генри и распространяя вокруг себя ароматы духов с черного рынка, она бестактно кудахтала над старыми фотографиями и зевала над более поздними.
– Дорогой, – воскликнула она, – ты только посмотри на себя! Чего тут только на тебе нет, разве что кухонной раковины.
Она имела в виду фотографию сэра Генри в роли Ричарда II. Седрик захихикал и тут же испуганно посмотрел на деда.
– Должна заметить, папа, – вмешалась Полин, – что не знаю никого с таким чутьем на костюм, как у тебя.
– Дорогая, – возразил ее отец, – все дело в том, как их носить. – Он потрепал мисс Орринкурт по плечу. – У тебя, дитя мое, с этим все в порядке, ты отлично выглядишь в своих легких современных платьях. Интересно, если бы спереди у тебя, как у Эллен Терри, было на сцене два фута тяжелого бархата, как бы тебе удалось на сцене по-королевски спуститься по лестнице? Да ты бы просто упала и расквасила свой славненький носик.
Он явно очень тщеславный человек, подумала Трой. Поразительно, как это его не задевает развязное поведение мисс Орринкурт. И, вспомнив замечание Томаса насчет Давида и Ависаги-сунамитянки, Трой поняла, что в отношении мисс Орринкурт сэр Генри попросту впал в старческую влюбленность.
В десять принесли грог. Сэр Генри выпил стакан ячменного отвара, вытерпел поцелуи женщин, желающих ему покойной ночи, кивнул Полу и Седрику и, к вящему смущению Трой, поцеловал ей руку.
– Прощайте, – сказал он своим густым голосом. – Встретимся завтра, в одиннадцать. Мне повезло.
Он величественно вышел из комнаты, и десять минут спустя мисс Орринкурт, отчаянно зевая, также удалилась.
Ее уход послужил сигналом к взрыву в кругу Анкредов.
– Нет, Милли, на что это похоже. На что это похоже, тетя Полин! Глазам не верю! Солнечный диск! Он, точно!
– Что ж, Миллимент, – сказала Полин, – теперь я собственными глазами вижу, как обстоят дела в Анкретоне.
– А ведь раньше ты мне отказывалась верить, Полин, – встрепенулась Миллимент. – Целый месяц провела здесь, и все равно…
– Он что, подарил ей это, может мне кто-нибудь сказать? – возопил Седрик.
