Горец-защитник

Саймон удивился. Как может столь соблазнительная девушка бояться, что останется старой девой? Она была миниатюрной, и одеяние монахини скрывало многое, но не все. Он видел, что она может похвастать округлостями, столь приятными для глаз мужчины.

– Итак, вскоре мы обручились. Затем, по мере того как близился день свадьбы, я почувствовала перемену в моем женихе. Я решила, что он, должно быть, завел любовницу. – Илзбет покраснела: – Он очень предприимчивый мужчина, так что…

– А он не пытался соблазнить вас до свадьбы?

– Нет. Попробовал однажды, но я дала ему отпор. Больше он не пытался. Вот почему я решила, что у него есть любовница. Тогда я пошла к нему домой, но вскоре, попрощавшись, ушла. Потом, просидев в лесу около часа или больше, я подкралась к дому. У Уолтера не было никакой любовницы, зато я услышала, как он разговаривает с двоюродным братом, Дэвидом. Дэвид восхвалял Уолтера за готовность принести себя в жертву. – В голосе Илзбет зазвучали горечь и гнев, но она и не думала их скрывать. – Уолтер объявил, что его жертва – ненадолго. А то, что Дэвид сказал дальше, раскрыло мне глаза на его поступки.

– И что же он сказал? – спросил Саймон, когда Илзбет погрузилась в молчание.

– Дэвид поинтересовался, как же Уолтер может говорить, что никакой жертвы не будет, если все обвиняют его в убийстве королевского посланника. Я подумала, что Уолтер приносит себя в жертву, но скоро поняла, что ошибаюсь. Роль жертвенного агнца была уготована мне. Уолтер сказал также, что собирается меня спасти, и мне наверняка придется бежать из Шотландии. А у него есть домик во Франции, в котором он намеревался меня спрятать.

Саймон видел – этот рассказ причиняет его гостье боль, и задумался, насколько сильно она любила этого Хэпберна.

Илзбет сделала глубокий вдох, пытаясь бороться с подступающим к горлу гневом.

– Дэвид страшно удивился, что Уолтер все еще намеревается на мне жениться. Однако Уолтер выразился весьма ясно, что никогда не собирался этого делать, что я его недостойна, что он не допустит, чтобы кровь Армстронгов испортила их чистую кровь. Он сказал, что я буду жить с ним в качестве его любовницы до тех пор, пока ему не надоем! Вся история с обручением была частью его плана. Он хотел подобраться к моей семье, узнать о них побольше, чтобы выведать, как лучше свалить на них вину за преступление. Этот человек задумал извести мой клан. Он даже решил, что сможет прибрать к рукам наши земли, если поведет себя правильно и сблизится с королем. Или, быть может, король умрет, и новая власть его щедро одарит. – Она задумалась. – Полагаю, он знал – мы не сдадимся просто так, и у него появится отличный шанс, пока солдаты короля будут слишком заняты, разыскивая нас. Тогда он сможет привести в исполнение свой план – солдатам будет не до него.

– А он сказал, в чем именно состоит его план?

– Нет. Дэвид заговорил о том, как бы избавиться от глупого короля, его льстецов и всех тех, кто вертел королем, как хотел. Никто не захочет навлечь на себя подозрения. Могу лишь догадываться, что Уолтер задумал, чтобы моих родственников переловили и повесили прежде, чем он воплотит в жизнь свой план. Тогда у него будет возможность наложить лапу на наши земли. С другой стороны, он думал, что новый король, возможно, захочет их ему подарить. Так они говорили. А после этого оба ушли в дом.

– И вы не пытались узнать больше?

– У меня не было времени. Уолтер говорил, что ему нужно тщательно обдумать свой следующий шаг. Он хотел от души насладиться зрелищем Армстронгов, закованных в цепи. Я побежала домой, чтобы предупредить своих о заговоре, но мой кузен Хэмфри перехватил меня по дороге. Сказал, что уже слишком поздно: нашли королевского посланника, в сердце которого торчит мой кинжал, и солдаты уже стучат в ворота Эйгбаллы. Мои домашние дали кузену все, что мне понадобится в дороге, и велели ехать к вам. – Она покачала головой: – Подумать только, я считала, что у Уолтера есть лишь один серьезный недостаток – самолюбование.

– Неужели вы обручились с таким мужчиной?

– У Уолтера есть некоторые причины восхищаться собой, да и мать его испортила. – Из кармана юбки Илзбет достала письмо, написанное отцом, и подала Саймону. – Тут нет ничего особенно важного, разве что отец сообщает, что подозревает Уолтера, и что я должна приехать к вам просить помощи. Итак, вы мне поможете? Или отправите к королю?

Некоторое время Саймон не отвечал, читая короткое послание от ее отца. Из письма сэра Кормака, адресованного Саймону, вряд ли можно было извлечь что-то важное, что помогло бы ему вынести суждение, единственное, что говорило в пользу Армстронгов, – это то, что им была известна его репутация; следовательно, отправляя к нему Илзбет, они надеялись, что он выяснит правду и докажет их невиновность.

– Нет, сейчас я не стану отправлять вас к королю, – сказал Саймон, возвращая Илзбет письмо отца. – Тем не менее вас будут искать, и лучше всего вам вообще не покидать мой дом.

Илзбет проглотила злые слова, которые готовы были сорваться с ее губ. В конце концов он ее совсем не знает и имеет полное право требовать доказательств ее невиновности, прежде чем поверит ей на слово. На ней клеймо предательницы и убийцы. Любой, кто станет ей помогать, будет в опасности. И глупо надеяться, что одного ее слова окажется достаточно, чтобы перевесить все то, что произошло.

Илзбет очень обрадовалась, когда вернулись дети; так легче было сдержаться и не наговорить лишнего человеку, от которого зависела ее жизнь.

Бега поработала на славу, подумала Илзбет, когда увидела детей. Рейд и Элен были чисто вымыты и одеты в простую, но добротную одежду. К тому же их покормили, и теперь они выглядели просто замечательно. Решительно, это были очень красивые дети! И ей будет одно удовольствие заботиться о них, пока Саймон найдет семью, заботам которой сможет их перепоручить.

Саймон прикоснулся к ее плечу, и Илзбет перевела взгляд с детей на него. Быстро оглядевшись, она убедилась, что слуги уже ушли. Кивнув в сторону окна, Саймон сделал знак следовать за ним.

– Чьи это дети? – спросил Саймон, убедившись, что Рейд и Элен его не слышат.

– Мои, – ответила она, понимая, что ее желание оставить у себя брата с сестрой звучит как вызов.

Саймон едва не улыбнулся. Илзбет достанет упрямства, чтобы сражаться с ним за право оставить у себя детей. Тот факт, что она заботилась и берегла двух найденышей, говорил в ее пользу и заставлял поверить в ее рассказ. Но вслух он этого не сказал. Лишь выразительно приподнял бровь, молча призывая ее сказать правду.

Илзбет вздохнула. Такое выражение лица было ей знакомо. Слишком часто видела она его у своих родственников мужского пола. Понятно, что Саймон будет возвышаться над ней, точно скала, пока она не объяснит все как есть. Стараясь говорить спокойно, Илзбет быстро рассказала ему все, что поведал ей Рейд. По гневному блеску глаз Саймона она догадалась, что он, возможно, не столь бесчувственен, каким рисует его людская молва. Однако сейчас его заботила другая сторона вопроса.

– Неподходящее для вас время, чтобы заниматься благотворительностью, – заметил он.

– Может быть, но это меня не остановит.

– Но что, если вы не сможете доказать свою невиновность?

Илзбет в душе возмутилась. Значит, он предполагает, что она все-таки может оказаться виновной?

Но она сумела взять себя в руки: раз сэр Иннез сказал, что постарается добраться до истины, то, возможно, ей ничего не грозит. Ведь она ни в чем не виновата.

– Я не так глупа, чтобы думать, что вы быстро раскроете это дело и снимете с меня подозрения. Но это еще не причина, чтобы оставить двух маленьких детей умирать с голоду. Если я не сумею оставить их у себя и позаботиться о них лично, то у меня большая семья – они-то уж точно исполнят обещание, которое я дала детям. Все, о чем я вас попрошу, так это чтобы вы отдали их моей семье, если со мной что-нибудь случится.

Саймон кивнул, и они вернулись к детям.

– Вы останетесь здесь, а наутро я отправлюсь ко двору, узнать новости. Однако не думайте, что вам удастся сбежать. Макбин может показаться простофилей со скверным характером, но он очень ревностный слуга – сами увидите, если решите его испытать.

– Я останусь здесь, сэр Иннез. Меня послал сюда отец; он верил, что вы сумеете мне помочь. Нет, не только мне – всей нашей семье. Я не сделаю ничего такого, что продлило бы их страдания на срок, больший, чем необходимо для поимки человека, который свалил на нас вину за собственные преступления. А теперь клянетесь ли вы, что отдадите малышей моей семье, если я сама не смогу этого сделать?

– Клянусь.

Кивнув, Илзбет снова занялась детьми. Она чувствовала на себе взгляд Саймона. Даже огромная собака и довольно безобразный кот, который разлегся у камина, внимательно наблюдали за ней и малышами. Когда вернулась Старая Бега, Илзбет уже мечтала о том, чтобы лечь спать, хотя бы для того, чтобы избавиться от этого неусыпного внимания.

Илзбет уже не так боялась за детей, видя, как суетится вокруг них Старая Бега. Эта женщина точно не допустит, чтобы с Элен и Рейдом что-то случилось. Когда дети уютно устроились в кроватках, Старая Бега проводила Илзбет в спальню по соседству, и ей было приятно сознавать, что брат и сестра проведут ночь совсем рядом.

– Не бойтесь за малышей, – сказала Старая Бега, готовя Илзбет постель. – Не знаю, что у вас за беда, но знаю точно – беспокоиться вам не о чем. Однако вы не монашка, где же вы взяли облачение? Надеюсь, не обокрали монастырь?

– Конечно, нет! У меня сестра – монахиня, и мы взяли облачение у нее, – объяснила Илзбет.

С помощью Старой Беги она разложила свои скудные пожитки.

– А о Голиафе тоже позаботились?

– Голиаф? Этот крошка-пони?

Илзбет кивнула, и Старая Бега рассмеялась.

– Конечно. Ваш пони стоит себе в теплой конюшне.

– Отлично. Он хорошо мне послужил.

– Отдыхайте, девочка. Сэр Саймон разберется с вашей бедой.

Илзбет улыбнулась. Когда служанка ушла, она сбросила одежду, быстро умылась и забралась в постель – ее измученное тело очень нуждалось в отдыхе. Оказавшись под одеялом, Илзбет облегченно вздохнула и закрыла глаза. Ее терзали тревога и страх за судьбу семьи, но усилием воли она сумела успокоиться. Ей нужно поспать. Необходимо оставаться сильной, поскольку предстоит серьезная борьба.

Стоило Илзбет смежить веки, и перед ней встал образ сэра Саймона Иннеза. Она чуть не выругалась. Ее влекло к нему, несмотря на то что он не доверял ей и держался холодно. Если бы ее спросили, что она ищет в мужчине, вряд ли бы она нарисовала портрет сэра Саймона. Все в нем было не так, однако сердце твердило, что он именно тот мужчина, какой ей нужен! Придется как-то себя перебороть. Сэр Иннез может вытащить ее из кошмара, в котором она увязла, а может отправить на виселицу. Было бы величайшей ошибкой влюбиться в него. Дела и без того плохи, а тут еще она мечтает о мужчине, который, возможно, затянет петлю на ее шее.

– Не можете же вы думать, что девушка предательница и убийца, – заявил Макбин после того, как Саймон поведал ему, зачем явилась к нему Илзбет.

– Только не говори, что полагаешь, будто женщины не способны на такие преступления, – протянул Саймон и тяжело вздохнул, когда кот вскочил ему на колени.

– Нет. Они могут быть злыми и порочными, не хуже мужчины. Но эта малышка? Не верю!

– Почему? Из-за ее прелестного лица? Или огромных синих глаз?

– Нет. Потому что она взяла к себе двух чужих детей, хотя сама спасалась бегством от преследования.

– Верно. Она спасает свою жизнь. Как и вся ее семья, Армстронги из Эйгбаллы. Вскоре, возможно, придется бежать и кое-кому из Мюрреев.

– Ага. – Макбин скрестил руки на узкой груди и кивнул.

– Что ты хочешь сказать своим «да»?

– Вы займетесь этим делом ради Мюрреев? Что бы вы ни думали об этой малышке, вы будете лезть из кожи вон, лишь бы доказать ее невиновность или по крайней мере не допустить, чтобы из-за ее преступления пострадало семейство Мюррей. И все же я не верю, что она убила человека.

– Но ее кинжал нашли в сердце Йена Огилви. Разве это не свидетельствует об обратном?

– Но вы не хуже меня знаете – это не означает, что именно она воткнула его туда.

Саймон вздохнул.

– Знаю. С другой стороны, лишь с ее слов мне известно имя убийцы. Не в моих правилах выносить решение о невиновности лишь на основании того, что говорит подозреваемый.

– Разве? Кажется, именно так и было в случае с обоими парнями Мюррей. Вы не захотели поверить ей, потому что она – хорошенькая девушка, и не пытайтесь убедить меня в обратном! Десять лет прошло с тех пор, как вас обманула женщина, поэтому пора похоронить прошлое.

Саймон посмотрел вслед Макбину, покинувшему комнату. Беда с этими слугами! Особенно с теми, с кем ты прожил всю жизнь! Макбину были ведомы почти все его тайны. Кроме того, его изрядно раздражало умение слуги читать его мысли. Саймон скорее отрезал бы себе язык тупым ножом, чем признал, что Макбин прав. Одной из причин, почему он отказывался принимать на веру слова Илзбет Мюррей Армстронг, было именно то, что она женщина, и к тому же красивая.

В памяти снова всплыли образы прошлого, и его лоб покрылся испариной. В восемнадцать лет он был совершеннейшим болваном, полагая, что знает о женщинах все лишь потому, что нескольких успел затащить к себе в постель. Мэри, с ее милым личиком, обольстительной фигурой и умением пустить слезу, вертела им как хотела. Она была третьей женой его брата. И хотя родилась всего на три года раньше Саймона, была намного опытнее и гораздо старше, если брать в расчет ее коварство. Мэри сумела даже заставить его вернуться в родной дом, который он покинул в возрасте десяти лет.

Чувство вины до сих пор терзало Саймона. И это несмотря на то что он знал – чувства своего жестокого брата совершенно не были задеты. Гордость пострадала, это так. Однако Генри Иннез не любил Мэри, по крайней мере если и любил, то ничуть не больше, чем двух предыдущих жен. Саймону не давало покоя то, что он не сумел распознать ложь, предательство и был марионеткой в ловких руках – и самой Мэри, и брата Генри. Принял ложь за чистую монету! Вот почему сейчас он был так одержим правдой.

Разглядывая осадок на дне бокала с вином, Саймон вздохнул. Его страшно избили в наказание, отчего остались шрамы, но он принял их как должное, ведь он нарушил одну из Божьих заповедей. А чего он не смог принять, так это того, что отдал любовь и привязанность женщине, которая того не стоила! Да еще тревожился в момент наивного заблуждения о брате, который не питал к нему ни любви, ни уважения. Ни один брат не осмелился бы проделать с родственником того, что проделал с ним Генри!

Саймон покачал головой, отгоняя воспоминания о тех временах. Теперь его мысли занимала Илзбет Мюррей Армстронг. Стоило ее вспомнить – и он моментально возбуждался, а это очень раздражало. Саймон был готов проклинать внезапное и сильное влечение к Илзбет, объясняя это тем, что у него давно не было женщины. Однако он знал, что лжет самому себе. Что-то было в ней особенное. То, как она смело смотрела ему в глаза, совершенно не смущаясь сурового взгляда, который не выдерживали даже бывалые мужчины. Ее роскошные волосы, прекрасные глаза манили его к себе, как мед осу. Она была опасна.

С другой стороны, сумеет ли он устоять, если она попытается его соблазнить, дабы повлиять на решение о ее невиновности или же, напротив, причастности к убийству? Вероятно, нет, решил Саймон; тем не менее он все равно будет добиваться правды. Он может, конечно, развлечься немножко, получить удовольствие от близости с ней – но не больше. Пусть его тело уступит. Однако Илзбет не сможет им манипулировать. Ничто и никто не сможет сбить его с пути истины. А поддавшись страсти, он, быть может, обретет былую ясность ума, и Илзбет не удастся больше дразнить его своим ароматом или чувственным голосом. Об этом стоит подумать!

Согнав с колен кота, Саймон встал и потянулся. Ближайшие несколько дней ему предстоит провести при королевском дворе, поэтому сейчас лучше поспать. Нужен ясный ум, чтобы разобраться в нагромождении лжи и предательства, царящих при дворе короля. Это даже хорошо, думал он, направляясь в спальню, что у него есть еще одна загадка, требующая решения. Зубастый и кот следовали за ним по пятам.

Хорошо, что у него есть еще одна тайная причина, по которой ему так не терпится взяться за дело, подумал Саймон, забираясь в постель. В глубине души он очень хотел доказать невиновность Илзбет Мюррей Армстронг, хуже всего, что его нетерпение объяснялось не только обычной жаждой справедливости, но и тем, что ему понравилась эта милая девушка с ее ярко-синими глазами и нежным голосом, от которого по коже шли мурашки каждый раз, стоило ей только что-то произнести. Саймон чертыхнулся. Илзбет решительно представляла собой опасность, и не только потому, что оказалась замешанной в интригах, измене и убийстве.