К студии Уотерса вела узкая тропинка, извивавшаяся между разросшимися кустами и густой сочной травой. Уимзи прошел в ворота и подергал дверь студии. Она оказалась заперта, а вокруг никаких признаков жизни. До слуха Уимзи донесся шорох – какой-то зверек копошился в траве. Затем раздался плеск воды, стекавшей из деревянного желоба на лопасти мельничного колеса. Где-то в отдалении хрипло залаяла собака.
Уимзи развернулся, чтобы вернуться обратно. Когда под каблуками его ботинок зашуршал гравий, дверь одного из домов внезапно распахнулась, и тропинку прорезала длинная полоса яркого света. Уимзи заметил в дверном проеме силуэт женщины, обеспокоенно всматривавшейся в серебристые сумерки.
Внезапно его светлость сообразил, что находится возле дома Фаррена, и остановился, хотя еще и не решил, нужно ли заговорить с хозяйкой. Пока он раздумывал, как поступить, на плечо женщины легла чья-то рука и втащила ее в дом. Дверь со стуком захлопнулась. Это быстрое и осторожное движение разрушило планы Уимзи. Рука явно принадлежала мужчине, но гораздо более высокому и крепкому, чем Фаррен. Его светлость был убежден, что того в доме нет и стучать в дверь бессмысленно: ему все равно не откроют.
Фаррен
Сэр Максвелл Джеймисон никогда не действовал поспешно. Здравомыслящий, осторожный и неразговорчивый, он предпочитал убедиться в достоверности информации, прежде чем обрекать себя на скандал неприятными расспросами. Поэтому не слишком обрадовался, обнаружив на своем пороге дрожавшего от нетерпения Уимзи. Сэр Максвелл только что позавтракал и еще не успел прочитать утреннюю газету.
Однако он был слишком благоразумен, чтобы игнорировать лорда Уимзи и его умозаключения. Сэр Максвелл знал: его светлость обладает сверхъестественным чутьем в том, что касается разного рода преступлений, и его помощь может оказаться весьма полезной. Однако при этом начальнику полиции не нравилась английская привычка лорда Питера вмешиваться в дело, болтать без умолку и заражать всех вокруг своим энтузиазмом. Впрочем, нужно было отдать должное Уимзи, продемонстрировавшему во время визита определенный такт. В Блю-Гейт-Клоуз не было телефона, и если лорд Уимзи желал получать последние новости из первых рук, то пусть уж узнает их от начальника полиции, нежели мучает расспросами сержанта Дэлзиела у стойки бара в отеле.
Впрочем, сэр Максвелл пока не убедился в том, что ему предстоит расследовать именно убийство. Разговоров об исчезнувших предметах и велосипедах было явно недостаточно для того, чтобы выдвигать серьезное обвинение. К тому же начальник полиции не сомневался: если поискать более тщательно, то все вскоре найдется и версия убийства лопнет как мыльный пузырь. Разумеется, в деле присутствовал такой момент, как трупное окоченение. Однако просматривая соответствующую литературу, сэр Максвелл пришел к выводу, что нет научных закономерностей, позволяющих установить время смерти с точностью до минуты.
Недовольно сдвинув брови, он принялся изучать составленный лордом Питером список подозреваемых – дурно пахнущий, по его мнению, документ, бросающий тень на уважаемых граждан. Взять, к примеру, Гоуэна. Он живет в Керкубри вот уже пятнадцать лет. Его все знают и уважают, несмотря на тщеславие и заносчивость. Он состоятелен, у него прекрасный дом, которым заправляют экономка и дворецкий, выписанные из Англии. В гараже стоят целых два автомобиля и даже имеется личный водитель. Возможно ли, чтобы этот человек пробил голову собрату-художнику и сбросил его в кишащую лососем реку в соседнем графстве? Какой мотив толкнул его на такое злодейство? Ходили разговоры о каких-то их разногласиях относительно живописи, но сэр Максвелл по собственному опыту знал, что в среде художников это обычное дело. Ссоры заканчиваются возникновением прохлады в отношениях и созданием противоборствующих группировок. Фигурирующий в списке Уотерс – приятный молодой человек, хотя порой и раздражает соседей своей южной манерностью. Прискорбно, что он повздорил с Кэмпбеллом. Только вот Уотерс определенно не из тех, кто способен лишить человека жизни из-за необдуманно брошенных в пьяном разговоре слов. А вот Фаррен…
На этой фамилии Максвелл задержался, отдавая должное проницательности Уимзи. Когда в деле замешана женщина, трудно сказать, чем оно завершится. Кэмпбелл довольно часто посещал расположенный возле старой мельницы коттедж. Поговаривали, будто Фаррен угрожал ему. И если хотя бы часть из этих разговоров правда, то докопаться до истины будет непросто. Впрочем, для того, чтобы подозревать Фаррена, нет никаких оснований. Ведь единственного взгляда на миссис Фаррен достаточно, чтобы понять: на дурной поступок она не способна. Однако жены порой лгут и предоставляют алиби для своих, даже самых безрассудных, мужей. Причем чем добродетельнее жена, тем упрямее она стоит на своем. Чувствуя себя отвратительно, сэр Максвелл вынужден был признать, что в сложившихся обстоятельствах не может вычеркнуть супругов Фаррен из списка подозреваемых.
В списке присутствовали также жители Гейтхауса. Джок Грэм – настолько безрассудный и отважный человек, какой только может быть. А еще он умен. Если уж кому и хватило бы ума составить хитроумный план преступления и расчетливо его осуществить, так это Джоку Грэму. Он известен своими изощренными шутками и способен открыто и уверенно лгать, глядя собеседнику в лицо честными ангельскими глазами. У Фергюсона плохие отношения с женой. Подробностей Максвелл не знал, но пресвитерианский ум подсказывал ему, что вышеозначенное обстоятельство свидетельствует отнюдь не в пользу подозреваемого. Стрэчен… Что ж, Стрэчен – председатель местного гольф-клуба и в высшей степени уважаемый человек. Его, как и Гоуэна, определенно следует вычеркнуть из составленного лордом Питером списка.
Зазвонил телефон, и Уимзи навострил уши. Максвелл раздражающе неторопливо поднял трубку, сказал несколько слов и повернулся к Уимзи:
– Это Дэлзиел. Вам лучше послушать, что он скажет.
– Это вы, сэр Максвелл? Да, мы получили заключение доктора… И оно подтверждает версию убийства. Воды в легких нет. Кэмпбелл скончался до того, как оказался в реке. Смерть наступила в результате удара по голове. Сломанная кость вошла в мозг. Удар был нанесен Кэмпбеллу при жизни, но умер он почти сразу. Обнаружено еще несколько синяков на голове и теле. Доктор считает, что все они получены уже после смерти, когда тело падало вниз, ударяясь о камни.
– Что со временем смерти?
– Да, сэр Максвелл, я как раз собирался к этому перейти. Доктор утверждает, что в момент, когда он впервые увидел тело, покойный был мертв по меньшей мере часов шесть. А если точнее – часов двенадцать-тринадцать. Из этого следует вывод, что убийство было совершено ночью или ранним утром. В промежутке между полуночью и девятью часами утра. Есть еще одно очень подозрительное обстоятельство, подтверждающее время смерти. Желудок покойного абсолютно пуст. Его убили до того, как он успел позавтракать.
– Но, – вмешался в разговор Уимзи, – если Кэмпбелл поел слишком рано, то еда уже успела миновать желудок.
– Вы правы. Однако доктор сообщил, что его внутренности пусты как барабан, и готов поклясться своей профессиональной честью, что с прошлой ночи у покойного не было во рту и маковой росинки.
– Ему виднее, – кивнул Уимзи.
– Я говорю с вашей светлостью, не так ли? Значит, вы будете довольны, что ваша версия получила подтверждение.
– Замечательно, что у его светлости появился повод для радости, – произнес Джеймисон, – но я бы предпочел, чтобы это был обычный несчастный случай, а не убийство.
– Вы правы, мистер Максвелл. Но что случилось, то случилось, и наша задача – приложить все силы к тому, чтобы раскрыть данное преступление. Вот еще одна примечательная деталь. Мы не сумели найти каких-либо четких отпечатков пальцев на художественных принадлежностях покойного, поэтому у меня сложилось впечатление, что убийца работал в перчатках. Руль тоже протерли до блеска. Да, у нас есть основания считать, что это убийство. Как по-вашему, сэр Максвелл, нужно ли сделать этот факт достоянием общественности?
– Трудно сказать, сержант. А что думаете вы сами? Вы советовались с инспектором Макферсоном?
– Да, сэр. Он полагает, что мы должны как-то объяснить людям причину многочисленных расспросов. Действовать надо деликатно, хотя местные жители уже судачат о ссоре покойного с Уотерсом… да и с Фарреном тоже… да-да… Поползли слухи, что Стрэчен провел ночь в Критауне. Вряд ли нам удастся скрыть подробности.
– Что ж, придется сообщить, что в Миннохе, видимо, было совершено преступление и ведется расследование, однако не стоит предавать огласке слова доктора о времени смерти Кэмпбелла. Я скоро освобожусь и поговорю с прокурором. А пока поручу полицейским из Керкубри еще кое-кого допросить.
– Да, сэр. Это их район. Пусть действуют. А я получил новости из Странрара и займусь этим. Задержали человека, садившегося на пароход в Ларне… В общем, я перезвоню вам позднее, сэр Максвелл.
Начальник полиции повесил трубку и посмотрел на лорда Уимзи.
– Судя по всему, вы были правы, – неохотно признал он. – Но, – добавил уже более жизнерадостно, – теперь, когда в Странраре задержали подозрительного человека, преступление, надеюсь, будет раскрыто в ближайшее время.
– Не исключено, – кивнул Уимзи. – Только вот я сильно сомневаюсь, что человек, столь детально спланировавший убийство, попался на такой глупости, как запоздалая попытка отплыть в Ирландию. Вам это не кажется странным?
– С фактами не поспоришь, – вздохнул Джеймисон. – Если он действительно хотел скрыться, то ему следовало сесть на пароход еще вчера утром. А уж если решил прикинуться невиновным, то ему следовало остаться дома.
– По-моему, настало время о многом поговорить с Фарреном, Гоуэном и Уотерсом, хотя последний исчез, а также еще кое с кем из добропорядочных жителей Керкубри. Легкая непринужденная беседа с таким веселым, дружелюбным и любознательным человеком, как я, сэр Максвелл, может сотворить чудо. Ведь в моей утренней прогулке по местным художественным студиям нет ничего необычного, верно? Никому нет до меня дела. Более того, я так сдружился с некоторыми из живописцев, что они позволяют мне сидеть рядом и наблюдать за их работой. А вот официальное лицо вроде вас может смутить их, в то время как мое высокое положение уже давно никого не удивляет. В Керкубри никто не испытывает передо мной благоговейного трепета. Я с рождения выгляжу глуповато, и с каждым днем меня все меньше воспринимают всерьез. Даже вы, сэр, позволили мне прийти сюда, сидеть в вашем кабинете и спокойно курить трубку. Для вас я лишь беззлобный зануда, не так ли?
– Отчасти вы правы, – кивнул Джеймисон, – но не забывайте, что вам надо держать язык за зубами. Нет нужды лишний раз произносить слово «убийство».
– Я нем как рыба, – заверил Уимзи. – Пусть его произносят другие. Что ж, всего хорошего.
Питер Уимзи не вызывал у окружающих благоговейного трепета, но прием, оказанный ему в доме Фаррена, напрочь опровергал его заявление о том, что якобы до него никому нет дела. Дверь отворила миссис Фаррен, но при виде посетителя отшатнулась и тихо вскрикнула, словно ужасно удивилась столь неожиданному визиту. На ее лице отразилось смятение и даже страх.
– Добрый день! – произнес Уимзи, с беззаботным видом переступая порог. – Как поживаете, миссис Фаррен? Не видел вас целую вечность. Хотя о чем это я? Мы встретились в пятницу вечером у Бобби, но минувшее с тех пор время показалось мне вечностью. А где ваш супруг?
Миссис Фаррен, напоминавшая привидение с полотна сэра Эдварда Бёрн-Джонса эпохи прерафаэлитов, протянула его светлости ледяную руку.
– У меня все хорошо, благодарю вас. Хью нет дома. Э… не хотите ли войти?
Уимзи, который и так уже вошел, принял приглашение с искренней благодарностью.
– Что ж, замечательно. Я не помешаю? Вы, наверное, готовили или убирались?
Миссис Фаррен покачала головой и провела гостя в небольшую гостиную с уютными сине-зелеными шторами и вазами, наполненными оранжевыми бархатцами.
– Или, может, вы занимались шарфами? – Миссис Фаррен ткала замечательные шерстяные шарфы с замысловатыми узорами. – Знаете, я завидую вашему умению. Есть в этом нечто от волшебницы Шалот[6 - «Волшебница Шалот» («The Lady of Shalott») – баллада английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892).]. «Проклятье пало на меня…» Вы обещали, что как-нибудь позволите мне попробовать.
– Боюсь, что сегодня меня одолела лень, – ответила хозяйка, слабо улыбнувшись. – Я просто… Простите, я на минуту отлучусь.
Миссис Фаррен вышла из комнаты, и Уимзи услышал, как она разговаривает с кем-то в задней части помещения. Без сомнения, с девушкой, выполнявшей грязную работу по дому. Его светлость осмотрел комнату, и от его проницательного взгляда не укрылась некоторая неопрятность. Не то чтобы здесь совсем не убирались: откровенного беспорядка не наблюдалось, – но подушки показались его светлости смятыми, один или два цветка поникли, а на подоконниках и полированной поверхности стола лежал тонкий слой пыли. В домах его приятелей подобное положение дел свидетельствовало о беззаботности и нежелании заострять внимание на таких мелочах, как пыль и легкий беспорядок, но в случае с миссис Фаррен это было чем-то экстраординарным и полным тайного смысла. Для нее красота повседневной жизни – не пустой звук. Это было сродни вероучению, которое следовало почитать, или культу, какому нужно было служить страстно и усердно. Для Уимзи, наделенного богатым воображением, все эти мелочи стали доказательством весьма беспокойной ночи и исполненного ужаса утра. Он вспомнил женскую фигуру в дверном проеме и стоявшего позади нее таинственного мужчину. Да-да, в том, что прошлой ночью в доме находился посторонний мужчина, его светлость не сомневался. А вот мистер Фаррен отсутствовал. Лорд Питер считал миссис Фаррен красивой женщиной, если, конечно, кому-то нравится подобный типаж – милое овальное лицо, большие серые глаза и густая копна медно-рыжих волос, разделенных посередине и собранных на затылке в тугой пучок.
За окном раздались шаги. Мимо дома прошла Дженни с корзиной на руке. Хозяйка вернулась в гостиную и опустилась на стул с высокой узкой спинкой. При этом она смотрела куда-то поверх головы своего гостя со страдальческим выражением лица, как нищенка из легенды, которая осознавала, что жизнь с королем Кофетуа[7 - Африканский правитель, воспетый в старинной английской балладе, упоминался у Шекспира. Слыл женоненавистником, пока не полюбил нищенку.] отнюдь не сахар.
– А куда подевался мистер Фаррен? – бестактно поинтересовался Уимзи.
В больших глазах хозяйки дома мелькнул страх… а может, боль.
– Он ушел… куда-то.
– Вот гуляка, – усмехнулся Уимзи. – Или он решил поработать?
– Я… не знаю. Вам же известно, как заведено в наших краях. Человек уходит из дому, уверяя, будто вернется к обеду, а потом встречает какого-нибудь приятеля, от которого узнает о хорошем клеве. И все…
– Да уж. Форменное безобразие, – с сочувствием протянул Уимзи. – Вы хотите сказать, что мистер Фаррен даже не вернулся, чтобы перекусить?
– О, я говорила в общем. Разумеется, мой муж пришел домой к обеду.
