Чистая река

– Когда мы разговаривали пару недель назад, вы сказали, что привыкли к суровым условиям, – напомнила ей миссис Мак-Кри.

– Так и есть. Последние два года я заведовала женским отделением окружной больницы на три тысячи коек. У нас там встречались самые сложные случаи и безнадежные пациенты, какие только могут быть, и мы чертовски хорошо поработали, уж поверьте мне. До этого я несколько лет провела в отделении неотложной помощи в центре Лос-Анджелеса, а это очень нелегкая работа, по каким стандартам ни оценивай. Я посчитала, что под суровыми условиями вы имели в виду чисто медицинские моменты. Я и подумать не могла, что это означает, будто я должна стать бывалой повелительницей фронтира.

– Боже, какая ты неугомонная! Ты почувствуешь себя гораздо лучше после того, как поешь.

– Я надеюсь, – ответил Мэл. Но внутренний голос убеждал ее, что здесь нельзя оставаться. Что вся эта авантюра – чистое безумие, надо это признать и убираться отсюда к черту. Единственное, что ее действительно пугало, так это перспектива рассказать обо всем Джоуи.

Во время поездки они не разговаривали. По мнению Мэл, им не о чем было беседовать. Кроме того, ее очаровали те легкость, скорость и ловкость, с которыми мисс Мак-Кри управляла своим здоровенным «Субурбаном», подпрыгивая на дорожных ухабах и спокойно вписываясь в крутые повороты, несмотря на проливной дождь.

Мэл казалось, что этот переезд может подарить ей передышку от боли, одиночества и страха. Освободить ее от стресса общения с пациентами, которые были либо виновниками, либо жертвами преступлений или несчастными бедолагами без малейших средств и надежды на лучшую жизнь. Когда она увидела фотографии далекого симпатичного городка, то с легкостью вообразила себе некое уютное место, где окажется необходима людям. Она представила, как расцветает, выслушивая сердечные благодарности розовощеких деревенских пациентов. Работа, имеющая значение, – вот что всегда помогало ей справляться с любыми тревогами и личными проблемами. Не говоря уже о возможности убежать от смога и транспорта, вернувшись в лоно природы, к первозданной красоте лесов. Она даже помыслить не могла, что ее возврат к природе окажется столь глубоким.

Перспектива помогать во время родов сельским женщинам (в основном не имеющим страховки) в Вирджин-Ривер стала последним доводом, из-за которого она согласилась на эту сделку. Работать практикующей медсестрой было интересно, но акушерство было ее истинным призванием.

Теперь из всей семьи у нее осталась только Джоуи; она хотела, чтобы Мэл переехала в Колорадо-Спрингс и осталась жить с ней, ее мужем Биллом и их тремя детьми. Но Мэл не хотела менять один большой город на другой, хотя Колорадо-Спрингс и выглядел значительно привлекательнее. Теперь же из-за отсутствия других вариантов, вполне вероятно, ей придется искать там работу.

Когда они проезжали через что-то, похожее на город, она снова нахмурилась.

– Это тот самый город? На фотографиях, которые вы прислали, все выглядело совсем иначе.

– Вирджин-Ривер, – сказала старушка. – Уж какой есть. При дневном свете он выглядит намного лучше, поверь мне. Черт подери этот ливень. В марте у нас всегда такая непогода. Вон там дом доктора, где он осматривает пациентов, когда те к нему приходят. Его также часто вызывают на дом. А вот библиотека, – махнула она рукой в сторону. – Работает по вторникам.

Они миновали красивую церковь с башенками, которая, казалось, была заколочена, однако ее Мэл по крайней мере смогла опознать. Был там и магазин, гораздо более старый и обшарпанный, чем на фото; хозяин просто закрыл его на ночь. Вдоль улицы тянулась дюжина домов – маленьких и ветхих на вид.

– А где школа? – спросил Мэл.

– Какая школа? – переспросила миссис Мак-Кри.

– Та, что была на фотографии, которую вы отправили рекрутеру.

– Хм. Даже не представляю, где я могла ее взять. У нас нет школы. По крайней мере пока.

– О боже, – простонала Мэл.

Улица была широкой, но темной и пустынной – вокруг не было ни одного фонаря. Старушка, должно быть, пролистала один из своих старинных фотоальбомов, чтобы взять оттуда снимки. А, может быть, вообще использовала фотографии с видами какого-то другого города.

Завернув через дорогу от дома врача, миссис Мак-Кри подъехала к зданию, похожему на большую хижину с широким крыльцом и просторным двором, однако неоновая вывеска в окне с надписью «Открыто» подсказала Мэл, что это таверна или кафе.

– Пойдем, – позвала ее миссис Мак-Кри. – Согреем доброй едой твой желудок и заодно настроение.

– Спасибо, – поблагодарила ее Мэл, стараясь вести себя вежливо. Она проголодалась и не хотела лишиться возможности поужинать, хотя сомневалась, что это согреет что-то еще, кроме ее желудка. Она посмотрела на часы: семь вечера.

Перед тем как войти, миссис Мак-Кри хорошенько встряхнула на крыльце свой дождевик, но у Мэл плаща не было. И зонтика тоже. Ее пальто промокло, и теперь от нее пахло мокрой овцой.

Зайдя внутрь, она оказалась приятно удивлена. В помещении царил приятный полумрак, стены бил обшиты деревом, а в большом каменном очаге горел огонь. Полированные деревянные полы блистали чистотой, а в воздухе пахло чем-то вкусным и съедобным. Над длинной стойкой бара, поверх рядов расставленных на полках бутылок с алкоголем, висела огромная рыбина; на другой стене красовалась настолько большая медвежья шкура, что закрывала добрую ее половину. Над дверью была приколочена голова оленя. Ух ты! Охотничий домик? Там стояло около дюжины столиков без скатертей, но в этот час в баре сидел только один посетитель: тот самый старик, что вытащил ее из грязи, склонился над своим бокалом.

За стойкой стоял высокий мужчина в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и протирал стекло полотенцем. На вид ему было под сорок, его каштановые волосы были коротко подстрижены. Когда они вошли, он выразительно вскинул брови, приподняв подбородок. Затем его губы изогнулись в улыбке.

– Присаживайся здесь, – сказала Хоуп Мак-Кри, указывая на столик рядом с камином. – Я тебе кое-что принесу.

Мэл сняла свое пальто и повесила его на спинку стула возле камина, чтобы оно просушилось. Она сама согрелась, энергично потирая перед огнем заледеневшие руки. Это превзошло ее ожидания – уютный, чистый дом, пылающий камин, готовая еда на плите. Можно было бы обойтись без мертвых животных на стенах, но раз уж ты оказываешься в охотничьей глубинке, с этим приходится мириться.

– Вот, – сказала старуха, сжимая в руке небольшой стаканчик с какой-то янтарной жидкостью. – Это тебя согреет. У Джека на плите тушится мясо, а в печи выпекается хлеб. Мы приведем тебя в порядок.

– Что это? – уточнила Мэл.

– Бренди. Ты сможешь его выпить?

– Черт возьми, легко, – сказала она благодарно, делая глоток и чувствуя, как жидкость обжигает ее пустой желудок. На мгновение она позволила себе прикрыть глаза, оценив неожиданно приятный вкус напитка. Когда она снова бросила взгляд на барную стойку, бармен куда-то исчез.

– Этот парень, – наконец произнесла она, указывая на единственного посетителя. – Он вытащил меня из канавы.

– Док Маллинз, – объяснила старушка. – Ты можешь пообщаться с ним прямо сейчас, если не против отойти от камина.

– А какой смысл? – воспротивилась Мэл. – Я ведь уже сказала – я тут не останусь.

– Хорошо, – устало согласилась миссис Мак-Кри. – Тогда ты можешь просто поздороваться с ним и сразу попрощаться. Ну, давай же.

Развернувшись, она двинулась через зал к старому доктору. Тяжко вздохнув, Мэл последовала за ней.

– Док, это Мелинда Монро, на случай, если вы раньше не слышали это имя. Мисс Монро, познакомьтесь с Доком Маллинзом.

Подняв слезящиеся глаза от своего стакана, не отнимая, впрочем, от него артритных рук, старик взглянул на нее. Затем молча кивнул.

– Еще раз спасибо, – сказала Мэл. – За то, что вытащили меня.

Старый доктор еще раз кивнул, снова опустив взгляд на свой напиток.

Вот вам и дружелюбная деревенская атмосфера, подумала Мэл. Миссис Мак-Кри в это время уже возвращалась к камину. Дойдя до него, она плюхнулась за их столик.

– Простите, – еще раз обратилась Мэл к доктору. Он снова обратил к ней свой взгляд, но его густые белые брови сошлись поверх очков в отчетливо недовольной гримасе. Белые волосы на веснушчатой коже, обтягивающей его череп, были такими тонкими, что казалось, будто на лбу у него больше волос, чем на голове.

– Приятно познакомиться. Значит, вам здесь требуется помощь?

Он продолжал молча изучать ее своим взглядом.

– Вам не нужна помощь? Да или нет?

– Мне не особо нужна помощь, – грубо бросил он наконец. – Но эта старуха уже много лет пытается найти мне замену. Та, что вас привезла.

– И почему же? – храбро поинтересовалась Мэл.

– Понятия не имею. – Он снова посмотрел в свой стакан. – Может, я ей просто не нравлюсь. Поскольку она мне тоже не очень нравится, то это не имеет значения.

Бармен, предположительно владелец заведения, появился из подсобки с дымящейся тарелкой в руках, но остановился в конце барной стойки, наблюдая, как Мэл разговаривает со старым доктором.

– Ну, не стоит беспокоиться, приятель, – кисло произнесла Мэл, – я не собираюсь тут оставаться. Все оказалось совсем не так, как мне рассказывали. Я уезжаю утром, как только перестанет лить дождь.

– Получается, вы только зря потратили время? – бросил он, по-прежнему не поднимая головы.

– Видимо, да. Плохо уже то, что это место оказалось вовсе не таким, как мне рассказывали. А тут еще выяснилось, что вам не нужны ни практикующий врач, ни акушерка.

– Да уж, – коротко бросил он.

Мэл вздохнула. Оставалось лишь надеяться, что она сможет найти в Колорадо подходящую работу.

Юноша, еще подросток, вынес из кухни набор стаканов. Он выглядел почти так же, как бармен, с коротко стриженными густыми каштановыми волосами, одетый во фланелевую рубашку и джинсы. «Приятный парнишка», – подумала она, глядя на его сильную челюсть, прямой нос и густые брови. Он собирался было поставить стаканы под стойку, но остановился, удивленно глядя на Мэл. Его глаза расширились, рот на секунду приоткрылся. Слегка наклонив голову, она ему улыбнулась. Он медленно закрыл рот, продолжая стоять со стаканами в руках.

Мэл повернулась к подростку с доктором спиной и направилась к столику миссис Мак-Кри. Бармен уже поставил на стол миску вместе с салфеткой и столовыми принадлежностями и остановился, дожидаясь, когда она подойдет. Он придерживал для нее стул. Вблизи она увидела, какой он на самом деле крупный парень – выше шести футов, косая сажень в плечах.

– Неудачная погода для вашей первой ночи в Вирджин-Ривер, – сказал он приятным голосом.

– Мисс Мелинда Монро, это Джек Шеридан. Джек, это мисс Монро.

Сначала Мэл, повинуясь импульсу, хотела ее поправить – сказать, что она уже миссис. Но решила этого не делать, чтобы не объяснять, что мистера Монро больше нет (точнее, доктора Монро). Поэтому она просто сказала:

– Рада познакомиться. – И добавила, принимая тарелку с рагу: – Спасибо.

– Это чудесное место, когда погодка не буйствует, – произнес бармен.

– Не сомневаюсь, – прошептала она, стараясь на него не смотреть.

– Вам нужно провести здесь денек-другой, – продолжал настаивать он.

Она зачерпнула ложкой рагу и осторожно его попробовала. На какое-то мгновение бармен навис над столом, ожидая ее реакции. Затем она подняла на него взгляд и удивленно произнесла:

– Это необыкновенно вкусно.

– Тушеная бельчатина по нашему рецепту.

Она чуть не подавилась.

– Шучу, – улыбнулся он в ответ. – Говядина. Коровка была вскормлена на чистой кукурузе.

– Простите, чувство юмора меня иногда подводит, – бросила она раздраженно. – Это был долгий и довольно тяжелый день.

– А теперь? – осведомился бармен. – Хорошо, что я открыл бутылку «Реми».

Затем мужчина вернулся за стойку, а она продолжила наблюдать за ним через плечо. Казалось, он тихо обменялся несколькими короткими фразами с юношей, который продолжал пристально на нее смотреть. Наверное, это его сын, решила Мэл.

– Не знаю, почему ты так злишься, – произнесла миссис Мак-Кри. – По телефону ты производила совершенно другое впечатление. – Порывшись в сумочке, она вытащила пачку сигарет, затем вытряхнула оттуда одну и закурила – вот почему у нее был такой скрипучий голос.

– Вам обязательно курить? – желчно спросила ее Мэл.

– К сожалению, да, – ответила миссис Мак-Кри, глубоко затянувшись.

Прикусив язык, Мэл лишь разочарованно покачала головой. Все и так уже было решено, она уезжала утром и собиралась отсыпаться в машине, так зачем усугублять ситуацию дальнейшими жалобами? Стоит надеяться, что Мак-Кри к настоящему моменту уже все поняла. Мэл доела восхитительное рагу, глотнула еще бренди и почувствовала себя немного увереннее, теперь, когда в животе ощущалась приятная тяжесть, а голова слегка кружилась. «Ну вот, – подумала она. – Так-то лучше. Я смогу пережить ночь в этой дыре. Видит бог, бывало и хуже».

Прошло уже девять месяцев с тех пор, как ее муж Марк зашел в магазин после долгой ночной смены в отделении неотложной помощи. Он хотел купить молока к своим сухим хлопьям на завтрак. Но вместо этого получил три пули в грудь, в упор – мгновенная смерть. Ограбление было в самом разгаре, в том самом магазине, куда они с Мэл заглядывали по меньшей мере три раза в неделю. Это положило конец той жизни, которую она так любила. Ночь в машине под дождем – ничто по сравнению с этим.

______

Джек подал мисс Монро второй бокал «Реми Мартин», однако от второй порции тушеного мяса она отказалась. Он оставался за стойкой бара, пока она ела и пила, как будто сердито посматривая на невозмутимо курящую Хоуп. Это заставило его мысленно усмехнуться. У девушки есть кое-какой характер. А еще – приятная внешность. Миниатюрная блондинка со сверкающими голубыми глазами, маленьким ртом в форме сердечка и сногсшибательной пятой точкой, обтянутой джинсами. Когда дамы ушли, он обратился к Доку Маллинзу:

– Вот уж спасибо. Вообще-то ты мог бы дать девушке поблажку. С тех пор как прошлой осенью помер старый золотистый ретривер Брэдли, у нас здесь вообще ничего красивого не осталось.

– Хм, – только буркнул в ответ доктор.

Рики зашел за стойку и встал рядом с Джеком.

– Да, – страстно поддержал он своего шефа, – боже мой, Док. Да что с тобой такое? Неужели ты не можешь иногда подумать об остальных?

– Спокойней, парень, – рассмеялся Джек, обхватив его за плечи. – Она не из твоей лиги.

– Да? Но и не из твоей тоже, – усмехнулся Рик.

– Можешь уходить, когда захочешь. Сегодня вечером все равно больше никого не будет, – предложил ему Джек. – И отнеси домой бабушке немного этого рагу.

– Да, спасибо, – ответил парень. – Увидимся завтра.

Когда Рик ушел, Джек навис над Доком и произнес:

– Если бы тебе немного помогали, ты мог бы больше рыбачить.

– Спасибо, мне не нужна помощь, – ответил старик.

– О, вот оно, опять, – улыбнулся Джек. Любое предложение Хоуп сделать так, чтобы Доку немного помогли, встречало с его стороны твердый отпор. Возможно, Док был самым строптивым и упрямым человеком в городе. А еще он был стар, страдал артритом и, казалось, с каждым годом становился все более медлительным.

– Налей мне еще, – попросил доктор.

– Я думал, мы заключили сделку, – нахмурился Джек.

– Тогда полстакана. Этот проклятый ливень меня убивает. Я замерз до мозга костей. – Он взглянул на Джека. – Я вытащил эту маленькую шлюху из канавы, где она торчала в грязи под ледяным дождем.

– Она, как мне кажется, не шлюха, – заметил Джек. – Мне никогда на них не везло.

Затем он взял бутылку бурбона и плеснул старику в стакан выпивки. Но потом вернул бутылку обратно на полку. У него сложилась привычка присматривать за Доком: если того вовремя не остановить, он мог натворить дел. А выходить под ливень, чтобы убедиться, что Док правильно перейдет улицу, у него сейчас не было никакого желания. Дома у Дока не было никаких запасов алкоголя, пил он только у Джека, что позволяло ему держать себя под контролем.

Старика нельзя было винить – он был одинок и перегружен работой. Не говоря уже о боли в суставах.

– Ты мог бы предложить девушке теплое место для сна, – предложил Джек. – Очевидно же, что Хоуп не привела в порядок ту старую хибару к ее приезду.

– Я не люблю компанию чужих людей, – мрачно ответил старик. Затем Док посмотрел Джеку прямо в лицо. – Во всяком случае, кажется, ты в этом заинтересован больше меня.

– Не похоже, чтобы она сейчас кому-нибудь здесь доверяла, – сказал Джек. – Хотя она симпатичная штучка, а?

– Я как-то особо не заметил, – пожал плечами старик. Затем сделал глоток и продолжил: – В любом случае, похоже, у нее не хватит сил для этой работы.

– Прямо-таки не заметил? – рассмеялся Джек. Зато сам-то он заметил. Росту в ней было, наверное, около 160 сантиметров. Вес не больше пятидесяти килограмм. Мягкие, вьющиеся светлые волосы, что от влаги завиваются еще сильнее. Большие глаза, в которых грусть могла мгновенно смениться злостью. Ему понравилась та маленькая искра, промелькнувшая в них, когда она огрызнулась, что не оценила его чувство юмора. А когда она взялась обрабатывать Дока, в них загорелся свет, свидетельствовавший о том, что она прекрасно может со всем справиться. Но лучше всего был ее рот – маленький и розовый, в форме сердечка. Или задница – уж кому что милее.

– Да, – продолжил Джек. – Ты мог бы перестать артачиться и вести себя немного дружелюбнее. Чтобы было кому украсить местный пейзаж.

Глава 2

К тому моменту, как Мэл и миссис Мак-Кри вернулись в лачугу, она уже успела прогреться. Правда, чище выглядеть от этого не стала. Мэл передернуло от вида грязи, на что миссис Мак-Кри бросила:

– Я и представить не могла, когда мы общались по телефону, что ты такая чистоплюйка.

– Я не чистоплюйка. Родильное отделение в большой больнице вроде той, где мне довелось работать, выглядит весьма неприглядно, – ответила Мэл.

Было удивительно, что в той хаотичной и в чем-то даже ужасной обстановке она чувствовала себя лучше, чем в этой, гораздо более спокойной. Вероятно, то была некая форма самообмана, которая заставляла ее принимать фальшивую картину за чистую монету. И еще осознание того факта, что, как бы тяжело ни шли дела в больнице, у нее есть уютный и чистый дом, куда она всегда может вернуться.

Хоуп оставила ей подушки, пледы, стеганые одеяла и полотенца, поэтому Мэл решила, что лучше смириться с грязью, чем с холодом. Прихватив из машины лишь один чемодан, она надела спортивный костюм, теплые носки и обустроила себе для ночлега пыльный старый диван. Продавленный и испещренный пятнами матрас кровати выглядел слишком устрашающе.

Она завернулась в несколько слоев одеял, словно буррито, и съежилась на мягких, отдающих затхлостью подушках. Свет в ванной остался включенным, а дверь приоткрытой – на случай, если ей придется вставать ночью. Но благодаря двум порциям бренди, долгой поездке и испытанному стрессу от неоправдавшихся ожиданий она погрузилась в глубокий сон, и на этот раз ее не беспокоили ни тревоги, ни кошмары. Мягкий перестук дождя по крыше был подобен колыбельной, постепенно ее убаюкивая. Когда на лицо упали тусклые лучи утреннего света, Мэл проснулась и обнаружила, что за ночь ни разу не пошевелилась; так и пролежала все время спеленутая и неподвижная. А теперь чувствовала себя отдохнувшей и со свежей головой.

Это было редкое для нее ощущение.

Не вполне доверяя своим чувствам, Мэл еще продолжала какое-то время лежать на диване. «Мда, – подумалось ей, – хотя с учетом всех обстоятельств это кажется невозможным, но я на удивление хорошо себя чувствую». Затем перед ее глазами возникло лицо Марка, и она подумала: «А чего ты ждала? Сама во все это вляпалась!».

Тут же ей в голову пришла следующая мысль: «От горя все равно никуда не скрыться. Так зачем пытаться?».

Когда-то давно она чувствовала себя такой же довольной жизнью, особенно по утрам. У Мэл был странный и забавный дар – в ее голове звучала музыка. Каждое утро первым, что она замечала, была песня, звучащая чисто и отчетливо, словно в комнате работало радио. Всякий раз это была новая песня. Днем Мэл не смогла бы сыграть ни на одном музыкальном инструменте и удержать в голове какую-нибудь простенькую мелодию, но каждое утро она просыпалась, напевая очередную мелодию. Проснувшись от ее бессвязных напевов, Марк приподнимался на локте, склонялся над ней, улыбаясь, и ждал, пока ее глаза откроются. Он тогда спрашивал: «Что у нас сегодня в репертуаре?».

– Begin the Beguine[9], – отвечала она. – Или Deep Purple.

А он долго смеялся, не в силах остановиться.

После его смерти музыка в ее голове замолчала раз и навсегда.

Она села, закутавшись в одеяла, утренний свет только подчеркивал скопившуюся в хижине грязь. Птичьи трели заставили ее подняться на ноги и подойти к входной двери.

Мэл открыла ее, окунувшись в ясное и солнечное утреннее марево. Выйдя на крыльцо, все еще закутанная в одеяло, она посмотрела вверх – пандероза,[10] сосны и ели казались в дневном свете настоящими великанами, вздымаясь над хижиной на пятьдесят-шестьдесят футов, а некоторые и значительно выше. С них все еще срывались капли омывшего их за ночь дочиста дождя. С веток свисали зеленые сосновые шишки – настолько большие, что если одна такая шишка упадет вам на голову, то легко можно получить сотрясение мозга. Внизу цвел густой, пышный зеленый папоротник – она насчитала четыре разных видов этого растения, от тех, что могли похвастаться широким разветвленным веером, до тонких, словно кружево, экземпляров. Все вокруг дышало свежестью и здоровьем. Птицы пели и перепрыгивали с одной ветки на другую, а над ней раскинулось лазурно-синего цвета небо, подобного которому она не видела в Лос-Анджелесе уже лет десять. В вышине бесцельно парило перистое белое облачко, над головой Мэл, широко раскинув крылья, пролетел орел и скрылся за кромкой деревьев.

Мэл глубоко вдохнула свежий, напоенный ароматами весны, утренний воздух. «Да, – подумалось ей, – жаль, что с коттеджиком, уютным городком и стариком-доктором не выгорело, потому что сами края тут чудесные. Нетронутые. Чистые».

Неожиданно она услышала какой-то треск и нахмурилась. Безо всякого предупреждения провисшая сторона крыльца окончательно сдалась и резко накренилась, отчего ее ноги подкосились, и Мэл полетела вниз. Прямиком в глубокую, хлюпающую, грязную яму. Там она и осталась лежать: чумазое, промокшее, заледеневшее от холода, завернутое в одеяло буррито.

– Твою мать! – выругалась она, выпутываясь из одеяла, чтобы заползти обратно на крыльцо, правым концом все еще цепляющееся за стену дома. А затем проскользнуть внутрь.

Она собрала свой чемодан. Все, хватит.

По крайней мере, дорога теперь подсохла, и благодаря дневному свету она будет застрахована от того, чтобы съехать на обочину и утонуть там с концами. Подумав, что без кофе ей далеко не уехать, она направилась обратно в город, хотя инстинкт подсказывал бежать отсюда, спасая свою жизнь, и купить кофе где-нибудь по дороге. Она не особо тешила себя надеждой, что рано утром бар окажется открытым, но других вариантов не имелось. Мэл настолько отчаялась, что готова была даже постучаться в дверь к старому доктору и попросить у него чашечку кофе, хотя перспектива снова нарваться на его кислую гримасу не сильно воодушевляла. Но его дом выглядел закупоренным наглухо. Казалось, что в заведении Джека и магазине напротив ничего не происходит, однако когда она, изнемогая от нехватки кофеина, толкнула дверь в бар, к ее удивлению, та распахнулась.

Внутри по-прежнему горело уютное пламя в камине. Зал, хоть и более светлый, чем накануне вечером, производил такое же приятное впечатление. Он был большой и комфортный – даже с учетом трофеев в виде голов животных на стенах. Но затем она замерла, пораженная, увидев огромного лысого мужчину с блестящей серьгой в ухе, вышедшего ей навстречу из-за стойки бара. На нем красовалась черная футболка, туго обтягивавшая массивную грудь, а на руке из-под плотно прилегающего рукава выглядывал край большой синей татуировки. Если бы она не потеряла дар речи при виде огромных размеров мужчины, то точно сделала бы это из-за неприветливого выражения лица. Его густые темные брови нахмурились, когда он облокотился обеими руками на стойку бара.

– Я могу вам чем-то помочь? – осведомился он.

– Эм… Можно кофе? – выдавила из себя Мэл.

Повернувшись, мужчина взял кружку, поставил ее на стойку и налил из кофейника кофе. Сначала Мэл думала схватить ее и убежать за какой-нибудь из столов, но мужчина ей откровенно не понравился, поэтому, чтобы лишний раз его не оскорблять, она подошла к стойке и села на стул рядом с ожидающим ее кофе.