Чистая река

– Хорошо, – согласилась она в некотором недоумении.

После нескольких безуспешных телефонных звонков лучшее, что пришло им в голову, – это отнести девочку через улицу к Джеку вместе с несколькими пеленками и бутылочкой с детской смесью. Мэл тащила ее кроватку, пока Док нес ребенка в одной руке, а другой опирался на трость, хотя она предлагала перенести все в два захода.

– Ты уверен, что справишься? – спросила она Джека. – Возможно, тебе придется менять ей пеленки и все такое.

– Племянницы, – напомнил он ей. – Мне не впервой.

– А сколько конкретно у тебя племянниц? – хмыкнула Мэл.

– На данный момент восемь. Четыре сестры и восемь племянниц. Видимо, сыновей они заводить не умеют. Куда вы направляетесь?

– Я не знаю.

– К Паулисам, – вмешался Док. Джек настороженно присвистнул.

Когда они выезжали из города, Мэл задумчиво произнесла:

– У меня какое-то плохое предчувствие. Кажется, об этой семье знают все вокруг, кроме меня.

– Думаю, ты заслуживаешь того, чтобы подготовиться к встрече с ними. Семейство Паулисов вместе с несколькими другими живет посреди леса в небольшом комплексе из лачуг и трейлеров – у них там что-то вроде лагеря. Они стараются не показываться никому на глаза и много пьют, а в город забредают очень редко. В их распоряжении неисчерпаемые запасы чистейшего зернового спирта. Это грязные, опустившиеся люди, но они не доставляют Вирджин-Ривер никаких проблем. Клиффорд говорит, что вчера вечером произошла драка, и нужно кое-кого подлатать.

– Что за драка?

– Они могут вести себя друг с другом довольно жестко. Если послали за мной, значит, серьезная случилась заварушка.

Они долго пробирались через лес – грунтовая дорога здесь была узкой, ухабистой и однополосной, – пока наконец-то не выехали к поляне, вокруг которой, как и рассказывал Док, стояли две лачуги и пара трейлеров. Не дома на колесах, а автомобильные кемперные палатки и крошечный трейлер, который явно видал лучшие времена, вместе со старым пикапом без колес, стоящим на кирпичах.

Они объехали по кругу открытую площадку, посреди которой возвышалось нечто похожее на кирпичную печь. Между кемперами и лачугами были натянуты брезентовые тенты, под которыми стояла настоящая мебель. Не уличная, а самая что ни на есть домашняя: столы и стулья, старые диваны с торчащей наружу начинкой. Плюс старые покрышки, пара небольших пикапов, всякий неопознанный хлам, валяющаяся на боку стирально-отжимная машина. Мэл всмотрелась в глубь деревьев и прищурилась, чтобы лучше разглядеть, что там скрывалось. Это оказался полуприцеп, наполовину закопанный в землю и накрытый маскировочным брезентом. Рядом, несомненно, стоял газовый генератор.

– Вот дерьмо, – выдохнула Мэл.

– Помогай, если сможешь, – бросил Док. – Но рот лишний раз лучше не раскрывай. – Он вперился в нее взглядом. – Тебе будет нелегко.

Док вышел из пикапа, взяв свою сумку. На поляну отовсюду начали стекаться люди – не из своих домов, а, скорее, откуда-то из-за них. Среди них оказалось всего несколько мужчин. Невозможно было угадать, сколько им лет; в своих грязных изношенных комбинезонах их всех было не отличить от бродяг. Все носили бороды и длинные спутанные волосы, как настоящие, законченные хиллбилли[22]. Телосложение у всех было худощавое, цвет лица с желтизной; никто из присутствующих явно не отличался хорошим здоровьем. Запах вокруг стоял очень неприятный, и Мэл подумала о туалетах. Должно быть, местные использовали вместо них окружающую лесную чащу; и благоухало тут так, как будто они не утруждали себя уходить далеко от лагеря. Бытовые условия у них были ужасающие. Во всех отношениях эта лесная заимка напоминала маленькую страну третьего мира.

Док кивнул собравшимся и зашагал вперед, пока ему приветственно кивали в ответ. Он явно бывал здесь раньше. Мэл последовала за ним, но медленнее. Док остановился перед хижиной, возле которой его уже ждал Клиффорд Паулис. Док обернулся, чтобы удостовериться, что Мэл не отстает, а затем вошел внутрь.

Она чувствовала, как люди вокруг пожирают ее взглядами, продолжая, однако, держаться на расстоянии. Мэл не то чтобы боялась, но слегка нервничала и ощущала неуверенность, поэтому поспешила за Доком в лачугу.

Внутри стоял небольшой столик со светильником. За столом на низких стульях сидели мужчина и женщина. Мэл еле удержалась, чтобы громко не вздохнуть. Их лица оказались распухшими, все в порезах и синяках. Мужчине на вид было где-то около тридцати, его грязные светлые волосы были коротко подстрижены и торчали ежиком; он непрерывно дергался и дрожал, не в силах усидеть на месте. Женщина примерно того же возраста держала свою руку под странным углом. У нее явно был перелом.

Док поставил сумку на стол и открыл ее. Затем вытащил оттуда латексные перчатки и надел их. Мэл последовала его примеру, ее движения были замедленными, пульс заметно участился. Она никогда не работала медсестрой на вызовах, но знавала кое-кого из них. В бедных районах Лос-Анджелеса хватало отвратительных трущоб, куда приходилось выезжать парамедикам, но если нечто подобное случалось в городской черте, об этом ставили в известность полицию. Пациентов в этом случае доставляли в отделение неотложной помощи. А в случае домашнего насилия, которое явно имело здесь место, эта парочка отправилась бы в тюрьму прямо из приемного покоя. Когда в семье кто-то получает травмы, обвинение не может выдвигать никто, кроме представителей полиции.

– Что тут у тебя, Максин? – спросил Док, взявшись за руку, которую ему протянула женщина. Он быстро ее осмотрел. – Клиффорд, – бросил он, – мне нужно ведро воды! – Затем повернулся к Мэл. – Приступай к работе. Надо очистить лицо Кальвина, посмотреть, нужны ли швы, а я пока попытаюсь вправить эту локтевую кость.

– Вы не хотите проверить их на гипогликемию[23]? – спросила Мэл.

– Не думаю, что нам это нужно, – возразил он.

Мэл достала перекись с ватой и осторожно подошла к молодому человеку. Он поднял на нее взгляд и улыбнулся, продемонстрировав полный рот грязных зубов, некоторые из которых, казалось, уже гнили. Она увидела, что у него суженные зрачки – парень накачался амфетаминами под завязку. Он продолжал щериться на нее с улыбкой, поэтому Мэл старалась не смотреть ему в глаза. Очистив несколько порезов на его лице, она наконец не выдержала и в сердцах бросила:

– Сотри-ка эту ухмылочку со своей рожи, или дальше тобой будет заниматься Док. – От этих слов парень глупо захихикал.

– Мне нужно что-нибудь от боли, – промычал он.

– Ты уже закинулся кое-чем от боли, как я погляжу, – парировала она. Он снова захихикал. Но в его глазах читалась угроза, и она решила больше не встречаться с ним взглядом.

Док вдруг сделал резкое движение, отчего рука Кальвина резко ударилась о стол, крепко сжатая разбухшими, артритными пальцами врача.

– Ты никогда больше не будешь так делать, ты меня понял? – Док произнес это с угрожающими интонациями, которых раньше Мэл ни разу не доводилось от него слышать, затем медленно отпустил предплечье Кальвина, продолжая сверлить его сердитыми глазами. Затем Док снова переключился на женщину. – Мне придется вправить эту кость, Максин. А потом наложим гипс.

Мэл совершенно не поняла смысла только что произошедшей сцены.

– Может, сделать рентген? – услышала она как будто со стороны свой голос. Ответом ей послужил многозначительный взгляд, в котором явно читалась просьба не болтать. Поэтому она вновь вернулась к лицу молодого человека.

У него была рассечена бровь, но с этой раной можно было справиться с помощью пластыря, без наложения швов. Возвышаясь над ним, она заметила среди редеющих волос на его макушке огромную фиолетовую шишку. Максин, должно быть, ударила его чем-то по голове, прямо перед тем, как он сломал ей руку. Мэл перевела взгляд на его обтянутые тканью рубашки плечи и руки, неожиданно осознав, что этот парень не из хлипких – вероятно, очень сильный. По крайней мере, достаточно сильный, чтобы сломать человеку кость.

Принесли ведро с водой, ржавое и грязное. В это мгновение Максин вскрикнула от боли, когда Док внезапно с силой дернул ее за руку, чтобы вернуть ее локтевую кость на место.

Старый Док Маллинз работал молча: наматывал эластичный бинт на руку Максин, затем опускал гипс в ведро, чтобы его размочить, и намазывал поверх ткани бинта. Закончив свои процедуры с Кальвином, Мэл подошла к Доку и остановилась рядом, наблюдая за его работой. Для своих лет тот казался весьма сильным, быстрым и умелым (особенно учитывая артритные руки), но ведь и занимался этим всю свою жизнь. Закончив накладывать гипс, старик вытащил из своей сумки повязку, чтобы подвесить на ней руку Максин.

Завершив работу, он снял перчатки, бросил их в сумку, закрыл ее, взялся за ручки и, не поднимая глаз, зашагал обратно к грузовику. И вновь Мэл торопливо побежала за ним.

Когда они выехали из лагеря, она не удержалась и спросила:

– Слушайте, что там происходит?

– А ты как думаешь? – пожал он плечами. – Несложно догадаться.

– На мой взгляд, это просто ужасно, – скривилась она.

– Да, это ужасно. Но тут все просто. Всего лишь кучка грязных алкоголиков. Они лишились домашнего крова, поэтому живут в лесу. Клиффорд много лет назад сбежал от своей семьи, чтобы поселиться здесь, и со временем к его лагерю присоединились еще несколько таких же горемык. Не так давно тут объявились Максин с Кальвином Томпсоном, и с их приходом в повестке дня у местных появилась травка – они выращивают ее в том полуприцепе. Самая большая загадка для меня – как они его сюда притащили. Готов поспорить, что сам Кальвин не мог этого сделать. Думаю, он связан с какими-то серьезными людьми – предложил им, что будет торчать тут и следить, как подрастает травка. Генератор предназначен для подсвечивания плантации. Воду для этого они таскают из реки. Дрожит Кальвин не из-за марихуаны – от травки он, наоборот, расслабился бы. Наверное, принимает что-то вроде метамфетамина. Наверное, ворует немного марихуаны, обманывая своего босса, и обменивает на что-нибудь покрепче. Понимаешь, я не думаю, что Клиффорд и эти старики имеют какое-либо отношение к травке. Насколько я знаю, они никогда раньше ее не выращивали. Хотя могу ошибаться.

– Удивительно, неужели это возможно? – хмыкнула Мэл.

– В этих лесах целая куча небольших лагерей по выращиванию марихуаны, хотя некоторые из них довольно внушительных размеров. Но ее невозможно выращивать на открытом воздухе в зимние месяцы. Это по-прежнему самая прибыльная для выращивания культура в Калифорнии. Но даже если дать Клиффорду с его непутевыми стариками миллион долларов, они будут продолжать жить так же, как и сейчас. – Он перевел дыхание. – Впрочем, не все местные «садоводы» похожи на бродяг. Многие из них выглядят как настоящие миллионеры.

– Что произошло, когда вы так резко схватили его за руку? – спросила Мэл.

– А ты что, не заметила? Он поднимал ее, собираясь прикоснуться к тебе. Это довольно фамильярно, как мне кажется.

Она вздрогнула.

– Спасибо. Наверное. Почему вы захотели, чтобы я все это увидела?

– По двум причинам – для понимания того, что собой представляет работа врача в здешних местах. Некоторые места, где «садоводы» растят свою дрянь, заминированы, но это в их число не входит. Ты никогда не должна отправляться в какой-то из подобных гадюшников без напарника. Даже если там кто-то рожает. Поверь, в этом вопросе тебе стоит ко мне прислушаться.

– Не волнуйтесь, я все поняла, – вздрогнув, произнесла Мэл. – Вы должны кому-нибудь об этом рассказать, Док. Надо позвонить шерифу или еще кому-то.

Не удержавшись, он расхохотался.

– Насколько я знаю, шерифу известно, что в этих краях промышляют «садоводы». По большей части, они стараются не светиться – эта публика не горит желанием, чтобы о ней узнали. Кроме того, я работаю в медицинской сфере, а не в правоохранительных органах. Не говоря уже о самих пациентах и врачебной тайне. Я полагаю, ты тоже придерживаешься врачебной этики.

– Они живут по уши в грязи! Страдают от голода и, вероятно, от многих болезней! Вода, которую они пьют из тех ужасных емкостей, явно грязная. Они дерутся друг с другом и умирают от выпивки и… да от чего угодно.

– Ага, – флегматично ответил Док, – мне это тоже не шибко нравится.

Ей показался ужасным такой равнодушный и флегматичный тон.

– Как вы с этим справляетесь? – тихо спросила она.

– Я просто стараюсь делать то, что в моих силах, – спокойно произнес он. – Помогаю, где могу. Это все, что мы можем сделать, любой из нас.

Она покачала головой.

– Это действительно не для меня, – призналась она. – Я еще могу как-то справиться с подобными вещами, когда дело касается работы в больнице, но я не сельский врач. Это похоже на «Корпус мира».

– В моей практике тоже хватает ярких моментов, – постарался ее успокоить Док. – Просто так получилось, что сегодняшний вызов к ним не относится.

Когда она вернулась в бар, чтобы забрать ребенка, то ощущала себя совершенно сбитой с толку.

– Не очень-то там красиво, правда? – понимающе спросил Джек.

– Ужасно. Ты когда-нибудь туда наведывался?

– Наткнулся на них пару лет назад во время охоты.

– Ты не думал кому-нибудь сообщить об этом? – продолжала допытываться Мэл. – Полиции, например?

– Тунеядство не считается чем-то противозаконным, – пожал плечами Джек.

«Значит, – подумала она, – он ничего не знает о полуприцепе. По словам Дока, он появился там недавно».

– Не могу себе представить, как можно жить в подобных условиях. Могу я воспользоваться твоей ванной? Я хочу хорошенько вымыть руки, прежде чем прикоснусь к ребенку.

– Прямо за кухней, – махнул он рукой.

Вернувшись, она взяла Хлою и прижала к себе, вдыхая чистый аромат детской присыпки.

– К счастью, тебе не нужно вести такой же образ жизни, – веско произнес Джек.

– И им тоже. Кто-то должен вмешаться, помочь им хоть как-то. Хотя бы привезти им еду и чистую воду.

Он взял детскую кроватку и понес ее через улицу.

– Я думаю, они убили уже слишком много своих мозговых клеток, чтобы это сработало, – сказал он. – Сконцентрируйся на том, что тебе по силам сделать, и не берись за безнадежные дела. От них одна печаль-тоска.

______

К вечеру Мэл вышла прогуляться. Она ужинала в баре, смеялась вместе с Джеком, и даже Проповедник не мог иногда сдержать улыбку. Наконец она положила свою маленькую ладонь на руку Джека и произнесла:

– Я хочу попросить у тебя прощения, Джек. Я даже не поблагодарил тебя за то, что помог присмотреть за ребенком.

– Ты была немного в расстроенных чувствах, – мягко улыбнулся он.

– Да. Я и сама удивилась. Не то чтобы я раньше не видел бомжей и уличных бродяг. Они часто попадали в мою больницу. До сегодняшнего дня я не понимала, что там, в городе, мы их отмывали, подлечивали и передавали разным соцслужбам. В глубине души я, вероятно, всегда понимала, что скоро они вновь начнут рыться в мусорных баках, но это уже было не мое дело. А сегодняшняя история – это совсем другое. Эти лесовики никуда оттуда не денутся, и никто им не поможет. За исключением Дока. Нужно немало мужества, чтобы делать то, чем занимается Док.

– Он тянет на себе больше, чем большинство людей, – кивнул Джек.

– Это суровые края, – улыбнулась она.

– Возможно, – согласился он.

– Здесь не так много ресурсов.

– Мы неплохо справляемся с тем, что у нас есть. Но ты должна помнить, что старики в этом маленьком лагере, похоже, нуждаются не столько в ресурсах, сколько в том, чтобы их оставили в покое, – уточнил он. – Я знаю, такие встречи сродни удару под дых, но в большинстве своем здешние края здоровые и процветающие. Неужели эта лесная поездка еще больше усилила твое желание убраться отсюда?

– Это определенно открыло мне глаза. Мне казалось, что работа врачом в маленьком городке – это мирное и приятное занятие. Я и подумать не могла, что у него есть другая сторона, столь же темная, как некоторые из тех проблем, что отравляют нам жизнь в больших городах.

– Ну, не знаю, – возразил он. – В любом случае мирной и спокойной работы у тебя будет больше, чем неприятной. Клянусь. Ты можешь сама убедиться в этом и, если что, прилюдно назвать меня лжецом. Но для этого придется остаться здесь.

– Я пообещала остаться, пока не удастся пристроить ребенка, – напомнила она. – Мне очень жаль, но я не могу обещать большего.

– Не надо никаких обещаний. Я просто указываю на возможные варианты.

– Спасибо тебе, что позаботился о ребенке.

– Она хорошая девочка, – улыбнулся он. – Я был только рад помочь.

Когда она вернулась к Доку, Джек обратился к Проповеднику:

– Ты сам справишься? Что-то мне опять пивка захотелось.

Густые черные брови Проповедника удивленно взметнулись вверх, но он ничего не сказал. Ничего такого вроде: «Опять? Так быстро?». Вместо этого он коротко произнес:

– Я справлюсь.

Джек понимал, что, поскольку он несколько недель ничего не говорил Шармейн, в конечном итоге она может так и не узнать, что им вообще есть что обсудить. Он также осознавал: несмотря на то что Мэл овладела его мыслями, это вовсе не означает, что между ними что-то будет, что она еще хотя бы одну неделю проживет в Вирджин-Ривер. Дело было не в этом. Проблема заключалась в том, что раз он перестал испытывать к Шармейн теплые чувства, неправильно было бы продолжать с ней встречаться. Для него это являлось делом чести. Пускай он никогда не думал о постоянных отношениях, но определенно не рассчитывал никого цинично использовать.

И было еще кое-что. Страх, что когда он будет заниматься сексом с Шармейн, перед его мысленным взором возникнет другое лицо. Такого нельзя было допустить. Это можно посчитать оскорблением для обеих женщин.

Когда Шармейн увидела, как он входит в таверну, на ее лице возникло радостно-удивленное выражение, и она широко заулыбалась. Впрочем, она тут же поняла, насколько необычен этот визит, и ее улыбка быстро исчезла.

– Пиво? – спросила она.

– Как насчет поговорить? – спросил он в ответ. – Сможет ли Бутч заменить тебя минут на десять?

Шармейн непроизвольно отступила на шаг назад. Она прекрасно понимала, о чем будет предстоящий разговор, и в ее карих глазах промелькнула печаль. Ее лицо будто увяло.

– Тебе этого хватит? – спросила она. – Десяти минут?

– Думаю, да. Много времени это не займет.

– У тебя кто-то появился, – заметила она.

– Нет. У меня никого нет. Давай сядем за какой-нибудь столик. – Джек бросил взгляд через плечо. – Вон тот, например. Отпросись у Бутча.

Шармейн кивнула и ушла договариваться. Пока она разговаривала с боссом, Джек подошел к столу. Бутч встал за барную стойку, и женщина присоединилась к Джеку. Протянув руку, он взял ее ладонь.

– Ты была для меня прекрасным другом, Шармейн. Я всегда это ценил.

– Но…

– Меня сейчас заботят другие дела, – продолжал он. – Я больше не приеду в Клер-Ривер выпить пива.

– Тут может быть только одна причина, – грустно произнесла она. – Потому что я тебя знаю. И у тебя есть определенные потребности.

Он долго и упорно раздумывал об этом на пути сюда и не собирался ей лгать. На самом деле никакой другой женщины у него не было. Мэл ею не являлась и, возможно, никогда не станет. То, что она захватила его воображение, вовсе не означало, что эти фантазии когда-нибудь материализуются во что-то большее. Она может сдержать свое слово и при первой же возможности покинуть Вирджин-Ривер; и даже отказавшись от этой мысли, она не станет так рано делать свой ход в этой игре. Причина, по которой он хотел закончить эти отношения, состояла не только в том, чтобы иметь возможность общаться с Мэл. Помимо этого ему не хотелось вводить в заблуждение Шармейн. Она была достойной женщиной и хорошо к нему относилась. И конечно, не заслуживала того, чтобы болтаться в подвешенном состоянии, пока он будет ждать, как себя поведет другая женщина.

Дом в Вирджин-Ривер, может, и готов к заселению, но Мэл – определенно нет. Подкинутый Доку ребенок пока еще удерживал ее в городе, но невозможно было представить, чтобы она могла ухаживать за Хлоей в лесном домике – единственный в городе инкубатор находился у Дока в клинике, в ее машине не было детского кресла, чтобы возить малышку туда и обратно, а в хижине отсутствовал телефон. Конечно, не было ничего плохого в том, что она жила прямо через улицу от него. Но ему бы очень сильно хотелось, чтобы она переселилась в дом, который он привел в порядок.

Шармейн, конечно, была права – у него есть определенные потребности. Но стоило первый раз увидеть эту заезжую красотку Мэл, как сразу стало понятно, что ничего подобного ему не светит – никаких необременительных договоренностей о сексе через каждые пару недель. Джек не имел ни малейшего представления, во что это может вылиться, но явно во что-то большее. Он накопил обширный опыт увиливания от серьезных отношений, поэтому такая перспектива его серьезно беспокоила. Не менее велики были шансы, что ему останется лишь плыть по воле течения в море одиночества. Поскольку Мэл, очевидно, терзали какие-то внутренние проблемы. Он понятия не имел, какие конкретно, но проблески печали в ее глазах корнями уходили в прошлое, от которого она явно пыталась убежать. Несмотря на это, он желал ее. Желал ее страстно и безоговорочно.

– В том-то и дело, – согласился он. – У меня есть потребности. И, кажется, то, что мне нужно сейчас, разительно отличается от того, в чем я нуждался в прошлом. Я мог бы легко и дальше наведываться сюда, Шармейн. Я прекрасно себя здесь чувствую, ты невероятно добра ко мне. Но последние два года, когда сюда приезжал, я делал это совершенно искренне. По-другому и быть не может.

– В прошлый раз все было как-то по-другому, – с укором произнесла она. – Я чувствовала: здесь что-то не так.

– Да, мне очень жаль. Это первый раз, когда я совершенно себя не контролировал. Ты заслуживаешь большего.

Она слегка приподняла подбородок и взъерошила свою прическу.

– Что, если я скажу, что мне все равно?

Боже, как же паршиво он себя чувствовал, произнося эти слова.

– А мне нет, – вот и все, что он смог сказать.

Глаза Шармейн подернулись поволокой слез.

– Ладно, – храбро выдохнула она. – Тогда ладно.

Уезжая оттуда, Джек знал, что должно пройти некоторое время, прежде чем он придет в себя из-за только что совершенного поступка. Все эти россказни о свободных отношениях, об отсутствии каких-то оков или обязательств… На самом деле все обстоит совсем иначе. Отсутствие чуши с обязательствами означает лишь то, что вы о них не разговариваете, не делая попыток поднять отношения на новый уровень. У него был своего рода контракт с Шармейн, пускай даже он не был оформлен юридически, оставаясь обычным соглашением на базе обоюдных компромиссов. Однако она надеялась на этот договор, а он только что его разорвал. И, таким образом, подвел ее.

Глава 5

По утрам, покормив первый раз малышку Хлою и уложив ее спать, Мэл любила выходить с чашкой кофе на крыльцо Дока и сидеть на ступеньках. Она обнаружила, что ей нравится смотреть, как просыпается этот маленький городок. Сначала солнце начинало просачиваться золотой дорожкой сквозь высокие сосны на улицу, отчего она становилась все светлее. Отовсюду раздавался звук открывающихся и закрывающихся дверей. По улице, с востока на запад, медленно проехал грузовик «Форд», разбрасывая газеты – «Новости Гумбольдта». Ей нравилось начинать утро со свежей газеты, хотя та была совсем не похожа на «Лос-Анджелес Таймс».

Вскоре появились первые стайки детей. Автобус подбирал их в дальнем западном конце главной улицы города. Они шли пешком или проезжали мимо на велосипедах, а затем, остановившись в месте сбора, привязывали своих «железных коней» к деревьям у кого-то во дворе. В городе такое невозможно представить – чтобы кто-то позволил использовать свой двор в качестве стоянки для велосипедов, пока дети учатся в школе. Она увидела, как Лиз вышла из дома Конни, расположенного прямо рядом с магазином; та шла через улицу, перекинув сумку с книгами через плечо, соблазнительно виляя попой. «Ух ты, –

Примечания