Бьюла наморщила лоб:
– Сначала – никого. Потом вышел мистер Баттеруик.
– Он успел услышать ваш разговор с миссис Хаддингтон?
– Не обратила внимания.
– Вы увидели его опять, когда Сэтон-Кэрью уже был в этой комнате?
– Я заметила мистера Баттеруика в столовой, но не говорила с ним.
– Как бы вы оценили его состояние? Нормальное, огорченное?
– Никак не оценила бы.
– Как вы нам помогаете! – вздохнув, произнес Хемингуэй.
– У меня нет желания помогать полиции.
– Лучше уйдите, пока я не потерял терпение! – посоветовал он.
– Это все? – недоверчиво пробормотала она. – Разве вы не спросите, как я поступила с оставшимся мотком проволоки?
– Вы положили его на полку в уборной, где его никто не заметил, даже миссис Хаддингтон.
– А ведь она лежала на виду, так что любой признался бы, что видел ее! Если миссис Хаддингтон не заметила мотка, значит, это единственное во всем доме, ускользнувшее от ее внимания. Когда кто-то из нерадивых слуг повесил в туалете не то полотенце, она была тут как тут!
– Рачительная хозяйка?
– Еще бы! Из тех, кто водит по мебели пальцем, проверяя, не осталось ли пыли, – усмехнулась Бьюла. – Что-нибудь еще?
– Нет. Отправляйтесь домой, мисс Бертли, и все хорошенько обдумайте. Тогда при следующей встрече мы лучше поладим.
Инспектор Грант тихо встал и открыл дверь. Бьюла неуверенно посмотрела на него, на Хемингуэя, а потом быстро вышла. Инспектор аккуратно затворил дверь. Шеф, глядя на него, сказал:
– Ну, выкладывайте! Вижу, как вас распирает.
– Упорная свидетельница! – воскликнул инспектор.
– Если это все…
Грант робко улыбнулся:
– Я не увидел ничего такого, чего не увидели бы вы сами. Вы не поблагодарите меня за напоминание о показании миссис Хаддингтон, что она не заходила в туалет, как и за мнение, что эта девочка не могла бы убить человека?
– Могла бы, не сомневайтесь. Но где мотив? Изучите ее дело, Сэнди.
– Обязательно. Как интересно! Ни у кого нет мотива.
– У кого-то он был. Беда в том, что мы ни о ком из них ничего не знаем, не считая девушки. Все, что у нас есть, – компания изысканных людей, вращающихся в лучших кругах. С такими надо обращаться аккуратно. Полиции известен только один из них. – Он задумчиво почесал подбородок. – Так и вижу, как какой-нибудь Годфри Паултон подает заместителю комиссара полиции жалобу на невежливое обращение. А какие у всех манеры! Друг о друге ни словечка. Мог ли я подумать, что обрадуюсь, опять столкнувшись при расследовании с Ужасным Тимоти? Это еще раз доказывает то, что я говорил.
– Вы про мистера Харта?
– Да.
– Вряд ли он способен кого-либо задушить.
– Убежден, что неспособен – вернее, был бы уверен до войны, но теперь-то этому бывшему десантнику сам черт не брат. Их учили таким штукам, что волосы дыбом! Но все равно Ужасный Тимоти, по моему скромному суждению, вовсе не первый подозреваемый и даже не последний. Поэтому, Сэнди, я намерен позвонить ему в контору и вытянуть из него информацию обо всех этих людях. В четырнадцать лет он сгорал от желания помочь мне. Наконец-то подвернулся случай принести пользу! – Встав, Хемингуэй добавил: – А то, что сказали бы его мать с отцом, узнав, на какую штучку он положил глаз, никого не касается! – Он захлопнул и убрал в карман блокнот. – Но сначала выясним, что там с отпечатками пальцев. Это мало что даст, но надо действовать по инструкции. Затем побываем в квартире Сэтона-Кэрью и посмотрим, какой улов ждет нас там. С вытаскиванием из постели горничной и ее допросом на предмет ошибки с полотенцем можно повременить.
– Как быть с миссис Хаддингтон, старший инспектор?
– Хоть я и не специалист по змеям, но эта занятный экземпляр! Она мне не понравилась, ее рассказ тоже. Как и то, что еще может открыться. Идем!
Из всего, что показали старшему инспектору специалисты по отпечаткам пальцев, его заинтересовало лишь одно. Как он и предполагал, снять отпечатки с проволоки на шее у Сэтона-Кэрью не удалось. Среди отпечатков на различных предметах в комнате не нашлось таких, каких там не должно было быть. На телефонной трубке – несколько смазанных следов, очень четкие от пальцев мисс Бертли – и ни одного от пальцев убитого.
– Вот это очень важно! – заявил Хемингуэй. – Только не спрашивайте почему: пока сам не знаю. Но чутье подсказывает. Именно оно и сделало меня старшим инспектором, кто бы что ни говорил.
– Это означает, – произнес инспектор Грант, – что Сэтон-Кэрью не прикасался к трубке.
– Много времени у вас ушло на данное умозаключение? – усмехнулся Хемингуэй.
Инспектор как ни в чем не бывало продолжил:
– Из этого следует, что трубку сбросили со стола в борьбе или ее кто-то поднял и бросил. Для чего?
– Борьбу можно исключить: ее не было. Если бы трубка свисала до пола из-за этого, то перевернули бы сам столик, чего не произошло. Нет, похоже, кто-то специально убрал ее со стола и оставил висеть. – Хемингуэй отложил фотографию, которую перед этим разглядывал. – Зачем? Сэтон-Кэрью был крупным мужчиной. Покушавшийся должен был постараться застать его в удобном положении. Предположим, в разгар партии в бридж вас зовут к телефону. Как бы вы поступили?
– Я не играю в бридж.
– Ну, в хоккей, или как там еще называется ваша противоестественная игра? Вы бы схватили трубку стоя! И смотрели бы совсем не туда, куда нужно было вас повернуть преступнику. А теперь представьте, что трубка свисает вниз, как оно и было. Как вам удобнее ее взять? Сев в кресло, разумеется! И подставив шею невысокому убийце. Только не говорите, что все подозреваемые, не считая Ужасного Тимоти, были ниже Сэтона-Кэрью! Сам знаю! Я говорил, что ничего хорошего из этого не получится. Который сейчас час? Семь? После ночи кутежа самое время позавтракать. Потом мы наведаемся на Джермин-стрит и потревожим слугу мистера Сэтона-Кэрью.
Перед отъездом инспектору пришлось сообщить недовольному шефу, что звонок из Донкастера был произведен из телефонной будки.
– Это совершенно не то, что мне хотелось бы услышать в утренний час, – пробурчал Хемингуэй, наливая себе еще одну чашку очень крепкого чая. – Не сказать, что я удивлен. Единственное, что удивило бы меня в данном деле, – появление настоящей ниточки к его разгадке!
– Пока рано, – успокоил инспектор.
– Густой туман я узнаю в любое время, – огрызнулся Хемингуэй. – А я еще сказал Бобу, что рад, что на сей раз буду иметь дело не с поляком, балующимся ножом! Надоели, мол, легко раскрываемые дела…
– Верно, – кивнул Грант. – Хорошо помню ваши тогдашние слова: мотивов столько, что за деревьями не видно леса, да еще сразу трое подозреваемых со списком судимостей, как отсюда до Шотландии.
– Вот что я вам скажу: как только ко мне приставляют помощника, он сразу начинает вспоминать мои речи, которые ему лучше бы забыть. Однажды, еще до войны, у меня был молодой помощник с такой же привычкой. Знаете, что с ним стало? Ему пришлось уволиться из полиции!
– Если вы про Уэйка, то я знаю, что он уволился, потому что женился на вдовушке с процветающим бизнесом. Теперь у них не то трое, не то четверо ребятишек.
– Пусть это послужит вам уроком! Хватит меня раздражать. Едем на Джермин-стрит!
К этому времени уже началась продажа утренних газет. Пока полицейская машина стояла в уличном заторе, на глаза старшему инспектору попался заголовок в газете, выставленной в киоске. Одна из самых популярных газет завлекала набранным крупным шрифтом заголовком: «УБИЙСТВО ЗА БРИДЖЕМ!» Инспектор Грант поспешно вылез из салона, купил газету и успел запрыгнуть обратно, прежде чем машина тронулась с места.
