– Премного благодарен. Спасибо, мистер Квестинг. Больше не смеем вас задерживать.
Квестинг затянулся, затем выпустил изо рта длинную струю сизого дыма, но остался сидеть на месте.
– Минутку, – театрально проговорил он. – Вам все ясно. Это замечательно. А как же быть со мной? Я из кожи вон лезу, чтобы угодить нашему знаменитому гостю, а вы устраиваете безобразные сцены и думаете, что это сойдет вам с рук? Я хочу извиниться перед мистером Гаунтом. И еще хочу, чтобы он знал: когда законное владение этим домом перейдет ко мне, он перестанет напоминать психушку.
Он величественно встал и зашагал к двери.
– Эх, прощальной реплики не хватает, – пробормотал Гаунт.
Квестинг обернулся.
– Если вы плохо меня расслышали, Клэр, то я сказал «когда», а не «если». Спокойной ночи.
Он попытался резко хлопнуть дверью, но та, верная традициям дома, застряла на полпути. Впрочем, упорствовать Квестинг не стал. Он прошествовал под окнами, попыхивая сигарой и засунув большие пальцы в проймы жилетки.
Дождавшись, пока враг отойдет подальше, полковник Клэр возмущенно заверещал. Он ровным счетом ничего не понял. И никогда не поймет. При чем тут бухта Похутукава? Почему никто ему ничего не сказал? К тому же он впервые слышал, что похутукавы в этом году не цветут. И вообще…
Самодовольно усмехнувшись, доктор Акрингтон пояснил:
– Ты потому не слышал, Эдвард, что похутукавы в этом году не цветут, что они, наоборот, цветут, как никогда пышно и обильно. Вся бухта так и пылает. Я наживил удочку для твоего друга Квестинга, а он… проглотил наживку вместе с крючком. Вляпался в дерьмо по самые уши, как сказал бы наш юный Саймон.
IV
По окончании потехи Гаунт позвал Дайкона прогуляться на сон грядущий. Молодой человек предложил пройти мимо источников, а затем выбраться на дорогу, огибающую подножие холма, который отделял курорт от резервации маори. Однако в последний миг их задержала миссис Клэр; размахивая руками, женщина звенящим от волнения голосом предупредила гостей о подстерегающих их опасностях. В самом деле, едва ли им захочется ухнуть в кипящую грязь.
– Впрочем, – добавила она, – у нас все продумано. Там, где установлены белые флажки, гулять можно, а все опасные места обнесены красными флажками. Мистер Белл, вы уж проследите, чтобы мистер Гаунт не сбился с пути. И возвращайтесь до наступления темноты. Никогда не прощу себе, если…
Слова замерли на губах миссис Клэр, которая, должно быть, и сама сообразила, что не слишком уместно стращать гостя преждевременными сожалениями по поводу его возможной кончины в кипящей грязи.
Гаунт с Дайконом поспешили заверить добрую женщину, что перспектива свариться заживо их совершенно не прельщает, и отбыли восвояси. С момента своего приезда Гаунт уже успел полежать в «Эльфине». То ли от воздействия сернистой грязи, то ли от оживленной перепалки, свидетелем которой он только что стал, но нога у Гаунта болела куда меньше обычного, и он пребывал в отменном расположении духа.
– Всегда обожал бурные сцены, – признался он Дайкону, – но эта превзошла все ожидания. Вряд ли, конечно, они сумеют продолжать в том же духе – в противном случае мое пребывание в Ваи-Ата-Тапу стало бы сплошным праздником. В любом случае ты молодец, что привез меня сюда.
– Рад, что вы получили удовольствие, – улыбнулся Дайкон. – Хотя в глубине души меня точит червь сомнения. Уж слишком зловещей выглядела та сцена у переезда. И почему Квестинг наврал с три короба?
– У меня есть на сей счет несколько предположений. Наиболее вероятное – что тут замешана мисс Клэр.
Шедший впереди Дайкон остановился столь резко, что Гаунт врезался прямо в него.
– Что вы имеете в виду, сэр? – вскричал молодой человек. – Какое отношение может иметь Барбара Клэр к конфликту между Квестингом и Смитом?
– Возможно, я и ошибаюсь, но для меня совершенно очевидно, что Квестинг положил на девушку глаз. А ты разве не заметил? Он и с этой официанткой-маори заигрывал лишь потому, что хотел раззадорить Барбару. Хотя она, по-моему, не балует его своим вниманием. – Искоса посмотрев на Дайкона, Гаунт игриво спросил: – Надеюсь, ты не влюбился в нее?
Дайкон, не поворачивая головы, буркнул:
– Как вам только могла втемяшиться в голову подобная мысль?
– Стоило мне только упомянуть Барбару, как ты тут же ощетинился, словно дикобраз. А в том, что мне в голову втемяшилась, как ты изволил выразиться, подобная мысль, нет ничего удивительного: девушка и впрямь недурна. Глаза, профиль, фигура – все при ней. Одета, правда, в цветастый балахон, который язык не повернется назвать иначе как рубищем, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь. – С колкостью, столь знакомой Дайкону, Гаунт добавил: – Очаровательное имечко – Барбара Клэр. Если бы ты еще отучил ее ухать по-совиному и гикать…
Дайкон готов был удушить его. Поэтому, когда Гаунт сзади ткнул его тростью под ребра, он притворился, что не заметил.
– Ну извини, Белл, – захихикал актер. – Я не хотел тебя обидеть.
– Я вовсе не обиделся.
– Тогда не лети вперед, как молодой олень во время гона. Я уже запыхался. Давай приостановимся и переведем дух. Кстати, что это за шум?
Обогнув подножие холма, путники увидели вдали селение маори. Они и не заметили, как начало смеркаться. Воздух был свеж и прозрачен. Навострив уши, Дайкон услышал необычный звук – как будто сказочные великаны медленно и размеренно пускали мыльные пузыри или неподалеку закипал гигантский чан с овсяной кашей. Плюх, плюх… Плюх, плюх… Медленно и размеренно.
Пройдя вперед, Гаунт и Дайкон очутились перед небольшим прогалом, за которым тропа круто спускалась по берегу, пересекала площадку затвердевшей синеватой грязи и исчезала в лабиринте горячих источников и гейзеров. Запах серы был здесь очень силен. Дорога же, помеченная установленными через равные промежутки белыми флажками, тянулась дальше, переваливая через вершины невысоких холмов.
– Ну что, пойдем дальше? – спросил Дайкон.
– Место тут довольно зловещее, – брезгливо скривился Гаунт. – Однако мне все же любопытно взглянуть на это адское варево.
– Только давайте придерживаться указателей. Я пойду первым, хорошо?
Вскоре почва у них под ногами сделалась податливой и зыбкой. Иногда мужчинам даже казалось, что земля немного подрагивает. Словно они вышагивали по спине исполинского уснувшего чудовища.
– Жутковатое ощущение, – произнес Гаунт. – Тут все словно дышит. Одушевленное место.
– Взгляните направо, – сказал Дайкон.
Тропа здесь раздваивалась и была с правой стороны помечена красными флажками на длинных древках.
– Мне сказали, что раньше здесь ходили свободно, – пояснил Дайкон, – но теперь тут стало опасно. Таупо-Тапу наступает.
Следуя от одного белого флажка к другому, они поднялись на вершину небольшого холма, под которым бурлило и расстилалось во всей первозданной красе кипящее озерцо Таупо-Тапу.
Было оно футов пятнадцати в поперечнике, мутновато-бурое и блестящее, словно открытая язва на теле земли. Возникающие в грязевой утробе гигантские пузыри, медленно разбухая и наливаясь соками, поднимались к поверхности и с громким шумом лопались. При каждом взрыве по грязевой поверхности разбегались колечки морщин. Казалось, озерко живет своей, скрытой от посторонних глаз жизнью.
Несколько минут Гаунт молча пялился на это чудо.
– Просто оторопь берет, – проговорил он наконец. – Если ты знаешь, какую мрачную тайну оно скрывает в своем чреве, не рассказывай мне.
– Я слышал лишь одну легенду, – сказал Дайкон. – Она и впрямь довольно мрачная.
Ответ Гаунта поразил молодого человека.
– Я бы предпочел услышать этот рассказ из уст маори, – произнес актер.
– Смотрите, там даже видно, где грязь проела старую тропу, – указал Дайкон. – Там снова начинаются красные флажки и сбегают на нашу тропу немного ниже. Не хотел бы я случайно перепутать эти тропинки.
– Не стращай меня, – содрогнулся Гаунт. – И вообще, потопали домой. Уже темнеет.
На обратном пути Дайкону приходилось сдерживать себя, чтобы не помчаться назад во весь дух. Ему показалось, что и Гаунту не терпится побыстрее выбраться из этого гиблого места. Позади, за их спинами, кто-то затянул песню, невыносимо грустную и унылую.
– Это еще что? – встрепенулся Гаунт.
