Прости меня за любовь
Не успела Талли войти в кухню, как Хант подал ей бокал охлажденного белого вина. Положив на кухонный стол сумку и сценарий, Талли сделала небольшой глоток и огляделась, с улыбкой принюхиваясь к витавшим в воздухе аппетитным ароматом. Высокие французские окна кухни выходили на небольшую открытую веранду в саду, и некоторое время спустя Хант и Талли вышли из дома и сели за небольшой плетеный столик.
Талли была рада видеть Ханта и нисколько не жалела, что не осталась в Палм-Спрингс, пожертвовав парой лишних часов сна. Он, казалось, тоже был доволен ее приездом. По складу характера Хант был человеком спокойным и бесконфликтным; за все четыре года, что они прожили вместе, между ними ни разу не возникло никаких недоразумений, связанных с ее частым отсутствием. Они подходили друг другу почти идеально, и Талли считала редкой удачей свое знакомство с таким мужчиной, как Хант. Он никогда ее не разочаровывал и не огорчал, а ей, в свою очередь, нравилось обсуждать с ним рабочие дела. В кинобизнесе Хант был профессионалом и понимал ее с полуслова.
– Как прошел день? – поинтересовался он, снимая фартук и вешая его на спинку легкого садового стула.
Хант был выше Талли и выглядел статным мужчиной, хотя в последнее время слегка пополнел, так как любил вкусно поесть. Недавно ему исполнилось сорок пять, но черная бородка, которую он отпустил, делала его несколько старше своих лет.
– Очень хорошо, – ответила Талли с улыбкой. – Мы уже заканчиваем. Кстати, когда ты собираешься в Палм-Спрингс?
– Завтра я не смогу, к сожалению, – у меня назначено несколько деловых встреч с партнерами. Может быть, послезавтра… – Он слегка пожал плечами. – А эта сцена смерти в пустыне, из-за которой ты так переживала?.. Все получилось, как ты хотела, или пришлось что-то переделывать?
Хант старался следить за всеми изменениями в сценарии, но их было слишком много, да и Талли достаточно часто что-то меняла, так сказать, в рабочем порядке. У нее был особый талант чувствовать малейшие шероховатости в сценах и диалогах. С другой стороны, она всегда поощряла актеров импровизировать, добавлять к сценарию что-то свое, благодаря чему ее фильмы и получались такими «живыми» и естественными. Это, правда, требовало дополнительной режиссерской работы, однако до сих пор Талли справлялась.
– Нет, переделывать ничего не пришлось. Оператор нашел очень удачный ракурс, поэтому мы сняли сцену практически с первого раза, – сказала Талли с довольным видом. – Ну, показывай, что там у тебя? Я умираю с голода, – добавила она и снова принюхалась к запаху каких-то экзотических специй.
Хант часто баловал ее блюдами японской, корейской, китайской и тайской кухни. Казалось, у него был к ним особый талант, хотя и с французскими блюдами он тоже был неплохо знаком. В последнее время он также осваивал мексиканскую кухню – и довольно успешно. Готовить Хант любил, и если к ним приходили гости, они всегда съедали все и просили добавки. Талли очень нравилось возвращаться домой, где ее обязательно ждал какой-нибудь кулинарный сюрприз, и сегодняшний вечер, похоже, не был исключением. Блюдо, которое Хант выставил на стол, оказалось настолько вкусным, что Талли остановилась, только когда почувствовала, что не сможет съесть больше ни крошки. Кроме того, Хант припас для нее бутылку ее любимого вина «Кортон Шарлемань», и они прекрасно провели вечер, сидя на веранде и болтая о том о сем. Талли это напоминало романтический ужин: вино, вкусная еда, приятный разговор. Как будто в ресторане, только лучше, поскольку они были одни, к тому же ей не нужно было ни наряжаться, ни даже приводить в порядок волосы.
За ужином Хант рассказал Талли, как идет работа над их следующим совместным проектом. Новый фильм должен был сниматься главным образом в Италии, и Хант планировал провести это время с ней. На время съемок он собирался арендовать для них небольшую виллу в Тоскане[4], и Талли сказала, что это будет чудесно. Воодушевившись, Хант сообщил, что начал подбирать исполнителей и в самое ближайшее время намерен встретиться со страховщиками и инвесторами, чтобы обеспечить ленте достойный бюджет. В том, что у него все получится, Талли ни секунды не сомневалась – Хант не зря слыл одним из самых успешных продюсеров Голливуда. Его проекты всегда были детально проработаны и выглядели очень убедительно, да и имя Талли должно было сыграть свою роль. Вот почему она почти не удивилась, когда Хант, сделав таинственное лицо, поведал, что привлек к проекту крупного японского инвестора, который согласился финансировать новую ленту. Конечно, добавил он, любой японец будет просто счастлив дать деньги на фильм, который делает она, но надо, чтобы все детали соглашения были в порядке, и Талли кивнула. Она знала, что Хант никогда не полагается на авось: в своей работе он был таким же перфекционистом, как она сама.
– Я думаю, с японским инвестором дело решенное, – добавил Хант, когда после ужина они вместе убирали со стола. – Единственное условие, которое он выдвинул, это проведение аудиторской проверки нашей сметной документации, а также наших личных финансов. Наверное, этот тип хочет убедиться, что мы вполне платежеспособны и не сбежим с его деньгами. – Хант улыбнулся. – Ты ведь не против?
– Конечно, нет, – ответила Талли, целуя его. – Спасибо за ужин, дорогой, все было просто восхитительно. Что касается проверки, то я предупрежу Виктора Карсона, чтобы он предоставил аудиторам всю необходимую документацию. Мне скрывать нечего.
Талли, как и Ханту, не хотелось терять солидного инвестора, хотя она знала, что ей не составит труда найти средства на очередную картину. Просто на это могло потребоваться время, а Талли терпеть не могла даже небольших простоев в работе.
– Он хочет, чтобы нас проверяла очень известная независимая аудиторская компания, которую возглавляют два бывших фэбээровца. Я слышал – они очень дотошные ребята, зато инвестор будет доволен. Если они скажут «о’кей», значит, никаких сомнений быть не может. Японец будет уверен, что его не обманут, мы получим денежки и сразу начнем действовать. – Хант уже встретился со всеми крупными голливудскими агентами и договорился с ними насчет исполнителей главных ролей, чтобы к тому моменту, когда деньги начнут поступать на счета компании, контракты с актерами были уже готовы.
– Я скажу Бриджит, она позвонит Виктору уже завтра, – пообещала Талли, когда, погасив в кухне свет, они поднялись в спальню, главной отличительной чертой которой был огромный видеоэкран, занимавший почти всю стену.
Им обоим нравилось лежать в постели и смотреть старые фильмы. Талли всегда считала их образцами, на которых стоит учиться. Сегодня, впрочем, ей было не до кино. Время близилось к полуночи, и отступившая было усталость снова дала о себе знать, а ведь назавтра ей предстояло вставать в четыре, чтобы вовремя поспеть на площадку. Кроме того, Талли собиралась позвонить Макс, но, когда она спохватилась, в Нью-Йорке было уже слишком поздно, и она решила, что позвонит дочери утром. А тут еще Хант сказал, что незадолго до того, как она вернулась домой, звонил ее отец, а он забыл сказать ей об этом сразу.
– Завтра ему нужно сдавать какие-то анализы, – пояснил Хант, заметив, что Талли забеспокоилась. – Он сказал – ничего особенного, обычная проверка. Еще он хотел знать, работаешь ли ты завтра, и я ответил, что да.
– Я могу попросить Бриджит отвезти папу в клинику, – сказала Талли. – Или лучше пусть это сделает Амелия, его домработница. Надо только ее предупредить.
Бриджит Сэм Джонс называл за глаза «секс-бомбой». «Сам бы за ней приударил, да возраст не позволяет», – шутил он, и Талли каждый раз смеялась, когда это слышала. Впрочем, ее отец без всяких шуток считал Бриджит самой сексуальной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал, и только удивлялся, почему ее до сих пор никто не окольцевал. В вопросах брака Сэм Джонс придерживался традиционных взглядов.
– Не надо никого предупреждать, – возразил Хант. – Я обещал твоему отцу отвезти его в клинику и обратно – с утра у меня как раз будет часа два свободных, так что дело не пострадает. Он сказал, что не против, но только если ты не будешь возражать.
– Я не буду возражать. Хант, ты просто святой! – воскликнула Талли, обнимая его за шею. Он, в свою очередь, крепко прижал ее к себе.
– Я вовсе не святой, просто я очень тебя люблю. Спасибо, что приехала сегодня домой.
– А тебе спасибо за превосходный ужин. Слушай, может быть, ты все-таки сможешь приехать в Палм-Спрингс завтра вечером? – снова спросила она, думая о том, что так ей не придется тратить время на дорогу до Лос-Анджелеса, а значит, они смогут провести вместе пару лишних часов.
Отель, в котором для нее был зарезервирован номер, был очень неплох, к тому же там был превосходный спа-салон. Талли нравилось, когда Хант приезжал в Палм-Спрингс, чтобы провести с ней ночь, к тому же когда съемочный день слишком затягивался, остаться в номере ей было проще, чем возвращаться домой.
– К сожалению, завтра никак не получится: днем у меня намечено несколько важных дел, а на вечер запланирована деловая встреча, – ответил Хант. – Пожалуй, я лучше приеду послезавтра. Как ты на это смотришь? Думаю, и тебе тоже не стоит мотаться в ЛА и обратно каждый день – от этого ты только сильнее устанешь. Правда, я подозреваю, что даже если ты будешь ночевать в Палм-Спрингс, то освободившиеся часы ты посвятишь работе, а не отдыху, и все же…
Талли рассмеялась.
– Ты хорошо меня изучил, Хант. Ладно, я согласна – буду ждать тебя послезавтра вечером. – С этими словами Талли отправилась в душ.
Несколько минут спустя она вернулась и забралась в постель. Хант лежал под одеялом нагишом, поэтому она тоже сняла футболку, которую надевала вместо ночной рубашки, и покрепче прижалась к его горячему телу. Хант привлек ее к себе и нежно поцеловал, и Талли почувствовала себя абсолютно счастливой.
– Я очень скучаю, когда ты уезжаешь на натуру, – прошептал он ей на ухо, и Талли поцеловала его в ответ.
Палм-Спрингс был местом сравнительно цивилизованным; в ее жизни бывали и худшие варианты. Однажды она прожила три месяца в палатке в самых настоящих джунглях, потом еще полгода – в хижине в африканской деревне. Приходилось ей бывать и в местах, где шла реальная война; по сравнению с ними Палм-Спрингс был почти курортом, к тому же он находился сравнительно недалеко от Лос-Анджелеса, так что жаловаться им обоим, пожалуй, не стоило. Кроме того, натурные съемки были почти закончены, скоро она вернется домой, и они снова смогут быть вместе.
– Мне тебя тоже не хватает, – прошептала она, когда Хант начал не торопясь заниматься с ней любовью. Пару минут спустя Талли уже забыла обо всем, кроме его ласковых прикосновений.
Потом они еще несколько минут лежали рядом и разговаривали, хотя Талли приходилось буквально бороться со сном. Ей было так хорошо и спокойно, что глаза ее закрывались сами собой. В конце концов Талли обняла его обеими руками и, хотя Хант еще что-то говорил и гладил ее по волосам, погрузилась в глубокий сон.
Глава 3
На следующее утро, ровно в половине пятого, Бриджит подъехала к дому Талли. Она никогда не опаздывала. Какой бы бурной ни была проведенная ею ночь, Бриджит всегда появлялась на работе точно в срок, будь то раннее утро или любое другое время, когда она была нужна Талли.
Остановив машину на подъездной дорожке, Бриджит послала подруге эсэмэс. Через пару минут дверь особняка отворилась и появилась Талли, держа кроссовки в руке. Осторожно прикрыв за собой дверь, она на цыпочках спустилась по ступенькам и забралась в салон «Астон Мартина». Перед отъездом она приняла душ, но высушить волосы до конца не успела и теперь выглядела еще более неряшливо, чем накануне вечером. Одежду она тоже переменила, но ее сегодняшний костюм не слишком отличался от вчерашнего: ветхие джинсы не с обрезанными, а с оторванными штанинами были похожи на индейскую набедренную повязку с бахромой, а майка, хотя и свежая, была вся в дырах.
Глядя на нее, Бриджит лишь покачала головой.
– Или я чего-то не понимаю, – проговорила она, – или это новая мода и ты заплатила за свою шикарную майку небольшое состояние. Как называется бутик, в котором ты одеваешься? «Гудвилл»[5]?..
Обе знали, что некоторые дизайнеры-модернисты специально проделывают дыры в своих новых моделях, располагая их в особом, только им известном порядке. Макс, например, недавно приобрела в «Максфилде» несколько таких «высокохудожественных» маек, причем стоили они действительно очень недешево. Талли модные обновки доставались совершенно бесплатно – у Ханта было полно старых футболок, которые он отдавал ей. Она вообще редко тратила деньги на дорогую одежду и тем более не видела смысла выбрасывать значительные суммы на дизайнерские изыски.
– Не угадала! – рассмеялась Талли. – Эту майку я вытащила из мусорного пакета. Хант хотел ее выбросить, но я не дала. Мне показалось – она еще послужит.
При этом вид у нее был такой довольный, словно ей удалось сэкономить крупную сумму, и Бриджит, которая отлично знала, что на самом деле подруга никогда не отличалась ни крохоборством, ни патологической жадностью, снова покачала головой.
– Пригодится? В качестве чего?.. Половой тряпки или ветоши для протирки стекол в машине? Ты единственная, кого я знаю, кто зарабатывает миллионы и одевается в тряпье, которое вытаскивает из мусорных пакетов.
Она тронула машину с места, и Талли рассмеялась:
– Если бы я призналась, что эта футболка из «Максфилда», ты сказала бы, что она – супер?
– Конечно, – отозвалась Бриджит без малейших колебаний.
– Ну, если тебе так будет спокойнее, давай сделаем вид, что это новейшая дизайнерская одежда от… от Рудольфа Валентино, о’кей? Мне некогда думать, во что я одеваюсь и как выгляжу. Думаю, ты понимаешь почему, правда?
Талли действительно никогда особенно не следила за своим внешним видом: в ее списке важных дел это был пункт двадцать пятый… или даже сто двадцать пятый. Она только заботилась о том, чтобы одежда была чистой, а остальное ее не волновало. Главным для Талли было то, что творится у нее в голове, а вовсе не то, что она надевает. Это и отличало ее от абсолютного большинства женщин, с которыми ей приходилось сталкиваться, и в первую очередь – от Бриджит, которая меняла наряды чуть ли не каждый день. Талли давно подозревала, что почти всю свою далеко не маленькую зарплату ее помощница тратит на тряпки и украшения, однако каждый раз, когда она в шутку заговаривала об этом, Бриджит отвечала, что коль скоро она представляет перед широкой публикой саму Талли Джонс, то и выглядеть она должна соответственно, чтобы, не дай бог, не уронить авторитет и не подпортить репутацию самой талантливой голливудской женщины-режиссера. Слыша подобный ответ, Талли только пожимала плечами. Ей было глубоко наплевать на репутацию. Что касалось авторитета, она считала, что с ним ничего не случится, покуда она будет снимать хорошие фильмы.
По дороге в Палм-Спрингс Талли позвонила дочери в Нью-Йорк и застала ее, когда та уже собиралась уходить в колледж. Как выяснилось, у Макс все было в порядке. Что касалось сообщений, присланных матери на телефон, то она просто хотела узнать, как у нее дела: здорова ли она и как идут съемки.
– У меня все отлично, – сказала Талли в трубку. – Съемки идут почти точно по графику, так что в конце месяца мы все вернемся в Лос-Анджелес. Нам нужно отснять еще несколько эпизодов в городе – и все: фильм останется только смонтировать. А как ты?.. Что у тебя новенького? Как учеба?
Талли нравилось разговаривать с дочерью – пусть даже о пустяках, поэтому она звонила Макс при каждом удобном случае.
– Все в порядке, ма, не волнуйся. Учеба тоже хорошо. Да, на днях я познакомилась в библиотеке с новым парнем. Он та-акой клевый!.. Его зовут Рон, и он учится на подготовительных медицинских курсах, чтобы поступить в колледж.
– Вот как?..
Многочисленные увлечения Макс молодыми людьми тревожили Талли. Каждый раз, когда ее дочь знакомилась с очередным «клевым» парнем, Талли невольно вспоминала, что была всего лишь на пару лет старше, когда забеременела от своего ковбоя из Монтаны. Впрочем, Макс была не настолько глупа, чтобы наделать подобных ошибок, – сама Талли в ее возрасте была куда более наивной и доверчивой. Впрочем, ей казалось, что даже тогда все могло бы пойти по-другому, если бы была жива ее мать. После смерти Белинды Талли на некоторое время утратила жизненные ориентиры, к тому же она отчаянно нуждалась в ласке и тепле – вот и бросилась в объятия первого попавшегося мужчины. Правда, у нее оставался отец, который всегда был готов помочь советом или делом, но он не мог заменить Белинду. Мать, полагала Талли, повела бы себя в той ситуации иначе; уж, во всяком случае, она отговорила бы ее регистрировать брак с ковбоем, на чем настоял отец.
К счастью, все закончилось более или менее благополучно, а главное – у нее была замечательная дочь, так что Талли ни о чем не жалела. Макс была чудесным ребенком и никогда не доставляла ей серьезных огорчений. Даже ее желание пойти по стопам деда и заняться юриспруденцией было Талли по душе; она, во всяком случае, нисколько не переживала из-за того, что Макс была, по большому счету, равнодушна и к производству фильмов, и даже к актерской карьере, о которой мечтало большинство девушек ее возраста. Правда, Макс долго скрывала от матери, что не хочет заниматься кино. Когда же она наконец в этом призналась, Талли только вздохнула с облегчением. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала этот мир, который, казалось, целиком состоял из тяжелого труда, интриг, фальшивого блеска, ненадежных людей и безумных поступков. Именно по этой причине Талли никогда не настаивала, чтобы Макс дружила с другими «звездными» детьми, хотя с некоторыми из них она регулярно общалась в школе. Макс, к счастью, была довольно рассудительной девочкой, да и среди отпрысков знаменитостей оказалось на удивление много хорошо воспитанных и просто милых детей. Чересчур избалованных и неуправляемых она сама старалась избегать. К выпускным классам вокруг Макс сформировалась целая компания спокойных, уравновешенных и просто порядочных юношей и девушек, глядя на которых было довольно трудно представить, что их родители зарабатывают в год десятки и сотни миллионов долларов.
– Ну ладно, мам, я побежала. Удачного дня, – сказала Макс на прощание, и Талли тоже пожелала ей всего хорошего.
Дав отбой, она вспомнила, что хотела предупредить Бриджит насчет аудиторской проверки, которую потребовал провести японский инвестор. Бриджит должна была позвонить их бухгалтеру Виктору Карсону и сказать, чтобы он оказал полное содействие независимым аудиторам.
– Тебе, по крайней мере, не придется корпеть над бумажками, – сказала она, после того как дала Бриджит необходимые инструкции. – Это чисто бухгалтерская работа.
– Если Виктор захочет, я могла бы подготовить для него все необходимые данные, – ответила Бриджит.
Она очень ловко управлялась с цифрами и всегда оплачивала текущие счета Талли. До сих пор Бриджит вела свою маленькую бухгалтерию безупречно – Талли не помнила случая, чтобы оплаченный счет или квитанция куда-то пропали. Правда, первые несколько лет Бриджит приходилось буквально бегать за ней по пятам, уговаривая подписать чек. Это был весьма трудоемкий процесс, так что в конце концов они открыли специальный совместный банковский счет, чтобы Бриджит могла сама подписывать чеки, расплачиваясь за приобретенные для Талли вещи. Деньги на этот общий счет поступали, естественно, с личного счета Талли. Это было очень удобно и экономило уйму времени, благо Бриджит тщательно фиксировала все расходы, вплоть до покупки туалетной бумаги в ближайшем универмаге. С помощью своей платежной карточки Бриджит делала необходимые покупки и для Макс, а также оплачивала квартиру в Нью-Йорке. Естественно, что она тесно сотрудничала с Виктором Карсоном, стараясь держать финансовые дела подруги в полном порядке, и Талли полностью полагалась на обоих. Именно благодаря Бриджит у нее никогда не было никаких неприятностей ни с банком, ни с налоговым управлением, и Хант часто говорил, что хотел бы иметь такую помощницу. Она, впрочем, охотно помогала и ему – но не регулярно, а только когда он о чем-то просил. Главной заботой Бриджит оставалось благополучие Талли.
Весь обратный путь до Палм-Спрингс Талли работала со сценарием. Кое-какие изменения она успела просмотреть, но накануне поздно вечером сценаристы прислали Бриджит по факсу новые варианты, и теперь Талли предстояло ознакомиться и с ними. Вооружившись карандашом, она строчила в рабочем блокноте, делая какие-то заметки, и когда обе женщины добрались наконец до съемочной площадки, в руках у Талли был свой собственный вариант сценария, который включал и изменения, внесенные штатными сценаристами, и ее собственные идеи. Бриджит это нисколько не удивило – именно так Талли работала всегда. Уделяя особое внимание деталям, она добивалась совершенно поразительных эффектов, которые и делали ее фильмы столь популярными. Говорят: «В деталях – дьявол». Бриджит переделала эту известную поговорку, применительно к Талли она звучала: «В деталях – гений». И это действительно было так.
– Ну а ты чем занималась вчера вечером? – спросила Талли, когда «Астон Мартин», подняв тучу пыли, остановился перед ее трейлером-офисом.
– Да ничем, в общем-то… Я приняла ванну, немного почитала, потом ответила на пару электронных писем и легла. Мне нужно больше спать – во сне кожа отдыхает и становится более упругой и здоровой, – уклончиво ответила Бриджит.
О чем она никогда не рассказывала Талли, так это о тех молодых актерах, с которыми знакомилась на съемочной площадке. Правда, время от времени до Талли доходили кое-какие слухи, но она делала вид, будто ничего не знает. Если Бриджит захочет, считала Талли, то сама все расскажет, а не захочет, так и не надо – в конце концов, это ее не касается. Главное, чтобы положение устраивало саму Бриджит, а оно ее устраивало… так чего же еще? Сейчас Талли тоже не собиралась ничего говорить, прекрасно зная, что романы помощницы никогда не длятся дольше, чем съемки фильма. Более того, она была уверена: Бриджит не сделает ничего, что могло бы скомпрометировать ее подругу и работодательницу, не станет давать обещания, которые не сможет выполнить. Нет, разумеется, если бы Бриджит попросила ее за кого-то из своих любовников, Талли сделала бы все, что в ее силах, чтобы выполнить эту просьбу, однако у нее были принципы, которые она не смогла бы преступить даже ради подруги. Так, например, она не стала бы давать роль в своем фильме неподходящему актеру только потому, что за него просила Бриджит. Впрочем, Бриджит, со своей стороны, никогда не обратилась бы к Талли с подобной просьбой – для этого она была слишком умна и прекрасно понимала, где заканчивается дружба и начинается работа.
Вот почему Талли не стала расспрашивать подругу, с кем та провела минувшую ночь. По большому счету, это было не ее дело, поэтому она только слегка улыбалась, глядя, как Бриджит пытается придать своему лицу самое невинное выражение. Ей, правда, было любопытно, кого именно выбрала Бриджит на этот раз, но та молчала, и Талли не стала задавать нескромных вопросов. Должно быть, подумала она, это был один из молодых, подающих надежды актеров второго плана или даже кто-то из массовки. Это было бы вполне в духе Бриджит.
Как и накануне, дел на съемочной площадке нашлось много, и Талли с головой ушла в работу, стоило ей только выбраться из машины. Бриджит держалась поблизости – она приносила ей охлажденную минералку, готовила кофе и следила, чтобы Талли обязательно что-нибудь съела. Во время работы Талли часто забывала о еде: она слишком увлекалась и в своем нетерпении не желала тратить время на такие мелочи, как горячий обед. По той же самой причине она редко давала себе труд одеться более или менее прилично и как следует расчесать волосы. Творчество захватывало ее целиком, поэтому ко всему, что отнимало время или могло отвлечь ее от процесса съемки, Талли относилась достаточно пренебрежительно.
Пока Талли работала, Бриджит отвечала от ее имени на электронные письма и телефонные звонки. Несколько звонков она сделала сама – готовиться к завтрашним съемкам следовало уже сегодня. Кроме того, она связалась с Виктором Карсоном и предупредила его насчет аудиторской проверки. Иными словами, Бриджит была занята не меньше Талли, когда же у нее выдавалась свободная минутка, она внимательно следила за тем, что происходило на съемочной площадке, и иногда даже давала Талли весьма ценные советы. В кино Бриджит отнюдь не была дилетанткой, да и глаз у нее был наметанный, так что порой она подмечала нюансы, которые выпадали из поля зрения Талли. Хорошо представляя себе, какого именно эффекта пыталась добиться подруга – а за семнадцать лет совместной работы она очень неплохо изучила ее стиль и ее творческую манеру, – Бриджит мгновенно реагировала, когда тот или иной снимаемый эпизод выбивался за рамки генеральной концепции. Талли, со своей стороны, всегда очень серьезно относилась к мнению подруги и высоко ценила ее подсказки. В конце концов, Бриджит тоже была профессионалкой, и ее суждения не стоило сбрасывать со счетов.