Опасная невеста
Ренат бросил на Ларису недовольный взгляд и повернулся к девушке. Ее коса растрепалась, блузка помялась, но красота Вари ничуть от этого не поблекла.
– Пользуясь случаем, мы с Ларисой охотно погуляем по городу, – ободряюще улыбнулся он. – Торговые дома и театры – наше хобби. Кстати, ты в какой театр ходишь?
– В Михайловский, оперы и балета, – ответила девушка. – Меня отец туда водил. В память о нем продолжаю эту традицию.
– Барышни из высшего общества любят оперу? – ерничал Ренат. – Может, ты вокальный кружок посещала? Или балетную студию?
– У меня для вокала слух неважный… а танцевать я обожаю.
«Хоть что-то в ней не идеально», – отметила Лариса, покосилась на себя в зеркало заднего вида и недовольно поморщилась. Рядом с Варей она казалась серой мышью.
– Вы пойдете гулять и оставите меня одну? – расстроилась та.
– Сначала мы подберем тебе квартиру, потом сами заселимся в отель, а там поглядим. Да ты не бойся! Пока будешь придерживаться наших инструкций, тебе ничего не грозит.
Варя пожала плечами, всем своим видом давая понять, что смиряется перед необходимостью…
* * *Отель «Ладога» оказался ничем не примечательным заведением, но с хорошей кухней и балконами, выходящими на парковую зону.
Портье выдал Ренату ключ от двухкомнатного люкса и смерил Ларису любопытным взглядом.
«Я ему понравилась», – отметила она, шагая по тому самому коридору, который помнил еще живого Краснова.
– Ты уверена, что мы поступаем правильно? – буркнул Ренат. – Может, не стоило лезть на рожон?
– Здесь нас точно не ждут.
– Я полагаю, Перевалов о нас вообще понятия не имеет. И его дочь тоже.
Лариса остановилась и указала на дверь номера в конце коридора.
– Это случилось там… чувствуешь? Флюиды, которые исходили от умирающего, все еще ощущаются.
Ренат молча кивнул. Энергетический шлейф смерти ни с чем не спутаешь.
– Вероятно, в номере они еще сильнее.
Он опять кивнул и вставил ключ в замок люкса. Щелк! Лариса вошла первая. Номер как номер, только обои темноваты, и мебель громоздкая.
– Краснов тоже снимал люкс, – зачем-то сказала она. – Теперь тот пустует. В него не будут поселять жильцов, пока не утихнут сплетни.
– Портье ни словом не обмолвился о чрезвычайном происшествии в гостинице.
– Он себе не враг. Администратор наверняка запретил болтать лишнее, чтобы не отпугивать клиентов.
Ренат поставил чемодан в маленьком холле, где кроме вешалки и зеркала ничего не помещалось, и заглянул в ванную.
– Без джакузи, но вполне прилично… Я не притязателен, главное, чтобы тебе понравилось.
Небольшая гостиная и спальня с кованой кроватью удовлетворили Ларису.
– Сойдет, – сказала она. – Света мало, а так ничего.
– Это Санкт-Петербург, а не солнечная Флоренция. Привыкай к пасмурной погоде, сырости и балтийским ветрам.
Он подшучивал над Ларисой, раскладывал вещи, а сам постоянно возвращался мыслями к Варе. Как та устроилась в скромной двушке на третьем этаже панельного дома?
– Думаешь о ней? – догадалась Лариса.
– Мы несем за нее ответственность.
– Да, конечно…
– Что с тобой? – разозлился он. – Это наша работа. О чем прикажешь думать?
Лариса достала из сумочки фотографии и показала ему ту, где молодая женщина в шляпке и с зонтиком запечатлена на фоне театра.
– Давай после поговорим, – насупился Ренат. – Я в душ хочу и голоден как волк.
– Это Михайловский театр!
– Намек понял. Знаешь, сколько людей ходят в этот театр?
– Но к нам обратилась именно Варя…
– А это что? – он ткнул пальцем в снимок у ограды. – А это? – его палец переместился на фото с торговым домом. – Скажешь, тоже любимые места Вари?
– Не исключено.
– Ты предвзято относишься к ней. Так нельзя!
– Разделяю твое мнение на все сто, – отчеканила Лариса. – Нельзя быть предвзятым, когда идет расследование.
– Варя живет на Гороховой улице… – осенило Рената. – Как же я сразу не сообразил? Гороховая улица!..
Глава 10
Гоша потерял «террористку» и, несолоно хлебавши, вернулся на пост.
– Где тебя учили наружке, бестолочь? – негодовал старший охранник.
– Она села в такси, я побежал за своей машиной… Подстраховки-то нам не дали! В общем, таксист ушлый попался: заметил хвост, начал петлять…
– Я пойду, проверю, дома Мадлена или нет? Не хватало, чтобы она пропала! Тогда я сам тебя прибью! Козел безрогий!
Гоша ждал возвращения напарника, замирая от страха. Его взяли на работу к Перевалову год назад, и он дорожил этим местом. Деньги тут платили большие, правда и требования были жесткими.
– Надо быстрее решения принимать, – процедил он и грубо выругался. – А то не мычит, не телится… а я козел!
В аудиоустройстве раздался голос старшего, который был мрачнее тучи.
– Я звонил в дверь, она не открывает. Прислушался, там тихо, как в гробу. Херово…
– Может, она таблеток напилась и уснула? – пробормотал Гоша.
– Может…
– А если нет?
– Я дверь взламывать не буду, – выпалил напарник. – И тебе не советую.
– Надо боссу сообщить…
– Не сносить нам головы, парень!
– Кто ж знал, что она в хиджаб вырядится и смоется через черный ход?!
– На то нас и поставили, чтобы она не смылась.
– Поди разбери под хламидой, она или нет! – расстроился Гоша. – Если честно, я не уверен. Вообще-то у нас было задание охранять Мадлену Сергеевну от папарацци и прочих любителей «желтухи». А преследовать ее нам никто не поручал.
– Это ты боссу расскажешь.
– Да ладно, старшой, и хуже бывало… Ничего, выкрутимся.
Старшему охраннику жутко хотелось выпить чего-нибудь покрепче, но на работе действовал сухой закон. Заметят, что пьян, уволят.
– А балкон у нее открыт? – спохватился Гоша. – Я бы залез, глянул. Чтоб душу успокоить.
– Шестой этаж!
– По пожарной лестнице можно добраться…
– Заткнись уже! – не выдержал напарник. – Без тебя тошно!
– Может, то не она была… не Мадлена. Мало ли дурных баб на свете? Обмотаются взрывчаткой и вперед…
– Ага! Терроризм шагает по планете!
– Между прочим, да.
– Тогда мы тем более обязаны сообщить, куда следует. Мол, готовится теракт, мы своими глазами видели смертницу.
– Издеваешься, старшой? Не факт, что у нее под хиджабом взрывчатка. Может, баба просто сбежать решила? Махнула, куда глаза глядят, от своего благоверного, а мы зря шум поднимем!
В словах Гоши была логика, но старший охранник доверял своему чутью, а не чужой болтовне. А чутье ему подсказывало: дело пахнет керосином…
* * *– На Гороховой улице находится дом Распутина, – заявил Ренат. – Помнишь, Вернер хвалился, что побывал в его квартире на третьем этаже? Ощутил дух великого старца!.. Прикинь, безграмотный деревенский мужик всю империю с ног на голову поставил, царскую семью под каблук взял.
– Незаурядная личность, – подтвердила Лариса.
– Он не простым человеком был. Не зря же его называли «царь над царем»?
– Думаешь, Распутин до сих пор обитает в квартире на Гороховой?
– Почему бы нет? Эта улица – особенная.
– Ну, понятно: даже улица, на которой живет Варя, – особенная! Не место красит человека, а человек – место. Не спорю.
– Я тебе про Распутина, а ты на Варе зациклилась, – проворчал Ренат.
– Только не говори, что она живет в том же доме.
– Не скажу. Дом Распутина под номером 64, а у Вари – 21.
– В общем, неподалеку…
Казалось бы, безобидная перепалка все же внесла раздор в их отношения. Разговаривать расхотелось, и каждый занялся своим делом. После душа Ренат уткнулся в гаджет, а Лариса решила установить контакт с покойным Красновым. Она мысленно перенеслась в его номер, и на нее повеяло тоскливым отчаянием. Последнее переживание возлюбленного Вари было тяжелым. Ларису затопило чувство вины, раскаяние и ощущение безысходности.
Образ Краснова расплывался в сумраке комнаты… Он бродил из угла в угол, потом сел в кресло и положил на колени пистолет…
– Пойдем ужинать, – позвал ее Ренат, нарушив тонкую линию связи, которую она с трудом наладила.
– Позже…
– Я есть хочу! – рассердился он. – У нас впереди целый вечер для медитации! А на голодный желудок заниматься телепатией противопоказано.
– Разве мы не пойдем на прогулку?
– Только после еды.
Они разошлись во мнениях, куда направиться в первую очередь. Ренат рвался на Гороховую, а Лариса настаивала на Михайловском театре.
– Что ты там забыла? В оперу меня потащишь? Благодарю покорно!
– Тебе больше балет по вкусу?
– Я бы лучше побродил по стопам «святого старца»…
– Варя дала тебе ключи от своей квартиры? – догадалась она. – Попросила цветы полить? Бабушкину герань, чтобы не засохла?
– У нее нет цветов.
– Как же так? – всплеснула руками Лариса. – Варя не разводит герань? Не могу поверить! Такие, как она, непременно должны держать на подоконниках горшки с геранью.
– Она не помнит своей бабушки. Отец заменил ей всех, поэтому она была так привязана к нему. Да и сейчас привязана…
– На каком кладбище он похоронен?
– Пока не спрашивал.
– Я бы посетила его могилу. В знак уважения и признательности за чудесную дочь.
– Отец Вари достоин уважения, – запальчиво молвил Ренат, задетый ее иронией. – Воспитать одному ребенка не каждому по плечу. Ты как будто соперничаешь с ней? – поразился он. – Или мне показалось?
Его слова подействовали на Ларису как ледяной душ. Она остыла, выдохнула и сбавила обороты. В самом деле, чего она взъелась на эту несчастную Варю?
– Я просто устала.
Через четверть часа они спустились в кафе и поужинали в раздраженном молчании.
– Какая муха тебя укусила? – осведомился Ренат, утолив голод.
– Закажи себе пирожных в номер, – посоветовала Лариса, игнорируя его вопрос. – Сладкое стимулирует работу мозга.
– Мне обидеться?
– По-моему, у тебя затмение рассудка из-за Вари.
– Давай сегодня разделимся, – хмуро предложил он. – Ты съездишь к Михайловскому театру, а я на Гороховую. Подышим, полюбуемся вечерним Питером и отдохнем друг от друга.
– Если тебе не терпится позвонить ей, пожалуйста…
Лариса понимала, что нужно остановиться. Вернер выписал бы ей горькое лекарство от ревности. Неужели она до конца не избавилась от чувства собственности?
«Твое эго берет верх над здравым смыслом, – нашептывал гуру ей в уши. – Мне стыдно за тебя. Позволь Ренату быть тем, кто он есть. И пусть он сам делает выбор!»
«Я ему не мешаю…»
«Кого ты обманываешь? Меня или себя? В обоих случаях это глупо, дорогуша!»
Вернер как всегда прав. А она вступила на скользкую дорожку и рискует набить шишек…
* * *Южин отважился на решительный шаг. Деньги мотивируют убедительнее всего, а совесть и частный сыск – понятия несовместимые.
Он приготовил отмычки и осмотрелся. На лестничной клетке было тихо, никто не спускался, не поднимался, не курил. Сыщик два раза позвонил в дверь, подождал, присел и сунул отмычку в замочную скважину.
Через минуту он стоял в просторной темной прихожей и прислушивался. Квартира была пуста. Соседи не обманули: хозяйка действительно уехала. Вещи, судя по всему, собирала впопыхах, и те, которые не понадобились, валялись где попало.
В комнатах пахло мастикой для паркета и сладкими женскими духами. Южин не стал зажигать свет и воспользовался фонариком. Белый луч бегал по потолку, стенам, мебели и полу, выхватывая то старинную лепнину, то дорогую диванную обивку, то ковер.
«Обстановка антикварная, – отметил он. – Картины в багетах, зеркала, подсвечники, хрустальные люстры, сервант с фарфором… Офигеть!»
Свет фонаря задержался на портрете молодой женщины необычайной красоты. Сыщик присвистнул и замер от удивления. Обнаженные плечи натурщицы едва прикрывала прозрачная накидка, русые волосы блестели, как живые; кожа казалась шелковистой на ощупь, а глаза томно мерцали двумя изумрудами…
Незваный гость сделал шаг вперед, завороженно уставился на портрет и пробормотал:
– Если это она – понимаю Краснова!
Выложенные в Сеть случайные снимки не передавали и десятой части обаяния и шарма Варвары Бернацкой.
Обойдя все три комнаты и обшарив комоды, тумбочки и шкафы, альбома с фотографиями Южин не нашел, документов и компьютера тоже. Личные вещи хозяйки отвечали самому изысканному вкусу и стоили уйму бабла. Стопки тонкого белья на полках, костюмы, блузки и платья на вешалках, шуба, обувь – все дорогое, из фирменных бутиков, а не с распродажи.
– Красиво жить не запретишь…
Шкатулка для драгоценностей была полна бижутерии, правда тоже фирменной. Изделия из золота барышня, похоже, хранила в банковской ячейке. Наверняка у нее есть ценные ювелирные украшения, которые опасно держать дома.
Южин удивился отсутствию сигнализации и домашнего сейфа, хотя последнего он мог просто не найти. Дверные замки тоже показались ему недостаточно надежными, ведь он справился с ними без особого труда. То ли хозяева чересчур самоуверенны, то ли слишком беспечны.
Сыщик почти закончил осмотр, когда услышал подозрительный скрип в прихожей.
«Черт! Я забыл запереть входную дверь!»
Он лихорадочно искал, куда бы спрятаться, юркнул в одежный шкаф, как застигнутый законным мужем любовник, и потушил фонарь.
«Кого это принесла нелегкая?»
В щель между дверцами ничего не разглядишь. Разве что визитер включит свет и покажет себя. Однако тот поступил по примеру Южина и включил фонарик.
Сыщику пришлось принимать радикальные меры. Он подпустил конкурента поближе, выскочил из укрытия и почти вслепую ловкой подсечкой свалил того на пол…
* * *Ренат отвез Ларису на Площадь Искусств к театру, а сам отправился на Гороховую. Тень Достоевского, казалось, сопровождала его. Писатель любил изображать надрыв и внутреннюю трагедию, которыми буквально пропитаны петербургские камни. Когда-то на Гороховой снимал квартиру писатель-мистик Гоголь.
С набережной Фонтанки тянуло сыростью, темное небо моросило дождем. Ренат оставил машину на парковке и отправился по улице пешком. С обеих сторон возвышались типичные для центра доходные дома и усадьбы зажиточных горожан, построенные еще в девятнадцатом веке. Впереди виднелся во мгле подсвеченный шпиль Адмиралтейства, сзади открывалась перспектива на здание Театра юных зрителей. Прохожих было мало. Ни деревьев, ни зелени. Зловещие огни фонарей и черный асфальт создавали гнетущую атмосферу.
Ренат встряхнулся, сбрасывая наваждение, и заметил, что почти добрался до дома номер 64. Больше столетия тому назад морозным зимним вечером «святой черт» Распутин вышел отсюда в свой последний путь во дворец князя Юсупова на Мойке, где был жестоко убит заговорщиками.
Ренат остановился перед пятиэтажным зданием с мрачным фасадом и полукруглым эркером посередине, прямо над аркой, ведущей во двор-колодец. В некоторых окнах горел свет. Эркер заканчивался наверху небольшой башенкой. Ренат поднял голову и вздрогнул от неожиданности, встретившись взглядом с каменной медузой Горгоной. Она смотрела прямо ему в душу, словно замораживая все живое и доброе…
Ренат ощутил бегущий по спине холодок и оглянулся. Тень Достоевского манила его за собой.
– Куда ты меня зовешь?
– Иди и не спрашивай…
Ренат с ужасом увидел, что никакой это не Достоевский, а крепкий, неряшливо одетый мужчина с тяжелым взглядом исподлобья. Он спутал писателя со «старцем» из-за бороды!..
– Григорий… ты?
– Иди за мной! – приказал Распутин. – Пошевеливайся! Не то опоздаешь…
Ренат молча повиновался. «Старец» шагал впереди, размахивая руками. Его брюки были заправлены в сапоги, а рубаха подпоясана широким ремнем.
– Тебе сюда…
Распутин свернул в проходной двор и пропал, а Ренат обнаружил, что находится у дома, где жила Варя. Кодовый замок оказался неисправным, и он беспрепятственно попал внутрь гулкого парадного. Поднимаясь по лестнице, он все еще видел перед собой страшные гипнотизирующие очи Горгоны…
Раздался хлопок, топот, какой-то черный вихрь налетел на него, чуть не сбил с ног и промчался мимо. Ренат был как во сне и не сразу сообразил, что происходит.
– Растяпа! – захохотал Распутин. – Тебе только ворон ловить!
– Ты опять здесь?
– Некогда болтать. Беги за ней, недоумок!
Ренат еще не очнулся от чар медузы, но слова «старца» возымели действие. Он кинулся следом за черным вихрем и выскочил на улицу…
Глава 11
Южин задыхался и стонал от нестерпимой боли в глазах. Надо срочно выбираться из чужой квартиры, а он ни черта не видит. По щекам текут слезы, нос заложен, в горле першит.
Конкурент оказался не промах и, сбитый подсечкой на пол, не растерялся, а лежа брызнул нападающему в лицо из газового баллончика. Сыщик не успел сообразить что к чему, как ослеп от жгучей струи, выпущенной противником. Впрочем, в комнате и без того стояла кромешная тьма. Фонарик конкурента потух, а свой он сам выключил.
Южин кое-как доковылял до ванной, плюнул на осторожность, зажег свет и начал промывать глаза. Из его уст сыпались ругательства, но это мало помогало. Он плескал и плескал водой в лицо, проклиная себя за оплошность. Надо было сразу вырубить противника конкретным ударом, а не тупо сбивать с ног.
Наконец, сыщику чуть-чуть полегчало. Вытершись полотенцем, он сел на край ванны и задумался. Догонять конкурента бесполезно, оставаться в квартире опасно. Не вызовет ли тот полицию?
Когда боль приутихла, а сознание прояснилось, Южин сделал обескураживающий вывод. Его противником была… женщина! Газовый баллончик – не мужской способ самозащиты. И вел себя «конкурент» не по-мужски. Завопить писклявым голосом, когда падаешь, могла только женщина.
– Еще и баба! – взбесился он, потирая глаза. – Ну, я мудак!
Он вспомнил запах ее духов, который тут же перебил газ из баллончика. Этот аромат был ему знаком.
– Блин… Где я его слышал?
Чертыхаясь, он торопливо протер дверные ручки и прочие предметы, к которым прикасался, выключил свет и затворил за собой дверь квартиры…
* * *Тем временем Ренат безуспешно искал «черный вихрь», который словно растворился в лабиринте проходных дворов. Дождь перестал, ветер стих. Двое хамоватых подростков попросили у него денег на пиво, и он сначала отказал, но потом вернулся и спросил:
– Не пробегал ли тут человек в черном?
– Ты че, дядя, какой еще человек? Тут одни вурдалаки бегают…
– С вами все ясно, – разозлился Ренат. – Травку курить меньше надо. В вашем возрасте это вредно.
– Оставь их в покое, – посоветовал Распутин, который не отставал от него ни на шаг. – Ты сам виноват, что упустил пташку. Такого кота кормить себе в убыток.
– Я не кот, – огрызнулся Ренат.
– И то верно, – согласился «старец». – Ты – карась, проглотивший наживку.
– Вот заладил: то кот, то карась… С бодуна, что ли, мерещится?
Подростки злорадно захохотали, показывая на него пальцами:
– Гы-гы-гы-гы… Ты, дядя, тоже траву курил? С кем говоришь-то?
Распутин стоял, прислонившись спиной к облупленной стене, и ехидно посмеивался. Подростки его не видели, как, впрочем, и Ренат не видел бегающих вурдалаков. Он достал из кармана денежную купюру и протянул пацанам.
– Черт с вами, берите на пиво.
– Гляди-ка, раскошелился… гы-гы-гы-гы…
Один из подростков почесал выбритый затылок, повернулся в сторону прохода между домами и обронил:
– Вурдалак вон туда побежал… у него крылья, как у летучей мыши…
– Не боишься, дядя? – скривился второй. – Вурдалаков лучше не трогать, а не то кровь выпьют…
– И не закусят! – загоготал бритый. – Они днем спят в гробах, а вечером выходят на промысел. Таких, как ты, ищут, чтобы подкормиться.
– Истинная правда, – отозвался Распутин. Он сложил руки на груди и, не мигая, воззрился на Рената. – Что, мил человек, кишка тонка вурдалака догнать и осиновый кол ему в грудь вбить?
Ренат тяжело дышал, глядя то на подростков, то на «старца». Кто из них его морочит?
– Что с тебя взять? – потешался над ним Распутин. – Жирный карась всегда глупый. Попался на крючок, готовься, что тебя выпотрошат и бросят в похлебку!
«Старец» говорил загадками, размышлять над которыми Ренату было недосуг.
– Ладно, мы пошли за пивом, – радостно сообщили подростки. – Сушняк замучил. Может, айда с нами, дядя?
– Мне пить нельзя, – отказался Ренат. – Я вурдалака буду ловить.
– Герой, значит? Ну, рискни…
Пацаны скрылись из виду, оставив Рената одного в окружении унылых каменных стен. В домах тускло светились окна. Наверху в прямоугольнике между крышами стояла чернота.
– Эй, «старец»! – позвал Ренат. – Ты где? Свалил вместе с пацанами?
– Скучно мне с тобой…
Голос Распутина эхом прокатился по каменному колодцу, но самого «святого черта» не было видно.
– Покажись, Григорий! У меня вопросы есть.
– Я тебе не справочное бюро, болезный.
– Где ты таких слов набрался?
– У людей, вестимо, – сухо рассмеялся «старец», проявляясь в падающем из окна желтом свете. – Ты почто сюда пришел? Мой лексикон обсуждать? Или делом заниматься?
– Лексикон, – передразнил его Ренат. – Ты прямо профессор филологии!
– Думаешь, если я крестьянского роду, то тупой, как валенок? Меня сама матушка-государыня другом звала, а государь сердечно привечал. Я, между прочим, предрек гибель семьи Романовых…
В Ренате проснулся критицизм, привитый Вернером. Тот учил ничему не верить, пока лично не убедишься в данном факте, и никого не слушать, кроме своей интуиции.
– Что ж ты собственную гибель не предвидел? Зачем пошел к Юсупову на вечеринку? Неужто худого не заподозрил?
– Заподозрил… но больно хотелось Феликса[4] увидеть, посидеть за бутылкой мадеры. Слаб я на мадеру и молодых красавчиков, – без стыда признался Распутин. – Видел бы ты Феликса!.. Юный бог, выхоленный в шелках да бархате, вскормленный на золотых тарелках. Изящный, любезный, тонкий ценитель прекрасного…
– Великосветский бездельник, прожигатель жизни и убийца, – добавил Ренат. – Кажется, это он угощал тебя пирожными и мадерой с цианистым калием?
– Из его рук и яд сладок…
– Выходит, тебя сластолюбие погубило?
– Ты на себя оборотись, – нахмурился «старец». – У других-то завсегда соринку в глазу видишь, а свое бревно в упор не замечаешь.
В его речи причудливо сочетались интеллигентные выражения, городской фольклор и грубоватый крестьянский говор.
– Забавный ты чувак! – улыбнулся Ренат, невольно проникаясь к «святому черту» если не уважением, то симпатией.
– И ты не лыком шит, сударь. Вижу, кое-что умеешь… Только мой пример тебе не указ. А зря!
Опять загадал Распутин загадку, которую собеседник пропустил мимо ушей.
– Я ведь Феликса от содомии лечил, – улыбнулся в усы «старец». – Иными словами, от мужеложства. Он сам ко мне обратился! Я не отказал… а по ходу лечения разгорелась во мне ненасытная плотская страсть. Это и довело меня до могилы. Феликс женился на красавице Ирине… и забоялся огласки. Вдруг, я заговорю и ославлю его на весь петербургский свет? Позор для аристократа хуже смерти. Высшее общество беспощадно и жестоко, как никакое иное.
– Ко всему прочему, князь еще и гомиком был?
– А что тебя удивляет? Одно другому не помеха.
Ренат молча осмысливал услышанное, забыв о цели своей прогулки по Гороховой улице. «Старец» неожиданно напомнил ему об этом.
– Считаешь меня развратником? – усмехнулся он. – Ну, твоя воля. Однако ты так увлекся моей историей, что прозевал главное…
* * *Прохаживаясь по площади Искусств, Лариса наблюдала за публикой, которая торопилась в театр. Молодой человек субтильной внешности и в очках предложил ей «лишний билетик». Мол, купил для своей девушки, а она не смогла прийти.
– Нет, спасибо…
– Может, на другие спектакли желаете попасть?
– У меня культурная программа уже расписана. Эрмитаж, Мариинка, Петергоф, Русский музей…
– Жаль, – огорчился молодой человек и полез в свой рюкзачок. – Возьмите мою визитку. Если понадобится театральный гид, я к вашим услугам.
Он отошел в сторону, продолжая поглядывать на Ларису, которая поспешила смешаться с группой туристов. Это были усталые немцы со смартфонами в поднятых руках, окружившие экскурсовода.
Лариса не понимала немецкого, но улавливала смысл рассказа. Гид тараторил о строительстве Михайловского театра, об известных артистах, которые тут выступали, о культурных традициях и меценатстве…
«Ты напрасно теряешь время, – шептал ей на ухо Вернер. – Театр глух и нем, а болтовня экскурсоводов не поможет тебе разобраться в ситуации. Пока ты тут торчишь без толку, Ренат подвергает себя опасности! Разве я не учил вас страховать друг друга?»
«Я не намерена ему навязываться! – огрызнулась она. – У него на уме ненаглядная Варенька! Пусть она его и страхует!»