Меж двух огней
Алек недоуменно оглядывает стол.
– Ребята, вы серьезно? Не можете помочь Лил всего один вечер? – Никто не ответил, и он швыряет вилку на поднос. – Ну и дерьмо же вы все! Лил, что мне делать? Говори, что тебе нужно.
Опустив голову, я быстро собираю вещи и спокойно отвечаю:
– Если у тебя есть время, не мог бы ты прийти ко мне на выходных и помочь собрать мешки с конфетами для призов?
Алекс кивает.
– Я приду вечером сразу после тренировки, – говорит он громко, окидывая всех взглядом, потом оборачивается ко мне и с ухмылкой добавляет: – Не волнуйся, я сначала приму душ.
Мне стоит огромных усилий улыбнуться ему, и я отвечаю.
– Хорошо бы.
Потом я добираюсь до парковки и плачу в машине. Мы столько пережили вместе с Ренни, и вот, как все закончилось.
Мы с Надей и Алексом организовали в нашей гостиной конвейер. Надя укладывает в мешки стаканчики с арахисовым маслом, сникерсы и кислые леденцы, Алекс – Фаерболз, Лемонхед и Старбаст, а я – Нерд и Лолипопс и завязываю ленты на мешках бантами. Это самый скучный вечер пятницы в моей жизни, но я все равно счастлива, что мы выполнили задуманное.
Я оглядываю результат нашей работы.
– Вам не кажется, что этот мешок легче, чем остальные?
– Алекс не доложил туда Фаерболз, – ябедничает Надя.
– Предательница, – отвечает он и пихает ее в бок. – Все отлично. Просто я решил сделать какому-то ребенку добро, у него меньше дырок в зубах будет. Ты же уже завязала их, Лил…
– Да, знаю. – Прикусив нижнюю губу, я взвешиваю мешок в руке. – Не хотелось бы, чтобы дети чувствовали себя обманутыми.
– Давай вскроем упаковки Старбаст, чтобы мешки выглядели объемнее, – предлагает Надя.
Я хлопаю в ладоши.
– Отличная идея.
Алекс показывает ей большой палец, и Надя одаряет нас широкой улыбкой.
– Алекс, займись этим, – говорю я ему, и он салютует в ответ.
– Кстати, я говорил с мамой. Она пообещала сегодня вечером позвонить Джой, – замечает Алекс, осторожно открывая мешок с конфетами. Его волосы до сих пор мокрые после душа. Он действительно пришел прямо с тренировки.
– А кто такая Джой? – интересуется Надя.
– Одна из владельцев «Милки Монинг». Мамина знакомая по книжному клубу. Мама сказала, что уговорит ее дать столько кексов, сколько нам понадобится. – Он протягивает мне следующий мешок.
Вдруг я испытываю такое чувство благодарности, любви и привязанности к Алексу, как никогда раньше. Не знаю, что бы я без него сегодня делала.
– Ты – лучший, Линди, – говорю я. Алекс смущенно пожимает плечами и говорит: – Да ладно! – И тычет в меня пальцем. – Эй, ты тормозишь нашу сборочную линию!
После его ухода Надя помогает мне убраться и расфасовать оставшиеся конфеты. Не глядя на меня, она говорит:
– Ты знаешь, что нравишься Алексу?
Я открываю рот, чтобы начать отнекиваться, но заставляю себя остановиться. Не могу врать сестре и в то же время не знаю, что ей ответить.
– Мы с ним друзья.
Надя закатывает глаза.
– А тебе?
– Что?
– Тебе он нравится? – Выражение ее лица немного жалобное, но она изо всех сил старается сделать вид, что ей все равно.
– А тебе? – спрашиваю я ее.
Между нами повисает тишина, я вижу, что она думает.
– Нет, – наконец отвечает Надя. – Алекс симпатичный. Очень. Но он мне больше не нравится. Раньше – да, недолго.
Я тянусь и трогаю волосы сестры. Они мягкие, как у ребенка. Надя несколько секунд позволяет мне ее гладить, потом отстраняется и говорит:
– Будь с ним поласковее, ладно? Не обижай его.
– Не буду, – обещаю я и про себя добавляю: «Больше не буду. Никогда»
Глава десятая. Мэри
Сегодня мы с Лилией столкнулись в коридоре школы. Она рассказала, как просила некоторых друзей помочь ей разобраться со звуковым оборудованием и отвезти его в начальную школу для Осеннего фестиваля, который проводится именно там. Но оказалось, что у них у всех тренировка.
– Рив сделал вид, что он меня вообще не слышит. – Я понимающе кивнула. – Хотя, разумеется, это не так.
Лилия чуть не плакала.
– В одни руки я буду загружать мою Ауди целую вечность.
– Лил, я с удовольствием тебе помогу!
Ее лицо вспыхнуло от радости.
– Спасибо тебе огромное, Мэри.
И вот я со всех ног бегу к боковому выходу из актового зала. Сил у меня не так много, но четыре руки лучше, чем две, и дело должно пойти быстрее.
Я не стала пробиваться сквозь толпу в вестибюле и вышла к парковке на заднем дворе. Там, перегородив боком Ауди Лилии, стоит кроссовер Алекса. Он уже перегружает коробки из ее багажника в свой. Задняя дверь зала открывается, и оттуда в пальто цвета слоновой кости и длинном шарфе, с трудом справляясь с огромной картонной коробкой, выходит Лилия. Алекс бросается ей на помощь.
– Алекс! – восклицает она, замечая его. – Господи!
Я отступаю назад и наблюдаю.
Алекс пытается перехватить коробку из ее рук.
– Ладно, Лил. Ты же не хочешь испачкать пальто.
– Я ее держу, – сопротивляется она. Алекс пытается перехватить коробку, и они оба хохочут потому, что та чуть не выскальзывает у нее из рук. – Ты же должен быть на тренировке.
– Я сам решаю, идти мне туда или нет, – говорит он мягко, и Лилия отпускает коробку. По-моему, Алекс очень удивлен, что она такая тяжелая. Он чуть не роняет ее, но вовремя перехватывает.
Лилия оглядывается, видит меня, улыбается, машет рукой, показывая, что мне не о чем беспокоиться.
– Спасибо, – говорит она, пытаясь восстановить дыхание, когда Алекс поднимает голову. – Там еще три осталось. – Она поворачивается и снова идет к боковой двери, но Алекс преграждает ей путь.
– Подожди здесь. Я принесу.
Лилия прислоняется к машине. Порыв ветра бросает ее волосы на лицо.
– Я твоя должница, Линди! – выкрикивает она. – Спасибо тебе огромное!
Собираюсь уходить, но в этот момент замечаю залезающего в свой грузовик Рива. Он. Он тоже их видит и хмурится. Потом сдает назад и уезжает. Его так никто и не видел.
Я возвращаюсь домой и вижу, что машины тети на подъездной дорожке нет.
Стыдно признаться, но испытываю облегчение.
Как мне хочется с кем-нибудь поделиться тем, насколько странно ведет себя тетя Бэтт. Я собиралась рассказать об этом родителям, но испугалась. Ведь мама – ее сестра. Очень не хотелось бы, чтобы она на нее рассердилась или они поссорилась из-за меня. Я просто беспокоилась о ней.
Бросаю школьный рюкзак на кухне и иду наверх. Несколько раз зову ее по имени, вдруг она все-таки дома. В последнее время тетю Бэтт легко испугать. Стараюсь быть с ней деликатнее и не грузить проблемами. Не хочу все испортить.
Уже на самом верху лестницы замечаю, что дверь в комнату тети Бэтт чуть приоткрыта, хотя она все время запирает ее. Тихонько подхожу и заглядываю внутрь.
По всему полу разбросаны книги. Около сотни сложены неровными стопками на марокканском ковре. От них пахнет сыростью и плесенью. Эти книги из тех, что стоят в библиотеках и собирают пыль, из тех, что можно найти на гаражных распродажах.
Вхожу, стараясь ничего не задеть. Представляю, как взбесится тетя Бэтт, если узнает, что я вломилась в ее комнату. Нагибаюсь и пытаюсь прочесть надписи на корешках, но многие их них не на английском, а, скорее всего, на латыни. Есть книги на испанском, и я вспоминаю о том, настолько отстаю на уроках сеньора Тремонта, и это уже несмешно. Некоторые книги открыты, но на страницах вообще нет слов, только нечто похожее на иероглифы, символы и числа, смысла которых я не понимаю.
Слышу, как по подъездной дорожке шуршат шины тетиной машины. Подпрыгиваю от неожиданности и уже собираюсь убежать, но вдруг вижу стену, которая отделяет комнату тети от моей. Ту, что расположена справа от ее кровати.
Обычно на ней развешено множество картин, рисунков, фотографий. Теперь все это снято, и из стены торчат лишь маленькие гвозди. Даже низенький комод с четырьмя ящиками отодвинут в сторону.
Стена абсолютно голая.
Вернее, мне сначала так кажется. Я подхожу ближе и вижу, что между гвоздями натянута бечевка цвета яичной скорлупы, такого же, как и стена. Наверняка та же, что она использует для перевязки своих пахучих травяных пучков. Бечевка образует на стене необычный рисунок – корявую и изогнутую звезду.
Такая же нарисована и на странице открытой книги. Господи! Что происходит?
Выскакиваю из ее спальни и вбегаю к себе. Тетя Бэтт открывает заднюю дверь и зовет меня.
– Я наверху! – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал, как обычно, и молюсь, чтобы она не пошла на второй этаж. Слава богу, тетя остается внизу. Слышу, как из крана течет вода. Наверное, она ставит чайник.
Тихонько подхожу к кровати и сажусь на матрас. Он придвинут к нашей общей стене. Протягиваю руку и касаюсь ее, пытаясь почувствовать, сама не знаю что. Энергию? Тепло? Нечто проникающее ко мне в комнату с той стороны.
Неужели тетя Бэтт накладывает на меня какие-то заклятья?
Не думаю, что она хочет причинить мне зло, но и в безопасности тоже себя не чувствую, ведь не знаю, с какого времени эта штука у нее висит и как она может на меня повлиять.
Ничего не чувствую. С той стороны в мою комнату ничего не проникает. Между нами просто старая гладкая перегородка.
Ну а что еще там могло быть?
Наверное, когда живешь с сумасшедшей, иногда тоже впадаешь в безумие.
Глава одиннадцатая. Лилия
Ночь на Хэллоуин выдалась потрясающая. Небо чистое, с огромной полной луной, и на улице не слишком холодно.
Дети с родителями начинают потихоньку собираться, и сердце в груди бьется с бешеной скоростью. Я стою у входа в костюме балерины, приветствую гостей и раздаю лотерейные билеты. На мне розовое трико с перекрещивающимися на спине лямками, балетная пачка, прозрачные розовые колготы и пуанты, завязанные на икрах лентами. Высокий пучок слишком стягивает кожу на голове, но я не решаюсь его поправить, ведь потратила на эту прическу кучу времени.
В очках с черной оправой, в военных брюках и застегнутой на все пуговицы рубашке в двери входит Алекс.
– Ты кто? – спрашиваю его я. – Ботан?
Алекс взмахивает в мою сторону пальцем, картинно распахивая на себе рубашку. Под ней я вижу треугольник Супермена.
– Кларк Кент, к вашим услугам!
Смеюсь и хлопаю в ладоши. Раньше Алекс носил очки, но с недавних пор перестал. Мне нравится, когда он одевается, как чудик.
– Алекс, ты – мой герой, – говорю я и отсылаю его к месту, где будет проводиться конкурс по вылавливанию яблока из воды зубами, и он уходит.
Ребятишки выглядят такими симпатичными в своих костюмчиках. Среди них несколько – в костюме Железного человека, Гарри Поттера; малыш, наряженный, как шеф-повар, и девочка в костюме бутылки с кетчупом. Но больше всего мне понравились трое малышей: Хрусть, Хрясь и Щелк с картинки на коробке рисовых хлопьев. Именно им я отдам свой голос в конкурсе на лучший костюм.
Моя сестра с приятелями готовят игру «Охота за сокровищами», пряча по всему залу ключи. Все они изображают северных оленей Санты. Надя в костюме Виксена: на голове – рога, на шее – мамин меховой палантин, который та ни разу не надевала, а губы накрашены ярко-алой помадой. Алекс закидывает еще несколько яблок в таз с водой.
Я стою у фуршетного стола, поправляя на большом подносе кексы с карамельной верхушкой, и вдруг вижу, как в зал на костылях и в лангете входит Рив. На нем фланелевая рубашка, маска Джейсона и бензопила на ремне за плечом.
Я не верю глазам! Неужели он все-таки пришел.
Наблюдаю, как он ставит себе раскладной стул под баскетбольной корзиной, плюхается на него и кладет ногу на другой стул. Целая толпа ребятишек окружает его со всех сторон.
– Рив, – кричат они, – побегай за нами!
Рив вяло трясет перед ними своей бензопилой. Гоняться за кем-либо он не будет. Не может. Как только ребятишки это понимают, теряют к нему интерес и расходятся развлекаться по другим аттракционам. Рив, никому не нужный, унылый остается сидеть в полном одиночестве.
Чувствую комок в горле. Это я заставила его сюда прийти, хотя делать ему тут нечего. То и дело останавливаясь и делая вид, что проверяю звуковое оборудование, двигаюсь в его направлении. Мне не хочется, чтобы он решил, что я специально подошла к нему поздороваться.
Останавливаюсь рядом.
– Здравствуй.
– Привет, – отвечает Рив из-под маски.
Откашливаюсь.
– Неловко получилось. Я тебя сюда вытащила, а тебе на самом деле трудно что-либо делать.
– Именно это я и пытался тебе донести, – отвечает он, поднимая маску на лоб.
– Знаю.
– Я просто не в состоянии носиться тут как угорелый, а потом еще и тащиться в «Заколдованный лабиринт», – фыркает Рив. – Большую часть времени я должен держать ногу горизонтально.
– Знаю, – повторяю я.
На мгновение наши взгляды встречаются.
– Симпатичный костюм, – говорит он.
Жду, что Рив расколется, начнет язвить, возможно, спросит, где моя тиара, но он и не думает. Он наклоняется и трогает мою пачку. Почему-то меня бросает в жар.
Но к нам подходит Алекс, и Рив опускает руку.
– Привет, старик!
– Привет, – отвечает Рив.
– Как мило с твоей стороны, что ты пришел, – говорит Алекс с поклоном. – Лил, хочешь, мы с ним поменяемся, раз Рив не может скакать по залу. Мне нетрудно. А на аттракционе с яблоками нужно просто сидеть и глядеть.
Рив смотрит на него с изумлением.
– Но Джейсон – мой персонаж.
– Знаю, старик, но ребятишки хотят, чтобы за ними бегали. Им неинтересно смотреть, как ты машешь своей пилой со стула… – Алекс умолкает, глядя на меня так, будто просит, чтобы я его поддержала.
Но я не успеваю ничего сказать, Рив сдергивает в головы маску и бросает ее Алексу.
– Держи. Развлекайся. Так классно, как у меня, у тебя все равно не получится. – Он резко встает на костыли и добавляет: – Иди, устрой представление для своей девчонки.
Лицо Алекса становится пунцовым, а я смотрю по сторонам, делая вид, что ничего не слышала.
Рив идет прочь от нас. Поначалу думаю, что уходит, но нет, он направляется к яблочному аттракциону. Алекс наклоняется ко мне и шепчет:
– По-моему Рив никак не выйдет из образа Джейсона.
Я смущенно хихикаю.
– Спасибо за все, Линди.
Алекс натягивает маску и говорит скрипучим голосом серийного убийцы:
– Всегда пожалуйста.
Я снова смеюсь, на этот раз от души. Потом отправляюсь к столу с угощениями и выкладываю печенье в форме паучков, которое испекла вчера вечером. Неудачные и раскрошенные прячу вниз, а сверху кладу красивые.
Все получилось как нельзя лучше. Дети веселятся, аттракционы работают, родители помогают, значит, работаю не только я. Теперь могу с гордостью написать об этом во вступительном эссе. Но самое приятное это то, что я справилась без Ренни.
Наблюдаю, как Алекс гоняется за стайкой девчонок с бензопилой. Он спотыкается, но умудряется не упасть. Слышу, как на другом конце комнаты гогочет Рив. Его громогласный хохот отражается эхом от стен спортзала.
Откусываю кусок карамели с конфетного браслета. Через полтора часа все закончится. Не собиралась идти в «Заколдованный лабиринт» потому, что мне совсем не хотелось видеть Ренни, но теперь точно туда пойду. Я, как и она, имею на это полное право. Они и мои друзья тоже. Вон как они сегодня стараются. Никто не собирается плясать под ее дудку, как она рассчитывала.
Глава двенадцатая. Мэри
До сегодняшнего дня я и не представляла себе, какое значение может иметь наряд на Хэллоуин. Наверное, мне просто никогда не доводилось проводить этот праздник по-настоящему хорошо.
Когда я была маленькой, мама сама мне их шила. Другим детям костюмы покупали в магазине. Это были простые маски и нечто из пластика, что надевалось поверх одежды. Дети носились, ломали палки, изображая Супермена, или понарошку стреляли из запястий паутиной, как Человек-паук.
Мама не позволяла мне так делать.
– В этом нет никакого творчества, – говорила она.
На самом деле ей хотелось сделать костюм собственными руками, точно так же, как бабушка делала их для мамы и тети Бэтт, когда они были маленькими. Бабушку можно было бы назвать настоящей рукодельницей.
У нас на чердаке в сундуке из кедра до сих пор хранится целая куча стеганых одеял. Сложно представить себе, что такая красота создана вручную. Маме нравилась эта традиция.
– Когда ты вырастешь и у тебя родится дочка или сын, ты будешь делать для них то же самое, – говорила она мне, и всегда в такие моменты у нее на глазах выступали слезы.
С этим было сложно спорить.
Каждый год в начале октября я говорила маме, кем хочу быть на Хэллоуин – принцессой, цыганкой или летучей мышью. Мы вместе рисовали эскизы, а затем она отправлялась в магазин за тканями.
Единственной проблемой было то, что мама не слишком хорошо шила. На самом деле она доставала машинку только раз в году, под Хэллоуин. В колледже мама даже училась этому, но все зря. Поэтому каждый раз шитье для нее было почти чтоподвигом. За неделю до Хэллоуина ночи напролет мама проводила на чердаке. Обычно ей приходилось делать еще несколько набегов в магазин тканей: то крой оказывался неудачным, то мерки сняты неправильно.
Конечный результат всегда сильно отличался от того, что я себе представляла: швы торчали, какие-то части обязательно были мне малы, какие-то – велики. Иногда было непонятно, кого я хочу изобразить. Помню костюм дракона, который все приняли за стручок. У меня никогда не возникало ощущения, что я превратилась в какого-то выдуманного персонажа.
Сегодня все по-другому.
Я была так счастлива, когда Кэт пригласила меня провести Хэллоуин с ней. Мне даже в кошмарах снилось, что я провожу эту ночь в полной темноте, потому что тетя Бэтт не сообразила купить конфет для ребятишек.
В ванной добавляю последние штрихи к костюму: скалываю его как можно большим количеством безопасных булавок, пока Кэт не подъедет к дому и не посигналит, чтобы я вышла.
Перерыла на чердаке старый сундук с вещами тети Бэтт и нашла обтягивающие кожаные брюки – судя по ярлычку, итальянские. Наверное, с тех самых времен, когда ей был всего 21 год и она жила в Милане. А еще я обнаружила пару черных туфель на высокой шпильке и черный кружевной топ. Все это сидело на мне великолепно. В таком наряде я выгляжу как горячая подружка байкера.
Для пущего эффекта встрепываю волосы, и они ложатся буйной живописной копной. Потом завиваю несколько прядей на щипцы, хранящиеся под раковиной в гостевой ванной, несколько локонов заплетаю в косички и крашу их краской из баллончика в розовый цвет.
Наконец, с помощью косметики из тетиного туалетного столика наношу боевую раскраску. Черные стрелки, тени с блестками и много-много слоев туши. Потом, чтобы все это смыть, мне придется позаимствовать у тети бутылку скипидара.
Стою у зеркала. Сегодня я совсем не похожа на Мэри. Хоть это и странно, но даже чувствую себя другим человеком. Все кажется совсем иным. Как будто у меня внутри что-то зажглось. Я чувствую себя… живой.
Обернувшись, натыкаюсь на тетю Бэтт и вздрагиваю.
– Ты… ты давно тут стоишь?
– Чуть больше минуты, – отвечает она. – Не хотела тебя пугать.
Она поднимает голову и делает шаг вперед. Дрожащей рукой дотрагивается до моих обтянутых кожей ног.
– Мои брюки.
Я смотрю вниз и вдруг вспоминаю, что даже не спросила, можно ли мне было брать ее одежду.
– Прости, – говорю я, – мне надо было спросить у тебя разрешения. Если ты против, я все сниму.
– Дело не в этом.
– Не беспокойся, я не буду брать конфетки у незнакомцев. Если только он не предложит мне Кит Кат.
Тетя Бэтт даже не улыбается моей шутке. Вместо этого заворожено произносит:
– В Хэллоуин стираются границы между живыми и мертвыми.
Я киваю, как будто принимаю всерьез ее слова, но на самом деле думаю, что тете Бэтт надо прекратить читать эти странные книги. Она говорит как самая настоящая ведьма и вообще становится все больше и больше на нее похожа: с неопрятной вьющейся шевелюрой и запавшими черными глазами. Если бы я была ребенком и пришла бы просить к нам сладостей, наверняка, увидев тетю в дверях, бросилась бы наутек. Невозможно поверить, что когда-то она была веселой и крутой девчонкой в кожаных итальянских брюках.
Эта мысль кажется подлой, и мне тут же становится за нее очень стыдно. Тетя Бэтт такая одинокая, у нее очень невеселая жизнь. Она никогда не навещает друзей и не уезжает на ночь из дома.
Совсем как я.
В этот момент меня осеняет… А вдруг с тетей Бэтт что-то случилось? Нечто очень неприятное и травмирующее, о чем я не знаю. И именно поэтому она стала такой. Может, она поругалась с мамой? Или не хотела, чтобы мы уезжали с Джар Айленда?
Не знаю, что там у нее произошло, но шагаю вперед и обнимаю ее. Не делала этого с момента моего приезда сюда. Тетя Бэтт никогда не демонстрировала склонности к физическим проявлениям привязанности, но это не значит, что она в них не нуждается.
Ее тело напрягается. Она так одинока, кто знает, когда в последний раз ее кто-то обнимал?
– Все в порядке, тетя Бэтт, – говорю я. Она тает, опускает голову, и я чувствую, как ее руки нежно прижимают меня к себе. В зеркало видно, что ее глаза закрыты.
Из окна доносится звук автомобильного гудка. Отодвигаюсь от тети и, перед тем как сбежать по лестнице, говорю:
– Люблю тебя! Не жди меня сегодня!
– Срань господня! Ну и видок! – говорит Кэт, щелчком выкидывая в водительское окно бычок.
– Мы с тобой сегодня поменялись местами, – отвечаю я со смешком, залезая в машину. На Кэт – костюм монахини. Балахон закрывает все, кроме рук и лица, на шее болтается тяжелый деревянный крест. На лице Кэт нет ни капли макияжа. И как я раньше не замечала, что у нее чудесная кожа и милые подростковые веснушки.
– Я – монахиня дьявола, – поясняет она, разворачивается и оглядывает меня с ног до головы. – Потрясающе выглядишь!
– Правда? – Едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши.
Кэт смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Черт, конечно, правда. Хорошо хоть сестра Де Брассио захватила для тебя пояс девственности.
Показываю ей язык, пристегиваю ремень безопасности и включаю на полную громкость радиоприемник. Играет какая-то совершенно отвязная музыка, и я начинаю крутить головой, подпрыгивая на кресле.
– О господи, попридержи коней, а то сломаешь мой драндулет. Оставь силы на вечер. – Кэт имитирует танцевальное движение, прикуривает сигарету и тормозит так резко, что шины визжат и пахнет паленой резиной. – Еще совсем рано! – Пытается она перекричать музыку. – Давай заедем к моему приятелю Рикку и махнем чего-нибудь перед лабиринтом.
Киваю и продолжаю танцевать. Я еще никогда и ни с кем не тусовалась после приезда сюда, разве что с Лилией и Кэт. А еще раньше никогда не пробовала ни глотка алкоголя. Это будет сумасшедшая ночь. В хорошем смысле слова. Чудесно-сумасшедшая.
Сижу на диване в подвале у этого парня, Рикки. Здесь темно и накурено. По телевизору показывают какой-то фильм ужасов. У меня в руке пиво, но я его не пью. Оно приятно пахнет дрожжами.
Кэт сидит рядом со мной на подлокотнике. Она уже опустошила до последней капли свой стакан.
– Я все! Рикки, помоги мне донести сюда еще несколько банок пива. Она наклоняется ко мне и шепчет: – Он симпатичный, правда?
Киваю. У Рикки карие искристые глаза и длинные густые ресницы.
– Очень.
– И зачем я потеряла столько времени с этим придурком Алексом Линдом? – Не уверена, надо ли мне отвечать на этот вопрос. Алекс и Рикки совершенно разные. Только я собираюсь сказать, что Алекс тоже милый, как Кэт с Рикки поднимаются по лестнице наверх. Смотрю им вслед, потом поворачиваюсь к брату Кэт, Пэту, он тоже за ними следит. На нем костюм смерти с косой. Вальяжно раскинувшись на диване, он сжимает коленями стеклянный сосуд кальяна.
Надеюсь, что Кэт быстро вернется. Чувствую себя здесь не в своей тарелке. Возбуждение, охватившее меня раньше, начало куда-то улетучиваться. Рядом со мной сидит парень в страшной маске и шумно вдыхает дым из резиновой трубки.
Отворачиваюсь и смотрю телевизор. Парень с топором гоняется за девушкой. Когда, наконец, настигает, не могу сдержать крик. Брат Кэт отводит взгляд от лестницы и смеется.
– Испугалась? – спрашивает он.
– Мне не нравятся фильмы ужасов, – отвечаю я, поднося к губам бутылку с пивом, но не делая при этом ни глотка.
– Откуда ты знаешь Кэт? – спрашивает он.
– Мы с ней школьные подруги.
– Я считал, что знаю всех ее школьных подруг.
– А я думал, что у Кэт в школе вообще нет друзей, – говорит парень в страшной маске, и Пэт хихикает.
– Есть, – отвечаю я. – У нее есть я.
Ухмылка исчезает с лица Пэта. Он глядит на меня с некоторым уважением и протягивает мундштук.