Токио. Долго и счастливо
Слова застревают в горле.
– Да. Нет. Наверно?
– Что ж, пусть будет «да», потому что это еще не все.
Не все? Как это – не все?
– Только не падай сразу.
Нура на секунду замолкает и откашливается.Кхм. А я не могу оторвать взгляда от экрана.
– Он из императорской семьи. – Пауза. Ее лицо озаряется улыбкой. – Принц. – Снова пауза. Улыбка становится шире. – Если быть точнее, наследный принц Японии. Его настоящее имя – Макотономия Тошихито.
Стрелка часов над нашими головами отсчитывает секунды. Улыбка Нуры постепенно меркнет. Кажется, будто я стою в начале длинного и темного тоннеля.
– По-моему, ей плохо, – обеспокоенно шепчет Хансани. – Может, позвать медсестру?
– У нас больше нет медсестры. Бюджет сократили, забыла? – отрезает Глори.
Грудную клетку распирает от истерики. Иного выхода нет – только вверх и вниз. Мой смех резок и неуправляем. Да уж, кажется, я схожу с ума.
– Зум-Зум, правда, это не смешно, – замечает Нура. – Ты – дитя любви принца. Плод его чресл.
– Слова «плод» и «чресла» никогда не должны употребляться вместе, – замечает Глори с набитым яичным салатом ртом.
Нура поджимает губы.
– Значит, не верите мне. Никто из вас. Что ж, ладно. Тогда вот вам доказательства. На десерт. – Она закрывает фотографию и открывает газетную статью.
СПЛЕТНИК ТОКИОВпервые за всю историю династии: старший из наследников Хризантемового трона[15] не собирается вступать в брак23 мая 2018 года
В свои тридцать девять лет его императорское высочество наследный принц Тошихито не планирует жениться, сообщает надежный осведомитель из дворца. Несмотря на вереницы подходящих кандидаток, наследный принц не желает остепеняться. В управлении Императорского двора крайне озабочены таким положением дел, впрочем, публично в этом не признаются…
Далее в статье обсуждаются подходящие для наследного принца невесты: дальняя родственница императорской семьи, племянница служителя Храма Исэ, внучка экс-премьер-министра Японии, дочь богатого предпринимателя. Текст сопровождают фотографии дам, держащих отца под руку. Те красуются и жеманничают, купаясь в лучах славы и его внимании. Он же, напротив, непоколебим, хмур, взгляд его тверд. Да уж, не сравнить с фотографией на фоне Гарварда. Дальше по тексту идет критика невест. Неподходящая шляпка для вечеринки в саду, неподходящие перчатки для обеда на государственном уровне, недостаточный семейный бюджет – или наоборот,слишком достаточный.
Девчонки собрались за моей спиной и тоже уставились в монитор.
– Да он просто вылитый азиатский Джордж Клуни, – говорит Хансани.
– Ага, только до Амаль и рождения близнецов, – уточняет Глори.
Я закрываю статью и следующие несколько минут разглядываю его фотографии. Вот он в королевской ложе в Ковент-Гарден вместе с Принцем Чарльзом и Камиллой на опере «Травиата». Здесь он на бранче с Великим герцогом Люксембургским в замке Бецдорф, а тут – на Средиземном море с королем Испании. И все в таком духе: катание на лыжах с Хансом, принцем Лихтенштейна, обед на государственном уровне в ОАЭ с президентом шейхом ибн Заидом Аль Нахайян. И вдобавок ко всему, егосвежая фотография с Джорджем Клуни! Захлопываю ноутбук и отодвигаюсь от стола. Нужно перевести дух.
Нура, Глори и Хансани растерянно улыбаются. От них веет тревогой. Возможно, если произнести это вслух, то станет больше похоже на правду:
– Мой отец – наследный принц Японии.
Не сработало.
Трудно поверить, но фотографии не врут. Мы похожи как две капли воды. Плод его чресл. Да уж, та еще фразочка.
– Детские мечты сбылись: ты – принцесса, – произносит Нура.
Принцесса. Большинство маленьких девочек мечтает быть принцессой. Только не я. Мама покупала мне кубики с изображениями Хиллари Клинтон и Рут Бейдер Гинзбург[16]. Я просто мечтала об отце, знать, кто я, и говорить об этом с гордостью.
– Если в тебе течет королевская кровь, то наверняка я тоже родовитая, – брякает Нура. – Когда я буду дома, то заплачу за составление своей родословной. Вдруг я наполовину Таргариен, на тридцать процентов принадлежу британской королевской семье и на сто процентов – пропавшая сестра Опры.
– Уверена: это так не работает, – замечает Хансани и при виде косого взгляда Нуры поднимает руки. – Ладно-ладно, просто говорю.
Проигнорировав ее, Нура обращается ко мне:
– Со мной никогда не приключалось ничего лучше: моя лучшая подруга – принцесса! – Она подпирает руками подбородок и, хлопая глазами, смотрит на меня. – Уж я своего не упущу.
У меня голова идет кругом. Я не могла даже подумать о таком – не то что мечтать. Ждала целых восемнадцать лет. А теперь… комок в горле. Как же неприятно. И неизбежно.
– Вся моя жизнь – обман. Почему мама скрывала от меня правду?
– А вот это – вопрос на миллион, дружище, – щелкает пальцами Глори.
3
Сообщения17:26Я:Мысль о разговоре с мамой – определенно лучшее слабительное на свете.
Нура:Ты сможешь.
Нура:Вперед, в духе «Закона и порядка»[17]. Настало время ответить за содеянное. Ты – отважный прокурор, который привлечет ее к ответственности.
Я:Я бы предпочла быть Маришкой Харгитей. Она такая крутая! К тому же Айс-Ти – ее напарник.
Я:Ну все, я пошла. Мама дома.
Нура:Не забывай про Молот правосудия!
Вздохнув, перевожу телефон в беззвучный режим. Так, плечи расправлены. Сердце наполнено решимостью. По-прежнему чувствую неприятное ощущение в животе. Оно сопровождает меня всю дорогу по коридору в кухню. Мама уже вовсю гремит посудой, открывая и закрывая дверцы шкафов, и наливает масло в большой вок. На ужин сегодня жаркое. Сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь.Расслабься. Веди себя естественно. Это не так сложно. Крутиться на кухне с шести часов, каждые десять минут спрашивая, когда будет готов ужин, – это твоя работа.
Подхожу к стойке и сажусь на один из стульев. Под шкафчиком на крючках висят кружки – мама их коллекционирует. На ее любимых написаны странные фразы. Прямо передо мной красуется надпись: «Геология рулит». Мама кладет передо мной разделочную доску, нож и разноцветные болгарские перцы.
– Давай режь, – кивает она.
Я делаю, что мне велено, – кромсаю оранжевый овощ.
– Мам?
– М-м? – Она заворачивает тофу в ткань. Пиджак уже успела снять, но «школьная форма» до сих пор на ней: классическая рубашка на пуговицах с закатанными до локтей рукавами и элегантная юбка-карандаш.
– Расскажи мне еще раз про моего отца. Ну, донора спермы.
Мы всегда были откровенны друг с другом. Иными словами – мать-одиночка и дочь, двое против целого мира. Вот только теперь все вдруг перепуталось. Изменилось. Но она пока этого не замечает. Это как развод родителей Глори. Ее мама остыла и начала встречаться с семейным стоматологом, а папа в это время готовился к двадцатой годовщине семейной жизни. Ложь перечеркнула все.
Мама закрывает глаза. Ну, конечно, сейчас начнется ее коронное «сегодня-был-длинный-день и у-меня-нет-времени-на-эти-разговоры».
– Я просила тебя не использовать эту фразу.
– Прости. Я учусь в государственной школе. У нас есть предмет «половое воспитание». Я слишком много знаю.
Она разворачивает тофу, режет его на кубики и бросает в вок. Он шипит, и звук этот действует на меня приятно-успокаивающе – как будто возвращаешься домой.
– Эта тема может подождать? Я ужин готовлю.
Я сильнее сжимаю в руке нож: меня накрывает волна решимости. Я не злюсь. Совершенно.
– Нет, не может. Просто расскажи мне еще раз.
Она замирает и оборачивается. И подозрительно смотрит на меня.
– К чему все это? Тебе чего-то не хватает из-за отсутствия отца?
Ох! От выражения ее лица душа рвется на части. Моя решимость сменяется оборонительной позицией. Что мне ответить?Да. Мне не хватает отца. Даже больше: мне не хватает прошлого. Со стороны мамы семьи нет. Она сансей – японка в третьем поколении. Ее бабушка и дедушка эмигрировали в тридцатых годах прошлого века. Они не знали языка, и все, что у них было, когда они сели на направляющийся в Америку корабль, – это надежда на лучшую жизнь. После Второй мировой войны они спрятали фамильную реликвию – кимоно – под кровать, наряжали в декабре рождественские елки и говорили исключительно по-английски.
Но некоторые традиции – снимать обувь перед входом в дом, идти в первый раз к кому-то в гости не с пустыми руками, есть на Новый год тошикоши соба[18] и моти[19] – никуда не исчезли. Они просачиваются сквозь щели и лезут через стены. От этой призрачной жизни мне становится тоскливо. Я хочу понять себя. Хочу найти свои корни.
Но я не могу сказать маме, о чем думаю. Не могу признаться ей, что на вопросы людей обо мне отвечаю так, словно оправдываюсь.Нет, я не говорю по-японски. Нет, я никогда не была в Японии. Нет, мне не нравятся суши. Их разочарованные взгляды говорят сами за себя. Я неполноценная личность.
Ей будет больно от этих слов.
Поэтому я просто молчу.
Она медленно и мучительно вздыхает. И смотрит в потолок. Боже, дай ей терпения.
– Мы познакомились на одной из вечеринок на последнем курсе. Переспали. После окончания учебы я обнаружила, что беременна тобой. Но его было уже не найти.
– Ты не знала, как его зовут?
– Не знала. – Она не смотрит в глаза.
– И не знала, где он жил?
– Нет.
– А как насчет друзей? Ты пробовала разыскать его через них?
– У нас не было общих знакомых.
– Хм.
– Все? Что насчет твоего проекта по английскому? Ты закончила журнал о Гекльберри Финне?
Воспринимаю ее вопрос как личное оскорбление.
– Конечно, закончила. – На самом деле нет. Зато – и да здравствует оправдывающее обстоятельство в виде ПМС! – мне дали еще одну неделю на сдачу, о чем мама не знает. И пусть не знает дальше. – И нет, еще не все.
Тофу шкварчит в воке. Она бросает лук.
– Изуми. – Мне нравится, как мама произносит мое имя. За долгим «и» и мягким «зуми» скрывается добрая порция любви. Но сегодня примешалось раздражение.
– Значит, он не сказал тебе, что его зовут Макотономия Тошихито? – Я произнесла его имя мягко, но оно камнем упало на покрытый линолеумом пол. И в этот момент я понимаю: все это время мама врала. Она сглатывает, ее губы раскрываются. Взгляд темных глаз устремляется на меня.Виновна. Виновна. Виновна.
– Откуда ты знаешь? – сталью звучит ее голос.
Я кладу нож с перцем на стол.
– Я видела его имя в книге, которая стоит на твоем ночном столике. Ну, ладно: всего лишь одну его часть – Макото. Вторую мы нашли с Нурой.
– Ты копалась в моих вещах? – Из низкого хвоста выбились пряди волос.
– Нет. – Это формальность. В ее вещах копаласьНура. – Я ничего не выискивала. Случайно наткнулась.
Она нахмурилась. Не верит мне. Но это не суть. Суть в том, что…
– Ты лгала мне. Ты говорила, что не знаешь его имени. Говорила, что он никто. Нет уж,кое-кем он все-таки является. – Ее обман раскрыт. Кажется, будто земля уходит из-под ног. Между нами образуется пропасть. Я скрещиваю руки на груди. Два болгарских перца так и остаются нетронутыми. К черту овощи. К черту ужин.
Ее лицо становится непроницаемым. Она отворачивается. Я вижу ее профиль.
– И что? Да, я знала, кто он, – отвечает она, перемешивая деревянной лопаткой тофу с луком. – Как банально: бедная девушка влюбляется в принца. Такое бывает только в сказках. А в жизни «и жили они долго и счастливо» не бывает.
– Мам? – Ее движения машинальны. Перемешивает. Перчит. Встряхивает вок. – Мама! – Она обращает на меня внимание. Мы смотрим друг на друга. Во взглядах – тысячи невысказанных фраз. – Почему ты обманывала меня?
Она пожимает плечами, промывает брокколи и садится резать ее мясным ножом.
– Вся его жизнь была распланирована. Моя же – только начиналась. Когда я узнала, что беременна, то рассказала об этом лишь одному близкому человеку. Я кое-что знала о придворной жизни, но она показала мне больше. И я поняла, что моя жизнь станет слишком ограниченной. Видела бы ты его в Гарварде. С ним всегда находился то камергер, то камердинер, то императорская гвардия или полиция. Мы тайком целовались в коридорах или сбегали в отели. Он жил как в аквариуме – на виду. – Мама останавливается, вытирает руки полотенцем для посуды и продолжает: – За женщинами императорской семьи следят особенно тщательно. Все рассматривается под увеличительным стеклом. Их критикуют за идеи, которых они придерживаются, за одежду, которую носят, и ребенка, которого вынашивают. Я была свидетелем того, как твоему отцу давали выбор – словно маленькому ребенку. Ты можешь выбрать или одно, или другое, но не то и другое. Твоя жизнь будет определяться семьей, в которой ты родился. Этого я не хотела для тебя. Для нас.
– И он согласился?
Она отвернулась.
– Я ему не сказала.
Моя рука сжимается в кулак. Восемнадцать лет! – и мой отец даже не знает о моем существовании.
– Ты должна была сказать ему. Он… Возможно, он бы остался в Штатах.
Во всем белом свете нет ничего печальней ее улыбки.
– Он неоднократно повторял: если он останется в Америке, то будет чувствовать себя как дерево без солнечного света. Как я могла просить его об этом?
– Ты могла бы сказать мне. Я заслуживаю знать правду.
– Ты права. – Она выключает плиту и снимает вок с горячей конфорки. Затем тянется через стойку и берет меня руками за щеки. Ее пальцы холодны. – Нам ведь хорошо жилось вместе, правда? Думаю, мне остается сказать лишь одно: я заботилась о твоих интересах.
Видимо, тогда сработал материнский инстинкт – защищать до последнего. Но взрывоопасная смесь из моего гнева и предательства мамы затмили ее добрые намерения. Я срываюсь.
– И о своих, – отвечаю.
Она отстраняется.
– Что?
– О своих интересах ты тоже позаботилась, – указываю на ее материнский эгоизм. Моему отвратительному поведению нет оправданий. Но порой, когда тебе плохо, ты поневоле тянешь за собой в трясину и других, чтобы там, на самом дне, не было так одиноко. – Ты не хотела жить с моим отцом и сделала свой выбор. А у меня даже выбора не было.
Мама шумно вдыхает. Я попала в самое больное место.
– Изуми…
Встаю со стула. Я потеряла бдительность с собственной мамой. Огромная ошибка. Никогда бы не подумала, что она способна меня ранить. Мир жесток и враждебен. Совсем скоро дела станут по-настоящему плохи. На горизонте уже замаячила истерика.
Медленным шагом направляюсь в свою комнату зализывать раны.
Мама знает, в какой момент лучше взять небольшой таймаут. Пока я плачу, Тамагочи спит. Эмоциональная поддержка – это не про него. Наши отношения однобоки. Я балую его лакомствами, а он рыгает мне в лицо. Такова жизнь.
Нура присылает гифку – танцующего на задних лапках чихуахуа.
Нура:Ну-у?! Что сказала мама?
Переворачиваю телефон. Все еще пытаюсь понять, что чувствую, расковыривая корочку на ране гнева. Я зла.
Вдруг – стук в дверь.
– Зум-Зум?
Входит мама. В руках у нее – миска с рисом и жаркое. Она ставит ужин на комод и садится рядом на кровать. Я еще сержусь, потому перевожу взгляд в окно. Она берет мою руку. Несмотря ни на что, ее теплое, спокойное прикосновение успокаивает.
– Мне давно нужно было рассказать тебе правду, – произносит она. Ее голос тихий, безмятежный, легкий. Ложь больше не отягощает его. – Твоего отца зовут Макотономия Тошихито. Он наследный принц Японии. И однажды станет императором. Люди кланялись ему, но меня он об этом никогда не просил. Я называла его Мак. И когда-то он был моим.
Солнце все ближе опускается к горизонту. Во дворе колышется высокая трава.
Вскоре я уже знаю все. Мои родители познакомились на вечеринке. Любви с первого взгляда не случилось. Зато между ними прошел разряд, который привел к телефонным звонкам, затем – встречи, а потом – и совместные ночи. Они договорились держать их отношения в тайне. Мама не хотела привлекать внимание.
– Я упорно трудилась, чтобы оказаться там, где была. И не могла рисковать своим положением ради парня, – поясняет мама. – Он уважительно относился к моим желаниям. Нам было хорошо вместе, но мы оба знали: рано или поздно все закончится. Мы из разных миров. – Она смеется. – Он не умел ни гладить рубашки, ни стирать, ни суп сварить. Он пил, как лошадь, ему нравилось крафтовое пиво. А еще он был очень смешным. Он обладал сухим чувством юмора и злым остроумием. Ты мог даже и не подозревать, что он вонзает в тебя шип сарказма, и вот ты стоишь, истекая кровью, а его уже и след простыл.
Я прищуриваюсь.
– Все эти годы ты хранила подаренную им тебе книгу?
Она опускает взгляд на колени.
– Это редкое издание. Я забыла, что там стихотворение. – Мы обе знаем: она говорит неправду. Мама все еще безответно влюблена в моего отца. Это ее тайна, и она хранит ее.
Мама поднимается и достает из кармана лист бумаги.
– Понятия не имею, как можно связаться с ним сейчас, но общие друзья у нас имелись. Дэвид Мейер – профессор химии в Стокгольмском университете. Они с твоим отцом общались довольно близко. Возможно, они все еще поддерживают контакт. – Она кладет лист возле меня и касается моего плеча, затем – щеки. – Поешь чего-нибудь.
Мама уже закрывает за собой дверь, как вдруг я говорю:
– Прости… за мои слова.
– И ты меня прости, – отвечает она. – Что я ни слова не сказала об этом раньше. – Над образовавшейся между нами пропастью воздвигается мост – шаткий, но сносный. Все будет хорошо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Jersey Shore – популярное американское реалити-шоу, участником которого и был актер Поли Ди, в дальнейшем известный американский телеведущий и диджей.
2
Город в штате Калифорния, США.
3
Возможно, отсылка к персонажу астродельфину из мультсериала «Мистер Пиклз».
4
Американский телесериал 1980-х годов.
5
Метод окрашивания ткани, а также название самого принта. Яркий психоделический узор, появился в западных странах в начале 1970-х годов благодаря движению хиппи.
6
Игра слов. Easy в переводе с английского означает «простой, легкий». Имя Иззи (англ. Izzy) созвучно со словом easy.
7
Улица протяженностью в две мили в городе Беверли-Хиллз, штат Калифорния, США, часть которой известна своими магазинами, торгующими предметами роскоши.
8
Имеется в виду Toyota Prius – первый в мире гибридный легковой автомобиль, который движется за счет как бензинового, так и электрического двигателей.
9
Традиционная одежда народов Юго-Восточной Азии – полоса ткани, обертываемая вокруг бедер или груди и доходящая до щиколоток.
10
Натуральный ферментированный напиток, получаемый за счет брожения бактерий и дрожжей. В России известен как «чайный гриб» (также «японский гриб», «маньчжурский гриб»).
11
Звук, который произносит пес Скуби-ду в мультфильме.
12
Американский художник и иллюстратор. Его работы пользуются популярностью в Соединенных Штатах; на протяжении четырех десятилетий он иллюстрировал обложки журнала The Saturday Evening Post.
13
Существует стереотип, что азиатские школьники преуспевают в математике.
14
Персонаж из мультфильма «Симпсоны» родом из Индии.
15
Трон императора Японии. Название происходит от императорской печати Японии – 16-лепестковой желтой хризантемы.
16
Судья Верховного суда США, известная женщина-юрист.
17
Американский телесериал 1990–2010-х годов.
18
Традиционное новогоднее японское блюдо из лапши.
19
Японский десерт из особого рисового теста.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов