Мисс Беллами разразилась слезами.
– У меня, – прорыдала она, – нет ни одного друга! Ни единого на всем белом свете! За исключением Рики.
Губы у Флоренс досадливо скривились.
– Кроме него! – пробормотала она себе под нос.
Мисс Беллами продолжала лить слезы. Флоренс пошла в ванную и вернулась с флаконом нюхательной соли.
– Вот, – предложила она. – Попробуй. Может, полегчает, дорогая.
– Не надо мне этого дерьма! Лучше дай мою таблетку.
– Нет, только не сейчас.
– Сейчас же!
– Ты же прекрасно знаешь, что сказал доктор. Только на ночь.
– Плевать я хотела, что он там сказал. Принеси таблетку.
Она обернулась и взглянула на Флоренс.
– Слышала, что я говорю?
– У нас ни одной не осталось. Как раз хотела послать в аптеку.
Мисс Беллами прошипела сквозь зубы:
– Ну, хватит с меня! Думаешь, все тут танцуют под твою дудку, так, что ли? Думаешь, ты незаменима? Совершаешь большую ошибку. Ты вовсе не незаменима, и чем скорее поймешь это, тем лучше для тебя. А теперь выметайся!
– Ты же не всерьез…
– Пошла вон отсюда!
Секунд, наверное, десять Флоренс стояла неподвижно, затем вышла из комнаты.
Мисс Беллами осталась в спальне одна. Поскольку зрителей не осталось, бушевать не было смысла, и гнев постепенно прошел. Она подошла к туалетному столику, принялась разглядывать в зеркале лицо, затем щедро попрыскалась духами – целых три раза. Нажала в четвертый раз – ничего не вышло. Флакон был пуст. Мэри застонала от отчаяния, затем снова уставилась на свое отражение в зеркале и впервые за время этой продолжительной вспышки гнева попробовала рассуждать спокойно и здраво.
В половине первого она спустились вниз и решила навестить Октавиуса Брауни и Аннелиду Ли.
У нее было сразу несколько причин нанести этот визит. Во-первых, гнев иссяк, но разгулявшийся темперамент требовал хоть какого-то продолжения, и усидеть на месте она была просто не в состоянии. И уж меньше всего на свете хотелось оставаться дома. Во-вторых, ей очень хотелось доказать самой себе, как подло поступили с ней Пинки и Берти; и что может быть лучше, чем в пику им проявить теперь неслыханное благородство по отношению к Ричарду и его просьбе? И в-третьих, Мэри желала удовлетворить свое любопытство и хотя бы одним глазком взглянуть на эту Аннелиду Ли.
По пути вниз она заглянула в гостиную. Берти, видимо, закончил с цветами и ушел. Пинки оставила записку, где говорилось, что она ужасно сожалеет о случившемся, не хотела так ее огорчать, но от своих намерений ни на шаг отступать не собирается. Мисс Беллами тут же сорвала злость на Чарльзе, Ричарде и Уорендере, не обращая особого внимания на их реакцию. Растерявшись и недоумевая, они удалились в кабинет Чарльза, откуда вскоре послышались их приглушенные голоса. Разодетая в пух и прах, не забыв прихватить перчатки, Мэри вышла на улицу, секунду-другую эффектно попозировала на солнышке, затем развернулась и зашагала к «Пегасу».
Октавиуса в лавке не оказалось. Аннелида только что завершила уборку, выпачкала щеку, руки тоже были грязные. После ухода Ричарда она немного поплакала, но времени умыться и привести себя в порядок у нее не было. Словом, выглядела она не лучшим образом.
И мисс Беллами тут же испытала невероятное облегчение.
Она была страшно мила с Аннелидой. Муж и Ричард Дейкерс, заявила она, так много рассказывали ей об этом чудесном магазине: эти два смешных книжных червя очень радовались тому, что находится он прямо под боком. О, она понимает, почему Аннелида так стремится выступить на большой сцене. Аннелида сказала, что играет в любительском театре «Бонавентура». В ответ на что мисс Беллами со всей деликатностью заметила, что вопреки мнению большинства своих друзей считает, что маленькие экспериментальные театры выполняют весьма полезную функцию, показывают спектакли по пьесам, которые иначе ни за что бы никто не увидел. Аннелида была скромна, обладала хорошими манерами, и, как полагала мисс Беллами, была просто ошеломлена честью, которую оказала ей своим визитом знаменитая актриса. Именно этому она добродушно приписала причину столь невнятной реакции девушки. Да, темперамента здесь явно не хватает, подумала мисс Беллами – с ее точки зрения то был явный недостаток для актрисы. С каждой секундой она становилась все сердечнее.
Октавиус вернулся после недолгого похода по магазинам, и обстановка сразу изменилась в лучшую сторону. После того, как Аннелида представила его – следовало признать, решила мисс Беллами, в довольно милой и любезной манере – он сорвал шляпу с растрепанных волос и заулыбался так широко, что лицо превратилось в подобие комической маски.
– Вот радость-то! – вскликнул Октавиус, тщательно подбирая слова. – Ну разве не должны мы воскликнуть «Hic ver assiduum[11 - Hic ver assiduum (лат.) – Этой весной постоянной.]», ведь в гости к нам пожаловала сама весна!
Мисс Беллами уловила общий смысл этого его высказывания, и настроение у нее сразу же улучшилось. Она тепло поблагодарила его за поздравительную телеграмму, и он явно остался доволен собой.
– Ваш муж и ваш подопечный, – продолжил Октивиус, – рассказали нам об этом событии. Вот я, знаете ли, и подумал: вы подарили публике столько восхитительных часов, и решил послать телеграмму. Понимаю, сколь скудным может показаться вам мое скромное подношение, зато от всей души. – Он искоса взглянул на нее. – Импульс старого чудака, – добавил он и отмахнулся. А потом отвесил ей поклон и слегка склонил голову набок. Аннелиде не понравился этот жест.
– Просто божественно с вашей стороны, – сказала мисс Беллами. – Вы доставили мне такое удовольствие, даже не представляете! Кроме того, еще не успела поблагодарить вас за эту чудесную картину, которую вы достали для Дики, и еще… – Мэри импровизировала, пользуясь моментом, – еще за этот божественный экземпляр… – Тут выяснилось, что она напрочь забыла имя автора книги, которую приобрел Чарльз, а также цитаты в телеграмме. А потому решила потянуть время, жестами показывая, какое ей доставили удовольствие, и тут, к счастью, вспомнила. – За Спенсера! – воскликнула она.
– Вам понравился Спенсер? Что ж, очень рад.
– Ужасно понравился. А теперь, – с очаровательно застенчивым видом добавила мисс Беллами, – хотела бы попросить вас об одном одолжении. Возможно, вы сочтете его несколько абсурдным, но… Я пришла с приглашением. Знаю, вы большие друзья моего Дики и я… я тоже, как и вы, действую порой импульсивно. Хочу – очень прошу – чтобы вы оба пришли сегодня ко мне на маленькую вечеринку. К половине седьмого. Напитки и несколько занимательных личностей. Пожалуйста, доставьте мне в день рождения такое удовольствие. Очень вас прошу, приходите.
Октавиус даже порозовел от радости. И не стал слушать племянницу, которая подошла и зашептала ему на ухо:
– Не думаю, дядя, что мы…
– Ни разу в жизни, – произнес Октавиус, – не доводилось мне бывать на театральных вечеринках. Как-то все это стороной обошло. Нет, правда, очень любезно с вашей стороны пригласить нас. Моя племянница – начинающая актриса. И до вашего уровня ей еще ох как далеко! Ну, что скажешь, Нелл, любовь моя?
Аннелида было начала:
– Вы так добры, но… Однако мисс Беллами было уже не остановить. Она схватила Октавиуса за руки, трясла их и улыбалась прямо в лицо.
– Так вы придете? Ведь вам не составит это особого труда, верно? Я так боялась, что вы вдруг откажете или заняты этим вечером. А теперь не боюсь! И вы не заняты! Разве это не замечательно?
– Мы совершенно свободны, – ответил Октавиус. – По понедельникам театр Аннелиды не работает. Вот она и предложила помочь мне с составлением нового каталога. Я буду очень рад.
– Прекрасно! – радостно воскликнула мисс Беллами. – А теперь мне пора бежать. Au revoir, мои дорогие. До вечера!
И она почти в буквальном смысле этого слова выпорхнула из лавки, наполненная восхитительным ощущением, что совершила нечто замечательное. «Доброта, – подумала она. – Я всегда была добра к людям. Очень добра. И Дики будет так растроган. А уж когда увидит эту малопривлекательную и невыразительную девицу на общем фоне, в моем доме… готова побиться об заклад, если между ними что-то и есть, то все чувства сразу иссякнут».
Мэри ясно и с большой прозорливостью представляла себе эту картину. И остатки злости и раздражения моментально испарились в солнечном сиянии ее доброты и снисходительности. Она вернулась домой и увидела в холле Ричарда.
– Дорогой! – воскликнула она. – Я все устроила! Только что виделась с твоими приятелями и пригласила их. Этот твой старый ворчун – милейшее создание, верно? Словно не из этого мира. Ну а девица… тоже очень славненькая. Ну, ты доволен?
– Но, – пробормотал изумленный Ричард, – они что, согласились?.. И Аннелида сказала, что придет?
– Но мой дорогой, не думаешь же ты, что девица на мелких рольках в «Бонавентура» откажется от приглашения на мой день рождения?
– Она вовсе не на мелких ролях, – возразил Ричард. – Сейчас там репетируют «Пигмалиона», и она играет Элизу.
– Бедняжка.
Он открыл было рот, но тотчас закрыл.
– Есть что-то бесконечно гнетущее во всех этих клубах и любительских театрах. Сплошные джинсы, растрепанные бороды и жалкая закусочная, это обязательно.
