Писатель покачал головой.
– Почему нет? – удивился Мортмэйн. – Главное в деле мотив, а у нее он точно был.
– Странно, но если время убийства соответствует тому, что вы назвали, я могу предоставить ей железное алиби, – заявил Джонс. – Сколько, по-вашему, занимает путь от особняка Миддлтонов до этого дома?
– Примерно четверть часа.
Джонс покачал головой.
– Двадцать минут, и то, если идти быстро, – возразил он. – Там расстояние более мили, если вы не знали.
– Наверное. А если бежать?
– Миссис Пэшен не бежала.
– Допустим. Однако…
– Вчера вечером она явилась ко мне без десяти одиннадцать, свежая как огурчик, в шляпе, плаще и сапогах, и мне пришлось выставить ее за дверь. Сначала я подумал, что она спятила, но потом решил, что это просто алкоголь.
– Без десяти одиннадцать? Вы уверены?
– Да.
– Но…
– Это не вписывается в график. Она бы не успела. Миддлтон поднялся наверх в половине одиннадцатого. Значит, ей нужно было спуститься вместе с ним в гостиную, убить его, перетащить тело на диван, избавиться от окровавленной одежды, вымыть руки и явиться ко мне – и все это за двадцать минут.
– А как она была одета, когда пришла к вам в дом?
– В плащ, сапоги и шляпу.
– Миссис Пэшен? Господи, помилуй!
– Ну да. О чем я и говорю.
– Ее нужно отправить к психиатру.
– По-моему, она была просто пьяна.
– Надо здорово напиться, чтобы вломиться к кому-нибудь в дом в одиннадцать часов вечера.
– Впрочем, если убийство – ее рук дело, своим визитом она могла попытаться получить алиби.
– А зачем вообще подчеркивать факт, что она не спала и была на ногах в одиннадцать часов вечера, как раз тогда, когда произошло убийство?
– Вы правы. – Джонс поскреб подбородок. – Ладно, сдаюсь. Если не возражаете, я бы попросил вас проведать Хэллема. Он на грани срыва.
– Неужели?
– Да. Кто-то устроил в его летнем домике фокус в стиле худу, вуду или как там это называется. Взгляните.
Он сходил в спальню и принес бечевку со скомканными перьями.
– Гадость, – поморщился доктор и покачал головой. – Деревенские священники должны быть женаты. От целибата в Англии один лишь вред.
– Вы англичанин?
Доктор улыбнулся:
– Моя мать ирландка.
– А у меня отец – уэльсец.
Оба рассмеялись, и Джонс вернулся к главной теме беседы:
– Насчет Миддлтона, как я понимаю, я вряд ли сумею чем-либо помочь?
– Как раз сможете. Муж его экономки сообщил, что сегодня должен приехать младший Миддлтон, племянник убитого. Их отпустили из школы из-за карантина. Его опекун тут же сплавил своего подопечного старшему Миддлтону, как только тот объявился, так что сейчас, похоже, за ним вообще никто не присматривает. В школе его больше не оставят. Говорят, у него нечто вроде детского паралича. В общем, если вы можете встретить его на вокзале и приютить на денек-другой, пока мы не свяжемся с прежними опекунами…
– Разумеется, – кивнул Джонс.
– Кстати, говорят, викарий вчера был вечером в Неот-Хаусе. Значит, не возражаете?
– Нисколько. Меня это даже взбодрит. Сколько ему лет?
– Девять или десять.
– Когда прибывает поезд?
– Знаете, лучше я встречу его сам и привезу к вам на машине. Покормите его?
– Да, если миссис Пэшен к тому времени не арестуют.
– Спасибо. Значит, я его привезу. Сколько сейчас? Половина десятого? Как раз успею сходить к викарию. До свидания. Я сообщу экономке, что заберу мальчика. Кому не повезло, так это ей и ее мужу. Полиция считает их чуть ли не главными подозреваемыми.
– Неужели?
– Да, хотя ясно, что из-за смерти Миддлтона они ничего не приобрели, а, наоборот, все потеряли.
– Если возникнут сложности, наверно, пришлют кого-нибудь из Скотленд-Ярда?
– Неизвестно.
– Позднее, когда вы будете не так заняты, я хотел бы серьезно поговорить с вами насчет смерти прежнего Миддлтона.
– Сейчас меня гораздо больше интересует смерть нового Миддлтона. И Теббаттсов, уверен, тоже. Бедняга-муж уже слег в постель, он в шоке. Жена ходит бледная как смерть, почти ничего не говорит, а сын, похоже, онемел от страха. Естественно, полиция обыскала весь дом, но полицейский доктор из Стаухолла согласился с моим мнением, что Теббаттсов пока лучше не допрашивать.
– Странно, правда?
