– А, вы об этом! И что с того? Все закончилось к взаимному удовлетворению, не так ли?
Растерявшись, писатель неуверенно кивнул. Миссис Пэшен спокойно смотрела прямо на него. Помолчав, она добавила:
– Я сразу поняла, что вы джентльмен. В общем, что было, то было.
– Да, черт возьми, но это требует объяснений, – возразил Джонс. Она ждала продолжения, но писатель только хмуро пробормотал, стараясь выглядеть возмущенным: – Нет, конечно, я все могу понять, если вы напились. Потому что, согласитесь… так не следовало поступать.
– Я не напилась, – мрачно проговорила миссис Пэшен.
Джонс оставил ее слова без комментариев. Через минуту она встала и вышла из комнаты, но в дверях остановилась и спросила, что он хочет на обед.
– На ваше усмотрение, – ответил Джонс. – Кстати, у меня в гостях будет мальчик. Можете приготовить на двоих?
– Хоть на десятерых, если вам угодно, мистер Джонс. Это маленький племянник?
– Маленький племянник, – эхом отозвался писатель и поднял голову, пытаясь сообразить, как она об этом догадалась.
Но ее лицо осталось неподвижным. Джонс взял шляпу, сунул в карман записку доктора и отправился на почту, чтобы отправить телеграмму. Почтальонша с большим интересом взяла бланк с текстом и прочитала его вслух своей дочери Мириам:
«Брэдли Стоун Хаус Уэндл Парва Бэкингемшир вы здесь очень нужны Саксон Уолл Гэмпшир любовью Ганнибал Джонс»
Вторая телеграмма содержала то же самое послание, но адресованное на лондонский адрес миссис Брэдли.
– Каждая будет стоит больше шиллинга, – буркнула разочарованная почтальонша.
Джонс усмехнулся и кивнул.
– Насколько больше? – поинтересовался он.
Почтальонша дважды пересчитала слова в обоих сообщениях, пососала кончик карандаша, набросала какие-то вычисления на промокательной бумаге и взяла с него два шиллинга и семь пенсов. Отсылая телеграммы, она все еще ломала голову над смыслом текста, но тот продолжал оставаться раздражающе темным и непроницаемым как ночь.
Джонс вернулся домой, а через полчаса прибыли доктор с мальчиком. Сходство ребенка с миссис Пэшен было поразительным. Джонс внимательно рассматривал его за обедом. Бледный, с застывшим лицом и темными густыми волосами, крепкий и кряжистый, как молодой бычок, юный гость ел с жадностью, но аккуратно, и его манеры были выше всяких похвал. Он вел себя легко и естественно, обращаясь с Джонсом с той подкупающей непосредственностью, какую мальчишки обычно проявляют к людям, так же, как они, не склонным к лишним сантиментам.
Днем Джонс повел его на прогулку, но миссис Пайк настояла, чтобы сначала они зашли к ней и попробовали ее домашнего пива. Генри Пайк принес им бокалы. Джонс молча переводил взгляд с одного мальчика на другого и вдруг, повинуясь смутному порыву, предложил:
– Генри, бери шляпу, и пойдем с нами.
Они молча направились к Гутрум-Даун, но не успели дойти до рельсовой дорожки, тянувшейся на общинный выгон, как Генри резко остановился и спросил:
– Мама просила меня узнать, видели ли вы тело того джентльмена, мистер Джонс?
– Какого джентльмена, приятель?
– Мертвого джентльмена, сэр, который считается дядей этого маленького мальчика, сэр. Джентльмена…
– Я не маленький мальчик, – перебил Ричард. – И я бы с удовольствием посмотрел на тело, если можно.
– Нельзя, – ответил Джонс.
После паузы Ричард вежливо спросил:
– Его ударили по голове в гостиной, верно?
– Ну вот, – тяжело вздохнул Джонс, – а это еще откуда?
– Ваша служанка сказала, пока вы качали насосом воду.
– А что еще она тебе сказала?
– Что я похож на свою мать.
– Моя мама говорит – она не верит, что это тело мистера Миддлтона, – заявил Генри. – Она говорит – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Верно, – согласился Джонс. – Но верно и то, что полиция знает свою работу, старина.
Ричард окинул взглядом окрестный пейзаж.
– Что это за холм? – спросил он.
– Гутрум-Даун, – ответил Генри. – Заколдованное место, на его вершине живет Долговязый парень.
– Все это сказки, которые бабки рассказывают малышам, – пренебрежительно промолвил Ричард.
Генри озадаченно посмотрел на человека, который бросал вызов одному из основных постулатов местного «символа веры».
– Нет, это правда, – возразил он. – Долговязый парень существует. – Генри посмотрел на Джонса. – Мама сначала думала, что это мистер Джонс, но пастор разубедил ее. А еще она считала, что он – Старый сатана, хотя точно так же называют пастора.
Оба мальчика уставились на Джонса, оценивая его рост и тщедушное телосложение.
– Долговязый парень, – протянул Ричард. – Звучит неплохо. Ваша мама – наблюдательная женщина, – вежливо заметил он Генри.
– Миссис Флюк говорит, что простые люди всегда видят правду, – кивнул Генри. – Потому что другие не пытаются от них ничего скрыть, как скрывают от вас или меня.
– А что, например, они могут скрывать от тебя или меня? – спросил Джонс.
Но Генри только покачал головой. Ему понравилась сама фраза, а с чем она была связана, уже выветрилось у него из головы. В этот момент Ричард заметил голубую бабочку, и оба мальчишки бросились ловить ее.
– Ну, что ты думаешь о Генри? – спросил Джонс своего гостя, когда они вернулись домой, а Генри, ошалев от полученного шиллинга, опрометью бросился к матери.
Ричард, с большим интересом разглядывая чай, который миссис Пэшен ставила на стол, вежливо ответил, что Генри – хороший парень. Решив, что вряд ли услышит от него что-либо более вразумительное до тех пор, пока миссис Пэшен не закончит свои приготовления и не накормит гостя, Джонс сел за стол.
– Помилуй бог, миссис Пэшен! – воскликнул он. – Четыре вида печенья? И три вида джема?
– И большое яйцо, мистер Джонс, – кивнула миссис Пэшен, расставляя рюмки для яиц. – Пусть молодой джентльмен набирается сил, пока он здесь.
– И то правда, – пробормотал молодой джентльмен, намазывая на хлеб масло и следя за тем, как миссис Пэшен наливает ему черный как деготь чай и щедро наполняет его сахаром.
– Добрая женщина, – заметил Ричард, когда она ушла. – Похоже, ей нравится мое присутствие.
