Загадка лесного озера. Детективная повесть
Из левой части подвала донесся слабый шорох. Там располагался канцелярский стол, за которым сидел худощавый мужчина неопределенного возраста в круглых очках. Он что-то старательно выводил на листе бумаги, скрипя пером и высунув от усердия язык. «Судебный писарь23», – догадался Анджей. Мужчина был так увлечен своим занятием, что, казалось, даже не заметил появления посетителей.
Центральное место подвала занимал массивный деревянный стол, носивший следы воздействия острых предметов. На нем лежало тело утопленницы – панны Зоси, укрытое по горло грубой дерюгой.
Анджей ощутил на лице легкое дуновение ветерка, а затем будто кто-то холодной рукой провел у него по затылку. Волосы на голове у паныча сами собой зашевелились, и юноша торопливо сдернул шапку. «Это все от волнения», – решил молодой лекарь.
Свиридович негромко, но внушительно кашлянул, привлекая общее внимание. Кат и писарь прервали свои занятия и посмотрели на вошедших.
– Прошу любить и жаловать – пан Анджей Ярейко, – представил своего спутника возный. – Дипломированный лекарь и новый «сторона» на время хворобы пана Загоруйко.
Прежний «сторона» – мелкопоместный шляхтич Опонас Загоруйко, как успел вызнать у возного Анджей, недавно заболел легочной слабостью. Скорого выздоровления не предвиделось – несчастный юноша был надолго прикован к постели. Хотя как, усмехаясь в усы, заметил Свиридович, пара надежных свидетелей на днях видела, как «болящий» проходил курс лечения в городской корчме, попивая пиво в обществе гулящих девиц.
Палач и писарь по очереди представились. Выяснилось, что первого зовут, под стать его внешности, Сила Тадеушевич, а второго – Пшемек Шиманский.
– Конфетку? – спросил паныча писарь и протянул тому горсть сладостей.
Анджей, чуть помедлив, взял предложенное угощение. Писарь тут же бросил сахарную карамельку себе в рот и, громко захрустел, демонстрируя крупные, лошадиные зубы.
Из темного угла подвала на свет вышел еще один персонаж, незамеченный ранее панычем. Невысокий, стройный юноша, одетый в зеленый жупан, оказался вторым помощником – «стороной» возного. Крутя в руках витую плеть – карбач, он назвался Симоном Можайко. Анджей, неожиданно для самого себя, засмотрелся на миндалевидные глаза с пушистыми ресницами и черные ниточки бровей на лице будущего сослуживца. «Чисто девка!», – восхитился про себя юноша. Можайко, заметив интерес к своей внешности, небрежно сплюнул на пол и звучно стегнул плетью по голенищу сапога.
– Ну что, панове, начнем экзекуцию? – произнес он высоким звонким голосом.
Очарование, вызванное обликом второго помощника следователя, мгновенно рассеялось. «Кого это он здесь сечь собрался?», – недовольно подумал Анджей. Он перевел взгляд на возного. Тот с задумчивым видом стоял у пыточного стола, в ногах у утопленницы.
– Сила, поможешь пану лекарю, – глухо распорядился Свиридович.
Кат развалистой походкой подошел к столу и сдернул дерюгу, накрывавшую мертвую девушку. Взглядам присутствующих открылось тело панны Зоси. Из одежды на нем оставался лишь лоскут холщовой ткани, прикрывавший срамное место. Кожа девушки матово отсвечивала белоснежным мрамором в полутьме подвала. Прическа распалась, и роскошные черные волосы волнами растеклись по поверхности стола. Они блестели и переливались крошечными искорками в свете факелов, казалось, продолжая жить своею жизнью. Удивительно, но Анджей не заметил на теле утопленницы никаких, обычных в таком случае, следов разложения. Конечно, если он правильно помнил тексты из медицинских книг. Кроме того, начисто отсутствовали признаки длительного пребывания в воде. Глаза у панны Зоси были закрыты. Казалось, что девушка просто спит. Подойди к ней, тронь за плечо, и она тут же пробудится, сладко зевая и потягиваясь спросонья.
Анджей сглотнул внезапно подступивший к горлу тугой комок. Тадеушевич, молча, смотрел на него в ожидании распоряжений. Паныч почувствовал, что остальные присутствовавшие также с нетерпением ждут от него активных действий. Начинающий эскулап принялся лихорадочно вспоминать знания, полученные в академии. Он вдруг представил себя на экзамене в анатомическом театре. Вокруг него столпились маститые профессора и любопытные студенты.
– Ну-тес, молодой человек! Что вы можете рассказать нам об этом экземпляре? – раздался в голове у юноши скрипучий голос заведующего кафедрой анатомии.
К Анджею разом вернулось утраченное спокойствие. Твердым шагом он подошел к столу и начал осмотр тела девушки.
4
Солнечный зайчик неспешно полз вверх по туловищу деревянного идола. К обеду он смог, наконец, добраться до головы истукана. Когда пятнышко света коснулось драгоценного камня, торчавшего во лбу статуи, тот вспыхнул ярко-красным светом. На склоненных к «балвану» ветвях деревьев тут же заиграли кровавые блики. Внутри камня задвигались тени, как будто там кто-то проснулся и часто заморгал, ослепленный солнечным светом.
Неожиданно раздался подземный гул. Идол задрожал мелкой дрожью и принялся подпрыгивать на месте, точно собираясь выскочить из своего гнезда в дупле тысячелетнего дуба. Сидевшая на плече статуи, белая бабочка затрепетала крыльями и, кружась опавшим листом, замертво упала на траву. Дрожь от идола передалась дубу. Сотрясаясь от сильных вибраций, исполинское дерево тягуче заскрипело, как если бы неведомая скрипка взяла самую высокую ноту. Пронзительные, тревожные звуки разнеслись далеко по округе. Гладь лесного озера, расположенного поблизости, покрылась рябью мелких волн. В чаще леса там, куда не проникают солнечные лучи, затрещал бурелом, а над зыбкой топью болот зашевелились туманные тени. Похоже, полузабытое древнее божество требовало себе новую жертву. Чья-то тень накрыла идола, и тягучие звуки, словно по команде, смолкли.
5
Анджей медленно шел по зимнему лесу. Вокруг было белым-бело от недавно выпавшего снега. Звери и птицы еще не успели оставить на нем свои следы. В небе низко нависли тяжелые серые тучи, готовые разрядиться новым снегопадом. Торчавшие из-под снега, черные остовы деревьев грозили проходившему мимо юноше корявыми голыми ветками. Стояла оглушительная тишина. Ее нарушал лишь хруст снега под ногами. Паныч ступал очень осторожно, отчаянно боясь провалиться в глубокий сугроб. Перед глазами у него стояла страшная картина: вот он ныряет с головой в снег, некоторое время беспомощно барахтается, а потом замерзает в снежной ловушке от нестерпимого холода. Неожиданно Анджей услышал позади отчетливое эхо собственных шагов. «Кто-то идет за мной следом!» – вдруг понял юноша. В груди что-то екнуло, и паныч стремительно обернулся. Сзади никого не было. Лишь одинокая цепочка оставленных им следов уходила вдаль и терялась среди деревьев. Анджей повернулся и пошел дальше. Через пару мгновений он вновь услышал чужие шаги. Оглянулся, снова никого. В душе юноши взметнулся невольный страх, ледяной рукой сжав ему сердце. Поддавшись панике, паныч побежал, проваливаясь по колено в снег. Сзади послышался частый хруст шагов его преследователя. Постепенно он становился все ближе. Тогда Анджей помчался что было сил. Впереди между деревьев показался просвет, и юноша устремился туда. Лес расступился, и беглец, едва держась на ослабевших ногах, взбежал на заснеженный пригорок. Перед ним раскинулось небольшое лесное озеро. Зеркальная гладь воды была прочно скована льдом. Паныч подбежал к краю высокого обрыва и обернулся. Прямо перед ним стояла давешняя утопленница – панна Зося.
Мертвая девушка была одета в белый саван, сквозь который проступали смутные очертания девичьей фигуры. Снег совсем не проваливался под ее босыми ногами. Пышные волосы черным нимбом окружали бледное лицо утопленницы, волнами опускаясь на хрупкие плечи. Кудрявые локоны слегка шевелились на ветру. Глаза девушки были широко раскрыты, а бледные губы двигались. Зося что-то говорила, но паныч ее не слышал.
– Что? – громко спросил он. – Что панна говорит?!!
Утопленница недовольно качнула головой и снова задвигала губами.
– …все у… те…, – расслышал слабые звуки Анджей.
– Громче! – закричал он. – Пусть панна говорит громче!!!
– Вы все умрете! – вдруг ясно произнесла Зося.
За спиной раздался зловещий треск, и Анджей резко развернулся. На озере трещал лед. Юноша повернулся к утопленнице, но та бесследно исчезла. Треск усилился. Паныч вновь посмотрел на озеро. Глубокие трещины черной паутиной побежали по всему ледяному полю. Прямо под обрывом, где стоял паныч, лед ушел под воду, и образовалась большая полынья. Через мгновение в ней всплыло на поверхность чье-то тело. Анджей узнал в утопленнике судебного писаря. Солнце сверкало в стеклах очков пана Шиманского. Пошел снег. Крупные снежные хлопья опускались на лицо и одежду любителя сладостей, покрывая его белым саваном и залепляя стекла очков…
Анджей коротко вскрикнул и проснулся. Он лежал в собственной постели в родительском доме. Было очень холодно. Изо рта паныча клубами вырывался пар. Во сне юноша скинул одеяло на пол и теперь сильно замерз. Его била неудержимая дрожь. Анджей сел на край кровати и крепко стиснул челюсти, чтобы не застучать зубами от холода. Дрожь никак не хотела униматься. Тогда паныч непослушными руками принялся натягивать сапоги. Кое-как обувшись, он поднялся с постели и, накинув на плечи жупан, быстрым шагом прошел в гостиную. Здесь было намного теплее, а главное имелся камин. Анджей растопил его и присел рядом, пытаясь согреться. «Как может быть так холодно в середине лета?» – с запоздалым удивлением подумал он. Вскоре юноша почувствовал, как холод покидает его внутренности. Пришло время поразмыслить о том, что же с ним происходит. Уж не заболел ли он?
Причиной бессвязного ночного сновидения могло стать вчерашнее обследование останков девушки-утопленницы. Там было много чего удивительного! Оказалось, что тело панны не имеет ни малейших признаков разложения. Неестественная бледность кожных покровов, легкое окостенение и отсутствие дыхания – вот все, что смог обнаружить начинающий лекарь. Должностные лица суда, присутствовавшие при осмотре, тоже ничего подобного раньше не видели. «Может быть, вода озера обладает какими-то неизвестными науке свойствами?» – вспомнил свою смутную догадку Анджей. Была еще одна странность – на запястье девушки обнаружилось крохотное темное пятнышко размером с булавочную головку. Словно еще при жизни панна Зося обо что-то поранилась. Кому принадлежала прядь темно-русых волос, найденная в обереге, узнать не представлялось возможным. Такой цвет волос имели многие жители Гродненского повета.
Когда усталый Анджей и возный вышли из судебного подвала на улицу, уже близился полдень. Жарко светило солнце. На крышах домов беззаботно щебетали птицы. Как приятно было вдохнуть свежий воздух после зловонных миазмов, скопившихся в подземелье!
Навстречу шляхтичам бросился старый еврей. Невысокого росточка в поношенной рубашке и жилете он выглядел крайне несчастным и, казалось, вот-вот расплачется. Мясистый, похожий на картошку, нос старика печальной каплей нависал над пухлыми губами. По бокам плешивой головы торчали клочки рыжих, с частой проседью волос. Сбежавшая с головы растительность пышными бакенбардами спускалась от хрящеватых ушей к острому, плохо выбритому подбородку. В руках мужчина сжимал потрепанную соломенную шляпу.
– Аптекарь Юзеф Зейдман, – прошептал на ухо Анджею Свиридович.
Глядя на панов виноватым взглядом побитой собаки, аптекарь запричитал:
– Ой, доченька моя Зосенька! На что ты меня, старика, покинула!
Возный скривился, как от зубной боли, и строго прикрикнул на голосившего родителя:
– Пускай пан зараз же перестанет кричать! Панна Зося учинила самагубства24. Ведется дознание. А теперь пан может забрать тело дочки из подвала.
Юзеф Зейдман кивнул и печально поник головой.
– Как Зося оказалась одна в лесу? – участливым тоном спросил у аптекаря Анджей.
– Пан хочет знать…, – произнеся эти слова, Зейдман надолго умолк.
Он стоял, потупившись, часто шмыгая носом и размазывая слезы по лицу. Анджей уже не чаял услышать ответ, когда аптекарь разразился длинной тирадой:
– Ой, вэй! Моя бедная доченька была-таки в услужении у вельможного князя Збигнеча Радвильского. Она убиралась-таки в княжьих покоях и помогала-таки ж на кухне. Моя старательная девочка!
Оставив безутешного родителя предаваться своему горю, возный и Анджей пошли в сторону рыночной площади.
Когда служители суда отошли на некоторое расстояние, пан Зейдман быстро взял себя в руки. Прекратив причитать, он кликнул на помощь односельчанина. Дремавший в телеге, седовласый селянин с перевязанной тряпицей рукой встрепенулся и, поправив на голове шляпу, поспешил на зов аптекаря. Вскоре старый еврей со своим помощником исчезли за дверью, ведущей в подвал. Оглянувшись на крик, Анджей проводил мужчин задумчивым взглядом. «Старик явно сказал не все, что знает», – почему-то решил юноша.
Паныч и Свиридович прогулочным шагом шли по нагретым на солнце булыжникам, когда возный вдруг резко остановился.
– Погоди-ка, – напряженным голосом произнес он. – Так другие утопленницы тоже в имении князя Радвильского служили!
– А кто он такой, этот князь? – поинтересовался Анджей. – Когда я уезжал на учебу в Краков, такого шляхтича в здешних краях не было.
– Сам по себе князь Збигнеч Радвильский невелика птица, – принялся на ходу рассказывать возный. – Он последний потомок угасшего шляхетского рода, но с великим гонором и доброй кучей грошей. Скоро будет три года, как он с женой переехал в наши края откуда-то из-под Варшавы. Со слов князя его предок когда-то владел земельными и лесными угодьями в окрестностях Припейского леса. Сразу после приезда князь предъявил какие-то старые документы местному землевладельцу – пану Мстиславу Захарчинскому и за сущие гроши выкупил у него фольварк25 и обширные земли неподалеку от Логовиц. Пан Захарчинский после завершения сделки уехал с семьей в Вильну, а новый владелец теперь сорит грошами направо и налево. Откуда у него такое большое богатство, никто не знает. Князь женат, но они с супругой редко выходят в свет. Своих детей у них нет. По установившейся традиции раз в месяц князь устраивает балы для местной шляхты. Большую часть времени посвящает охоте на диких зверей. У него знатная свора гончих. Еще князь собирает ювелирные украшения, драгоценные камни, минералы и предметы старины. Селяне несут своему господину все мало-мальски интересное, что в здешней земле находят. Завтра нужно будет съездить под Логовицы и расспросить князя и его домочадцев о погибшей прислуге.
Беседуя, шляхтичи подошли к главному входу в ратушу. Анджей на ходу поглядывал по сторонам, отмечая изменения, произошедшие в облике города за время его отсутствия.
На просторной площади перед зданием городского самоуправления было малолюдно. Рядом с торговыми рядами чужеродным сооружением для мирного облика города стояла трехглавая виселица. Полуденный ветерок лениво шевелил веревочные петли, ждущие приговоренных к повешению преступников. Поутру паныч не заметил сие грозное орудие правосудия, поскольку они с возным торопились на осмотр тела панны Зоси.
– Сегодняшнюю казнь пришлось отложить, – заметив интерес юноши к виселице, произнес Свиридович. – Троица разбойников из шайки Зелешки Дворницкого-Пестового сбежала из-под стражи по дороге в город. Но мы все равно их словим, никуда не денутся! Значит, мы дамовилися – завтра едем в фольварк князя Радвильского. Поутру я за паном заеду. Да пабачэння26!
Мужчины попрощались, и Анджей поспешил в сторону родительского дома. Он торопился на семейный обед. Юноше не терпелось поделиться с отцом и тетей последними новостями. Свиридович некоторое время смотрел вслед своему помощнику, задумчиво теребя длинный ус, а затем скрылся в дверях ратуши.
6
Где-то в лесу усердно стучал по дереву дятел, добывая себе пропитание. Радуясь солнечному утру, весело щебетали птицы. Анджей с удовольствием вслушивался в знакомые с детства птичьи голоса: вот мелодично насвистывает пеночка, ей вторит зяблик, а высоко в безоблачном небе с упоением выводит переливчатые трели соловей. С обеих сторон к проселочной дороге вплотную подступали густые лесные заросли. Легкий ветерок невидимой рукой гладил кроны деревьев, и те живо откликались на это шелестом листвы.
Трое служителей закона уже несколько часов двигались по Припейскому лесу. Свиридович, ехавший на пегой кобыле во главе отряда, время от времени беспокойно крутил головой. Было заметно, что возный чего-то опасается: то ли внезапного набега разбойников, то ли нападения хищного зверя. Второй помощник следователя – «сторона» Симон Можайко мелкой рысью трусил за начальством, восседая на массивном медлительном мерине. Он что-то беспечно насвистывал, откинувшись в седле и перебирая пальцами витую плеть. Анджей, удерживая своего жеребца от резвой прыти, держался сбоку от Можайко. Всей душой наслаждаясь прогулкой по Припейскому лесу, паныч нет-нет да и задумывался о цели их поездки. «Как могут быть связаны самоубийства девушек со шляхтичем знатного рода? – рассуждал пытливый юноша. – Может быть, имели место насилие и жестокие истязания? А потом несчастные жертвы сбегали от своего мучителя и, не вынеся позора, кончали с собой?»
Можайко искоса посмотрел на ушедшего в себя спутника и улыбнулся пухлыми губами.
– Айда за мной! – неожиданно выкрикнул он звонким голосом и, хлестнув карбачом недовольно всхрапнувшего мерина, свернул на малозаметную тропинку.
Его стройная фигура мелькнула среди деревьев и в мгновение ока скрылась из виду. Анджей недоумевающее посмотрел на возного. Тот картинно закатил глаза:
– Снова это самовольство!
Следователь решительно махнул рукой в сторону зарослей, и Анджей устремился в погоню за взбалмошным сослуживцем. Тропа, извилисто петляя между деревьями и кустарниками, вывела преследователей к широкому полноводному ручью. Судя по следам ног и копыт, здесь можно было перейти водный поток вброд. Рядом с бро-
дом поперек ручья лежала вековая сосна, сломанная ветром почти у самого основания. Рыжий мерин Можайко стоял привязанный к кусту можжевельника на другой стороне ручья. Самого беглеца нигде не было видно.
Совсем рядом раздался чей-то смех. Анджей оглянулся и увидел в кустах лещины, окружавших поваленную сосну, улыбающееся лицо Симона.
– А может пан вот так? – с усмешкой спросил озорник.
Можайко легко подтянулся и взобрался на ствол поваленной сосны. Выпрямившись, он помахал рукой невольным зрителям, а затем, расставив руки в стороны, уверенно пошел по древесному стволу. Прошло несколько мгновений, и вот уже смельчак спрыгнул вниз на другом конце импровизированного моста.
Анджей внезапно понял, что все это время простоял, затаив дыхание от волнения.
Свиридович, улыбаясь в вислые усы, испытывающе посмотрел на нового помощника. «Это что же, какая-то проверка?» – растерянно подумал паныч.
– Мне это нужно повторить? – сдавленным голосом спросил он у начальника.
Возный кивнул с важным видом:
– Почему бы и нет? Для сына такого отважного шляхтича – это раз плюнуть. А я пока переведу вашего жеребца через ручей.
Стараясь не выказывать страха и неуверенности в своих силах, Анджей спешился и твердой поступью пошел к поваленному дереву.
Возный наклонился в седле и взял под уздцы жеребца юноши. Подъехав к ручью, он толчком ног послал вперед свою кобылу и потянул Гнедка за собой. Лошади послушно вошли в быстро бегущую воду и, осторожно ступая по илистому дну, перешли на другой берег.
Наблюдая за переправой, Анджей отметил про себя, что ручей не так уж и глубок. Вода лишь слегка смочила лошадям брюхо. Свиридович и Можайко сошлись на противоположном берегу ручья и, с интересом поглядывая на сослуживца, принялись о чем-то оживленно спорить.
«Пора», – решил про себя паныч. Он оперся ногой о торчавший сук и, поднатужившись, влез на ствол сосны. Пока все шло гладко. Анджей медленно выпрямился и посмотрел вниз. Неожиданно земля показалась ему очень далекой. «Как же здесь высоко, – промелькнула в голове у юноши тревожная мысль. – Попытаешься спрыгнуть, все ноги можно переломать». Осторожно ступая, паныч начал двигаться по стволу дерева. Сосновая кора шелушилась под ногами и мелкой трухой сыпалась в ручей. Анджей старался смотреть прямо перед собой, но на середине пути случайно опустил взгляд. От вида бегущей воды у него вдруг закружилась голова.
– Не смотри вниз – затянет! – крикнул ему кто-то из зрителей.
Паныч с трудом перевел взор на ствол сосны. «Раз, два, три, – принялся он считать шаги. – Как это будет на латыни? Unus, duo, tres…» Это помогло ему отвлечься и преодолеть оставшийся отрезок пути. Опустившись животом на ствол дерева, Анджей неуклюже соскользнул на землю. Ноги у неопытного древолаза дрожали и подгибались от пережитого волнения.
– Ничего! – жизнерадостно хлопнул его по плечу Симон. – Дело привычки. В следующий раз будет легче.
И Можайко звонко рассмеялся. Вскоре к его задорному смеху присоединился раскатистый хохот возного. Анджей невольно заулыбался в ответ.
– Пускай пан не гневается, – наконец успокоившись, с улыбкой произнес Свиридович. – Так мы скаратим27 дорогу на пару верст. К слову, я проиграл Симону трояк28. Он был уверен, что пан сможет пройти по сосне, а я побился об заклад, что абавязкова29 свалится в воду.
Анджей взглянул на Можайко. Тот тепло улыбнулся ему в ответ, а потом, вдруг смутившись, отвел взгляд в сторону.
Дальнейший путь служители закона проделали без приключений. Солнце высоко поднялось над верхушками деревьев, когда возный и его помощники выехали на опушку леса. Перед ними раскинулся обширный фольварк князя Радвильского. С пригорка была хорошо видна княжеская усадьба с многочисленными хозяйственными постройками, а чуть дальше черные лоскуты полей и два пруда, блестевшие чистой водой. Подъехав ближе, всадники остановились перед высоким забором с крепкими воротами.
7
Вельможный князь Збигнеч Радвильский оказался высоким, широкоплечим красавцем с тонкой талией и темно-русыми волосами. Его возраст, как на глаз определил Анджей, вряд ли превышал сорокалетний рубеж. Тонкий с горбинкой нос, чуткие ноздри, острые черты лица знатного шляхтича вызывали в памяти образ гончей, готовой в любой момент броситься по следу. Сей родовитый землевладелец принял служителей закона в просторной комнате на втором этаже большого дома, построенного в классическом стиле. На князе был надет дорогой атласный жупан черного цвета с золотыми пуговицами, широкие штаны из тонкого сукна и красные сапожки на низком каблуке. Сидя в резном кресле у мраморного камина, хозяин усадьбы с высокомерной усмешкой поглядывал на своих гостей, разместившихся на жестких стульях с прямыми спинками. На стене над камином висел вышитый на атласном полотне родовой герб Радвильских – расколотый молнией дуб на алом фоне.
Подле кресла князя безмолвным изваянием застыл управляющий имением – Густав Рутенберг. Этот здоровенный детина с суровым выражением на квадратном лице явно пользовался трепетным уважением среди княжеской прислуги. И не последнюю роль в этом, видимо, играли его пудовые кулаки.
Радушно приняв нежданных визитеров, князь Радвильский очень кратко и с явной неохотой ответил на вопросы, заданные ему возным. Да, девушки, утонувшие в лесном озере, работали прислугой в его усадьбе, но князь их едва знал. После этого знатный шляхтич бросил косой взгляд на управляющего. Тот с готовностью выступил вперед и неприятно скрежещущим голосом, будто перекатывая во рту камни, принялся рассказывать о покойных служанках. Выяснилось, что все они в разное время работали горничными в княжеском доме. Девушки не были знакомы друг с другом. Выходило так, что в услужение они нанимались по очереди, примерно через неделю после смерти предыдущей прислуги, а потом через неделю-другую кончали с собой. Закончив рассказ, Рутенберг, тяжело ступая, вернулся на свое место у кресла господина.
Свиридович выразил удивление высокой смертностью среди княжеской прислуги и с дотошностью продолжил дознание. Князь откровенно заскучал и стал поглядывать в окно. Теперь в ответ на большую часть вопросов он лишь недоуменно пожимал плечами. Да, он удивлен, что его прислуга имеет склонность к утоплению. Да, сейчас у него другая горничная, и нет, он не знает, откуда приехала.
Возный учтиво попросил князя пригласить новую служанку для опроса. За горничной отправился сам управляющий. «Сейчас он ее запугает, и та будет молчать», – почему-то решил Анджей. Паныч поерзал на неудобном стуле. Ему захотелось встать со своего места и пройтись по комнате, чтобы немного размяться, но это было бы невежливо по отношению к хозяину дома.