Желтые обои, Женландия и другие истории
На Джеффа они произвели огромное впечатление. Тогда мы не знали, сколь малую толику их физической культуры нам показывали, но на все было приятно смотреть и участвовать тоже.
Да-да, мы участвовали! Это было необязательно, но мы решили сделать приятное нашим хозяйкам.
Терри был из нас самым сильным, я – гибким, жилистым и обладал большой выносливостью, а Джефф был прекрасным бегуном и барьеристом. Однако доложу вам, что пожилые дамы нас обставляли. Они бегали, как олени, и не напоказ, а так, словно это для них естественно. Мы сразу вспомнили уносящихся прочь девушек в нашем первом ярком приключении и решили, что так оно и есть.
Они и прыгали, как олени, быстро складывая ноги, подтягивая их вверх с боковым наклоном тела. Я припомнил, как некоторые из нас брали препятствия «врастопырку», и попытался освоить этот прием. Однако сравняться с подобными мастерами было нелегко.
– Никогда не думал, что доживу до того, что мной станут командовать пожилые акробатки! – возмущался Терри.
Игры у них тоже были, много, но поначалу они показались нам неинтересными. Они походили на парное раскладывание пасьянсов – у кого раньше сойдется, на соревнование или на состязательный экзамен, а не на игру с элементом азарта.
Я немного над этим поразмыслил и сказал Терри, что это доказывает отсутствие среди них мужчин.
– У них нет мужских игр, – заявил я.
– Их игры интересные, мне нравятся, – возразил Джефф. – К тому же я уверен, что все они образовательные.
– В печенках у меня сидит это их образование! – взвился Терри. – Подумать только – в нашем возрасте, и ходить в женскую школу. Хочу выбраться отсюда.
Но выбраться мы не могли, и обучение наше шло быстро. Личные наставницы все выше поднимались в наших глазах. Они казались более утонченными, нежели охранницы, хотя все вели себя дружелюбно и непринужденно. Мою звали Сомель, Джеффа учила Зава, а Терри – Моадин. Мы пытались найти закономерность в их именах и в именах охранниц, но безрезультатно.
– Имена достаточно благозвучные, по большей части короткие, но в них нет схожести окончаний, как нет и двух полностью одинаковых имен. Однако знакомство наше с ними оставалось пока очень поверхностным.
Мы много о чем хотели их расспросить, как только более-менее освоим язык. Лучшего обучения я не встречал. С утра до вечера рядом всегда находилась Сомель, кроме интервала с двух до четырех часов, неизменно улыбчивая и добродушная, что мне нравилось все больше. Джефф говорил, что мисс Зава – так он ее называл, хотя обращений здесь явно не существовало – сущая прелесть, что она напоминает ему тетю Эстер. Однако Терри не поддавался обаянию и подшучивал над своей наставницей, когда мы оставались одни.
– Надоело! – возмущался он. – Надоело мне все это! Держат нас взаперти, беспомощных, как трехлетних сирот, и учат тому, что они считают нужным, нравится нам это или нет. Причем с бесцеремонностью старых дев!
Тем не менее наше образование продолжалось. Наставницы принесли великолепно выполненный объемный макет-карту своей страны и пополнили наши знания в географии, но когда мы спросили об окружавших их краях, нам в ответ с улыбкой покачали головами.
Нам показывали картины, не только гравюры в книгах, но и цветные изображения растений, деревьев, цветов и птиц. Демонстрировали инструменты и множество всяких приспособлений – недостатка в учебных материалах мы не испытывали.
По мере нашего продвижения нам приносили все больше и больше книг…
Если бы не Терри, мы вполне довольствовались бы своим положением, но по мере того, как недели складывались в месяцы, он все больше раздражался.
– Не реви ты, как медведь-шатун! – однажды взмолился я. – Все идет прекрасно. С каждым днем мы понимаем их все больше, и очень скоро сможем мотивированно попросить, чтобы нам разрешили уехать…
– Разрешили уехать! – взорвался он. – Разрешили, как оставленным после уроков школьникам. Я хочу выбраться отсюда и выберусь. Хочу найти здесь мужчин и сразиться с ними! Или девушек…
– Похоже, девушки интересуют тебя больше всего, – заметил Джефф. – И чем ты будешь сражаться, кулаками?
– Да! Палками, камнями… Просто сражаться! – Терри принял стойку и легонько ударил Джеффа в челюсть. – Вот так, например, – продемонстрировал он. – В любом случае, – продолжал он, – мы могли бы добраться до биплана и исчезнуть отсюда.
– Если он еще там, – осторожно заметил я.
– Ой, не каркай, Ван! Если его там нет, мы уж как-нибудь сможем спуститься вниз… Думаю, катер все-таки на месте…
Спорить с Терри было трудно, настолько, что он наконец уговорил нас разработать план побега. Это нелегко, очень опасно, однако Терри заявил, что, если мы не согласимся, он сбежит один. Мы, конечно же, и подумать такого не могли.
Оказалось, что он довольно внимательно изучил окрестности. Глядя из дальнего окна, выходящего на возвышенность, мы весьма точно смогли определить протяженность стены и ее высоту. К тому же с крыши взгляду открывалось еще больше, а с одной точки даже можно было рассмотреть тропинку у стены.
– Загвоздка в трех вещах, – сказал Терри. – Веревки, проворство и скрытность.
– Это самое трудное, – согласился я, все еще надеясь отговорить его. – На нас всегда, кроме ночного времени, смотрит минимум пара глаз.
– Поэтому надо проделать все ночью, – ответил он. – Так легче.
– Не надо забывать, что если они нас поймают, то потом с нами могут обойтись не так великодушно.
– Это оправданный риск, на который нужно пойти. Я сбегу, пусть даже шею сломаю.
Отговаривать Терри было бесполезно.
С веревками оказалось непросто. Нужно было что-то достаточно прочное, чтобы выдержать вес человека, и достаточно длинное, чтобы спуститься в сад, а потом со стены. В спортивном зале висело много прочных канатов – здешние жительницы, похоже, обожали раскачиваться и лазать по ним, – но в зале мы никогда не оставались одни.
Придется нарезать веревки из постельного белья, половиков и одежды. Более того, этим заняться надо будет после того, как нас закроют на ночь, поскольку каждое утро комнату до блеска убирали две охранницы.
У нас не было ни ножниц, ни ножей, но Терри оказался изобретателен.
– У дамочек есть стекло и фарфор. Разобьем что-нибудь стеклянное из ванной – бери и режь. Голь на выдумки хитра, – промурлыкал он. – Когда вылезем из окна, встанем в пирамиду в три человеческих роста и обрежем веревку как можно выше, чтобы и на стену хватило. Я приметил место, откуда видно тропу под стеной, там есть большое дерево, лиана или что-то вроде, судя по листьям.
Риск казался сумасшедшим, но экспедицию возглавлял все-таки Терри, к тому же все мы устали от заточения.
Итак, мы дождались полнолуния, пораньше отправились спать и за пару часов кое-как смастерили веревки, способные выдержать вес человека.
Залезть подальше в шкаф, обернуть стеклянный предмет плотной тканью и бесшумно его разбить оказалось нетрудно. Битым стеклом резать можно, хоть и не так легко, как ножницами.
Яркий лунный свет струился в наши четыре окна – мы не решились надолго включать освещение, – пока мы быстро и напряженно трудились, прокладывая себе дорогу к погибели.
Занавески, половики, халаты, полотенца и постельное белье, даже обивка матрасов – мы шва на шве не оставили, как выразился Джефф.
Затем у дальнего окна, за которым наблюдали меньше, мы накрепко привязали конец веревки к прочной петле внутренней ставни и бросили свернутый канат вниз.
– Тут все довольно просто – я иду последним, чтобы обрезать веревку, – сказал Терри.
Я спустился первым и стоял, плотно прижавшись к стене. На плечи мне опустился Джефф, затем Терри, немного раскачивающийся, пока обрезал веревку у себя над головой. Потом я осторожно соскользнул вниз, за мной Джефф, и вот мы втроем уже стояли в саду, держа в руках длинную веревку.
– Прощай, бабуля, – еле слышно прошептал Терри, и мы тихонько поползли к стене, прячась за кустами и деревьями. Терри предусмотрительно пометил каждую опорную точку, слегка чиркнув камнем о камень, при ярком лунном свете мы смогли их разглядеть. Для привязки мы облюбовали раскидистый и высокий куст.
– Теперь выстраивайте пирамиду, я встану на вас и перелезу первым, – велел Терри. – Куст выдержит веревку, пока вы оба заберетесь на стену. Потом я спущусь. Если все нормально, вы меня увидите, или, скажем, я трижды дерну за веревку. Если встать там совершенно некуда, я залезу обратно. Думаю, они нас не прикончат.
На самом верху он осторожно и внимательно огляделся по сторонам, прошептал: «Порядок», и соскользнул вниз. Джефф полез на стену, за ним я, и с кромки мы с трепетом смотрели, как далеко внизу опускается фигура, раскачиваясь и перехватывая руками веревку, пока не спрыгнула в густую листву.
Затем веревка трижды дернулась, и мы с Джефффом, радуясь вновь обретенной свободе, успешно спустились вслед за нашим вожаком.
Глава 4
Наши похождения
Мы стояли на узком, неровном и круто обрывающемся утесе и наверняка и неминуемо свалились бы вниз, сломав шеи, если бы не лиана. Это было широко раскинувшееся растение с мясистыми листьями, немного напоминающее виноградовник.
– Сами видите, он не вертикальный, – воодушевленно и гордо сказал Терри. – Лиана эта никогда бы не выдержала наш полный вес, но если мы по очереди соскользнем вниз, держась за нее и упираясь ногами в склон, то благополучно доберемся до следующего утеса.
– Нам же не хочется залезать по веревке обратно, и здесь задерживаться нельзя, так что я согласен, – мрачно проговорил Джефф.
Терри «съехал» первым, сказав, что покажет, как христианин идет навстречу смерти. Нам везло. Мы надели самые плотные и прочные комбинезоны, сбросив туники, и вполне успешно одолели спуск, хотя я довольно сильно ударился в самом конце и удержался на втором утесе лишь благодаря силе тяжести. Дальше нам предстояло спускаться по своего рода «дымоходу» – длинной извилистой расселине. Основательно исцарапанные и набившие массу шишек, мы наконец достигли речушки.
Там было гораздо темнее, однако все мы понимали необходимость как можно дальше отойти от места побега, поэтому шли вброд, прыгали и карабкались вдоль каменистого русла в мерцающем лунном свете, держась тени листвы, пока разгорающийся день не заставил нас остановиться.
Мы нашли большое ореховое дерево, чьи большие сытные плоды с мягкой кожурой уже хорошо знали, и наполнили ими карманы.
Я не отметил, что одежда этих женщин содержала множество карманов самых различных размеров и форм. Они имелись на всех ее предметах, а комбинезоны были буквально усеяны ими. Так что мы набивали их орехами, пока не «раздулись», напоминая прусских гренадер на марше, напились воды и спрятались до темноты.
Место нам попалось не очень удобное, забраться туда было не так-то легко. Это была расщелина, тянущаяся вдоль крутого берега реки, сухая и надежно прикрытая листвой. После изматывающего трех- или четырехчасового марша и хорошего завтрака мы улеглись вповалку и спали, пока полуденное солнце не начало жечь наши лица.
Терри осторожно ткнул меня ногой.
– Как ты там, Ван? Живой?
– Очень даже живой, – ответил я.
Джефф тоже был полон сил.
Потянуться можно было вполне, а вот повернуться с трудом. Мы могли по очереди переворачиваться, укрываясь за листвой.
Пускаться в путь днем не было смысла. Страну мы особо не видели, но вполне понимали, что находимся на краю возделываемых земель и что по всей округе подняли тревогу.
Лежа на нагретом узком краю скалы, Терри посмеивался себе под нос. Он болтал о безалаберности наших охранниц и наставниц, отпуская в их адрес нелестные замечания.
Я напомнил ему, что нам еще шагать и шагать до места, где мы оставили аэроплан и что с большой вероятностью его может там не оказаться, но он лишь легонько пнул меня ногой и велел не каркать.
– Риск – благородное дело, – возразил он. – Я не говорил, что мы на пикник отправляемся. Но лично я сбежал бы в антарктические ледники, лишь бы не сидеть под замком.
Вскоре мы снова задремали.
Долгий отдых и всепроникающая сухая жара пошли нам на пользу, и в ту ночь мы покрыли значительное расстояние, держась краешка лесного пояса, который, как мы знали, окружает всю страну. Иногда мы приближались к краю внешнего хребта, внезапно обнаруживая перед собой зияющую пустоту.
– Эта страна вздымается вверх, как базальтовое плато, – заметил Джефф. – Веселый же нам предстоит спуск, если они забрали наш аэроплан!
За этим его предположением последовал шквал ругательств.
Замеченное нами в глубине полей выглядело достаточно мирно, но видели мы все при лунном свете. Днем мы носа не высовывали. Как говорил Терри, не хотелось убивать старушек, даже если бы мы и могли. Кроме того, обнаружив, они без труда бы нас одолели и принесли обратно. Так что оставалось только затаиться и незаметно ускользнуть, если получится.
Разговаривали мы немного. По ночам бежали марафоны с препятствиями, стараясь ни на минуту не останавливаться. Плыли, если вода оказывалась слишком глубокой, или же ее нельзя было обойти, но такое случилось лишь дважды. Днем спали беспробудным сном. Нам очень повезло, что мы могли жить на подножном корму. Даже на краю леса съедобных плодов всегда было вдоволь.
Однако Джефф разумно предположил, что именно это доказывает, что нужно соблюдать чрезвычайную осторожность, поскольку мы можем в любой момент натолкнуться на дюжих садовниц, лесничих или собирательниц орехов. Шли мы очень осторожно, будучи уверенными, что если на этот раз не вырвемся оттуда, нам вряд ли представится другая возможность. Наконец мы достигли места, откуда далеко внизу увидели широкую гладь тихого озера, с которого начали полет в эту страну.
– Приятно все это видеть! – воскликнул Терри, глядя вниз. – Значит так, если не сможем найти биплан, то будем знать, откуда начинать, чтобы как-то по-другому спуститься с этой скалы.
Скала в этом месте выглядела очень опасно. Она вздымалась настолько отвесно, что нам приходилось вытягивать голову, чтобы разглядеть ее основание, а земля внизу казалась погруженным в болото переплетением буйной растительности. Однако жизнью рисковать не пришлось, поскольку после скитаний среди камней и деревьев мы наконец оказались на ровной поляне, где приземлились. И там, сами не веря своему везению, обнаружили аэроплан.
– Вот черт, его еще и накрыли! Ты думаешь, у них достало для этого здравого смысла?! – вскричал Терри.
– Если хватило для этого, то хватит и на большее, – осторожно осадил его я. – Наверняка за аэропланом наблюдают.
В неясном лунном свете мы обследовали вокруг столько, сколько смогли. Лунный свет очень ненадежен и обманчив, но в лучах рассветного солнца мы разглядели знакомые очертания аэроплана, накрытого плотной тканью вроде парусины. Рядом не было ни малейших признаков наблюдения. Мы решили, что как только достаточно рассветет, быстро ринемся к биплану и возьмемся за работу.
– Мне неважно, взлетит наш старикан или нет, – заявил Терри. – Можно отогнать его к краю, залезть и спланировать – р-раз! – к нашему катеру. Глядите, вон он!
И правда – внизу виднелся наш катер, лежащий, как серый кокон, на ровной водной глади.
Тихо, но быстро мы бросились вперед и принялись отвязывать накрывавшую биплан ткань.
– Чтоб тебя! – дрожа от нетерпения, вскрикнул Терри. – Его зашили, как мешок! А у нас ни одного ножа!
И тут, пока мы тянули и старались порвать грубую прочную ткань, раздался звук, от которого Терри вскинул голову, как боевой конь – легко узнаваемое хихиканье. Тройное хихиканье.
Это были они – Селис, Алима и Элладор – выглядящие так же, как при первой нашей встрече. Они стояли чуть поодаль, любопытные и озорные, как школьницы.
– Осторожнее, Терри, осторожнее! – предупредил я. – Слишком все просто – возможно, тут ловушка.
– Давайте воззовем к их добрым сердцам, – предложил Джефф. – Думаю, они нам помогут. Может, у них есть ножи.
– В любом случае бросаться на них бесполезно. – Я продолжал удерживать Терри. – Мы же знаем, что они обставят нас в беге и в лазании по деревьям.
Он неохотно согласился, и после недолгих переговоров мы медленно двинулись к ним, выставив руки с поднятыми ладонями в знак добрых намерений.
Они стояли, пока мы не подошли довольно близко, после чего знаками показали, чтобы мы остановились. Для верности мы сделали еще пару шагов, и они тотчас отскочили. Так что мы замерли на почтительном расстоянии. Потом мы в меру своего знания их языка объяснили свое положение, рассказав, как нас заточили и как мы сбежали. Все это сопровождалось с нашей стороны непрерывной жестикуляцией, а с их – неподдельным интересом на лицах. Мы поведали, как шли по ночам и прятались днем, и тут Терри изобразил сильный голод.
Я знал, что он вряд ли его испытывал: мы находили массу съедобного и наедались досыта. Но на них это, похоже, произвело должное впечатление, и после легкого перешептывания они достали их карманов небольшие пакетики и с необыкновенной легкостью и точностью бросили их нам в руки.
Джефф был за это чрезвычайно благодарен, а Терри всячески выражал жестами свое восхищение, что заставило их по-мальчишески похвастаться своими умениями. Селис отбежала и соорудила нечто вроде скалы-горки, водрузив на три сведенных в пирамиду палочки большой орех, а Алима тем временем собирала камни.
Они знаками предложили нам покидать камни в пирамидку, что мы и сделали, но та стояла далеко. Лишь после нескольких неудачных попыток, вызвавших у проказливых созданий веселый смех, Джеффу удалось обрушить сооружение на землю. У меня на это ушло еще больше времени, а Терри, к своему сильному раздражению, занял третье место.
Затем Селис вновь собрала импровизированный треножник, оглянулась на нас, разбила сооружение и указала на него пальчиком, потрясая кудряшками.
– Нет, – произнесла она. – Плохо… Не так!
Потом она снова сложила пирамиду, увенчала ее крупным орехом и повернулась к подружкам. Шаловницы сели и принялись по очереди бросать камни, а одна стояла рядом и поправляла пирамидку. Они два раза из трех сбивали орех, не попадая при этом по палочкам. Девушки были очень довольны, мы тоже сделали вид, что нам это нравится, однако все было не так.
Эта игра нас сблизила, но я твердил Терри, что мы сильно пожалеем, если не взлетим, пока есть возможность, и мы начали просить ножи. Мы с легкостью изобразили, что собираемся сделать, и они с гордым видом достали из карманов нечто напоминающее складные ножи.
– Да-да! – с радостью затараторили мы. – Именно это! Пожалуйста…
Мы ведь успели достаточно освоить их язык. Мы выпрашивали у них ножи, но они их нам не давали. Если мы делали шаг вперед, они тотчас же отступали, готовые в любой момент убежать.
– Бесполезно, – сказал я. – Давайте-ка найдем острые камни или что-то вроде, надо снять этот чехол.
Мы поискали и нашли зазубренные камешки и стали разрубать ими ткань, но это походило на попытки разрезать парусину раковинами моллюска.
Терри колотил и подкапывал. Однако тихонько сказал нам, тяжело дыша:
– Ребята, мы в хорошей форме, давайте изо всех сил рванем и поймаем этих девчонок, это просто необходимо.
Они подошли довольно близко, чтобы понаблюдать за нашей работой, и мы ошарашили их внезапностью. К тому же, как сказал Терри, после недавних тренировок мы пришли в прекрасную форму, и на несколько мгновений девушки испугались, а мы почти торжествовали.
Но как только мы вытянули руки, расстояние между нами увеличилось, и они явно успели разогнаться. Затем, хоть мы и мчались изо всех сил и забежали гораздо дальше, чем следовало бы, они нас все время опережали.
Наконец мы остановились, задыхаясь и вняв моим настойчивым предупреждениям.
– Это же глупость совершеннейшая, – убеждал я друзей. – Они это нарочно делают. Живо обратно, или нам несдобровать.
Мы вернулись гораздо медленнее, чем бежали. На месте нас и вправду ждал пренеприятный сюрприз.
Когда мы дошли до укрытого чехлом аэроплана и вновь принялись разрывать ткань, вокруг нас словно из-под земли выросли крепкие фигуры со спокойными и решительными лицами.
– Господи! – простонал Терри. – Старые вояки! Без толку – их сорок к одному.
Сопротивляться было бесполезно. Женщины явно полагались на численное превосходство, не столько на силу и тренированность, сколько на единый порыв множества людей. Их лица совсем не выражали страха, и поскольку мы не имели оружия, а их насчитывалась по меньшей мере сотня, плотно нас обступившая, мы сдались столь достойно, сколь могли.
Разумеется, мы ждали наказания – более строгого заточения, возможно, одиночного заключения, – но ничего подобного не произошло. К нам отнеслись, как к школьникам-прогульщикам, словно женщины совершенно четко понимали наши причины прогулять.
Мы отправились обратно, на этот раз не под наркозом, несясь во вполне узнаваемых повозках с электрическими двигателями. Каждый из нас сидел в отдельном экипаже, стиснутый по бокам крепкими дамами, а еще три расположились спереди.
Вели себя они дружелюбно и говорили с нами в силу нашего ограниченного знания их языка. Хотя Терри был безумно обескуражен, и сначала все мы страшились жестокого обращения, лично я вскоре ощутил благостную уверенность и наслаждался поездкой.
Со мной сидели прежние сопровождающие, донельзя добродушные, которые, похоже, не испытывали ничего, кроме удовольствия от победы в пустяковой игре, хотя и это они вежливо скрывали.
Мне выпала хорошая возможность посмотреть страну, и чем больше я видел, тем сильнее она мне нравилась. Для подробного изучения мы ехали слишком быстро, но я успел по достоинству оценить великолепные дороги, чистые, как свежевымытый пол, тень во множестве стоящих вдоль них деревьев, раскинувшиеся за ними цветочные поля и очаровательные пейзажи, то и дело открывающиеся взору.
Мы проехали множество деревень и городов, и я вскоре убедился, что почти «парковая» красота первого увиденного нами города не является исключением. С борта аэроплана вид был замечательный, но ему не хватало детальности, и в тот день, когда нас схватили, мы увидели не очень много. Однако теперь мы двигались с небольшой скоростью километров сорок пять в час и покрыли довольно внушительное расстояние.
Мы остановились пообедать в большом городе, и тут, пока мы неспешно катили по улицам, нам удалось поближе разглядеть его жителей. Вдоль всего нашего пути они высыпали на нас посмотреть, а когда мы принялись за угощение в большом саду за стоявшими в тени столами, окруженными цветами, в нас впилось множество глаз. Везде – в полях, в деревнях, в городах – мы видели только женщин. Пожилых, молодых, в большинстве своем не выглядящих ни юными, ни старыми, но одних женщин. Совсем юных, которые, однако, попадались реже и вместе с детьми держались как бы особняком. Девушек и детей мы частенько замечали в местах, похожих на школы и игровые площадки, и, насколько мы могли судить, мальчиков среди них не было. Мы осторожно всматривались в лица. Все глядели на нас добродушно, приветливо и с неподдельным интересом. Никакой враждебности. Теперь мы довольно неплохо понимали их речь, и сказанное ими звучало достаточно благожелательно.
И вот к вечеру нас благополучно водворили в прежнюю комнату. Учиненного разгрома словно не бывало. Кровати оставались такими же ровными и удобными, как раньше, появилось новое белье и полотенца. Единственное, что сделали женщины – это стали по ночам освещать сад и поставили дополнительную охрану. Но на следующий день нас призвали к ответу. Три наставницы, не участвовавшие в нашей поимке, хорошо подготовились к приему и все нам объяснили.
Они прекрасно знали, что мы направимся к аэроплану, а также им было известно, что иного способа спуститься к озеру живыми не существует. Поэтому наше бегство никого не встревожило: местных жителей всего лишь призвали наблюдать за нашими передвижениями вдоль края лесного массива между двумя точками. Оказалось, что почти каждую ночь за нами следили женщины, прятавшиеся на деревьях вдоль устья реки или в скалах.
Терри выглядел ужасно раздосадованным, но мне все это представилось чрезвычайно забавным. Мы рисковали жизнью, прятались и крались, как разбойники, мокли и мерзли по ночам, мучились от жары днем – и все время эти достопочтенные дамы просто ждали, пока мы появимся.
Теперь они начали объяснять, тщательно подбирая слова, дабы мы все поняли. Оказалось, что мы считались гостями страны, как бы взятыми на общественное воспитание. Наша первая попытка совершить насильственные действия вызвала необходимость некоторое время подержать нас под охраной, но как только мы выучим язык и дадим слово не причинять никому вреда, нас провезут по всей стране.
Джефф с готовностью их в этом заверил. Конечно, за Терри он не мог говорить, однако ясно дал понять, что тот сгорает от стыда и вскоре исправится. Что же до языка – мы взялись за него с удвоенным рвением. Нам принесли огромное количество книг, и я принялся тщательно их изучать.