Танец семи вуалей

От автора

Книга рождается в тот момент, когда Вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и Вашего.

Жизнь – это тайнопись, которую так интересно разгадывать. Любое событие в ней предопределено. Каждое обстоятельство имеет скрытую причину.

Быть может, на этих страницах Вы узнаете себя. И переживете приключение, после которого Вы не останетесь прежним…

С любовью, ваша

Все события и персонажи вымышлены автором. Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Глава 1

Я не могу себе представить красоты, не связанной с несчастьем.

Поздним вечером старые улицы и переулки Москвы погружаются в таинственную мглу. Офисы закрываются, одинокие прохожие торопятся домой, все затихает, замирает в преддверии ночи…

Ночь – время любви и смерти. Время воспоминаний и молитв. Время призраков…

Тук-тук, тук-тук – стучат каблучки женских сапожек по асфальту. В воздухе пахнет весенней сыростью и лопнувшими почками. По пустынному тротуару, облитая лунным светом, шагает молодая девушка – стройная, длинноногая, длинноволосая. Разглядывает темные особнячки, кованые заборы, черные деревья. Дышит…

Она любит гулять по этим улицам и переулкам именно в полнолуние. Когда желтый глаз ночного светила не дремлет и на его магический свет выходят из зазеркалья тени прошлого. Может, ей повезет, и она увидит тень Мастера и его Маргариты… или мимо бесшумно скользнет «воронок» Берии…

Она читала, что Берия был большой сластолюбец, поэтому молодой и красивой девушке лучше не попадаться ему на глаза. Иначе ее схватят, посадят в машину и… поминай как звали…

Тук-тук… тук… тук…

Девушка остановилась. Через дорогу ей наперерез перебежал черный кот. Не сверкни два зеленых глаза, она бы кота не заметила. Плохая примета? Или наоборот… начинаются чудеса?

Тук… тук… тук… – Девушка робко двинулась дальше. Одинокий фонарь… длинный деревянный забор… за ним – дом с пустыми окнами. Возле дома застыли строительные леса. Слышно, как позванивает водосточная труба, шумит ветер в подворотне.

Девушка замедляет шаг. Навстречу ей кто-то идет. Беззвучно ступает по мостовой. Это женщина… совсем молодая, в длинной юбке и мягких башмаках. Вот почему не слышно ее шагов. Она в чепце, из-под которого свисают по плечам длинные пряди. Полная луна гладит ее по волосам, расстилает перед ней голубую дорожку…

Незнакомка поравнялась с девушкой и протянула к ней белые, как снег, руки. Ее глаза закрыты… на шее… что же у нее на шее?

Девушка невольно вглядывается. Вокруг шеи незнакомки обмотана… веревка? Миг – и незнакомка с веревкой на шее исчезла.

– Показалось… – прошептала девушка. – Привиделось…

Она постояла, успокаиваясь и переводя дух. Страх сковал ее тело, заставил сердце бешено стучать. Что это там… впереди? Неужели опять жуткий призрак?

Белая юбка мелькнула и скрылась за углом. Девушка все еще стояла в нерешительности. Идти или не идти? Стоять тоже страшно…

Она повернулась и торопливо зашагала в другую сторону. Прочь от гиблого места. Тук-тук-тук-тук… Ее собственный топот пугал ее, эхом отражаясь от каменных стен. Тук-тук-тук… Казалось, сзади кто-то крадется, преследует, настигает…

Девушка боялась оглянуться, она почти бежала. Каблук попал в ямку, нога подвернулась. Кто-то протянул ей руку… белую, как снег, с синеватыми ногтями…

Девушка хотела закричать, но голос пропал. Незнакомка с веревкой на шее была совсем рядом… от нее веяло могильным холодом. Мертвые уста слиплись, оборку чепца шевелил ветер…

Девушка с криком отпрянула и побежала. Каблук сломался, и она не могла бежать быстро. Сзади раздавались чьи-то шаги. Все громче, ближе… Неужели за ней гонится призрак?

– А-а-аааа-аааа-а!..

Ее вопль прервался, горло свело, она пыталась вдохнуть и не могла. Тело отяжелело, колени подогнулись. Гортань хрустнула, в глазах вспыхнули тысячи искр и погасли…

Роман Лавров, начальник охраны компании «Зебрович и партнеры», был на ножах с новым боссом. Колбин докучал ему мелкими придирками и загружал разного рода поручениями, порой бесполезными. Открытой конфронтации босс предпочитал закулисные интриги, прикрывая свое недовольство сладкой улыбочкой и приторной вежливостью.

Иногда Колбин не выдерживал, срывался и показывал истинное отношение к начальнику охраны. Конфликт касался вдовы погибшего компаньона Колбина, Анатолия Зебровича. Раньше компанией управлял Зебрович, а Колбин был при нем рабочей лошадкой. Безынициативный по сути, зато прекрасный исполнитель, он отлично играл вторую скрипку. Теперь, когда бразды правления волею судьбы достались ему, роль идейного вдохновителя взяла на себя вдова патрона – Глория.

Именно эта странная женщина и стала яблоком раздора между Колбиным и Лавровым. Каждый имел на нее виды и каждый по-своему пытался добиться ее расположения. Лавров, как более молодой и привлекательный мужчина, ужасно раздражал Колбина. Обстоятельства сложились так, что начальник охраны сумел войти в доверие к вдове, и та взяла его под свое покровительство. У них возникли какие-то общие интересы, и Лавров вовсю использовал это преимущество. Тогда как ухаживания Колбина выглядели нарочитыми, неуклюжими и почти всегда приводили к какому-нибудь конфузу.

Тот факт, что вдова получила в наследство от покойного мужа половину акций компании, делало ее достаточно независимой и вынуждало Колбина считаться с ее мнением. Уволить начальника охраны без согласия вдовы он не мог и только точил на Лаврова зубы, мечтая о поводе избавиться от соперника. Но повод никак не подворачивался.

Лавров, в свою очередь, недолюбливал нового босса. Колбин вставлял ему палки в колеса и не упускал случая сделать замечание или выговор. Сильно притеснять начальника охраны он не осмеливался, так как Лавров имел на него компромат весьма щекотливого свойства. Однажды он застал Колбина за отправлением обряда каббалы[1], и с тех пор они заключили договор: Лавров молчит в обмен на лояльность босса. Колбин дорожил своей репутацией и побаивался начальника охраны, делая тому пакости исподтишка. Лавров терпел. Его терпение было обусловлено нежными чувствами к вдове, которая приблизила его к себе настолько, что он надеялся стать ее любовником.

Колбин это понимал и предпринимал попытки если не поссорить парочку, то хотя бы внести охлаждение в их слишком, на его взгляд, тесные взаимоотношения. Он терялся в догадках, на какой почве Глория сошлась с Лавровым, и приходил к тривиальному выводу: дама осталась без мужчины и соскучилась по сексу.

Такой вариант являлся для него нежелательным. И он из кожи вон лез, чтобы обратить внимание вдовы на себя. Благо Глория вдруг решила уехать из Москвы – бросила городскую квартиру и купила дом в Подмосковье, в ужасной дыре с названием Черный Лог. Туда надо было пилить добрых два часа, причем часть пути приходилась на проселочные дороги в ухабах и рытвинах. Деревушка затерялась в лесу, там даже не брала мобильная связь. А Глория наотрез отказалась от спутникового телефона, хотя средства позволяли, и Колбин не раз предлагал ей установить телефон за свой счет.

Зато теперь Лавров не имел возможности любезничать с Глорией по сотовому и навещать ее когда заблагорассудится. Правда, Колбин тоже вырывался в Черный Лог от случая к случаю, но такое положение вещей было ему на руку. Соперничать с Лавровым в Москве представлялось ему куда более затруднительным, нежели в Черном Логе. Там, на отшибе, в деревенской глуши, Глория угомонится, страсти поутихнут, и восторжествует рассудок. Она поймет наконец, что время романтических вздохов и любовных приключений прошло, – пора остепениться и выбрать достойного претендента на руку и сердце. Плейбой хорош в постели, но не годится для размеренной семейной жизни. Он станет транжирить деньги жены, пить и ухлестывать за молоденькими телками. А Глории, как ни крути, уже далеко не семнадцать.

Колбин здраво оценивал свои шансы. В свои тридцать с хвостиком он выглядел на десять лет старше, а узкие плечи, отвисший живот и лысина на макушке составляли разительный контраст с подтянутым, спортивным Лавровым. Однако Глория уже была замужем за красавчиком, и это не сделало ее счастливой. Колбин надеялся, что она не повторит ошибки.

Женившись на вдове, он станет вдвое богаче, а она приобретет спокойного, предсказуемого спутника жизни, который будет о ней заботиться. По крайней мере из-за Колбина она не попадет в неприятности, как из-за бывшего мужа. Ее не похитят озверевшие молодчики, которые что-то не поделили с покойным Зебровичем, и ее жизнь не будет подвергаться опасности[2].

После того похищения Глорию будто подменили. Наверное, пережитый ужас заставил ее покинуть столицу и искать убежища в медвежьем углу. Ее можно понять. Страх делает людей замкнутыми и чудаковатыми. Они уединяются и чувствуют себя защищенными только вдали от всего, что напоминает им о случившемся.

Колбин предлагал Глории поселиться в коттеджном поселке с охраной и мало-мальски развитым обслуживанием. Но та уперлась. Только Черный Лог! В единственном на всю деревню приличном доме умер хозяин, и Глория решила приобрести эти сомнительные хоромы. Странный это оказался дом. Когда Колбин впервые его увидел, ему стало не по себе. Вроде бы обычный двухэтажный коттедж из красного кирпича, но отчего-то Колбина пробрала жуть, когда он вошел внутрь. На миг ему показалось, что массивная дверная ручка в виде головы льва оскалилась, пытаясь укусить его. Глупо, конечно. Однако в следующий раз он попросил слугу открыть ему дверь. Великан удивленно покосился на гостя, но повиновался.

Дом стоял на отшибе, окруженный брошенными заколоченными халупами. Что случись – никого не дозовешься, ни до кого не докричишься. В доме, по слухам, жил деревенский колдун – жуткий урод. Местные крестьяне боялись его как огня и обходили дом сороковой дорогой. Как Глория рискнула купить это мрачное логово уму непостижимо…

Мало того, она оставила при себе слугу умершего хозяина – подозрительного типа, настоящего громилу, который, вероятно, гвозди забивает кулаками и гнет подковы, как Илья Муромец. От одного взгляда этого слуги у Колбина мурашки начинали бегать по коже. И не страшно Глории жить с ним под одной крышей? Все-таки она с придурью…

Седой великан по имени Санта наводил на Колбина суеверный ужас. Однако тот явно терпеть не мог Лаврова, что в какой-то степени примирило Колбина со слугой. Они оба были против начальника охраны. Это их объединяло.

Седой как лунь Санта, тем не менее, выглядел моложавым и крепким. Интересно, у него есть женщина? Или он как-то обходится без секса? Не может же у него с Глорией завязаться интрижка? Колбин гнал от себя крамольные мысли, которые нет-нет и посещали его в свободное от бизнеса время. Спутаться с собственным слугой… это дурной тон. Но Глория способна на что угодно. Чего стоит только ее переселение в Черный Лог! Так почему бы ей не воспылать страстью к великану Санте? Это хотя бы забавно. А чем забавляться в забытой богом деревушке?..

Колбин, отставив бумаги в сторону, подошел к окну. Из его кабинета открывался вид на реку, покрытую рыхлым серым льдом. Пора бы уж льду тронуться, освободить черную воду от надоевшего зимнего панциря. Весна в нынешнем году запоздала. Хотелось тепла, а с неба сыпался мокрый снег.

– К вам пришли, Петр Ильич, – сообщила по телефону секретарша. – Вы примете?

– Я готов, – со вздохом согласился Колбин.

Начинался обычный рабочий день…

Глава 2

Может, пойти за ней? Уподобиться ревнивому мужу или неуверенному в себе любовнику? Нарушить установленные им же самим правила? Презреть приличия?

Оленин вскочил, нервно потирая ладони, бросил взгляд на часы и выглянул в приемную. Его молоденькая ассистентка Сима поспешно спрятала зеркальце.

«Опять красится на рабочем месте, – сердито подумал он. – Забыла, что у нас тут не ночная дискотека!»

– Кто следующий по записи?

– Госпожа Правкина, – заливаясь краской смущения, ответила девушка. – Но ее не будет…

– Почему?

– У нее грипп. Она звонила и просила передать вам, что…

– Хорошо.

Оленин закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Никуда он не пойдет! Не хватало превратиться в филера и шпионить за собственными пациентами. Что может быть отвратительнее и позорнее?

С этими мыслями он встал, вышел в приемную, молча прошагал мимо застывшей Симы, которая успела накрасить только один глаз и теперь докрашивала второй. От неожиданности ассистентка выронила зеркальце, оно упало на пол и, судя по звуку, разбилось.

– Ой…

– Впредь будьте любезны наносить макияж дома, – не оборачиваясь, процедил Оленин, срывая с вешалки куртку.

– И-извините, Юрий Павлович…

Он так хлопнул дверью, что Симу обдало ветром. Она застыла, как пришитая, потом опомнилась, опустилась на корточки и стала собирать под столом осколки зеркальца.

– Ай!..

Она порезалась – на пальце выступила алая капелька крови. Девушка машинально сунула палец в рот. Кровь была соленой на вкус, как и ее обида.

Симе хотелось плакать от досады, но она сдерживалась, чтобы не испортить результат своих трудов. Если краска потечет, придется все начинать сначала. Юрий Павлович, не ровен час, опять застанет ее за «нанесением макияжа» и будет ругаться. Чем она его так раздражает? Подумаешь, реснички подмазала… Никого же нет. Никто не видит…

В аптечке закончилась перекись. Сима в свободное время – то бишь пока у Оленина длился сеанс – имела привычку заниматься маникюром. От рассеянности или по неосторожности она могла порезаться и часто пользовалась перекисью, чтобы остановить кровь. Незаметно она израсходовала всю бутылочку.

Сима была влюблена в своего шефа и не скрывала этого. Только он почему-то не поддавался ее чарам. Напротив, подмечал любую оплошность ассистентки и не упускал случая сделать ей замечание. Девушка из сил выбивалась, надеясь угодить доктору. Собственно, красилась-то она именно ради него, а он…

Вместо перекиси Сима обработала ранку йодом и заклеила пластырем. Выметая из-под стола остатки зеркальца, она злилась на свою неловкость. Разбитое зеркало – не к добру. Теперь Юрий Павлович точно ее уволит. Она уже четвертая ассистентка, которая продержалась дольше всех. Если доктор ее выгонит, придется искать новую работу. А куда возьмут молодую барышню после медучилища? В обыкновенную городскую больницу? Делать уколы и возиться с хворыми? Юрий Павлович хоть и ругается, зато платит по-человечески. Не жмотится. И напрягаться особо не заставляет. Отвечать по телефону, записывать пациентов на прием, вести журнал посещений… разве это трудно? Просто лафа…

Сима, вздыхая от жалости к себе, решила навести порядок в приемной. Полить цветы, вытереть пыль, почистить табличку на двери доктора. Авось тот смягчится и передумает ее выгонять. Кстати, куда это он побежал сломя голову? Ничего не сказал, не предупредил, когда вернется… На него не похоже. Он всегда такой пунктуальный…

Тем временем господин Оленин торопливо шагал по улице, вглядываясь в спины идущих впереди людей. Не мелькнет ли среди них красное пальто и пестрая шаль? Пациентка неоднократно говорила, что любит ходить пешком. Это ее успокаивает. Наблюдая за ней из окна приемной, он ни разу не заметил, чтобы она садилась в машину. Общественный транспорт тоже не для нее. Она жаловалась на приступы удушья в метро и маршрутках. По-видимому, дама живет где-то неподалеку, если добирается на сеансы своим ходом. Жаль, он не знает ее адреса.

Впрочем, он сам позаботился о полной анонимности и конфиденциальности для своих пациентов. Преимущественно к нему обращались состоятельные женщины, – так уж повелось. Им импонировала непринужденная, располагающая к отдыху атмосфера его офиса и то, что он не требовал никаких документов, не обязывал называть фамилию, адрес и место работы. Плату за сеансы Оленин установил довольно высокую и поднимал ее ежегодно. Он не боялся остаться без практики. Постепенно его клиентура уменьшилась, зато значительно выросла цена на его услуги. Одно уравновешивало другое. Оленин не любил много работать – он предпочитал качество количеству. Предлагая новые методы лечения без применения лекарств, он приобрел репутацию «доктора для богатых» и снискал популярность в кругах толстосумов. Лечиться у Оленина стало модным. К нему зачастую обращались не столько по необходимости, сколько из интереса и подражания. Чтобы потом посплетничать на скучных тусовках и обменяться впечатлениями в женских клубах. Нервные истеричные дамочки, развращенные роскошью и ленью жены нуворишей, избалованные любовницы бизнесменов, измученные конкуренцией жертвы шоу-бизнеса составляли его контингент.

Впереди мелькнуло красное пальто, и Оленин устремился вперед. Прохожие опасливо оглядывались.

– Осторожнее, мужчина… – недовольно протянула ему вслед увядшая красавица на высоченных каблуках.

Кажется, он ее толкнул. Она чудом удержалась на ногах. Еще бы! Из нее уже песок сыплется, а она шпильки надевает.

– Простите… – на ходу бросил Оленин.

Красное пальто свернуло в проулок, и доктор приотстал. Чтобы не выдать себя, он вынужден был пропустить вперед несколько человек. Выждав пару минут, он ринулся в проулок. Сюда едва проникал бледный свет, серые стены домов отсырели, повсюду лежал твердый грязный снег. Уныло. Веет безысходностью.

Где же красное пальто? Доктор растерянно оглядывался. Никого похожего на даму, которую он ищет…

Оленин покружил по окрестным дворам, махнул рукой и вышел на соседнюю улицу. Снежная пыль летела ему в лицо. Второпях он забыл надеть головной убор, и его волосы намокли.

– О, черт…

Выругавшись, доктор зашагал в обратную сторону. По дороге к офису он предавался тревожным мыслям. Невольно вспомнилось, как дама в красном пальто первый раз явилась к нему на сеанс. Без предварительной записи, без консультации. Просто ворвалась в приемную, упала в кресло и потребовала кофе по-венски со сливками и сахаром.

У Симы дрожали руки, когда она подавала посетительнице маленькую керамическую чашечку с дымящимся напитком.

«Сливок у нас нет…» – промямлила ассистентка.

«Безобразие!» – то ли шутя, то ли всерьез возмутилась дама.

У Оленина как раз образовалось «окно». Постоянная пациентка укатила в Европу на воды, и он развлекался тем, что перелистывал Фрейда. Никогда не помешает освежить в памяти рекомендации такого светила, как основатель психоанализа.

Разумеется, он отложил Фрейда ради Айгюль, как назвалась незнакомка. Практика не менее важна, чем теория.

Это была красивая женщина с выраженными восточными чертами – жгучая брюнетка, длинноволосая и черноглазая, с нежным румянцем и яркими губами цвета зерен граната. Ее желтое платье тесно облегало фигуру, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. На шее блестело широкое ожерелье из яшмы. Она будто сошла с персидских миниатюр и волшебным образом перенеслась в хмурую холодную Москву.

У Оленина перехватило дыхание, когда он увидел этакое чудо. Но он быстро преодолел оцепенение и произнес, прочистив горло:

– Прошу, располагайтесь… Кресло или кушетка? Что для вас удобнее?

Она, поколебавшись, выбрала кушетку и грациозным движением опустилась на нее.

– Вы знаете мои расценки? – осведомился он, ощущая сухость во рту.

Странно, что в тот момент ничего другого не пришло ему на ум.

– Конечно, знаю, – улыбнулась она. – У меня есть деньги.

На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти. Она потупилась, разглядывая пушистый ковер на полу. У Оленина вылетели из головы все обычные фразы, заготовленные для первого посещения. В кабинете повисло молчание. Обычно девушки, которым за двадцать, казались ему неинтересными. Он обожал юность, дыхание и краски весны. Рассвет, а не полдень, вдохновляли его. Бутон, а не распустившаяся роза будили его кровь. Так проще было отбросить неумолимость времени и забыть о мимолетности жизни. Оленин любил весну во всех ее проявлениях.

– Как вас зовут? – спросил он незнакомку, которую мысленно окрестил пери[3].

Правда, у нее за спиной не было крыльев. Но доктор и не видел в ней падшего ангела – скорее дивную прелестницу. Не существует безгрешных женщин, в этом он убедился на опыте. За тонкой оболочкой личности, представляемой человеком в социуме, – будь то мужчина, дама или невинная девица, – клокочет бездна, полная гурий и чудовищ. И если первые охотно показываются на свет, то последние обитают на самом дне. Однако и те, и другие существуют.

Невинности не бывает даже в мыслях. А образ, который показывает нам сия бездна, – всего лишь один из бесчисленных ее ликов, приемлемых для данного случая.

Возможно, профессия сыграла злую шутку с Олениным. В каждой юной девушке, потенциальной возлюбленной, он видел ее «темную сторону», которая отпугивала его. Он легко раскладывал по полочкам будущую жизнь с прекрасной феей – не сомневаясь, что за этой маской неизменно скрывается сварливая ведьма, – и не строил иллюзий по поводу брака.

Не удивительно, что он не был женат и не собирался обременять себя семейными узами в будущем. Совместное проживание со своей избранницей в любви и согласии казалось ему утопией. Его связи длились не более полугода, и это уже считалось долгим сроком.

Едва сблизившись с какой-нибудь смазливой девицей, он тут же начинал подвергать ее внутренний мир придирчивому анализу, который не оставлял камня на камне от усердно создаваемого образа, которым юная леди пыталась заманить доктора в свои сети.

Порой ему самому становилось тошно от своей проницательности, однако куда же от этого денешься?

– Айгюль… – вымолвила черноволосая пери, напомнив доктору о его обязанностях.

Оленин, задумавшись, забыл, о чем ее спрашивал. Не подвергает ли она его скрытому гипнозу? Он спохватился и вежливо кивнул.

– Меня зовут Айгюль, – повторила она, заметив замешательство доктора. – А вас?

– Юрий Павлович…

– Очень приятно.

Почему-то он сразу ощутил исходящую от нее угрозу. Но не подал виду. Хорош врач, который боится своих пациентов! До сих пор Оленину не приходилось испытывать страха. Айгюль… вряд ли это ее настоящее имя.

«По глазам видно – авантюристка, – подумал он. – Что ей нужно? Готов поклясться, отнюдь не сеанс психоанализа…»

– Вы мне поможете? – спросила она.

– Это моя задача: помочь вам уладить вашу проблему. Ведь у вас есть проблема, не так ли?

Айгюль, поразмыслив, кивнула.

– В чем же она заключается?

– У меня что-то не в порядке с нервами, – ответила она. – Это и привело меня к вам. О вас отзываются как о лучшем специалисте в области… психиатрии.

– Психиатрия – не мой профиль. Я помогаю людям справиться с некоторыми навязчивыми состояниями, различными неврозами и…

– Значит, я обратилась не по адресу? – вздохнула она, старательно изображая огорчение.

Оленин был достаточно опытен, чтобы отличить притворство от истинных эмоций, присущих данному типу личности. Впрочем, он пока что не определил, к какому именно типу можно отнести Айгюль. Его проницательность натыкалась на плотный занавес, которым она отгородилась от доктора. Ну, не беда. На то он и профессионал, чтобы уметь открывать занавесы.

Оленин исподволь, незаметно изучал молодую женщину, – как та реагирует на его реплики, жестикулирует, куда смотрит, от чего краснеет или бледнеет. Она была напряжена и сосредоточена.

– Сначала я должен услышать, что вас беспокоит… – небрежно обронил он.

С такими, как эта Айгюль, нельзя сюсюкать и проявлять благодушие. Вмиг перехватят инициативу… и пиши пропало. Не врач будет контролировать ситуацию, а пациент. Такие «сеансы» – коту под хвост.

– Меня преследуют странные мысли, – сказала она, поправляя смоляной локон.

Ее волосы, перехваченные сзади заколкой, свободно вились на лбу и висках, пышно обрамляя лицо; грудь взволнованно вздымалась. Если отбросить современную одежду, посетительница напоминала Оленину принцессу из арабских сказок.

– Какие мысли?

– Самые причудливые…

– Например? – с мягкой настойчивостью спросил он.

– Вы требуете подробностей?

– Я должен уяснить природу явления, которое вас беспокоит.

– Ах, да… да! Избавьте меня от этого наваждения! – с неожиданной горячностью вымолвила она.

– Сначала обрисуйте проблему.

– Что ж… извольте. В общих чертах… это похоже на эротические фантазии… весьма щекотливого свойства…

Оленин, который привык выслушивать любые исповеди и признания, ощутил, как кровь бросилась ему в голову. Неужели он смущен?

Пациентка опустила длинные ресницы, довольная произведенным эффектом. В ее словах, во всем ее облике и поведении сквозила едва уловимая фальшь. Соблазнять она его явилась, что ли? В его практике всякое случалось, и такое тоже. Пожалуй, впервые Оленин почувствовал себя неуверенно. Он тщетно силился понять, чем эта Айгюль задевает его?