Злые обезьяны
– Декабря, – говорит доктор. – Через два месяца после того, как Уитмер был найден мертвым.
– Вы уверены, что в газете не перепутали дату?
Он придвигает последнюю стопку документов:
– Доклад шерифа о похищении Дэвида Коновича. Дата совпадает. И когда тело мальчика обнаружили, оказалось, что его пытали и задушили так же, как и всех остальных жертв «Ангела Смерти». И что это нам говорит?
– Не знаю.
– Да ладно вам, Джейн.
– Хотите сказать, что Уитмер не мог быть Ангелом Смерти, так, что ли?
– Разве это не кажется логичным выводом?
– Нет.
– Почему же нет?
– Потому что он был Ангелом Смерти.
– Ну, если так, то как вы объясните последнюю жертву?
– Никак.
– То есть не можете.
– Это проблема странствий, – говорит она.
– Проблема странных?
– Проблема странствий. Ну, Нод – Земля странствий, к востоку от Эдема. В Библии.
– Я понял отсылку, но…
– Каин убивает своего брата Авеля, – говорит она, – и в наказание Бог заставляет его блуждать по пустыне. Каин оказывается в Ноде, Земле странствий, где поселяется и женится. Тут-то и проблема: по логике, Адам и Ева – первые люди, и, насколько мы знаем, Каин с Авелем – их единственные дети. Так откуда же взялась эта жена?
Сейчас люди, которые не верят Библии, предпочитают думать, что проблема Нода – это нечто особенное. Например, парень, с которым моя мать пару месяцев встречалась, – Роджер, он был совершенно бешеным атеистом и часто задирал Фила…
– Ваш брат был религиозен? – спрашивает доктор.
– В стиле маленьких мальчиков. Мать воспитывали в лютеранстве, и хотя сама она не была верующей, но нас отвела в церковь, думала, это на пользу пойдет. Я перестала туда ходить, когда стала достаточно взрослой, чтобы сказать «нет», но Фил действительно втянулся. Читал молитвы каждый день. Так вот, появился Роджер, и он постоянно насмехался над Филом из-за нестыковок в Писании. «Эй, Фил, в Евангелии говорится, что Иуда повесился, потому что сожалел о предательстве Христа. А в Деяниях – что Иуде не было жаль, и он умер из-за того, что у него живот раздуло. Почему у этой истории два варианта?» Или: «Эй, Фил, если все ученики заснули в Гефсиманском саду, как же Матфей узнал, что сказал Иисус в своей молитве?» Однако проблема Земли странствий была его любимой. «Эй, Фил, говорят, Бог поставил на Каина печать, чтобы предупредить других людей, не причинять ему вреда. Каких других, Фил? Его родителей? Тех, которые не послушались, когда Бог велел им фрукты не есть?»
– И что отвечал Фил?
– Как я уже говорила, он был еще тот зануда-буквоед, поэтому сначала как-то выкручивался. Пытался отшучиваться, только вот Роджер не шутил. Роджер разбивал все объяснения, пока Фил не признавался, что у него нет ответа. И тогда Роджер говорил: «Значит, ты откажешься от своей библейской брехни?» А Фил отвечал: «Нет», и Роджер заявлял: «Это потому, что религия делает людей тупыми».
– А что вы думаете по этому поводу?
– О, я определенно считаю, что религия делает людей тупыми, – отвечает она. – Но все равно Роджер был лицемером.
– Почему?
– Потому что проблема Нода не имела ничего общего с атеизмом. Даже если бы Библия была до последней буквы последовательной, он все равно не поверил бы ни единому слову. Он уже составил обо всем собственное мнение, а в противоречия тыкал просто из самодовольства и совершенно не замечал, из чего исходит Фил.
А тот действительно верил Библии. Те, кто верят в ее правдивость, считают, что любые нестыковки в тексте имеют объяснение. А знать эти объяснения не важно. Ведь если я не могу сказать, что убило динозавров, то это не означает, что они не вымерли. И глядя с этой точки зрения, Роджер был несправедлив. Ну не знал мой брат, откуда появилась жена Каина. Что с того?
И тут то же самое, – она взмахивает рукой над разложенными бумагами. – Не притворяйтесь, что для вас это какое-то объективное расследование. Вы уже решили, во что верить. А сейчас всего лишь ищете аргумент поувесистей, чтобы им меня бить, пока я не соглашусь смотреть на все по-вашему.
– Джейн…
– Но этого не случится. Я знаю, что моя история правдива. Если у вас что-то не складывается, можем это обсудить, но не раздувайте из мухи слона. Это всего лишь проблема Нода.
– Что ж, вы ставите меня в трудное положение, – говорит доктор. – Если я не могу спрашивать о нестыковках в вашем рассказе…
– Вы можете спрашивать о них. Я сказала, что мы можем это обсудить.
– Но вы не склонны принимать в расчет реальные сомнения.
– Что нас уравнивает, – отвечает она. – Так же как Фила и Роджера.
Доктор хмурится.
– Извините, что испортила вам сценарий. Значит, вы не хотите слушать дальше?
– Нет, я все еще хочу услышать историю целиком.
– Ладно. Потому что иначе вы стали бы лжецом. То есть вы уже лжец, раз обещали не судить предвзято, но, если бы еще и слиняли, стали бы дважды лжецом.
– Мне бы этого не хотелось, – говорит доктор. – Итак, что произошло после убийства Ангела Смерти?
Мы все создаем этот мир
– Я выросла.
До восемнадцати лет я так и жила в Сиеста Корта. Это не должно было надолго затянуться, но мама отказывалась забирать меня обратно, и даже тетя и дядя не смогли ее переубедить.
– Вы были расстроены тем, что не вернулись домой?
– Нет. До истории с уборщиком расстраивалась, а после… Мои взгляды почти на все изменились.
– Понимаю.
– Не уверена. То есть да, я пережила этот опыт жизни-и-смерти, убила кого-то, но если оглянуться, то не стрельба на меня повлияла. А голос, назвавший по телефону мое имя. Вообразите, будто однажды вам позвонил Господь, но сообщения не оставил, а просто дал понять, что Он существует. Представьте, как бы вы себя чувствовали, повесив трубку.
– Вы думали, что с вами по телефону говорил Бог?
– Нет! Но было похоже: как будто я встретилась с чем-то огромным и таинственным, и тот факт, что оно существует, сделал весь мир интереснее.
– Похоже на опыт перехода в другую веру.
– Наверное. Только без трепа – это произошло на самом деле, и в доказательство у меня была монета. Они оставили – пусть и крошечное – подтверждение, которое говорило: «Это еще не конец». Я снова получу от них весточку.
– И вы видели в этом нечто положительное.
– Конечно. Почему бы и нет?
– Думаю, многие люди, пережив описанный вами опыт, не захотели бы его повторять.
– Ну да, но этим людям даже в первый раз не позвонили бы. Не все созданы для «Злых Обезьян», и это нормально. Что до меня, то когда первый шок прошел, я, конечно, захотела повторить. В смысле, Нэнси Дрю с долбаной пушкой, стреляющей молниями, – как такое не полюбить?
И в этом нетерпеливом ожидании жизнь в Сиеста Корта перестала быть таким уж бременем. Почти где угодно можно ждать наступления светлого будущего, так ведь? А пока я ждала – если это важно, – пересмотрела свое поведение. Образцовой гражданкой не стала, но избавилась от большей части «дурного семени». Отказалась от попыток перехитрить своих тетю и дядю, в школе начала по-настоящему стараться – настолько, что смогла получить стипендию в Беркли.
– И в конечном итоге вы вернулись в Сан-Франциско.
– Да. Хотя я едва не пролетела, в смысле, я подумывала отказаться от стипендии, но Фил убедил меня не быть идиоткой.
– Вы общались со своим братом?
– К тому времени да. Первые пару лет в Сиеста Корта от него вестей не было, но на свой тринадцатый день рождения он приехал повидаться. Использовал мою старую уловку: сказал маме, что останется у друга на выходные, а сам поймал машину в Вэлли. Я пришла домой после смены в магазине и обнаружила его играющим с кошками на веранде.
Сначала разозлилась на него за автостоп: «Ты хоть представляешь, какие психи встречаются на трассе, Фил?» Но он просто засмеялся и сказал, что чья бы корова мычала, и как бы там ни было, он достаточно большой, чтобы позаботиться о себе. Так оно и было: он сильно вырос, и хотя был всего лишь подростком, но его габариты заставили бы любую злую обезьяну дважды подумать.
Славная вышла встреча. Пока брат становился похожим на меня, я становилась похожей на него, и где-то на середине этого пути мы пересеклись. И оказалось, что на самом деле любим друг друга. Так что с тех пор мы поддерживали связь, и, когда мог, он приезжал повидаться. У него был дар – появляться, когда мне нужен совет, например, о стипендии.
– А ваша мать? Вы с ней все-таки помирились?
– Нет. Я думала навестить ее, как только вернусь в Сан-Франциско. Поговорила об этом с Филом, решила, что он поддержит, но он посчитал это паршивой идеей. «Ты же знаешь, что в конце концов сцепишься с ней, Джейн. Зачем тебе это?» Я отложила на потом. Она умерла в восемьдесят седьмом году, а мы с ней так и не повидались.
– Мне жаль.
– Нет, Фил был прав. Там никакой любви не осталось, и не было смысла притворяться.
– Расскажите мне о Беркли. Какая у вас была специализация?
– Господи, вот это вопрос… О какой вы хотите услышать в первую очередь? У меня их было пять.
– Не могли определиться с выбором?
– Не думала, что мне нужно выбирать. Послушайте, люди идут в колледж в основном по двум причинам. Одни идут, чтобы научиться чему-то, я имею в виду чему-то конкретному: получить профессию или заняться делом всей жизни. Другие, вроде меня, просто ищут впечатлений. Я была одной из тех голодающих художников, которые еще в начальной школе себя убедили, что их предназначение – стать актерами, музыкантами или писателями. Для таких колледж – способ убить время, пока судьба их не настигла.
– И вы верили, что ваше предназначение… стать Нэнси Дрю с пистолетом, стреляющим молниями?
– Видите, когда вы так говорите, звучит безумно. А все было не так прямолинейно. Тогда я даже не знала, что это за организация такая, и вовсе не твердила себе: «Однажды я присоединюсь к борьбе со злом». Это было намного тоньше, просто общее настроение: мне не нужно планировать свою жизнь, потому что план уже есть, и в конце концов он для меня прояснится.
Но ждать пришлось долго. Когда через пять лет я покинула Беркли, судьба все еще меня не настигла, и вдруг оказалось, что не такая уж и хорошая идея – не учиться ничему полезному. Чтобы выжить, я в конце концов сделала то же самое, что и все голодающие художники, – взялась за работу, которую может получить даже балбес-старшеклассник: официантка, доставщица пиццы, продавец винного магазина… Назовите профессию, где не нужна квалификация и в которой нет будущего, и я, вероятно, хотя бы раз пробовала за нее взяться.
Так что я была нищей, перебиралась с одной хреновой квартирки на другую, но оставалась молодой и веселой – иногда даже слишком веселой – и все еще чувствовала себя под защитой. Но однажды оглянулась, а мне уже тридцать. И я говорила уже, что не задумывалась о своем предназначении так уж явно, но в круглые даты начинаешь размышлять о таких вещах, а в день моего тридцатилетия я сообразила, что очень-очень давно не видела свою монету. Решила, что нужно на нее посмотреть, подержать в руке, напомнить себе, ну, понимаете, что «omnes mundum facimus» – мы все создаем мир, что бы это, черт возьми, ни значило.
Но найти ее не смогла. Хотя всю квартиру вверх дном перевернула. Удивляться было нечему – столько раз переезжала, чудо, что не потеряла что-то сверх того, но я была очень расстроена. Поэтому вышла из дома и реально облажалась, а говоря короче, мой день рождения закончился полицией и поездкой на скорой.
Потом ко мне пришел Фил, и у нас был долгий разговор по душам о том, что я собираюсь делать со своей жизнью. Я никогда не рассказывала ему о монете, голосе по телефону и обо всем остальном, но он рассуждал так, как будто был в курсе: «Тебе не нужно особое приглашение, чтобы совершать добрые дела, Джейн, – сказал он. – Если ты этого хочешь, то просто иди и делай». И как только меня перестало тошнить от этих слов, они обрели огромный смысл. Так что это стало основной темой в начале моего четвертого десятка.
– Добрые дела?
– Ну, попытки. Оказалось, что все не так просто, как звучит.
Пару лет я работала в Армии Спасения и магазинах «Гудвилл», но поняла, что у меня неподходящий темперамент для благотворительности, особенно религиозной. Потом решила приобщиться к «белым воротничкам» – «Марш даймов»[8], «КАРЕ»[9], но это было попросту скучно, к тому же с офисными подковерными играми у меня задалось еще хуже, чем с благотворительностью. Тогда я вернулась к истокам и подумала, что, возможно, мне нужно работа с воспитательным или даже дисциплинарным уклоном.
– Обеспечение правопорядка?
– Да. Но тут другая проблема: чтобы стать полицейским, тюремным надзирателем или даже офицером по условно-досрочным освобождениям, нужно пройти проверку, а в моей истории были моменты – вроде того кризиса на тридцатый день рождения – которые становились камнем преткновения. Я могла рассчитывать максимум на работу охранника, но с моей точки зрения защита товара в супермаркете – это не слишком-то доброе дело.
Постепенно я в свои тридцать с небольшим начала напоминать себя же в двадцать – сплошная череда бессмысленных и тупиковых занятий. А мне уже тридцать пять, и тридцать шесть, а там и сорок впереди маячат, и у Фила больше нет идей.
И вот однажды я наткнулась на свою старую приятельницу – Луну. Двадцать лет ее не видела, но однажды, почувствовав ностальгию, решила вернуться в Хейт, на улицу, где мы росли. Стояла перед участком, где когда-то был общественный сад – его заасфальтировали и превратили в площадку для скейтбордистов – и тут появилась Луна, волоча за собой двоих малышей.
Она выглядела великолепно. Молодая и стройная, будто и не было двух беременностей. Я же была изрядно потрепанной, и ей потребовалась целая минута, чтобы узнать меня, но потом мы обнялись, и она представила свой выводок. А дальше – будто еще недостаточно тоски нагнала – рассказала, что они с мужем открыли собственную консалтинговую фирму и зашибают в год шестизначные суммы, работая на дому. Так что пришлось ответить ей историей о том, что я состояла в Корпусе Мира, и если выгляжу немного запущенной, то это потому, что последние десять лет боролась со СПИДом в Африке. Ей пора было уходить, так что я дала фальшивый адрес электронной почты и пообещала поддерживать связь.
А уже по пути домой, проходя мимо таксофона и поддавшись порыву, я сняла трубку. Гудка не было, но аппарат работал – это была открытая линия. «Алло, – сказала я. – Если вы планируете когда-нибудь перезвонить мне, делайте это скорее».
На следующий день по почте пришел вызов в жюри присяжных. Меня и раньше приглашали в присяжные, да я и готовилась к другим знакам, так что это могло быть совпадением. А может, и нет… Так или иначе, я решила, что это возможность сделать что-то хорошее, которую я так искала.
Готовились слушать дело о поджоге и убийстве. Тип по имени Джулиус Дидс, известный гангстер, узнал об измене своей любовницы и посреди ночи бросил в окно ее гостиной бутылку с зажигательной смесью. Сама девушка убежала через черный ход, но в доме наверху остались трое детей, и никто из них не выбрался из огня. Я оказалась среди присяжных и очень радовалась, пока не поняла, что раньше уже встречалась с ответчиком. Он был у моего дилера, когда я в последний раз туда приходила.
– У вашего наркодилера?
– Да. Парня по прозвищу Ганеш.
– Можно спросить, о каких наркотиках идет речь?
– Об обычных. Травка, конечно; спиды, валиум, кокс по особым случаям. Кислота, когда мне хотелось недорого отдохнуть. Звучит, наверное, многовато, но в тот период жизни я все держала под контролем.
Как бы там ни было, когда я в последний раз приходила к Ганешу, примерно за месяц до вызова в жюри присяжных, он открыл дверь с очень испуганным видом. Ганеш всегда был немного дерганым. До исключения из медицинского он учился на онколога, и, думаю, в его голове двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю крутилась мантра неудачника: «Я должен был лечить рак, а вместо этого стою в шаге от двадцати лет в Ливенворте[10]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Хейт-Эшбери – район в Сан-Франциско, штат Калифорния, названный по пересечению улиц Хейт и Эшбери. Знаменит тем, что в прежние времена здесь жили хиппи, музыканты и художники, сейчас это скорее туристическое место, но дух прежней свободы в нем сохранился.
2
Трясуны (Holy Roller) – просторечное название пятидесятников (баптистская секта), членов методистской общины, основанной в Лос-Анджелесе чернокожим пастором Сейсуром. Члены секты отличались повышенной восприимчивостью и впечатлительностью.
3
«Tiger Beat» – американский журнал для девочек-подростков.
4
Нэнси Дрю – знаменитый во многих странах литературный и киноперсонаж. Девушка-детектив, разгадывающая тайны в маленьком городке.
5
Цитата из Библии (Иов 1:7) «И сказал Господь Сатане: откуда ты пришел? И отвечал Сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее».
6
Братья Харди и близнецы Боббси – герои детских детективов.
7
Кролик Трикс – персонаж бренда General Mills, производящего сухие завтраки.
8
«Марш даймов» – благотворительное общество, спонсирующее изучение и лечение детского церебрального паралича, полиомиелита и других тяжёлых детских заболеваний. Было основано Теодором Рузвельтом и получило свое название после массовой рассылки писем с призывом «Пожертвовать дайм». Дайм – монета в 10 центов.
9
КАРЕ (CARE) – акроним от англ. Cooperative for Assistance and Relief Everywhere, буквально «кооператив для содействия и помощи всюду» – игра слов, англ. Care переводится как «уход, забота, оказание помощи» – крупная международная независимая неправительственная гуманитарная организация, предоставляющая помощь широкого спектра; основана в 1945 году, осуществляет долгосрочные международные проекты в области развития. Это одна из крупнейших и старейших организаций по оказанию гуманитарной помощи, ориентированных на борьбу с глобальной бедностью.
10
Ливенворт – одна из самых известных федеральных тюрем США.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги