Харизма

Три

На следующее утро я мечтаю лишь о том, чтобы остаться лежать в кровати, прячась от всего. Но мне нужно зарабатывать деньги. Теперь это еще важнее, чем раньше. К тому же, Эви говорит, что работа спасателем совсем не вписывается в стереотип о типичной работе застенчивой девочки, вроде систематизации документов или ввода данных в компьютер, а значит, это открывает новые возможности для экспозиционной терапии. Много-много возможностей.

И именно от этого меня подташнивает.

Сэмми колотит в мою дверь:

– Эйслин!

Я бросаюсь к выходу, напуганная его резким криком.

– У тебя все нормально?

– Мама сказала разбудить тебя, а то ты опоздаешь и тебя уволят.

Ага, все в курсе, что перспективы оплатить колледж у меня довольно мрачные. Двигаясь тяжело и медленно, я одеваюсь. Снаружи, похоже, намечается теплый день, что означает, что по случаю открытия бассейна соберется толпа. Великолепно. Пока я веду машину, мое тело начинает дрожать тем сильнее, чем ближе я подъезжаю. В этот момент работа на складе или в пещере кажется мне куда привлекательнее.

Джени Симпсон, администратор бассейна, встречает меня у входа и вручает мне положенный по должности свисток.

– Вспомни, чему тебя учили. И не бойся им воспользоваться.

Что, нет времени на разогрев? Впрочем, это все равно бы не помогло. Я запихиваю свои вещи в шкафчик и вместе с Джени выхожу к своему посту. По крайней мере, эта смена будет короткой, потому что уроки плавания начнутся только в понедельник.

Я забираюсь на сиденье, которое при взгляде с земли вовсе не казалось высоким. Допустим, я смогу с этим справиться – следить за всеми пловцами и дуть в свисток, если замечу, что что-то не так. Намного проще, чем секвенировать ДНК.

Через несколько минут я замечаю, как Эшер Джонсон и его приятель Зик дурачатся, забираясь на водную горку. Они оба насмехаются над Сэмми из-за того, что он самый низкорослый в классе. Стиснув зубы, я наблюдаю за ними. Эшер подпрыгивает, забравшись на верхушку водяной горки, глядит на меня, и я замечаю на его лице проблеск ухмылки.

Я нервно глотаю слюну. Приятели Эшера на боковых дорожках явно засекли, как мы обмениваемся взглядами. Дрожащей рукой я подношу свисток к губам, просто на всякий случай. Эшер переносит вес на перила и болтает ногами в воздухе в дюйме над светло-желтой горкой. Вверх-вниз, пристально глядя на меня. Он не делает ничего, что дало бы мне повод дунуть в свисток, но у него явно какая-то пакость на уме.

Затем, в одно мгновение, он плюхается животом на горку и несется вниз лицом вперед. Дети вокруг безумно скачут от восторга. Я собираюсь с духом, чтобы заставить воздух проделать путь из моих легких до губ.

– Уиииии.

Громогласно визжит другой свисток, и Джени Симпсон кричит:

– Первое предупреждение!

Но она смотрит на меня, а не на Эшера, и привлекает ко мне внимание всех посетителей бассейна. Ой. Мое лицо заливает краска. Я моргаю, пытаясь смотреть на кого угодно, кроме Джени, пока она идет ко мне.

Джени останавливается у моего наблюдательного пункта.

– Я знаю, что ты заметила его, Эйслин.

Я киваю.

– Как только он стал спускаться, я засвистела.

– Почти. Слушай, я уверена, что ты поплывешь быстрее молнии, если кто-то начнет тонуть, но ты должна подавать сигнал, если видишь потенциальную проблему. Ты – первая линия обороны.

– Я знаю. Извините.

Мне нужно сделать татуировку на лбу с надписью «Извините».

Она глубоко и протяжно вздыхает, а затем поднимает взгляд к небесам.

– Как бы тебя ни расхваливал твой тренер по плаванию, я не оставлю тебя работать здесь, если не смогу полностью на тебя положиться.

– В следующий раз я буду свистеть громче.

Демонстративно вздохнув, она возвращается в раздевалку. Чёрт. Мое сердце колотится как бешеное. Прикусив губу, я осматриваю бассейн. Все по-прежнему пялятся на меня.

Сиденье скрипит подо мной, пока я пытаюсь вытерпеть остаток своей смены, а мои внутренности все сильнее сжимаются, будто завязываясь в узел от страха, что кто-то поскользнется у бортика и заработает перелом. Каким-то образом стрелка часов все-таки достигает полудня, и я получаю пятиминутный перерыв, после которого мне нужно заняться обслуживанием бассейна – на самом деле это такой эвфемизм для уборки мусора.

Вместо того чтобы выпить содовой с остальными сотрудниками, я забиваюсь в самый безлюдный угол в глубокой части бассейна. Меня накрывает волна холодной воды, она холодит голову, так что я сразу чувствую себя чистой. На минуту я погружаюсь под воду, и мой мир наполняется ощущением почти полного покоя. На какой-то момент меня оставляет ощущение, что я тону, преследующее меня на суше. Когда я осторожно выдыхаю, пузырьки поднимаются мимо моего лица, а уши заполняет белый шум. Все в моем поле зрения приобретает приглушенные, мягкие очертания, безопасные, как вата. Я понимаю, почему моего отца так влекло к воде, пусть даже эта страсть завела его слишком далеко.

Я всплываю, только когда мне нужно вдохнуть воздуха, и тут же возвращаюсь в свой подводный кокон. Мои пять минут истекают слишком быстро, и я снова выбираюсь в переменчивый мир.

Странным образом обнаруживается, что собирать мусор и запихивать его в пакеты – облегчение после дежурства на наблюдательном пункте. Своего рода дзен. Пакуя мусор, я проникаюсь ритмом.

На краю бортика Хит, тот парень, который выложил отвратительную фотографию моего выступления на научном конкурсе, напыщенно проходит мимо вместе с еще одним спасателем. Словно делая одолжение, они окидывают меня неспешным оценивающим взглядом, который заставляет меня покраснеть и сосредоточиться на мусорном мешке. Каким-то образом мне удается устоять перед искушением бросить все и нырнуть обратно в бассейн.

Проходя мимо, Хит говорит:

– Ах, выглядит-то она неплохо, но она немая или что-то вроде того.

Другой парень вздыхает:

– Какая досада.

Они смеются, а я изо всех сил пытаюсь сжаться, мечтая сократить свои сто семьдесят сантиметров роста хоть на пару десятков сантиметров. Наверняка можно придумать отличный ответ, но даже если бы мне что-то пришло в голову, в итоге эти слова просто пришлось бы отправить в папку к тысяче других удачных ответов, которыми я никогда не воспользовалась.

Я заканчиваю со сбором мусора, моюсь, а потом меня учат работать на кассе в нашем буфете. К счастью, я оказываюсь в паре с разговорчивой девушкой по имени Алиса, которая болтает с покупателями, пока я выдаю им мороженое и картофель-фри.

В два часа дня мой рабочий день заканчивается. Хотя он был короче, чем смены, которые ждут меня на следующей неделе, необходимость находиться среди такого количества людей отняло у меня все силы до последней капли. Но на отдых нет времени. Когда я тащусь к стоянке, телефон вибрирует, и я читаю очередное сообщение от Эви.

СЭММИ НЕ ОПРАВДАНИЕ. УВИДИМСЯ В 8.

Вот отстой. Она не уймется, пока я не смирюсь. Признав свое поражение, я паркуюсь во дворе. Может, в доме у Дрю я найду, где спрятаться. Если бы только у него был бассейн.

Дома Сэмми оценивающе смотрит на меня и говорит, глядя на меня слишком-мудрыми-для-его-возраста глазами, дребезжаще кашляет и говорит:

– Паршивый денек?

Я напоминаю себе, что по-настоящему паршиво принимать двенадцать таблеток от муковисцидоза в день и жить с угрозой, что еще до окончания школы тебе потребуется трансплантация легких. Я отвечаю:

– Просто привыкаю к новой работе.

Если бы только я могла рассказать ему о том, что у него есть шанс попасть в число кандидатов на AV719. Но я еще не хочу давать ему надежду. Когда надежда – самый ценный ресурс, который у тебя есть, привыкаешь обращаться с ней с осторожностью.

И страхом.

Эви заезжает за мной в восемь вечера. Она выглядит свежо в своем неоново-зеленом платье и с лентой того же цвета в волосах. Когда мы садимся в ее машину, она говорит:

– Если ты просто расслабишься, вечеринка будет просто супервеселой. К тому же, потом тебе не нужно садиться за руль.

– Может быть, мне придется сесть за руль. Если мы поедем в отдельных машинах, тогда…

Она газует, разгоняя двигатель.

– Это не экологично. Если захочешь уйти раньше, используй кодовое слово.

На двух других вечеринках, на которые она вытащила меня в этом году и за которые также начислила мне очки в экспозиционной терапии, я не воспользовалась спасительным кодовым словом, поскольку считала это бегством, и Эви это знала.

Она дергает свои ожерелья.

– На самом деле мне нужно чаще заставлять тебя выходить в люди. Чтобы терапия действовала.

– А что, если все, чему ты подвергаешь меня, вредит мне?

Я щелкаю резинкой, которую ношу на запястье.

Она тут же резко вытягивает руку, чтобы выхватить ее у меня.

– Сколько раз тебе нужно повторять? Если у тебя волосы, как у Рапунцель, пусть все это видят! И если у тебя невероятно стройное тело – тоже! А эта рубашка на тебе мешком сидит.

Я скрещиваю руки.

– Мне в ней спокойнее. Сделай тут для меня послабление, ладно?

Она вздыхает.

– Эйс, если ты правда, на самом деле считаешь, что ты против, я развернусь и отвезу тебя домой. Но я правда, на самом деле надеюсь, что ты справишься с этой своей проблемой страха-перед-миром.

– Проблемой? Не то чтобы я не пыталась. Уж кто-кто, а ты должна бы…

– Я просто не хочу, чтобы ты сдавалась. Никогда.

Она права. Как я смогу однажды успешно защищать интересы таких детей, как Сэмми, если я не выношу разговоров с другими людьми? Мне просто нужно не распускать сопли.

Если бы только от моей решимости я не дрожала до самых костей.

– Давай не будем задерживаться там надолго, ладно?

– Так будет по-честному.

Нет, это не честно, что такая простая вещь, как поход на вечеринку, заставляет мой желудок сжиматься так сильно, что я пропустила ужин, но все равно чувствую себя так, будто меня вот-вот стошнит.

Тяжелые басы играющей в машине музыки звучат как похоронный марш. Я скрещиваю ноги, а потом меняю их местами, надеясь, что это подействует на какие-нибудь акупунктурные точки и поможет мне успокоить нервы. Не помогает.

Мы паркуемся в квартале от дома Дрю и натыкаемся на кучку парней, которые смеются и кричат в сотне футов от его двора. Кому-то, похоже, пришлось подкупать соседей, чтобы они это стерпели. Чем ближе мы подходим к пункту назначения, тем сильнее я дрожу изнутри.

Эви втаскивает меня за руку во входную дверь, мимоходом здороваясь с ребятами, которые толпятся у входа, оценивая всех прибывающих. Она игнорирует их одобрительные кивки и рассекает толпу, пробивая нам путь на кухню меньше чем за минуту.

Прежде чем я успеваю возразить, она берет красный одноразовый стакан, наполняет его до краев из бочонка и протягивает мне.

– Знаю, что полагаться на алкоголь – тупо, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Так что пей залпом.

Наверное, так и становятся алкоголиками. Пытаясь уйти от себя.

Я жадно отпиваю половину стакана.

– Потакатель.

Это научит ее не заливать мне в уши постоянно эту ее психологию.

– Разве что тому, чтобы ты хорошо провела время.

Она снова доливает мой стакан доверху и берет себе содовую.

– А теперь пошли тусоваться.

Можно ли найти в словаре два слова, более ужасающие, чем «пошли тусоваться»?

Она похлопывает меня по плечу.

– Начнем с малого. Вон там Эбби и команда по плаванию.

Мы пробираемся к раздвижным стеклянным дверям, рядом с которыми они столпились. Я общаюсь с этими девочками на каждом практическом занятии, так что они должны относиться к моей «безопасной» зоне. Теоретически. Но есть что-то такое в вечеринках – или почти в любых общественных мероприятиях, можно сказать – из-за чего у меня внутри будто возникает моток колючей проволоки. Я отпиваю глоток пива, привожу мышцы лица в положение, которое, как я надеюсь, соответствует улыбке, и отпиваю еще. Мой стакан пустеет слишком быстро. Эви тут же замечает это и убегает за добавкой, хотя я и прошу ее этого не делать. Пока ее нет, я делаю вид, что поддерживаю разговоры, шутки и флирт с мальчиками, которые подходят к нам. Но всего этого слишком много для меня, и я воспринимаю толпу как обычно – как будто это тысяченогое существо, которое движется в неслышном мне ритме.

Что со мной не так?

Когда Эви возвращается, я отпиваю еще глоток, ненавидя себя за то, что мне нужна эта поддержка. Да еще и такая дурацкая. Экспозиция-шмекспозиция.

Внезапно Эви расправляет плечи и настороженно выпрямляется. Проследив ее взгляд в направлении прихожей, я вижу, что пришел Рэйф Сэллерс, высокий парень с волосами до плеч и перспективой получить грант на обучение в Калифорнийском университете за успехи в футболе.

Я дергаю ее за рукав.

– Будет здорово, если ты пойдешь поговорить с ним.

Не только она умеет подталкивать лучших друзей к развитию.

Она прикусывает губу, напоминая мне, что ее напускная храбрость, в значительной степени, проявление силы воли, к которой она приучилась еще маленькой девочкой, когда одноклассники дразнили ее из-за того, что ее семья ест куриные лапки. В те времена она тоже пряталась по углам, но с течением времени она выбралась на волю и с тех самых пор пытается вытащить и меня.

Она говорит:

– Рано или поздно он все равно подойдет сюда.

Не исключено. Эви и Рэйф флиртуют уже месяцами, хотя дальше этого у них не зашло. Из-за чего он выглядит в моих глазах совершенно безмозглым. Да что он за парень, если он не сходит с ума по моей восхитительной, ослепительной подруге?

Я не хочу быть человеком, который испортит ей все веселье.

– Иди. Я тут прекрасно справлюсь, правда.

В подтверждение этого я отхлебываю еще немного пива.

– Уверена?

Я вытираю уголок рта.

– На случай, если я передумаю, у меня есть кодовое слово, и я не побоюсь его использовать.

Она кивает сама себе, все еще неуверенно, несмотря на невидимое притяжение, которое влечет ее в направлении кухни, где скрылся Рэйф с приятелями.

Я легонько толкаю ее.

– Ну и кто теперь трусит?

Она глубоко вздыхает и упархивает прочь. Я поворачиваюсь к окружающим и пытаюсь придумать, что я могла бы добавить к их разговору о голых велосипедистах и гуляньях по случаю солнцестояния. Но, в самом деле, что я могу сказать, разве что предложить им предусмотрительно использовать тальк в нужных местах?

Я отпиваю еще, киваю и смотрю на экран телефона. Мы провели здесь только двадцать пять минут? Я рыгаю. Хммм, лучше немного притормозить с пивом.

Эбби О’Кифи спрашивает меня о работе в бассейне, наматывая рыжую прядь на палец. Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент замечаю новоприбывших гостей. У меня сбивается дыхание. Джек здесь.

Эбби смеется.

– Ух ты, плохи твои дела.

Я стою на месте, не в силах придумать разумный ответ. Почему-то у меня даже в мыслях не было, что Джек может тоже оказаться здесь. Это просто глупость. Или избегание правды. В этом деле я настоящий профи. В течение многих лет я трогательно верила, что папа на самом деле не умер, когда нырял; что все это – какая-то глобальная ошибка.