Лабиринт Ворона
– Знаете, как она представилась? Донна Луна! Мы решили, что тетенька прикалывается… Ан нет! Никакого другого имени эта странная женщина не назвала, и нам пришлось обращаться к ней в том же духе. Зато роль Бабы Яги она действительно выучила и сыграла на репетиции без запинки. Я была довольна. Плевать, думаю, на ее причуды! Тетка – из невостребованных актрис как пить дать… соскучилась по сцене, а творческие личности все немного с приветом. Главное – представление состоится, и Баба Яга получится классная. Креативная!
– Сколько ей примерно можно дать лет? – спросила Астра.
– То-то и оно, что сколько угодно… и тридцать, и сорок, и пятьдесят… Мы же ее без вуали не видели! По голосу возраст не определишь. А фигура у нее обыкновенная… средней упитанности… и росточек средний… вот как у вас…
Долгушина отступила на шаг и сбоку пристально уставилась на Астру.
– Если бы вы напялили долгополую хламиду, шляпу и все прочее… хм! Ей-богу, вы с ней похожи…
– Да ладно!
– Клянусь! – театрально взмахнула руками бухгалтерша. – Не сойти мне с этого места! Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнула она. – Нельзя разбрасываться такими фразами. Еще накаркаю…
– Разве во время представления Баба Яга не должна была выйти к зрителям в соответствующем костюме и гриме? Где она переодевалась, красилась?
– Для этого мы специально отвели маленькую комнатку – бытовку, где сотрудники, которые не хотят питаться в кафе, обычно пьют чай.
– Вы устраивали вечеринку в помещении фирмы?
– Да, мы всегда так делаем. Можно прекрасно повеселиться без лишних затрат. Для таких торжественных случаев у нас есть банкетный зал, очень уютный. Посуда у нас своя, еду мы заказываем в соседнем ресторане, – у нас скидка, как у постоянных клиентов, – выпивку покупаем по оптовым ценам…
В ней заговорила профессиональная привычка экономить каждую копейку. Астра со скепсисом выслушала все преимущества вечеринок в офисе. Кому что нравится!
– Я лично приготовила костюм для этой… чудаковатой дамочки, – продолжала Долгушина. – Растолковала ей, что вместо грима проще будет надеть маску Бабы Яги, которую я приобрела! И оставила готовиться к выступлению. По сценарию Баба Яга выходит на сцену самой последней, когда все артисты уже задействованы… Не следить же мне было за ней? Я замоталась, забегалась, понадеялась на ее сознательность… Взрослый же человек! Не ребенок!
Бухгалтерша набрала воздуху и разразилась новой тирадой. Ее все сильнее охватывало возбуждение.
– Представьте мою физиономию при виде этой Бабы Яги! Как будто я ничегошеньки ей не объяснила! Выкатилась на всеобщее обозрение в своих черных тряпках, как та ворона! Правда, без шляпки с вуалью… а в маске, как ее просили. Но что это была за маска?! Жуткое подобие лица, ослепительно пылающее… Ее маска состояла из кусочков зеркала, плотно наклеенных, состыкованных друг с другом. Эффект при направленных на сцену софитах – ужасающий! У многих слезились глаза… Я была вне себя от возмущения! Но что уже поделаешь…
– Весьма креативный подход к роли, – не преминула поддеть ее Астра. – Истинно новаторский.
– Между прочим, шеф пришел в восторг…
– Видите, хоть кому-то Баба Яга угодила.
– Вы послушайте, что было дальше! Вместо положенных по сценарию реплик она понесла сущую ахинею… я даже не могу припомнить, какую чушь она молола! Мы все оцепенели…
– Кто, конкретно?
– Ну я… – с недоумением уточнила Алевтина. – И другие тоже… Правда, не все, – вынужденно признала она. – Кроме артистов, никто не обратил особого внимания на художества этой мадам. Они ведь не знали сценария и реплик, которые та должна была произносить! Вероятно, все подумали, что так и надо… в том числе и Тетерин. Но заключительная фраза Бабы Яги – это было нечто! У меня волосы зашевелились на голове! Представьте, она подошла к самому краю сцены, уставилась на шефа и протянула замогильным голосом: «Смотри на меня неотрывно и выполняй то, что повелит тебе моя мысль…»
– Так и сказала?
– Дословно! Я собралась было вмешаться, но тут на выручку пришел Иван-царевич… то есть артист, играющий его роль. Он заполнил возникшую паузу какими-то прибаутками… начал хохотать, дурачиться… оттеснил Бабу Ягу к декорациям, и она закончила свое выступление… Все зашумели, принялись хлопать. Люди устали, им хотелось выпить, закусить… словом, артистов проводили бурными аплодисментами…
Долгушина оглянулась на шумную возню в кустах и вся внутренне подобралась. Через минуту на дорожку с диким мяуканьем выскочили два полосатых кота и помчались прочь.
– Их кто-то спугнул…
– Они просто воюют за территорию, – возразила Астра. – Дерутся!
Отчаянный кошачий вопль подтвердил ее версию. Смуглая дама вздохнула с облегчением. Она усиленно изображала страх, которого на самом деле не испытывала. Астра молча шагала, глядя себе под ноги. От молодых елок остро пахло хвоей и застывшей на стволах смолой.
– Вы хотите сказать, что господин Тетерин пострадал из-за фразы Бабы Яги, прозвучавшей в конце выступления?
Ее вопрос заставил Долгушину остановиться и поправить обмотанный вокруг шеи шарф с блестками.
– Если бы только пострадал… я бы не морочила вам голову. Он умер! Вы понимаете?! Умер! Буквально на следующий день… нет, постойте… вечеринка была в пятницу… а после выходных Владислав Алексеевич не пришел в офис. Он позвонил и сказался больным. Болезнь прогрессировала, и в течение недели шеф… скончался. Вам это не кажется странным?
– Мягко говоря, – кивнула Астра. – Вы подозреваете, что Баба Яга владеет гипнозом и мысленно приказала человеку умереть? Это очень сильный гипноз, смею вас уверить. Будь все так просто, киллеры остались бы без работы.
– Вы мне не верите, – обиделась бухгалтерша. – Зря я на вас рассчитывала. Думала, вы настоящий экстрасенс… а вы…
Ее обида, как и страх, выглядела слегка фальшиво. Астра не понимала, чего та добивается, и в ней проснулся интерес.
– Что вами движет, Алевтина? – прямо спросила она. – Вы хотите разоблачить Бабу Ягу… то бишь, как там ее?
– Донну Луну…
– Ага, Донну Луну. Отлично. Она пришлась вам не по вкусу! Вы собираетесь обвинить ее в убийстве господина Тетерина? Боюсь, ничего не получится. Кстати, каков официальный диагноз?
– Скоротечная пневмония, – потупилась бухгалтерша. – Шеф сделал мне много хорошего… взял на фирму, исправно платил, доверял, давал премии. За ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Мой долг – наказать убийцу! – запальчиво воскликнула она. – Тем более, что он… она!.. эта ведьма… появилась на вечеринке с моей подачи! Она разрушила мое благополучие! Теперь неизвестно, что будет с «Марконом», со всеми сотрудниками… И это все из-за меня!
– Кажется, вы перехватываете инициативу у секретарши Тетерина…
Лицо Долгушиной на миг просветлело – и снова омрачилось.
– Донна Луна сразу вызвала у меня недоверие. Откажись я от ее участия в представлении… ничего бы не случилось. Марина только предложила задействовать ее, а я…
Она горестно покачала головой. Астра готова была поклясться, что бухгалтерша безуспешно пытается выдавить слезы.
– Почему вы не поговорили с секретаршей, не расспросили ее об этой приятельнице?
– Кто вам сказал, что не расспросила? – вскинулась Алевтина. – Еще как расспрашивала! Только Марина сама ничего толком не знает. Оказывается, они с Донной Луной познакомились случайно…
– Каким образом? Где?
– В сквере. У Марины собака – такса по кличке Руди. Она дважды ее выгуливает, утром и вечером. На одной из таких прогулок им встретилась чудаковатая дамочка с собачкой. Знаете, собачники обожают болтать про своих питомцев! Вот на этой почве Марина и сошлась с Донной Луной… они стали встречаться в сквере, вместе прогуливаться, обсуждать собак.
– У Донны Луны есть собака?
– Конечно, раз она с ней гуляет! Пудель, светло-коричневый, подстриженный, ухоженный, все чин-чином…
– Выходит, эта женщина живет где-то поблизости от вашей Марины?
– Логично, – согласилась Долгушина. – Никто не станет таскаться с собакой за тридевять земель. Только вот незадача! С тех пор, как Донна Луна сыграла у нас на вечеринке роль Бабы Яги, Марина ее больше не видела. Дамочка как в воду канула!
– А пудель?
– Пудель тоже исчез.
– Его перестали выгуливать?
– Скорее всего, собаку водят в какое-то другое место. От греха подальше. Донна Луна знала, что делала, когда произносила те жуткие слова! У нее рыльце в пушку! Иначе чего бы ей прятаться?
– По-вашему, она прячется?
Бухгалтерша нервно поправила шарф и оглянулась.
– А куда она могла деться? Переехала, что ли? То дефилировала с собачкой по скверу, а то днем с огнем не сыщешь! Марина тоже удивлена. Она уже успела привязаться к этой Донне Луне… Говорю вам, ведьма она! Даже Марину сумела приворожить к себе.
Астра поежилась. Здесь среди елей было тенисто, сумрачно… от земли тянуло сыростью. Или это пробирал холод от Донны Луны? Довольно зловещий образ нарисовала госпожа Долгушина…
– Тогда, после выступления, артисты переоделись и продолжали веселиться?
– Ну да, – подтвердила бухгалтерша. – Все, кроме Донны Луны! Она ушла со сцены – и поминай как звали. Прошмыгнула через толпу сотрудников фирмы к выходу – и с концами… Никто не заметил, как она уходила. Я потом приставала чуть ли не к каждому… но все без толку. Многие уже были под градусом, да и вообще особо не следили, кто, где и чем занимается…
Глава 5
Женщина резко повернулась, и Матвей понял, что не обознался. Это Лариса… По-прежнему привлекательная, стильная, благоухающая китайской магнолией и марокканской розой. Те же тщательно уложенные волосы, те же немыслимые каблуки, тот же перебор с духами…
– Лара? Что ты здесь делаешь?
– Тебя поджидаю, – не растерялась она. – Неужели трудно догадаться?
– Я догадался…
– Тогда не задавай глупых вопросов!
Ее манеры не изменились, как, вероятно, и характер. Она уже не могла обмануть Карелина напускной светскостью. Когда отпадала необходимость в заученном этикете, Лариса становилась особой весьма бесцеремонной, напористой и давала волю своему необузданному темпераменту. Эгоизм – вот что руководило ею. Эгоизм во всем – начиная с денег и заканчивая сексом. В любых обстоятельствах госпожа Калмыкова в первую очередь заботилась о себе и делала это с таким искренним удовольствием, что становилось как-то неловко упрекать ее…
Она откровенно любовалась Матвеем, скользя плотоядным взглядом по его поджарой тренированной фигуре.
– Обожаю мужчин, с которыми можно смело надевать высокие каблуки, – произнесла она, делая шаг навстречу ему. – Рядом с тобой, милый, я не выгляжу каланчой. Это счастье! Какие у тебя мышцы… м-ммм! Угадываются даже под курткой. И на животе ни грамма жира! Не то, что у Калмыкова… Ты не представляешь, каким он стал рыхлым, какой курдюк отрастил… – Брезгливая гримаса пробежала по ее безукоризненно накрашенному лицу; губы, покрытые помадой в тон свитера, скривились. – Скажи, неужели все мужчины к пятидесяти годам становятся импотентами, желчными ворчунами и скрягами?
– Насколько мне известно, Калмыков и смолоду не был половым гигантом…
– А теперь он совершенно не способен удовлетворить женщину!
– Тем более такую, как ты, – усмехнулся Матвей. – Это не каждому по плечу.
– Ну, тебе удавалось…
Она опустила глаза, изображая стыдливость. Чего-чего, а чувства стыда Лариса, пожалуй, сроду не испытывала. Как и любви к ближнему. Людей она рассматривала исключительно сквозь призму пользы, которую они могли принести лично ей.
– Чем обязан твоим визитом? – нахмурился он.
– Хочу поговорить кое о чем…
– Надо было позвонить. Сейчас я не смогу уделить тебе много времени…
– Не узнаю тебя, Карелин, – рассердилась она. – Джентльмены так не поступают! А ты всегда отличался хорошими манерами. Потому-то я и увлеклась тобой. Я ведь тоже разборчива!
– Ладно… садись в машину…
– Пообедаем вместе? – обрадовалась Лариса. – Ты все же не равнодушен ко мне, признайся!
Он галантно открыл перед ней дверцу «Пассата». Салон тут же наполнился ее восторженной болтовней, густым запахом ее духов. Матвей с трудом выдержал полчаса, пока они добирались до диетического ресторана «Грация».
– Здесь отлично кормят, – по пути убеждала его бывшая любовница. – Вкусно и с минимумом калорий!
Они выбрали столик, над которым висел овощной натюрморт, по-видимому, пропагандирующий идею здорового питания. Тощая долговязая официантка принесла им свежевыжатый грейпфрутовый сок. Она обращалась к Ларисе как к постоянной посетительнице.
– Вам как всегда?
Та милостиво кивнула.
– А господин Карелин пока почитает меню…
– Умеешь ты строить из себя барыню, – заметил Матвей, когда девушка отошла. – Что за пошлый снобизм?
– Положение обязывает.
«Какое положение? – едва не вырвалось у него. – Жены Калмыкова? Это даже не титул! Сама-то ты ничегошеньки не достигла в жизни. Пообтерлась в столице при муже-бизнесмене и задираешь нос…»
Он благоразумно промолчал, изучая перечень малокалорийных блюд. Ну и обед ему предстоит! От одних названий аппетит пропал.
– Что ты выбрал?
– Овощное рагу и паровые котлеты из телятины… – уныло пробормотал Матвей. – Терпеть не могу мясо, приготовленное на пару!
– Надо беречь печень и желудок, – назидательно произнесла Лариса. – Калмыков объедается жареным и сладостями и уже довел себя до ручки. Напьется пива, а потом глушит таблетки… У него от этих таблеток весь организм отравлен. Они, наверное, ему на мозги действуют… Лекарства – это яд! Он медленно травит себя… вместо того, чтобы сесть на диету…
Он терпеливо слушал про болезни Калмыкова вплоть до возвращения официантки. Лариса наконец замолчала, занявшись едой. Она мгновенно преобразилась, вспомнив о правилах хорошего тона. С нее можно было брать пример изящного обращения со столовыми приборами.
Матвей ломал голову – зачем она притащила его сюда. Как пить дать, соскучилась и решила снова возобновить отношения. Интимные, разумеется. Время от времени она предпринимала такие попытки. Интересно, какой предлог для встречи Лариса заготовила на сей раз?
– Мне нужна твоя помощь, – заявила она, ковыряя вилкой фаршированную свеклу. – Надеюсь, ты не откажешь… по старой памяти… Нам ведь было хорошо вдвоем?
– Что случилось?
– Меня беспокоит Калмыков… с ним творится нечто… невообразимое…
– Опять подозреваешь его в маниакальной страсти к убийствам? Помнится, твои прежние страхи оказались совершенно необоснованными. По-моему, все гораздо проще. Калмыков переживает переломный период, это бывает в жизни каждого мужчины, достигшего полувекового рубежа. У него ломка… нервы обострены, здоровье оставляет желать лучшего, бизнес требует сил, а они уже не те, что раньше.
– У него появилась любовница! – глаза Ларисы расширились и потемнели.
Матвей рассмеялся:
– Вот удивила. Что тут особенного? Ты себе тоже не отказываешь в любовных приключениях.
– Ты не понимаешь! Калмыков не способен к сексу! Абсолютно!
* * *Между тем Астра все еще прогуливалась по Ботаническому саду в обществе Алевтины Долгушиной…
– Почему же вы сразу не отказались от услуг той женщины, если она вам не понравилась?
– Я боялась провалить задание шефа, – призналась чернявая бухгалтерша. – Без Бабы Яги было не обойтись! Где искать замену? Да и поздно… До вечеринки оставались считанные дни.
– Подошли бы к этой вашей Марине, навели бы справки о даме под вуалью. Кто в наше время носит вуаль?
– Я спрашивала у нее, – оправдывалась Долгушина. – Марина разозлилась и обозвала меня неблагодарной. Мол, поступай как хочешь! Раз тебе не подходит моя приятельница, сама играй Бабу Ягу! Я ее спрашиваю: «Что у нее за имя такое, Донна Луна?» А она говорит, что сейчас модно заковыристые сценические псевдонимы придумывать: чем нелепее, тем круче. И одеваться чудаковато тоже модно. Артисты не терпят обыденности, тривиальности – как в одежде, так и в поведении. Они-де живут по другим канонам! Богема!
– Вообще-то да…
– Ну, я все взвесила… и рискнула доверить роль этой Донне Луне. Разве у меня был выбор? Не самой же переодеваться в лохмотья и цеплять на голову косматый седой парик? – она обратила на Астру свои большие глаза, обрамленные смоляными ресницами, и притворно вздохнула. – Посудите, что мне оставалось делать?
– Действительно, положение безвыходное, – иронически усмехнулась та.
– Я же и помыслить не могла, чем все кончится!
– Значит, вы безоговорочно связываете смерть своего шефа с выступлением Донны Луны… вернее, с ее гипнотическим воздействием?
– А с чем мне еще связывать внезапную болезнь и кончину молодого, полного сил человека? Если это не так, я хотя бы успокоюсь! Жить под бременем вины жутко тяжело…
При всей выразительной мимике и скорбной интонации Долгушина не походила на истерзанную чувством вины женщину.
– От меня-то что требуется? – не выдержала Астра. – Установить истинную причину смерти господина Тетерина? Вывести Донну Луну на чистую воду? Или, напротив, реабилитировать ее, а, следовательно, и вас?
– Найдите эту… ведьму! Не испарилась же она, в самом деле?
Мимо них торопливо прошла молодая пара – парень и девчонка в джинсах, в ярких курточках и бейсболках. Бухгалтерша замолчала, провожая их настороженным взглядом.
– Вы кого-то боитесь?
– Вы бы на моем месте тоже боялись! – выпалила Долгушина. – Мне повсюду мерещится черная тень этой Донны Луны, которая крадется за мной…
– Скажите, тогда, во время представления, вы где находились? В зале?
– Ясно, что в зале. Сидела за столиком, как и все. Рядом с Тетериным… покойным… Только поближе к сцене. Я ужасно переживала за артистов, из-за того, как они выступят, как шеф отреагирует.
– Что вы называете сценой?
– Специальный помост, предназначенный для таких случаев. Иногда мы приглашаем на вечеринки музыкантов, и они там устанавливают свою аппаратуру, инструменты…
– Понятно. Донна Луна подошла к краю помоста, когда произносила те слова?
– Да, к самому краю, и встала как раз напротив Тетерина… То есть она сознательно его выбрала мишенью для… для колдовства!
– Гипноз – не колдовство. Если это был гипноз.
Смуглое лицо Долгушиной покрылось красными пятнами. Она отпрянула и с возмущением произнесла:
– Вы меня за идиотку принимаете? По-вашему, я тут комедию ломаю? Между прочим, Баба Яга отлично вошла в роль, она будто саму себя играла! У меня мороз по коже пошел, когда она затянула: «Смотри на меня неотрывно…» Между прочим, я посмотрела… Если хотите знать, я глаз не могла оторвать от ее черных зрачков! Маска сверкала, у меня слезы текли градом, а я все смотрела и смотрела… Как вы думаете, на меня ее ворожба тоже… могла подействовать?
– Но вы же до сих пор живы, – улыбнулась Астра. – Когда была вечеринка?
– Две недели назад… Мало ли что? На всех гипноз влияет по-разному… На одних сразу, на других позже…
Теперь она волновалась по-настоящему, Астра это почувствовала.
– Хорошо, я попробую отыскать эту Донну Луну. Но мои услуги стоят дорого.
Ей хотелось проверить, сколько денег готова истратить бухгалтерша фирмы «Маркон» на частное расследование. Судя по внешнему виду, она не богата. Хотя… внешний вид бывает обманчив.
– Я заплачу, – уверенно заявила смуглая дама. – Сколько скажете. У меня есть сбережения. Если я умру, деньги мне не понадобятся…
Глава 6
Ольшевский купил эти письма на Кузнецком у махонькой сгорбленной старушки. Его не заинтересовала шкатулка из темного дерева, похожая на сундучок, которую она держала в руках. Скользнул взглядом и отвернулся. Старушка робко тронула его за рукав.
– Возьмите, сударь… мне больше нечего продавать…
Она казалась такой несчастной, неприкаянной, что он ощутил угрызения совести.
– Сколько? – спросил он, кивая на сундучок.
Старушка назвала сумму. Ольшевский прикинул, хватит ли на книги, и полез в карман. Хорошие манеры, как, впрочем, и многое другое, отошли в прошлое. Он был ученым, знал несколько языков, писал труды по германской филологии. Кому теперь все это нужно? Нынче все германское стало, мягко говоря, непопулярным. За одно упоминание об этих познаниях его запросто побить могут.
Затяжная война на Западном фронте обозлила людей. Сотни калек возвращались из госпиталей и просили милостыню на церковных папертях. Армия роптала… Народ, подстрекаемый революционерами, устраивал митинги и забастовки. Повсюду стало неспокойно. Из северной столицы приходили тревожные вести. Фабрики и заводы останавливались. Деньги обесценились, продовольствия не хватало… Участились грабежи и случаи разбойных нападений на граждан. Надвигалась тяжелая голодная зима. Никто не знал, что будет дальше…
– Спасибо, сударь, – прослезилась старушка, пряча деньги за пазуху поношенной кофты. – Дай вам Бог удачи!
В том, что она пожелала ему не здоровья, а удачи, чувствовалась всеобщая неуверенность в завтрашнем дне. Ольшевский не хотел брать сундучок.
– Не надо… оставьте себе…
– Что вы, что вы! Нельзя… Мне уж на тот свет пора, а они должны жить…
– Кто «они»?
– Письма…
– Ведь вам жаль с ними расставаться, – он отвел ее руки, сжимающие шкатулку. – А мне чужие письма ни к чему. Я просто рад помочь… Простите…
– Вы должны их взять, – настаивала она. – Я даже не знаю, кому они адресованы. Возможно, они найдут того, кому предназначались…
– Мне, право, неловко будет читать чужую переписку, – отнекивался он.
– Они развлекали меня долгими годами одиночества… они заслуживают внимания, поверьте!
В ее голосе прозвучали нотки мольбы, и он сдался:
– Хорошо, давайте.
Старушка просияла. Ольшевский готов был поклясться, что судьба писем волновала ее куда сильнее, чем собственная. Испытывая странное чувство вины перед ней, он поспешил скрыться в толпе. Держа сундучок под мышкой, он пробирался между торговцев. Нашел задешево нужные словари, и, довольный, вернулся домой, где его ждала работа.
– Надобно чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума, – говорил его сосед, доктор Варгушев. – Вот я, старик, а добровольно хожу в больницу, пользую раненых. Хотя мог бы давно уехать к сестре в Крым. Она звала. У нее там морской воздух, персики, виноградник во дворе. Делал бы вино – и в ус бы не дул. Однако не то нынче время! Опасное! Подует вражий ветер, всех сметет… и нас с вами в том числе…
Что именно Варгушев подразумевал под «вражьим ветром», он не уточнял. Так он называл неведомую и грозную силу, которая клокотала не только на фронте, в жестоких кровопролитных сражениях, но и в тылу. Император отрекся от престола. Вековые устои государства Российского вдруг поколебались, привычный порядок сменился хаосом. В Петрограде положение Временного правительства было шатким. Многие предусмотрительные люди переводили капиталы за границу, иные пустились прожигать жизнь, словно не видели впереди никакой перспективы. В среде интеллигенции царило брожение. У всех на устах было заветное и пугающее слово – «революция»…
– Вы бумажный червь, Ольшевский, – добродушно критиковал его доктор. – Скрипите пером, когда надо браться за оружие!
– Я не годен к военной службе… у меня слабые легкие…
– А вас никто не агитирует идти воевать. Но как вы собираетесь дать отпор в случае нападения грабителей? Давеча квартиру купца Филатьева, который верхний этаж снимает над нами, обчистили. Обобрали до нитки! Вы небось не слышали?
– Меня дома не было. Я в библиотеку ходил…
– В библиотеку! – смешно выкатывал глаза Варгушев. – Вы чудак, ей-богу! Не от мира сего. Вокруг земля горит, а он по библиотекам шастает. Неужто библиотеки еще открыты?
– Представьте, да! Не все… – справедливости ради добавил Ольшевский. – Я свой труд хочу закончить.
Доктор хрипло смеялся, его смех был похож на кашель.
– Не обижайтесь, милый вы мой, – вытирая выступившие слезы, извинялся он. – Вы правильно делаете. Лучше не думать о том, что творится на улицах. Армию объявили свободной, преступников выпустили из тюрем… город наводнен дезертирами и уголовниками. Они, между прочим, вооружены… Мне-то бояться нечего, я свое пожил. А что будет со всеми вами?..
Он долго, с наслаждением живописал грядущие ужасы. Ольшевский только делал вид, что слушает. В сущности, Варгушев был прав, но что толку в правильном диагнозе, если нет средства излечить болезнь?