Время сестер
Тауни подняла его, зашла в домик и сняла куртку. Когда Сед заявил, что в ее личное пространство будут вторгаться незнакомцы, это вывело ее из себя. Она решила поставить письменный стол, шкафы и все остальное для работы прямо под окном, выходящим на крыльцо. Потом она разобрала одну из коек и отнесла ее по частям в кладовку за прачечной. Там она нашла книжные шкафы и одолжила у Седа его старый пикап, чтобы отвезти их в коттедж.
Она отодвинула кровать к окну, из которого открывался вид на задний двор и лесополосу, оставив место только для прикроватных тумбочек с обеих сторон, и затем выстроила стену из четырех книжных шкафов, чтобы разделить комнату на две части. С задней стороны домика у нее был свой уголок. Прямо возле входной двери был ее офис. Она аккуратно положила красное перо на верхнюю полку.
Тауни обошла самодельную стену кругом – кровать заправлена и разглажена достаточно, чтобы пройти проверку у Реты Харпер-Клэнси, которая следила за дисциплиной в тысячу раз жестче, чем в армии. Ее мать ни разу в жизни не убиралась в доме, но зато требовала идеальной чистоты от приходящих помощников, а также от своих дочерей.
Ни для кого не секрет, что Рета никогда не горела желанием иметь детей. Она обозначала это четко, громко и часто, а особенно в те моменты, когда Тауни или ее сестра не вели себя как милые ангелочки. Когда Харпер отправили в интернат, все стало еще хуже. Что бы она тогда ни натворила, на то должна была быть веская причина, ведь Тауни туда не отправили, когда в шестнадцать лет ее застукали с бутылкой текилы в школьной раздевалке.
* * *Абсолютно все школы, как частные, так и государственные, пахли одинаково и выглядели в основном так же. С тех пор, как Дана в последний раз была в школе Франкстон, там почти ничего не изменилось. Ей безумно не хотелось уезжать от своих друзей, но в конце восьмого класса ее мать Лейси вышла замуж за первого отчима Даны, и они переехали в Остин, где Дана окончила старшую школу. Сейчас Лейси была замужем за Ричардом, отчимом номер три, и брак висел на волоске.
– Дана Клэнси, ты ли это? – раздался низкий голос за ее спиной.
Дана обернулась через плечо и остолбенела.
– О, привет, Маркус. Ты что тут делаешь?
– Преподаю историю, – сказал он и улыбнулся, обнажив идеально ровные зубы.
– Да ладно? – открыла рот Дана.
– Мам? – вопросительно приподняла бровь Брук.
– Это мой бывший одноклассник, с которым я ходила в эту школу. Маркус, познакомься с моей дочерью, Брук. Брук, это Маркус Грин.
Безусловно, она не станет рассказывать дочке, что ее учитель истории был заядлым любителем травки в средней школе.
– Рад знакомству, – сказал Маркус и кивнул Брук. – Так ты замужем?
– Была, – ответила Дана. – Очень давно. Нам сейчас нужно в кабинет директора, чтобы оформить Брук.
Она взяла Брук и направилась дальше по коридору, но Маркус догнал их и пошел рядом.
– Значит, вернулась жить на озеро? Соболезную по поводу Энни.
– Благодарю. Это было огромное потрясение для всех нас, но мы постепенно приходим в себя.
– Стало быть, две другие сестры тоже вернутся? – спросил Маркус.
– Они здесь, но вряд ли уместно говорить, что они «вернулись». Сестры просто приезжали в гости на лето. На самом деле они никогда не жили здесь. Они были городскими девчонками из Далласа, забыл что ли?
– Это я помню. У них еще имена какие-то странные, – сказал Маркус и остановился у двери. – Вот и кабинет. Есть в этой жизни постоянство.
– И слава богу, – улыбнулась Дана. – Рада была увидеть тебя, Маркус.
– Я тоже, – сказал он и, уходя, помахал рукой через плечо.
Он был не намного выше Даны, а ее рост в пять футов и шесть дюймов считался средним. Однако теперь он производил другое впечатление. В детстве он напоминал ей крохотную рок-звезду своими темно-каштановыми патлами до плеч. Теперь его волосы были коротко острижены. Никто и не догадается, что в прошлом этот парень с голубыми глазами за обедом обкуривался до остекленевшего взгляда.
Оформление документов для Брук отняло всего пятнадцать минут, и директор, миссис Джонсон, решила отправить ее на занятия.
– Я вижу, ты взяла с собой ранец. Я попрошу внучку Флоры показать тебе школу. Она ходит почти на те же уроки, что и ты.
– Хорошо… – медленно произнесла Брук, растягивая слоги.
– Если тебе не хочется, можешь не оставаться, – сказала Дана.
– Все лучше, чем мыть полы и прибираться в комнатах, – пожала плечами Брук.
Миссис Джонсон взяла микрофон и сделала объявление по громкой связи.
– Кэссиди Джоунс, просьба подойти в кабинет директора.
Не успела она договорить последнее слово, как дверь распахнулась и за ней показалась голова немного пухлой девочки с иссиня-черными волосами в хвостике и круглым личиком в розовых очках.
– Да, мэм, – сказала она.
– Это Брук Клэнси, новая восьмиклассница. У вас с ней одинаковое расписание.
Кэссиди кивнула.
– У нас первым уроком английский язык, и до него осталось всего минут пять, так что побежали.
– Здравствуй, Кэссиди. Я знаю твою бабушку всю жизнь. Я мама Брук, – сказала Дана.
– Приятно познакомиться, – улыбнулась Кэссиди. – Нам пора. Скоро прозвенит звонок.
Брук подхватила свой ранец, положила руку Дане на плечо и выбежала из кабинета вслед за девочкой в коридор, полный галдящих детей. Дана не планировала оставлять дочку сегодня на занятия, и ее сердце защемила тревога гораздо более сильная, чем в первый день Брук в детском саду.
– Все будет нормально, – заверила ее миссис Джонсон. – Кэссиди – прилежная ученица. Сегодня она покажет Брук что да как, и к понедельнику ваша дочь уже освоится.
– Надеюсь. Спасибо вам. Мы поселились у Энни. Я ведь указала наш номер телефона?
– Да. Правда, мы все равно знаем его наизусть, ведь мы всегда бронируем столики на воскресный ужин. Соболезнуем по поводу Энни. Она всегда много помогала нашей школе. Я уверена, Брук быстро вольется в коллектив. Да и к тому же, вы уже принесли все документы, чем очень облегчили мне работу. Вы потом сами заберете Брук или мне посадить ее на школьный автобус? – спросила миссис Джонсон и, надев очки, опустила взгляд на лежащее перед ней заявление. – Вы будете управлять пансионатом? Будет жаль, если он закроется. Как дела у Седа? Они с Энни дружили с давних пор и работали бок о бок… хм, дай бог памяти… лет пятьдесят, наверно?
– Примерно столько. Дядя Сед скорбит, как и все мы. Это стало для нас неожиданностью, ведь она попросила его не рассказывать нам о том, что больна. Очень надеемся, что дядя Сед не захочет пока что уходить на пенсию.
– Дядя? – удивленно переспросила миссис Джонсон. – Но ведь он черный. Разве он… – она запнулась на полуслове.
– Что вы, дома мы его всегда так называем, – ответила Дана. – Хотя он нам скорее как дедушка, чем дядя, – пожала она плечами.
Миссис Джонсон сложила все бумаги в ровную стопку и отложила в сторону.
– Остановка Кэссиди уже после коттеджей, стало быть, нам не придется волноваться. Я только предупрежу ее, чтобы Брук села вместе с ней.
– Еще раз спасибо, – поблагодарила ее Дана и направилась к двери.
Зазвонил телефон, и миссис Джонсон сняла трубку, помахав Дане другой рукой на прощание.
Вихрь мыслей крутился в ее голове в тишине салона пикапа, пока она проделывала обратный путь по шоссе. Нет, конечно же, в школе не возникнет проблема наркомании. Когда она там училась, в это дело ввязались только Маркус и маленькая компания школьников. Но что будет теперь, когда он учитель? Достаточно ли бесед она провела с Брук о вреде наркотиков? Она напомнила себе, что нужно поговорить об этом еще раз на выходных. Особенно о том, что может произойти, если употреблять наркотики и пить алкоголь.
Она не помнила, как ехала по дороге и переезжала мост, но когда пришло время свернуть, пропустила поворот. Дана проехала вверх по дороге до бара на холме, развернулась на парковке и медленно двинулась обратно. Когда она повернула направо, вдали показались коттеджи и магазин. Она припарковала пикап перед домом и пошла назад к магазину пешком. Она всерьез задумалась о том, чтобы перевести Брук на домашнее обучение и не переживать из-за негативного влияния извне, но потом осознала, что, если учить Брук в присутствии двух ее тетушек, то, возможно, она нахватается чего-нибудь и похуже, так что пусть лучше идет в государственную школу.
Жизненный путь не устлан розами.
– Кто знает, – сказала она, распахнув дверь, и включила свет. – У роз есть шипы, и Тауни и Харпер, несомненно, всегда были шипами на моем пути.
Так же, как и ты для них, – прозвучал в голове Даны голос бабушки.
– Может быть, – кивнула она.
Она вытащила телефон из сумочки и нажала кнопку «быстрого набора», чтобы позвонить своей матери, но связи не было.
– Что за черт, – выругалась она.
Она сняла трубку проводного телефона и набрала номер. После третьего гудка Лейси приняла вызов, и в трубке послышалось частое дыхание, будто она запыхалась.
– Алло, ты меня слышишь? Они что, правда кремировали Энни? – спросила она. – Почему ты звонишь из магазина?
– Слышу. Да, правда. Не забывай, что телефоны здесь вне зоны доступа. Вай-фая тоже нет. Брук рвет и мечет.
– Бедный ребенок, – пыхтя, сказала Лейси.
– Я не вовремя звоню?
– Нет-нет, что ты, дорогая. Я только зашла домой после пробежки в две мили. Я все-таки не молодею, а бег хорошо снимает стресс. Сегодня я подаю на развод. Твой отчим снова изменил, и этот раз станет последним, – сказала Лейси. – Две принцессы тоже там?
– Да. Я буду заведовать магазином. Харпер помогает дяде Седу на кухне, а Тауни управляет делами бизнеса в офисе, который ей организовали в коттедже, – сказала Дана.
– Это шутка? Я думала, Тауни умеет только прохлаждаться на крыльце, попивая сладкий чай, и помахивать ресничками. Харпер готовит и убирает за другими? Не могу даже представить себе эту картину, – захихикала Лейси.
– Я звоню по другой причине. Я переживаю, что придется оставлять Брук в новой школе. Даже оставить ее в детском садике было не так тяжело.
– В тебе говорит материнский инстинкт. Перемены всегда к лучшему. Я приеду навестить вас как-нибудь летом, и, надеюсь, к тому времени ты уже обвыкнешь и полюбишь это место. Тебе всегда нравилось отдыхать у Энни.
– Я так ее любила, – сказала Дана дрогнувшим голосом.
– Слава богу, она тоже любила тебя. Если бы не помощь Энни и Седа, мы бы не справились. Твой отец и пальцем не пошевелил, чтобы нам помочь. Свалил в колледж, и больше мы его не видели.
Каждый раз, когда Лейси вспоминала имя Гэвина Клэнси, в ее голосе слышалось презрение, будто она сама не имела к своей беременности совершенно никакого отношения.
– Тебе кажется, во мне просто говорит материнское беспокойство? – спросила Дана, намеренно уходя от темы о своем отце.
– Конечно, а что еще? Так, мне надо быстренько принять душ и надеть что-нибудь покрасивее. В десять часов я встречаюсь со своим адвокатом. Он вдовец и очень обеспеченный, – сказала Лейси.
– Ты уже присмотрела себе четвертого? Так кто кому изменил? – спросила Дана.
– Важно не то, кто кому изменил, а кто попался с поличным. Я ведь имею право иногда закрутить роман?
– А если бы с поличным попалась ты?
– Я бы все равно крутила романы, но уже без баснословных выплат по брачному договору, – засмеялась она. – Все, дочка, я побежала. Созвонимся позже. Если тебе там не понравится, будешь жить со мной. Дом отойдет мне, это уж точно.
– Спасибо, мамуля. Пока! – сказала Дана и повесила трубку.
Жизнь с сестрицами, конечно, не сахар, но лучше уж Дана будет проживать с ними, чем с матерью, которая превратит ее жизнь в настоящий ад.
* * *В тот вечер Сед сидел в своем кресле-качалке и вздыхал. Он бросил взгляд на соседнее кресло и улыбнулся.
– Ох, ну и работенку ты мне подкинула, Энни. Каждая девочка борется со своим демоном. Я стараюсь проявлять терпение и понять, почему они не могут открыться друг другу и стать одной семьей, но порой хочется просто научить их уму-разуму.
Несколько минут он сидел так, попивая вино из бокала, и вдруг нахмурился.
– Да, я понял тебя. Они стали такими не за один день, потому им нужно время, чтобы научиться любить и доверять друг другу. Знаешь, Энни, мне ведь тоже осталось немного. Мне одиноко без тебя, да и я давно уж готов покинуть этот бренный мир. Если бы ты меня подождала, мы могли бы выселиться вместе.
Еще один глоток вина.
– Я знаю, ты была над этим не властна. Ты хотела, чтобы мы стали как та пара из «Дневника памяти»[2]. Мне грех жаловаться, правда? По крайней мере, ты до последнего вдоха помнила меня, в отличие от героини фильма. Я должен быть за это благодарен.
Он допил вино и отставил бокал в сторону.
– Что ж, пора спать, так что спокойной ночи, моя милая Энни. Я и представить себе не мог, что можно скучать по человеку настолько сильно, – сказал он, послав воздушный поцелуй в сторону деревянной шкатулки, где хранился ее прах. – Зажги свечу подле окна, чтобы я нашел к тебе дорогу, когда Господу вздумается забрать меня на небеса.
Глава четвертая
Тауни никогда даже в голову не приходило, что настолько отдаленное от цивилизации место может приносить достаточно дохода, чтобы хватало на жалованье Флоры и Седа, три зарплаты поменьше и частичные выплаты Брук. Однако когда до четырех часов того дня все коттеджи, кроме одного, оказались заселены, она подсчитала, сколько денег они заработают за несколько дней, и поняла, что это место – настоящая золотая жила.
Она сидела и проверяла расписание уборки комнат для Флоры, когда заметила, что позже вечером в шестой коттедж рядом с ней заселится пара молодоженов, мистер и миссис Томас Смит, которые останутся только на два дня – пятницу и субботу.
– Проводить здесь медовый месяц? Они что, с ума сошли?
– Надеюсь, я не сошел с ума, но не мне об этом судить, – сказал молодой парень, вошедший в коттедж, и его лицо показалось Тауни отдаленно знакомым.
Что-то зашевелилось в отдаленных уголках ее памяти. Она могла бы поклясться на Библии, что уже слышала его голос раньше. Нахмурившись, она поискала его имя в регистрационных списках. Уайатт Симпсон. Ей показалось, что она знает это имя, но откуда?
Вдруг ее озарило. Он отдыхал в пансионате у озера тем летом, когда все три сестры в последний раз приезжали сюда вместе. Он и Харпер спускались к озеру каждый вечер, и Тауни видела, как они целовались. Картинка, всплывшая в ее памяти, испарилась, и вместо нее возникла другая: ранее утро и Харпер, которая пробирается через черный ход. Неужели в ту ночь она бегала встречаться с Уайаттом?
– Что? – спросила она, нахмурившись.
– Вы же сами спросили, сумасшедший ли я, – улыбнулся он.
– Извините, я зазевалась. Я не с вами разговаривала. Просто размышляла вслух про пару, которая собирается проводить здесь медовый месяц. Я спросила «Они сошли с ума?», а не «Вы сошли с ума?» – ответила она.
– Тогда нет, они не сошли с ума. Что может быть лучше медового месяца на озере? Сплошная романтика. Я Уайатт Симпсон, и вы заселили меня во второй номер с двумя кроватями, а мне нужен третий с двуспальной кроватью.
– У нас оставалось три коттеджа, но вы не уточнили при бронировании, какой вам нужен.
– При Энни я никогда не указывал коттедж. Она и так знала, какой мне нравится.
– Что ж, я пока еще всех не запомнила, так что, пожалуйста, указывайте все сразу при бронировании.
Он кивнул.
– Я рыболовный эксперт. Через полчаса сюда приедут четверо рыбаков. Им будут нужны два коттеджа с раздельными кроватями, – объяснил он. – Я мог бы сейчас взять ключи на всех и переложить свои вещи в дом с кроватью побольше.
– Да, конечно, – сказала Тауни, переставляя номера коттеджей на компьютере, после чего она передала ему ключи, висевшие на крючках с внутренней стороны двери. – Бывали уже у нас?
– Много раз. Переехал сюда жить вместе с дедушкой, он тоже был рыболовным экспертом. Когда его не стало, дело перешло в мои руки. А вы, случайно, не одна из внучек Энни?
– Да, я самая младшая, Тауни.
– Соболезную по поводу ее кончины, но хорошо, что благодаря вам пансионат не закрылся, – сказал он.
– Спасибо. Вам еще что-нибудь нужно?
И что только Харпер в нем нашла? Скорее всего, дело в том, что тем летом он был единственным парнем в округе. Русые волосы, карие глаза, высокий и мускулистый с крепкими руками, но все же ничего особенного в нем не было, по крайней мере, на вкус Тауни.
– Вы единственная из внучек, кто приехал сюда? – спросил Уайатт.
– Нет, – покачала головой она. – Мои сестры, Харпер и Дана, тоже здесь.
Уайатт задержался у двери.
– Харпер тогда было пятнадцать, а с Даной приехала маленькая дочка. Три или четыре годика. Дедушка считал ее самым милым созданием на земле.
Тауни подняла голову и взглянула ему в глаза.
– Да, это так. Сейчас этой девочке четырнадцать лет.
– Надо же, вот ведь время летит! Мне в тот год было всего шестнадцать, и после того раза я долго здесь не появлялся. Правда, после колледжа я решил, что просиживать штаны в офисе – это не для меня, и пошел по дедушкиным стопам, – сказал Уайатт. – Ладно, мне пора. Был рад свидеться.
– На ужин придете? – спросила Тауни.
– Конечно, я ни на что не променяю гамбургеры Седа. Жаль, в полдень пропустил блюдо дня, – сказал он и закрыл за собой дверь.
Тауни вышла из коттеджа и пошла по направлению к магазину. Если правильно подступиться к Дане и не разозлить ее, то, возможно, Тауни сможет разузнать, что ее старшая сестра помнит о событиях того лета. Магазин оказался наводнен – рыбаки стояли за наживкой, ребятишки канючили эскимо, а их родители запасались едой для пикника, поэтому Тауни схватила пачку свиных шкварок с бутылкой рутбира и подняла их высоко вверх. Дана кивнула, и Тауни ушла, так ничего и не выведав.
Она жевала шкварки, когда вдруг зазвонил телефон.
– Пансионат «У озера», – ответила Тауни.
Она привыкла, что все вокруг всегда называли его «пансионатом Энни», поэтому официальное название звучало для нее непривычно.
– Ты говоришь с набитым ртом. Я это прекрасно слышу, – резко сказала ее мать.
– Извини. Я умею себя вести, просто шкварки вкусные.
– Боже праведный! – ахнула Рета. – А я всегда была против того, чтобы вы приезжали туда на лето. Шкварки?
– Они восхитительны. Особенно поджаренные. Попробуй как-нибудь, – хихикнула Тауни.
– У меня не укладывается в голове, что ты переехала в эту лесную глухомань, – ледяным тоном сказала Рета.
– Какая разница, где я буду жить? Ты же открестилась от меня, или забыла? – ответила Тауни таким тоном, который мог разрезать металл.
– Я должна была преподать тебе урок. Мне виднее, как для тебя будет лучше, – сказала Рета.
– Так вот зачем ты закрыла мне и Харпер доступ к папиному наследству? Чтобы показать, как для нас будет лучше?
– Во всем виновато это чертово озеро. Энни за вами недоглядела.
– Эй, спокойнее! Я знаю, как повесить трубку, а проводной телефон издает такой приятный оглушительный удар. Я не потерплю, чтобы ты говорила про бабушку гадости.
– Она развалила нашу семью, – возразила Рета.
– Это ты ее развалила, когда отправила Харпер в интернат. Зачем ты так поступила? Папу после этого словно подменили. Ей было всего пятнадцать. Что она такого натворила, что ты ее вышвырнула? – спросила Тауни.
– Она уехала на свое шестнадцатилетие. Да, жестоко, но иного выбора у нас не было. Получите свое наследство, когда вам исполнится сорок или когда я увижу, что вы наконец научились нести ответственность за свои поступки. Бог судья, все из-за этого чертова пансионата – от него одни неприятности, – отрезала Рета.
– Неприятности находят меня везде, куда бы я ни пошла, мама. Здесь примерно десять коттеджей, и в каждом живут красивые и сильные мужчины. Я живу на таком же, как и в городе, расстоянии от магазина, где продаются все сорта пива. А если дойти до старшей школы, то там, я уверена, можно и дурь раздобыть.
Тауни понимала, что только подливает масла в огонь, но ее уже было не остановить.
– В кого только вы с Харпер такие уродились! Такого можно было бы ожидать от дочки-бастарда вашего отца, но у вас двоих было все, чего только можно пожелать, – вздохнула Рета.
– У Даны, вероятно, все сложилось гораздо лучше, чем у нас. У нее есть голова на плечах, и она хорошая мать для Брук, так что не надо ее оскорблять, – сказала Тауни, не веря, что она вступилась за старшую сестру.
– Ты только что доказала, что еще не достойна наследства, – сказала Рета, и в трубке послышались гудки.
– И я тебя люблю, мама. – Тауни с силой хлопнула трубкой по базе телефона и пробормотала: – Если бы ты только знала, сколько это место стоит, ты бы уже мчалась сюда, желая наложить на него свои загребущие ручонки.
* * *Харпер бегала между кухней и залом, доливая напитки, когда в кафе зашла группа парней в кепках с рыболовными крючками и разными значками на козырьках. Она поставила два кувшина на стойку с напитками и направилась к единственному свободному в кафе столику.
– Я смотрю, все сегодня надели свои счастливые кепки.
– Ага, мы очень суеверные. Можно мне сладкого чаю и гамбургер с двумя котлетами, двойным сыром и картошкой фри, – сказал ближайший к ней молодой человек.
– А остальным? – спросила она, не поднимая глаз.
– То же, что и старине Донни, – сказал другой.
– Мне тоже, – хором отозвались еще двое.
– Что ж, это все упрощает. А вам? – спросила она парня, который забрал пятый стул у двухместного столика.
– У вас после обеда случайно не осталось фруктового пирога? – спросил он.
Заряд, похожий на электрический, пронзил ее тело и приковал к полу. Она помнила этот низкий голос и то, как бунтовали ее гормоны каждый раз, когда он приближался к ней на расстояние двадцати футов.
– Когда я смотрела в последний раз, у нас оставалось восемь порций, – ответила она.
– Отложите их все для нас. Не съедим сейчас – возьмем с собой, и, кстати, привет, Харпер, – сказал Уайатт.
– Уайатт, – ее голос стал выше обычного по крайней мере на две октавы, а руки задрожали. – Что привело тебя сюда?
– Он наш рыболовный эксперт. Мы уже три года приезжаем сюда на неделю. Так вы знаете этого несносного паренька? – спросил самый старший в их компании.
– Знала, но с тех пор, как нам было шестнадцать, много воды утекло.
Она боролась с желанием выбежать из кафе, запрыгнуть в свой пикап и уехать, даже не заглядывая в зеркало заднего вида. На сбор вещей уйдет ровно тридцать минут. Когда она ездила в Тайлер за припасами, она починила там оба колеса, поэтому у нее все было готово. Но ей не хотелось подставлять дядю Седа и оскорблять бабушкину память.
Вместо того чтобы прикрепить заказ над стойкой раздачи, она взяла и унесла его с собой на кухню. Ей нужно было несколько секунд, чтобы успокоиться и утихомирить свое бешено стучащее сердце. Черт бы его побрал! Она думала, что все чувства к нему давно прошли.
Из-за плиты выглянул Сед и указал ей на барный стул возле своего рабочего стола.
– Ну-ка присядь! Ты будто привидение увидала. Что произошло? Тебе явилась Энни?
Харпер облокотилась одним бедром о стул и положила локти на барный островок.
– Нет. А тебе она являлась?
– Пока нет, – вздохнул он. – Во мне еще теплится надежда, но пока этого не произошло. Моя матушка рассказывала, что, когда померла ее бабушка, однажды ночью она увидела, как та стоит у края ее кровати и потом исчезает. Она всегда думала, будто бабушка говорит, что ей там хорошо и не нужно переживать. Так что у тебя случилось? Ты чуть было в обморок не упала.
– Я кое-кого увидела, но это был не призрак. Он был очень реальным. По правде говоря, я не ожидала, что когда-нибудь увижу его еще раз, – ответила она.
Сед выглянул из окошка и помахал рукой.
– Ты про Уайатта? – сказал он и почесал подбородок. – Он у нас частый гость. Не приезжал только несколько лет, когда его дед помер. Парень закончил школу и уехал в колледж. Получил эту вашу почетную степень в каком-то там престижном месте, но решил, что ему не нравится жить в большом городе. Он вернулся в Линдейл и продолжил дело своего деда. Почти как и ты.
– Значит, он бывает тут каждый год? – спросила Харпер.
– Ага. Весной и летом почти каждую неделю приезжает, – сказал Сед, раскладывая на противне котлеты. – Мы зарабатываем благодаря постоянным клиентам и сарафанному радио. Энни всегда говорила, что это лучше, чем подавать рекламу в газеты. А почему ты спросила про Уайатта?
– Он сидит там с компанией рыбаков, и я его узнала. Его дедушка раньше приводил его сюда, – сказала Харпер.
– И однажды летом ты в него влюбилась, – ухмыльнулся Сед.
– Это было очень-очень давно.
– Судя по твоему лицу, все-таки недостаточно давно, чтобы ты его позабыла.