Королевская кровь

– Мне это здорово помогло, – ответила она. – Я ведь, дура, до сих пор подарочек твой храню. Хотя по нему помойное ведро плачет…

– Ну так отдай… – все еще мучаясь и переживая, попросил Жилло.

– Пошли.

Привела Эрна Жилло в свой домик. Рассказала по дороге, что муж оправился, что насчет ребенка подозрений не было, а других детей она не родила – сперва трудно жить было, потом поняла, какой у нее Виго неудачный, и не захотела. И вынула она из шкатулки с дешевыми бусами бумажку, и развернула бумажку, и достала тусклого золота колечко.

– Спасибо, что сберегла, – горько улыбнулся Жилло.

А больше ему и сказать этой женщине было нечего. Сын Виго жил себе и жил, имея законного отца и мать, менять тут что-то – нелепо. Лучшее, что Жилло мог сделать – это оставить Эрну с ее семейством в покое. Да, правду сказать, именно это ему и хотелось сделать – поскорее оставить их всех в покое.

Объяснил Жилло Эрне, что нужно ему поскорее попасть в Кульдиг, и пожаловался на мужичков, не решившихся его туда отвезти.

– Ну и дурачье, – сказала Эрна. – У нас же есть список доходов и расходов для детского дома, а в нем – строчка «случайные пожертвования». Вот туда мы твою плату за повозку и впишем. А пропить – пусть они свои последние штаны пропивают!

Согласился Жилло на такую махинацию – и пожалел. Потому что когда к домику Эрны подкатила телега и Эрна спрыгнула на землю, оказалось, что вожжи держит Виго.

– Женщины решили, что он уже достаточно взрослый, – смущенно сказала Эрна. – Вполне может довезти тебя до Кульдига и вернуться обратно. Не такая уж великая наука… Я не хотела… Все так решили…

Пожал незаметно Жилло Эрне руку, кинул котомку в телегу и сам рядом с сыном уселся. Поехали.

Сперва молчали. Жилло колечко на пальце крутил. Удивительно, что нашлось это заветное колечко. Ведь могла выбросить в помойное ведро…

– Это золотое? – неожиданно спросил мальчик.

– Нет, Виго.

– А какое?

– Ты не поверишь… – и Жилло задумался, вспоминая. – Если хочешь, расскажу, как оно ко мне попало.

– Давай, – вялым голосом позволил Виго.

– Я когда-то травознаем был. Жил с дедом в горах. И целыми днями по склонам лазил, целебные травы и корни искал. Однажды вскарабкался на вершину, там сосенка крошечная выросла, а в хвое запутался длинный золотой волос.

– Из настоящего золота? – не поверил Виго.

– Да нет, он просто выглядел, как золотой. Я его распутал, растянул – еле рук хватило. Женский волос чуть ли не в пять футов длиной – вот что это было такое! Видел ты где-нибудь такие волосы?

Виго недоверчиво на него покосился.

– Накрутил я его на палец, получилось колечко. И так этот волос улегся, что оба кончика потерялись и стало кольцо, будто металлическое. Носил его, носил – как будто с хозяйкой обручился…

Сказал это Жилло – и чуть собственным языком не подавился. Так ведь и получилось! Надел он волосяное колечко семнадцатилетним – и женился после этого? Да никого подходящего не нашел! Недавно, можно сказать, окончательно решился – и опять недоразумение. Получается, ждал ту, у кого этот длинный волос улетел. Ничего себе обручился! И, главное, на старости лет вернулось к нему заветное колечко. К чему бы?

– А я думал, золотое… – буркнул Виго.

Дальше ехали молча, пока не добрались до поворота. Из леса выбегала широкая тропа и втекала в большую дорогу. Виго остановил лошадь.

– Я сойду, ладно? – сказал он. И, неуклюже спрыгнув с телеги, пошел по тропе. Жилло крутил, крутил колечко и вдруг сообразил – парень-то задерживается! Не случилось ли чего?

Новоявленное отцовское чувство вытряхнуло его из телеги и погнало по тропе. Виго как сквозь землю провалился. Бросив лошадь с телегой на произвол ее лошадиной судьбы, Жилло быстрым шагом шел и шел, пока не увидел сына. Тот был в странной компании – с ним беседовала сгорбленная старуха, запустив при этом руку в пышный загривок ручного волка. Жилло так и встал посреди тропы.

Виго обернулся и посмотрел очень даже недовольно. Старуха что-то сказала ему и пошла прочь, опираясь на своего волка. А мальчик медленно побрел к отцу, шлепая деревянными башмаками.

– Это Мартина, – объяснил он. – У нее колени воспалились и поясница болит. Ей уже недолго жить осталось.

– Ты ей лекарство привез? – спросил Жилло, припоминая, давала ли Эрна сыну такое поручение.

– Нет, хлеба полкаравая и сало.

– Где же ты хлеб держал? – удивился Жилло, потому что никакого узелка мальчик с собой не имел.

– Под рубашкой, на пузе, – признался скучным голосом Виго.

– Мать, что ли, отвезти велела?

– Нет, мать не знает. Я сам.

– Сам? – не поверил ушам Жилло.

– Она же старая и ей недолго жить осталось, – повторил сын, глядя на него даже с некоторым удивлением – как это взрослый не понимает простых вещей?

Они вышли из леса, сели в телегу и до самого Кульдига не получалось у них разговора. А до чего кисло было у Жилло на душе – этого и вообразить себе невозможно. Одно утешало при расставании – он знал, где живет мальчик, и мог, если судьба позволит еще не раз туда вернуться.

– Вот плата за провоз, отдашь матери, – сказал он, вылезая из телеги у городских ворот. – Давай езжай скорее, а то уже поздно. Пока вернешься – ночь настанет.

– Я ночи не боюсь. Ночью всякие хорошие вещи придумывать можно, – сказал Виго. – Ты попробуй. Я когда не сплю, всегда придумываю. Ну, будь здоров, дяденька.

И уехал. Смотрел ему Жилло вслед, смотрел – пока не скрылась телега за поворотом. Вздохнул – поговорили папаша с сыночком… Стало быть, ночлег искать надо. Не к лекарю же проситься… Кстати, еще неизвестно, каким боком вышла ему дурацкая экспедиция графа в замковые мастерские.

Ночлег Жилло нашел сразу. То есть как – сразу? Сперва шел он из улицы в улицу, обнаруживая лишь запертые двери питейных заведений. Очевидно, Равноправная Дума всерьез принялась за кульдигских пьяниц. А потом увидел дверь, ведущую в погребок. Дверь эта была распахнута, внизу было светло, а уж какой галдеж оттуда шел – так прямо сердце радовалось! Хозяйка давала разгон служанке за разбитую посуду, одновременно костеря еще кого-то за сырые дрова и иные неприятные вещи. Жилло спустился в погребок – и только вовремя брошенная на стол монета угомонила пышную красавицу-хозяйку.

Она прогнала своих помощников на кухню и сама подала Жилло ужин. Более того – присела рядом, пока он с едой управлялся. Похвалил Жилло стряпню – оказалось, хозяйкина заслуга. Похвалил он чистоту – и приглашения на ночлег удостоился.

Тогда он и кабачок похвалил. Особенно ему вдруг полюбились невысокие сводчатые потолки. Прямо графским замком повеяло.

Спросил Жилло у симпатичной хозяйки, что это еще за чудо. И услышал, что раньше тут действительно замок стоял, но на неудачном месте – весь первый этаж в землю ушел, второй про войне пострадал, его перестроили, а третий уж вовсе заново делали. Чей замок, какого времени – поди теперь докопайся! Одни своды остались. Может, двести лет назад под этими сводами столы накрывали, жареных кабанов на огромных блюдах выносили… или с охоты всадники сюда прямо на конях врывались, впереди – сам король…

Охнул Жилло – вот так думаешь, думаешь ночью, таращась в крестовый свод над головой, и до короля додумаешься! А его и вспоминать запрещено. Был и исчез. Потому что никому в государстве не нужен. И память о нем вытравили… вытоптали… Тьфу! Что там капитан про цветок на бархате говорил? Не вытравили, не вытоптали?…

Ох, некстати посоветовал Виго родному папочке думать ночью и всякие вещи придумывать. Лежал этот самый папочка и чувствовал, что разрозненные нити, которых он за минувшую ночь нахватался, увязываются в один тугой узелок. Перстенек, что ювелир у лекаря утащить пытался. Подарочек от прекрасной соколицы. Странные речи пьяного капитана. Только возвращенному колечку в этом узелке места пока не находилось, но чувствовал Жилло – и оно какую-то роль сыграть обязано. С тем и заснул.

А во сне девицу увидел – с длинными огненными кудрями. Пролетела и прядь прямо в лицо ему швырнула! Горячую золотую прядь…

Открыл Жилло глаза – а это солнечный луч в погребок пробрался. И хозяйка приоткрыв дверь, крикнула, что пора вставать, умываться и завтракать.

Несмотря на ранний час, была она при полном параде – чепчик кружевной кокетливый, косынка розовая на груди искусственным цветком сколота, фартук с вышивкой и мережкой, юбка атласная полосатая, розовая с палевым, и башмачки с большими пряжками. Волосы под чепчик упрятала – и выглядела строгой-престрогой, хотя уже ни с кем не воевала и метлой не замахивалась.

– Встаю, Дениза! – отозвался Жилло, злоумышляя – а если не встать, придет она сдергивать одеяло или не придет? Хозяйка с виду была его ровесницей, и хотя полновата, зато щечки – персики, ручки – поразительной белизны, ко всему вдобавок черные лукавые глаза. Да еще эти пряжки, мелькающие из-под юбки, и кусочек белоснежного чулка… Утром, наконец-то отдохнув после всех приключений, приятно, господа любезные, помечтать о беленьких чулочках…

Видно, у хозяйки не было недостатка в кавалерах. Потому и не стала она с Жилло одеяло сдергивать, а подкралась и ледяной водой из кружки в лицо брызнула. Расхохотались оба – делать нечего, надо вставать.

Поев, расспросил Жилло Денизу, как найти старого ювелира. Она дала четыре адреса. Нахлобучил Жилло парик, напудрился и подрумянился по городской моде пуховкой и кроличьей лапкой Денизы, посмотрел на себя в хозяйкино зеркало – еле на ногах устоял. Увидел бы его таким старый граф – голову бы снес напрочь! Он такого баловства не уважал.

Разумеется, только четвертый адрес оказался верным.

Ювелир жил небогато. Старуха служанка наотрез отказалась впускать гостя и даже докладывать о нем. Господин равноправный думский ювелир делом занят – вот как она диковинно выразилась. Да старухе и простительно – что она, трухлявая, в равноправии понимать может?!

Обошел Жилло ювелирский домик. Вероятно, хозяин и впрямь что-то этакое по срочному заказу мастерил, как кричала из-за двери старуха. Но и у Жилло дело такое, что отлагательств не терпит. Кроме того, что надо про перстень с золотым цветком разведать, неплохо и судьбу лекаря с графом узнать. Лекарь-то жив наверняка, что ему сделается, а господин граф?

Человеку, который привык по горам лазить и ночью через Вентас-Румбу козлом скакал, окошко на втором этаже – все равно что широко распахнутая дверь. Добрался Жилло до этого выходящего во двор окна очень даже просто и очень даже вовремя – ювелир как раз стоял носом в угол, извините, над ночным горшком… А на столе у него лежало то, что он по срочному заказу Равноправной Думы мастерил, – и оказалось это художество обыкновенным доносом.

Лепясь к круто уложенной черепице, стянул Жилло исписанный мелким, воистину ювелирским почерком лист, прочитал первые строчки – и прямо зашелся от ярости! А тем временем ювелир привел себя в порядок, горшок под кровать задвинул и сунулся к столу – а там пусто! Выглянул ювелир в окошко – может, бумагу ветром вынесло? А сбоку рука вылезла, на тощенькое горлышко легла и аккуратно его сжала. С хрипом уцепился ювелир за стол и назад отшатнулся. Жилло же, держась за ювелирово горло, с крыши в комнату перепрыгнул.

– Ну, здравствуй, скотина! – говорит. – Что это ты такое сочинил? Тебя в приличном доме принимали, а ты про хозяина всякую мерзость пишешь?

– Что велели, то и пишу! – отвечает с грехом пополам ювелир.

– Это тебе Равноправная Дума такое про лекаря сочинять велела? – и, чтобы ювелиру удобнее было оправдываться, Жилло отпустил его горло. – Говори, но знай – вопить и на помощь звать не надо. Домик твой окружен. Шестеро вход караулят, еще трое – там, за забором, на случай, если вздумаешь из окошка уйти.

– Да кто вы, господин мой, такие? – забормотал ювелир. – Разбойники? Грабители?

– Поднимай выше! – фыркнул Жилло. – Какой я тебе господин? Ты, старый хрен, насчет господина – брось! Мы – тайная служба. Тайная думская равноправная служба. Проверяем, как ее распоряжения выполняются, болван! Ты ведь распоряжение получил? Получил. Так вот, мы и проверяем.

Придумать тайную думскую равноправную службу, которая среди бела дня по окошкам лазит, нормальный человек мог только с похмелья, сказал сам себе при этом Жилло. Но раз тут все ненормальные, должно подействовать! И подействовало.

– Значит, говоришь, что пишешь тут Равноправной Думе чистую правду?

– Наичистейшую! Как бриллиант распречистой воды!

– «Настоящим доношу, что готов и могу выступить свидетелем по делу о проникновении в секретные помещения Коронного замка графа Иво оф Дундаг и думского лекаря Арно Кандава…», – прочитал Жилло. – Это хорошо, что готов. А сможешь повторить свои показания в зале суда, лицом к лицу с обвиняемыми?

– Смогу, конечно, о чем разговор! – воскликнул удивленный дурацким вопросом ювелир. А Жилло понял, что молодой граф жив – не станут ведь судить покойника. Хоть и глупа Равноправная Дума, но не настолько же!

– Тогда продолжаю. Так… не в первый раз слышал возмутительные анекдоты про Думу… ну, это ерунда. Про анекдоты мог бы и не писать. Их теперь все рассказывают. Так… знал, что Арно Кандав хранит перстень с королевским гербом… Это что еще за новости?! Знал и не донес?

– Мне бы на слово не поверили. Я и хотел донести, но приложить перстень к заявлению, – объяснил ювелир.

– Вот и глупо, – возразил Жилло. – Кто бы тебе поверил, что ты его именно у лекаря стянул? Может, ты сам его дома десять лет хранил, а потом испугался? Надо было доносить, пока перстень у Кандава. Разве ты сам до этого не додумался? Может, у тебя еще какие-то мысли в голове были? Ну-ка!

И Жилло опять одной рукой ухватился за ювелирское горлышко, а другой полез себе за спину – там за поясом торчал выданный моряками короткий и широкий нож, очень даже внушительный.

– Ну, были!… – хнычущим голоском признался ювелир. – Он ведь как сделан, этот треклятый перстень? Герб изнутри камня золотом выложен! Это же уникальная работа, ей цены нет! Я бы сообразил, как это делается…

– И говоришь, что такой ценный перстень лекарь получил в уплату от деревенской старухи? – поглядев в донос, осведомился Жилло. – Тут уж ты точно путаешь. Не могло быть у старухи перстня.

– Не могло, но был, – уверенно возразил ювелир. – Когда Кандав ездил лечить секретаря тамошнего уездного правления, то по дороге парня больного подобрал и домой привез. С ним такое бывает… Тот непонятной дряни наелся, его судороги били. Кандав его на ноги поднял, но одного отпускать не стал. Бабка за ним приехала. Парень – из простых, а эта – и вовсе убогая. Оказалось, он ей – внук. Единственный. Причем парень страшно был недоволен, что его вылечили! Кандав сказал бабке, что ему еще месяца два нужно в еду тайно одно снадобье подмешивать, тогда выздоровеет окончательно. А снадобье дорогое. Бабка мучилась, мучилась – решилась! Узелок какой-то достала, перстень вынула и за снадобье расплатилась. А как к ней этот перстень попал – дурак Кандав даже не спросил. А перстню цены нет! Я вот думаю – если суд состоится, позволят ли мне потом этот перстень выкупить?

– Так ты и написал, – согласился Жилло, сверившись с доносом и не обращая внимания на ювелирский намек. – Умница, хвалю. Впиши также, откуда эта бабка с внуком, чтобы мы могли и это проверить.

– А кто их знает, откуда… – вздохнул ювелир. – Разве все путешествия Кандава в голове удержишь? Уехал он тогда, кажется, вверх по Венте, а вернулся и вовсе от Полосатого мыса… Самой бабке он тоже лекарства давал. И как к ней только перстень угодил? Ему место у знатока, а не у безграмотной бабки…

– От чего лекарства? – строго спросил Жилло. – Ну? Забыл? Посмел забыть?!

– От ног и от поясницы! – неожиданно для самого себя с перепугу вспомнил ювелир. – Я вам, сударь, правду скажу, потому как вы ее все равно узнаете. Я давно вокруг этого перстенька кругами хожу. И если мне его позволят выкупить, я разберусь, как он сделан, и всей Благородной Думе такие перстни смастерю, с любыми равноправными символами! Хоть с топорами, хоть с мотыгами!

Жилло присвистнул. Впрочем, мало ли от Кульдига до Полосатого мыса хворых бабок. Причем хвороба – самая старушечья. Совпадение? Скорее всего, подумал Жилло, если бы не события последних суток, разумный человек сказал бы – совпадение. Но столько всего случилось, и так одно за другое зацепилось, что он мог бы поклясться – это и была бабка с ручным волком.

Потом он еще детали доноса уточнял – насчет давнего знакомства лекаря с графами оф Дундаг. И до того договорился, что Арно Кандав мог и заговор сочинить – против Равноправной Думы, разумеется. Ювелир, сволочь поганая, возражать не стал. Тогда Жилло ему присоветовал написать про заговор поувлекательнее – с расчетом, что получится несусветная чушь и дребедень, которую взрослые люди и читать не захотят.

Занятная получилась беседа, ничего не скажешь. Провел графский слуга ювелира, провел как младенца неразумного! И, будучи выпущен по-человечески, через двери, шел он по улице и радостно думал – это до чего ж надо обалдеть, чтобы мошенника, забравшегося в окно, за тайную службу принять! Наверно, есть и в самом деле эта служба…

Значит, жив молодой граф и жив старый лекарь. Содержатся они в подземельях Коронного замка. Надо выручать. Надо в замок пробираться. Невозможно? А надо! Надо! Надо!

Сказал себе Жилло, что надо – и сразу в голове у него прояснело. Если думский лекарь в подземелье угодил – это событие. Наверняка же он половину Думы от старческих хворей лечил! Значит, кое-кто ему хоть чуточку, а поможет. Свидание с родными дозволит. Или чтобы домашней жратвы корзиночку принесли. И подушек с одеялами. А кто понесет? А Лиза!

Вернулся Жилло в погребок. Там уже Дениза на кухне вовсю трудится. Отозвал он ее в сторонку.

– Помоги, голубушка, красавица! – взмолился. – Сходи со мной в гости!

– Интересное у тебя похмелье… – отвечает на это красавица. – Вот так прямо все бросила и в гости среди бела дня побежала! Совсем ополоумел!

– Надо, Дениза, радость, – не унимается Жилло. – Ну, могла ты, скажем, жарить пончики и маслом кипящим на руку брызнуть? Чтобы волдырь вскочил и нужно было к лекарю бежать?

– Отродясь не брызгала! – возмутилась Дениза. – Что я, слепая или неуклюжая? Или сковороды в руках не держала?

– Ну, по лестнице бежала, ножку подвернула? Пойти к лекарю, чтобы вправил?

– Сейчас я тебе самому что-нибудь этакое вправлю, – пригрозила Дениза. – У меня, Жилло, кролик тушеный подгорает, а ты с глупостями пристаешь.

– Ну так от горячей печки на сквозняк выскочила, горло заболело, нос заложило!…

– Ну, если ты меня еще и сопливой обзывать будешь!…

Дениза, одной рукой тряся закрытую сковороду с крольчатиной, другой потянулась за кочергой.

Жилло, естественно, убрался с кухни. А ведь так хорошо задумал – первой послать к Лизе и Маго Денизу. Мол, в докторе нуждаюсь, горячим маслом ошпарилась, как, что, не может быть, в подземелье сидит?! И если окажется, что этим Равноправная Дума со своей тайной службой ограничились, то следующим пациентом будет Жилло – впустите болезного, в докторе нуждаюсь, об водопад проклятущий колено расшиб! Но если же за домом следят, Дениза выйдет и тайный знак подаст. Ну, складно как придумал! А у Денизы какой-то шибко равноправный деятель в погребке расселся, и все вокруг него мельтешат. И она тоже хороша – с реверансом ему блюдо с зеленым салатом подает! Снизу ему в лицо заглядывает и смеется!

И обозвал себя Жилло старым козлом, поняв, что попросту ревнует. И поделом это было…

Обидевшись на ветреную не по годам Денизу, Жилло напряг свои мыслительные способности еще раз, и понял, что сперва он все нелепо усложнял. Конечно, в разведку должна идти беззащитная женщина – но почему именно Дениза? Если ювелир его нарумяненного не узнал, то и прочие вражьи дети не узнают. Так что беззащитной женщиной будет он сам.

В комнатке Денизы на стене под простыней висели юбки – все наглаженные, шелковые и атласные, нежнейших расцветок. Жилло решил, что ему вполне трех вещей хватит – юбки, шали и чепца, потому что корсаж ему в одиночку все равно не осилить. Взял все это, не спросясь. Но брал по совести – не самое лучшее. А на выходе из погребка столкнулся с хозяйкой. И, пока она стояла, руки разведя, так и чесанул по улице. Во всю прыть, сколько позволяло колено. Чтобы все прохожие видели – это болезная убогая старушка к лекарю ковыляет.

Были у него к Лизе и Маго такие вопросы. Во-первых, как там господин лекарь. Во-вторых, что с графом. В-третьих, не нужны ли деньги. У него же имелся для таких расходов капитанский кошелек. В-четвертых, хотелось еще раз услышать историю про перстень с золотым цветком. А потом уж свести в голове все вместе и крепко задуматься.

Чем ближе к лекарскому дому подходил Жилло, тем медленнее ковылял. И голову ниже плеч повесил. И губу нижнюю на волю выпустил – чтобы отвисла и оттопырилась. Словом, стал безумно хорош собой. И только удивлялся – почему прохожие красномундирные гвардейцы ему под чепец не заглядывают? Молодым девчонкам так и норовят, а бабушкой пренебрегают. Неравноправие получается! Наконец добрался, вполз на крыльцо и постучал чугунным кольцом о дверь.

Открыла Лиза.

– Ох, доченька, красавица, дома ли господин лекарь? – прошамкал Жилло, стараясь глядеть ниже шилообразного носа. – Скрючило меня, сил нет, помираю! Совсем уж померла!

Лиза втащила покойницу в дом, дверь на засов заперла и хорошенько бабушку-старушку за плечи встряхнула.

– Ты, – говорит, – раньше смерти не помирай, бабуленька! Лекаря дома не случилось, да я сама тебе помогу, я знаю, где у него главная микстура стоит!

И хватает с ближайшей полки бутыль. Жилло сам в замке служил и порядок наводил, он эту микстуру по запаху признал, ею два раза в год старая графиня заставляла мебель натирать от жучков и плесени.

Шарахнулся Жилло от лекарства, а Лиза уже и крышку открутила, и в горло эту дрянь влить норовит! А руки у девчонки сильные, она уже и голову Жилло запрокинула, и бутыль к губам ему подсунула – пей, бабуля, на здоровье! Еле Жилло вырвался.

– Ну что за свинство! – говорит. – Одна сегодня чуть кочергой не приласкала, другая с мебелью перепутала! Того гляди, тараканью отраву какая-нибудь третья поднесет!

И стащил с головы чепец и шаль.

– Наверно, заслужил и кочергу, и все остальное! – смеется хитрая Лиза, которая, конечно же, узнала его сразу. – Давай сюда свой маскарад. Это ты правильно сделал, что переодетый пришел.

Протянул Жилло шаль с чепцом, а Лиза сразу не взяла.

– Гляди, колечко у тебя появилось. Где такое взял?

– Обручился, – усмехнулся Жилло. – С удивительной красавицей. Косы у нее до пят. Она их утром срезает и волосы по ветру пускает, а к вечеру они опять вырастают. Она мне волосок подарила, я из него колечко смастерил.

– Так уж и подарила? – не поверила Лиза. Ну, всюду ей нос сунуть требуется – благо вид у него подходящий…

– Ну, в горах на сосенке нашел. Все равно считаю, что обручился. Она кочергой не размахивает, полировку в моих кишках не наводит – на ней и женюсь, – уверенно пообещал Жилло. – Теперь, девчоночка моя ненаглядная, давай говори, что с господином лекарем и что с графом.