– Звони.
О’кей.
Мы паркуемся. Я открываю последний входящий и нажимаю на кнопку вызова, а сам, пока идет соединение, поворачиваюсь к Лине.
– Что? – возмущается она, ей не нравится такой расклад. Но я не намерен отказываться от задуманного: у меня наконец-то пропала надобность следить за дорогой, и я могу изучить свою «помощницу» вдоль и поперек, как и собирался.
Лина отвечает мне тем же, и несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Этого достаточно, чтобы увериться в своих догадках: ее колючесть – всего лишь маска. Потому что она вдруг смущенно отворачивается.
– Лариса, еще раз здравствуйте! Это Алексей. – Я вынужден немного отвлечься, но телефонный разговор не мешает мне продолжать умиляться завиткам кудряшек и россыпи бледных веснушек. – Мы так внезапно покинули магазин и только на полпути осознали, что понятия не имеем, куда нужно ехать. Вы не подскажете адрес?.. Да, да, конечно. – Я улыбаюсь, глядя, как Лина морщится. – Я понял, где это. Хорошо… Все будет сделано, не переживайте.
Убираю айфон и кладу руки на руль.
– Я что-то не то сказал?
Она бросает на меня короткий взгляд:
– Не могу понять, зачем ты это делаешь?
– Что «это»?
– Подлизываешься к моей маме.
– Ты считаешь, я подлизываюсь к твоей маме? – хохотнув, продолжаю ее рассматривать с еще большим интересом.
– А что же ты тогда делаешь?
Последние десять минут я только и пытаюсь угадать ее дальнейшие фразы и действия. Но реакция Лины на меня и на весь этот мир абсолютно непредсказуема.
– Вежливо общаюсь с взрослым человеком. К тому же с женщиной. И заметь, с женщиной, дочь которой сидит у меня в машине. Я как минимум отвечаю за тебя головой.
– Не беспокойся, у меня есть своя голова!
Она забавно ухмыляется, на ее левой щеке появляется и тут же исчезает ямочка. Но я внимателен.
Ничего не могу поделать с собой – неотрывно смотрю на нее и улыбаюсь.
– Поэтому ты предлагала мне развернуться через двойную сплошную, аргументируя это отсутствием камер?
Она фыркает и откидывается на подголовник.
– Так ты еще и зануда!
Я повторяю ее движение.
– Быть занудой не так уж и плохо.
– Давай! Расскажи мне про плюсы занудства!
Я смеюсь, и мы трогаемся.
– Ну, во-первых…
Она закатывает глаза.
– Нет, ты просто невыносим!
– Интересно, я один такой в своем роде? Или кто-то еще, по-твоему, невыносим?
– Хуже тебя… – она прищуривается, – только тот сумасшедший с рыжими усишками.
Я провожу пальцами по подбородку.
– Ты испытываешь неприязнь к бруталам?
– Что? – Она смеется. Мне наконец-то удается ее впечатлить. – О, да! Бруталы! И он, и ты – да-а…
С явным прогрессом в общении мы выезжаем на Проспект. Движение в этом районе слишком активное, и я уже не могу так часто поворачиваться к Лине.
– А если серьезно, – настраиваю зеркало заднего вида, чтобы было комфортнее следить за потоком машин позади, – что за конфликт у вас приключился?
Она ерзает на сиденье.
– Ты же сам все слышал.
– Я слышал только про Тамару.
– Про Та-ма-роч-ку, – произносит она писклявым голосом, стараясь как можно точнее спародировать недовольного покупателя.
Получается не очень похоже, но я улыбаюсь.
– Вероятно, нам придется постараться, чтобы угодить и ему, и Тамарочке.
– Таким невозможно угодить.
Лина заводит за ухо длинную прядь волос, выбившуюся из прически, и замолкает.
Я решаю дать ей время на собственные мысли, ведь что-то ее явно тревожит. Поэтому сосредотачиваюсь на дороге.
Минут семь мы едем молча. Стараюсь забыть, что я в машине не один, но боковым зрением все-таки вижу свою попутчицу. Ее идеально белые кеды и округлые коленки, очертаниями проступающие под грубой джинсовой тканью по-детски смешного комбинезона, безбожно отвлекают.
– Да не парься ты так! Один только факт, что ему привезут эксклюзив, перекроет все.
Лина вздыхает.
– А как заставить его удалить комментарии?
– Какие комментарии? Он успел нагадить где-то еще?
