Суперлуние

Тая продолжала мысленно ругать себя, пока остальные шуршали авторучками по бумаге.

Сочинение не писалось. Мысли в голове прыгали, раздраженный взгляд русички то и дело натыкался на нее. И так было ясно, что за сочинение будет трояк. Или даже пара. И это перед самыми экзаменами… нет, надо успокоиться, срочно. Закрыть глаза и ровно, размеренно подышать. Раз-два, три-четыре…

Тая закрыла глаза, застыв со сжатой авторучкой в пальцах. Пестрая темнота замелькала под веками: отпечатки ламп на потолке, светлый негатив ровного прямоугольника доски. Только вот беспокоило размытое яркое пятно прямо посредине. Оно было чужеродным во всем этом мелькании и слишком четким, как будто она долго смотрела на что-то очень яркое. К тому же это пятно увеличивалось в размерах и будто приближалось, всплывая из темноты закрытых век.

Снова тот страшный лик, который так напугал ее на перекрестке!

– Ох ты, черт!

Тая, вскрикнув, подпрыгнула на стуле. Авторучки в пальцах уже не было – она катилась, меряя пол ребристыми боками. Вокруг раздавался смех, а глаза «русички» были похожи на готовые выстрелить дула пистолетов.

– Темнич, в чем дело?

Тая, стараясь даже не моргать, приросла к месту.

– Темнич, в чем дело? – Алла Федоровна повысила голос. – Я задала вопрос, но не слышу ответа!

– Ни в чем, – Тая машинально взяла ручку, которую кто-то подобрал и протянул ей с соседней парты. – Извините, Алла Федоровна.

– Если вы себя плохо чувствуете, то можете сходить в медпункт, – слегка смягчилась русичка. – Но сочинение придется переписать в другой день.

– Да, я…

А что – да? Что говорить в медпункте медсестре, которая поставит градусник и начнет мерять давление? Рассказать про ужас, пережитый по дороге в школу, про страшное лицо, которое преследует, стоит только закрыть глаза? А самое главное – сейчас очень не хотелось оказаться в пустом коридоре в разгар урока, когда все сидят по классам. Пугал уже сам путь от дверей до медпункта в одиночестве…

– Темнич, да что с вами? – брови русички поползли вверх.

– Не нужно в медпункт, у меня все в порядке, – выдавила Тая деревянным голосом. – Просто не готова к сочинению.

– Во жжет! – раздался смешок Вероники Кошненковой из-за спины. – Что, Темнич, эти дни?

– Да иди ты… – раздраженно обернулась Тая и тут же услышала визг Аллы Федоровны.

Визг в общем-то был по делу. Экзамены для одиннадцатого класса были чем-то вроде неотвратимой горы, через которую надо перелезть, чтобы выбраться во взрослую жизнь.

– Забываете, что впереди единый государственный экзамен! – в заключение ко всей экзекуции добавила Алла Федоровна, тараща глаза как выброшенная на берег рыба. – Этот экзамен вам не шуточки, это ваш шанс на поступление в институт! И при таком отношении и поведении не стоит рассчитывать набрать проходные баллы!

– Тыдыщь, – прокомментировал невыносимый Данька Бугаев с задней парты. – Добро пожаловать в клуб тех, кого ждут баллы по ЕГЭ ниже плинтуса, неземная Таисия! Велком, с нами весело, у нас своя «атмосфэра»!

– Хватит болтовни, Бугаев! Сдаем сочинения и выходим! – рявкнула русичка, теряя терпение.

Исписанные листки ложились на стол, класс с облегчением вываливался в коридор, хотя предстояли еще алгебра, физика с физкультурой и напоследок отдых в виде астрономии.

Астрономию Тая любила, она казалась ей чем-то таинственным и прекрасно-далеким, и на этих полусонных уроках можно было помечтать до головокружения, представляя себе бесконечность мира. Когда учебный день дополз наконец-то до последнего урока и мультимедийная презентация на доске закрутила яркие космические пейзажи, ребята расслабились, а многие попросту спали на дальних партах, пользуясь полумраком в классе.

– Строение нашей Солнечной системы… – бормотал голос астрономички. – Дальний космос – это бесчисленное количество галактик. Погрузитесь в созерцание этой огромности, представьте только масштабы…

Тая была бы и рада погрузиться, но сейчас ей активно мешала Ирка, которая произошедшее утром уже переварила и выдала совершенно неожиданный результат.

– Таська… – шепотом пытала она. – Слушай, а чего срыв-то такой? Ты же всегда такая скрытная, мы-то откуда знали?! Что, из-за того, что Вероника подкатывает к Максу?

– Да при чем тут это, – так же шепотом отбивалась Тая. – Я разве хоть слово сказала?

– А мы типа не понимаем, – фыркнула с соседней парты Дашка. – Ты же как партизанка! Нет чтобы сразу правду родным подругам сказать…

Это было и смешно, и глупо: ее панику по дороге в школу и странное поведение на литературе истолковали как ревность из-за Макса. Хотя о какой ревности речь, если их с Громовым роман еще даже не успел начаться?

Тая бросила заинтересованный взгляд на сидящего впереди слегка сутулого парня с чуть длинноносым профилем – предмет жгучего интереса подавляющего девчоночьего большинства.

Макс перешел в их школу полгода назад: перевелся из-за каких-то событий в семье или же «личной любовной драмы», как утверждала вечно все знающая Ирка. Всегда спокойный и даже чуть высокомерный, всегда одетый в идеально отглаженную белую рубашку и темные джинсы, Макс Громов покорил все женские сердца на первом же уроке физкультуры, показав, как надо играть в волейбол. Несмотря на то что Макс выглядел худее и щуплее остальных парней в классе, он вел себя увереннее. Да и учился без усилий на «отлично». Легко завоевал уважение у ребят, а сделать это к концу школы, когда отношения уже сложились, было практически нереально. Вообще, в понимании Таи, друзей у Громова было даже слишком много. Они всегда вертелись у школьного двора: то ли компания из прежней школы, то ли знакомые из будущего института.

А вот девушки у Макса не было: этот важный вопрос Ирка с Дашей выяснили на следующий же день после той знаменательной тренировки по волейболу, когда меткие броски новенького произвели неизгладимое впечатление на весь одиннадцатый «А». Прозондировав фотографии и блог Громова в соцсетях, девчонки загорелись надеждой: если парень и сходил с ума, то по спортивным машинам.

Но девушки одиннадцатого «А» напрасно интересовались худощавым таинственным незнакомцем: уже к Новому году стало ясно, что новенький «запал на экзотику», как зло выражалась Кошненкова. Макс подписался на Таин Инстаграм, едко комментировал ее фото с кофейными чашками, здоровался в школьных коридорах и пару раз в столовой садился рядом, пытаясь завести разговор.

Тая же и радовалась, и немного боялась. Радовалась, что впервые за семнадцать лет на нее обратил внимание нормальный парень. И боялась, что не знает, как себя вести, чтобы не оттолкнуть, – ведь даже целоваться ей до сих пор не приходилось. Да и о какой романтике, свиданиях и поцелуях могла быть речь, если, выходя из дома, ей приходилось видеть только противные рожи, слышать свист и вопли вслед? Вот что значит издержки необычной и слишком яркой внешности…

Но завтра должно что-то сдвинуться с мертвой точки: Макс позвал ребят из класса на свой день рождения, и, как говорит умудренная жизнью Ирка Елесина, затевается все это действо с поеданием суши и проматыванием громовских денег только ради Тайки.

– Ну? – Дашка умоляюще впилась в нее глазами. – Таечка, ну колись уже!

– Из-за Макса сорвалась? – шепотом вопрошала Ирка, хлопая круглыми глазами.

«А может, так и лучше, – решила вдруг Тая. – Не выкладывать же подругам всю историю про нервный припадок. Решат, что я свихнулась, если расскажу про кошмар, который мне с утра мерещится…»

– Да, – Тая сдалась, деланно смутившись. – Да, из-за Макса. Позор на мою седую голову. Довольны, мамаши?

– Йес! – Дашка подпрыгнула на стуле и тут же навлекла на себя гнев астрономички.

– Елесина, Романцова и Темнич, я вижу, вам совершенно неинтересно строение Вселенной и дальний космос? – оскорбленно выдала та. – То есть я тут трачу свое время, показываю презентации, а вы даже не желаете меня слушать?

– Темнич выделывается, – хохотнул Бугаев. – Потом в Инстаграм выложит похохмить: «Френды, я рушу основы Вселенной…»

Бугаев получил заслуженный нагоняй от преподши, дальний космос на доске погас, и класс с облегчением вываливался в коридор, радуясь концу учебного дня. На носу были долгожданные выходные.

«Выхи», «отоспаться», «ЕГЭ», «завтра оторвемся» – все это крутилось каруселью в голове, пока Тая в компании подруг добиралась от школы до дома. Отвечала девчонкам на автопилоте, смеялась и месила сапогами талый снег, радуясь, что ни на минуту не останется одна. Только вот старалась лишний раз не смотреть по сторонам и не оглядываться.

К счастью, их больше не преследовали и на лестнице уже никто не сидел: странная компания исчезла в неизвестном направлении.

Дома обнаружились вечерние гости: в прихожей встретил мокрый зонт, под которым сейчас прятался Бандит, а с кухни доносились голоса. Гудел соседский басок Веры Павловны, тетка Рита что-то отвечала. Такие задушевные беседы частенько происходили по пятницам перед выходными, и из чайных чашек попахивало коньяком.

– Ты, главное, не сдавайся, Ритуля! Жизнь бьет – а ты давай сдачи! – увещевала тетя Вера, не уточняя, каким образом можно «давать сдачи» самой жизни.

Сейчас разговор еще не достиг нужной стадии, когда можно задать интересующий вопрос, и Тая решила подождать, встав под дверью кухни и напряженно прислушиваясь.

– Вот у сестры моей, Юльки, чем у нее жизнь лучше? – тетка вздохнула. – Подумаешь, Москва. Питер не хуже этой ее Москвы. Захочу – в Эрмитаж пойду. Захочу – в Третьяковку.

– Да, Третьяковка, – вздохнула тетя Вера. – А разве она не в Москве? Я точно не помню, сама в музее последний раз на школьной экскурсии была. Не помню, правда, в каком…

– Она меня за человека не считает, смотрит как на грязь под ногами, – не слушая подругу, продолжала тетя Рита. – Да, торчу сутками на кассе, перспектив – ноль. По заграницам, как она, не езжу, дорогие шмотки только снятся, машине моей уже пятнадцать лет. Она в такую даже не сядет, ей противно! Она ее называет «это ржавое ведро».

– Не в деньгах счастье, – ответила тетя Вера. – Она-то думала, что ее Дашка вырастет, человеком будет. А вышло наоборот! От рук ее девка отбилась, двадцать лет ей уже, а мозгов нету. Только за своим парнем бегает. Из института ее с треском – БАЦ!

– Вот! – тетя Рита гордо вскинула подбородок. – Как говорится, цыплят по осени считают. Я вот на Таечку очень рассчитываю. С такой внешностью ей одна дорога – хорошо в жизни устроиться. Найдет себе богатого, а Юлька со своей Москвой и деньгами удавится от злости! – в голосе тетки послышалась непреклонная уверенность, и Тая поморщилась. Мечты тетки о деньгах и принцах вызывали аллергию, но спорить было бесполезно: уж лучше этих тем просто избегать.

– Замуж выйдет за олигарха как минимум, – яростно подтвердила тетя Вера. – И тебя вытащит, поможет из нищеты выбраться. Ей по жизни повезет ого-го как. Раз уж в той страшной аварии выжила…

– Не сглазь, – вздохнула тетя Рита. – Как вспомню ту историю, будто вчера все произошло. Да-а…

Вот сейчас – пора.

Толкнув дверь, Тая шагнула в полутемную кухню, где кружевной абажур над столом рисовал таинственные световые узоры на клеенке.

– Здра-асьте. Чай пьете, да?

– Чай-чай, – быстро среагировала тетя Вера, почему-то смутившись, и добавила: – С тортиком. Будешь торт, Таюсик? Ореховый, сегодняшний, пациент один благодарный мне принес и подарил. Попадаются же у меня раз в год нормальные больные со сломанными ребрами…

– Не-а, спасибо. Я фигуру берегу.

– Фигура, хм… – опечалилась чему-то тетя Вера, вздохнув всем своим грузным телом.

– Можно мне еще раз про ту историю послушать? – сразу перешла к делу Тая. – Теть Рит, ты же начала рассказывать про мое спасение, как все было в ту ночь, ну и так далее.

Рассказывать «ту историю» тетя Рита действительно любила, и не меньше, чем проклинать заносчивую сестру или перемывать кости дяде Шурику.

Обычно начав разговор на тему давно прошедших событий, тетя Рита уже с пути не собьется – любимая тема. Историю своего спасения и удочерения Тая слышала тысячу раз, но сейчас можно будет задать несколько важных вопросов, актуальных с сегодняшнего утра.

– Могу и рассказать, лишний раз разбередить старые раны, – с охотой согласилась тетя Рита, сделав выражение лица таким, будто она готовилась сыграть «Гамлета» на сцене БДТ. – Страшно сказать, шестнадцать лет назад это было. Жизнь у меня только начиналась, и все как по маслу шло. Сестра моя Юлька мне в подметки не годилась, она только завидовала, я ведь ее младше на два года. А я в Москву переехала, поступила в театральный, жених у меня московский появился: цветы охапками, конфеты. Маргарет, говорил, ты для меня всё! Любовь всей жизни я для него. Свадьбу мы уже готовили, уже день был назначен. Машину купили, я права получила, обожала водить! И вот в тот день… – тетя Рита обвела медленным взглядом кухню, будто смотрела в зрительный зал со сцены. – Качу по Кутузовскому на машине, ночью. И вдруг… Врезается в меня машина! Не я в нее – она в меня! БАЦ! Только скрежет, грохот!!! Очухалась я… из машины вылезаю – груда железа дымится на асфальте. Женщина ничего сказать не может, а ребенок маленький кричит, надрывается! Она была за рулем, она врезалась – я ехала на зеленый! И что она шептала, ведь до сих пор помню! Точно помню каждое слово. Я ее спрашиваю – что случилось, как зовут вас, кому сообщить о вас? А она имя свое назвать не может, только шепчет – мол, оно идет за мной, оно по яви идет, и мой ребенок… потом что-то неразборчиво… На девочку показывает и говорит: «Тая, Тая…»

– Да-да, я знаю, меня так и назвали, как мать сказала, – поддержала рассказ Тая, решив сегодня не начинать тему про последние секунды жизни родной матери. Пусть совершенно ей незнакомой, даже чужой женщины, от которой не осталось ровным счетом ничего, кроме теткиных воспоминаний.

– Да, трагическая история, – сказала тетя Вера, из вежливости перестав жевать торт.

– Никто ни в чем так и не разобрался! – вытерев уголок глаза рукавом, продолжала тетя Рита. – Такая неразбериха была: скорая, пожарные, сирены… Оглядываюсь – ее и нет уже, увезли ее тело, наверное. А ребеночек один орет, надрывается. Я смотрю – такая девочка беленькая, волосы как снег, а личико будто совсем без крови. Как мать ее нарекла, так я ее и записала – Таисия, ничего не стала менять. Ругалась с чинушами, скандалила, чтобы фамилию тоже по ее матери записали, по ее документам: Темнич. Потому как родную кровь надо уважать и помнить, я на роль родной матери не претендую. Эмилия Темнич мать звали, это-то мы точно выяснили потом, а отца – Вальтер. Иностранец какой-то отец был, видимо, потому так и не появился ни разу. Искали его по всем инстанциям, но без толку. А отчество-то как девочке записывать? Чиновники уперлись и записали как Валентиновна. Ну, хотя бы так…

– Хотя бы так, – задумчиво согласилась тетя Вера. – Правильно ты все сделала, Ритуля, чтобы тяжести на душе твоей не было.

– Да какая там тяжесть… После той истории жениха моего московского как корова языком слизнула, – вздохнула тетя Рита. – Перепугался, что я ребенка себе чужого беру. Все под откос понеслось. Из института я вылетела, не смогла в одиночку тянуть малышку, вернулась в родной город. Попытка выйти замуж снова – сами знаете чем закончилась.

– Не переживай, Ритуль, – понимающе вздохнула тетя Вера, закусывая тортиком. – У меня ведь тоже жизнь не сахар. Бывает, ночью в травмпункт приползут алкаши, бомжи… и лечи им вывихнутые и сломанные ноги-руки. А куда денешься, если твоя работа – таких вот лечить? Спрашиваю – зачем ты туда полез, идиот?! Тьфу… – Вера Павловна сокрушенно покачала головой.

– Теть Рит, а у меня травм головы не было при той аварии? – поторопилась вклиниться Тая, пока разговор не ушел далеко от темы.

– Травмы головы? – тетя Рита переглянулась с соседкой. – Нет, никаких травм у тебя точно не было! А если б и были, сразу бы в больнице тревогу подняли.

– А в медкарте, когда ее заполняли, у меня никаких наследственных болячек не записано? – не отставала Тая.

– Каких еще болячек? – опешила тетя Рита, и Иркина мамаша, почуяв родной медицинский вопрос, тут же встряла.

– Таюсик, да что за мысли-то у тебя?! – возмущенно загудела Вера Павловна. – В больнице ты сразу после аварии прошла полное обследование, рентген тебе сделали, все как положено. А почему ты вдруг спрашиваешь? – прищурилась она с подозрением.

– Да я так просто… в медпункте школьном анкету заполняла, – выкрутилась Тая. – Ладно, я спать.

– Иди-иди, деточка, – закивала тетя Вера. – Спокойной тебе ночи. И мысли плохие выкинь из головы – не было у тебя никаких травм, все у тебя будет хорошо. А мы тут еще посидим.

Раздался звук чокающихся чашек, и дальше в полутемной кухне слушать было уже нечего, разве что жалобы на разбитую теткину жизнь и грядущие смутные надежды. Оставив тетку с соседкой приканчивать остатки торта и бутылку коньяка, разлитую по чайным чашкам, Тая долго возилась в ванной, решив помыть голову.

Потом долго расчесывала мокрые волосы, подстригала ногти на ногах и красила их лаком. Короче, делала все, чтобы затянуть момент, когда нужно лечь в кровать и попытаться заснуть, потому что очень не хотелось закрывать глаза.

И все же этот момент настал – ведь если не лечь спать даже в три часа ночи, то завтра до посиделок в Галерее можно вообще не дойти. К тому же выход был найден: оставить на ночь полностью включенным свет в комнате, даже яркую галогеновую лампу на столе.

«Травм у меня, может, и не было, но вдруг я схожу с ума, – с тоской думала Тая. – Вот так и начинается, с мелочи. Игра теней в утренних сумерках на перекрестке, а я чуть было не умерла от ужаса…»

Про заваленное сочинение на литературе вспоминать было тошно и стыдно. Ведь готова была к этому сочинению, написала бы на «отлично», если бы не срыв на пустом месте.

А вдруг это действительно наследственное? Ведь что она вообще знает о своей погибшей семье и о себе?

Только то, что шестнадцать лет назад мать летела на машине со скоростью под двести по центру Москвы и разбилась там. Звали ее Эмилия Темнич, и единственным наследством от родителей была ее немного странная, но звучная фамилия. Не превысила бы скорость – осталась бы жива. И жизни стольких людей сложились бы иначе. Тетка Рита играла бы сейчас роли в театре или в кино, была бы замужем и счастлива в своей московской насыщенной событиями жизни. А она, Тая, росла бы с родителями.

Отец вообще после аварии не появился, хотя полиция искала его очень долго. Перед смертью мать даже не смогла назвать свое имя, зато шептала о чем-то неотвратимом, тетка Рита до сих пор об этом вспоминает дрожащим голосом. Очень может быть, что у матери перед аварией был нервный срыв, депрессия и мания преследования.

«Моя мать кричала перед смертью: „Оно идет за мной по яви!“ Что это могло значить, что „оно“ и по какой такой „яви“?

Рассудок у моей матери мог помутиться от удара. А если он помутился гораздо раньше, и мать была не в себе, потому и врезалась в машину тети Риты? Тогда получается, что мне с утра сегодня мерещится всякая дрянь не просто так. А если это наследственность, психическое отклонение?!»

Рука потянулась к планшету: найти по поиску первые симптомы наследственных нервных заболеваний. И – отдернулась.

Да, конечно, найдет она их, причем все и сразу. Любой медицинский сайт в Интернете убедит в наличии всех симптомов, поставит тебе кучу пугающих диагнозов.

От этой мысли Тае стало совсем плохо, и она сделала то, что много лет подряд делала в любой непонятной для себя ситуации – начала набирать знакомый номер.

Ирка долго не отвечала, потом послышался сонный недовольный голос.

– Ну?..

– Ир, не спишь?

– Сплю вообще-то, – сердито отозвалась Ирка, отчаянно зевая. – Мать у вас сидит, так хоть телик из кухни не орет, поспать можно. Точнее, мне так казалось, – сварливо добавила она.

– Слушай, с тобой никогда не было такого, что пугаешься чего-то на пустом месте? Вдруг раз – и мерещится такое, что… что думаешь о себе всякую ерунду.

– Что, например?

– Будто тебя преследует что-то, чего ты не можешь увидеть, – попыталась объяснить Тая. – Непонятное что-то. Оборачиваешься посреди города – вокруг машины, люди… а тебе страшно.

– Тась, иди спать и не выноси мне мозг своими заскоками, – сердито попросила Ирка. – После пяти контрош за неделю я вчера полночи висела на Ютубе и лечила нервы котами.

А завтра мне еще переться к репетитору по русскому, а оттуда галопом на тусню…

– Ир, я же серьезно спросила.

– У тебя просто срыв от учебы, поэтому завтра будем отрываться на полную катушку, – в трубке послышался зевок. – А если меня и преследует страшное – так это слово «ЕГЭ», вот что меня убивает. Мне в кошмарах снится, что я его завалила и лечу мимо своего Лесотехнического.

– Да, понимаю… Извини, Ир, до завтра. – Тая сбросила звонок.

И все-таки сонная и рассерженная Ирка привела ее в чувство лучше любого средства от нервов. Очень вовремя вспомнились слова про самый верный способ лекарства от стресса. Коты!

Тая прыгнула в кровать, лихорадочно схватила телефон и жадно погрузилась в недра Ютуба, закинув ноги на стенку шкафа. На экране появились коты. Ютубовские коты: орущие, прыгающие, дерущиеся.

Да здравствуют коты! До полного одурения и хоть до самого утра, лишь бы не думать о другом.