Жертвенные львы
Так же как жилые помещения коменданта, кабинет имел настоящее окно, сейчас наполовину прикрытое легкими жалюзи из искусственного бамбука. За пуленепробиваемым стеклом можно было разглядеть крутобокий склон горы, редко усеянный уцелевшими в Перерождении соснами и кедрами – с высоты семнадцатиэтажного дома открывался величественный, в полной мере панорамный вид.
Августовский полдень набирал силу, и при должном уровне фантазии можно было вообразить даже приятный теплый ветер, беззаботно ласкающий раскидистую цепь кряжей. Кряжей, которые им еще предстояло перепахать, подобно тому, как буйвол взрыхляет плодородное поле…
Женщина отложила головной убор на стеклянный край стола, раздвинула на затылке густые бронзовые волосы, нащупала разъем «балалайки» и подключилась к системам комплекса. Внутри прозрачной, похожей на омут столешницы-экрана перед подполковником побежали оперативные данные о состоянии комбайна.
Но текущие дела Чэнь просматривала вполглаза, не спуская проницательного взгляда с верного лейтенанта Ху.
Адъютант плотно задвинул створку на место, умостил фуражку на сгибе локтя. Как всегда наедине с хозяйкой, Болло сбросил с плеч наигранное солдафонское напряжение, без приглашения опускаясь на стул напротив Юйдяо.
– Немедленного рассмотрения требуют два вопроса, товарищ подполковник.
Лейтенант был невысоким, плотно сбитым мужчиной, в перспективе склонным к полноте, и его низкий голос только дополнял картину угрюмого крепыша.
– Сегодня в 6.40 патруль внешнего периметра задержал двух нарушителей границы. Мы не можем точно определить, каким образом нарушителям удалось преодолеть буфер милитаризованной зоны, но эти двое русских почти добрались до комплекса…
– Сибиряков, – негромко поправила адъютанта Юйдяо. – Теперь, Болло, правильнее говорить о наших соседях именно так.
– Так точно, товарищ подполковник, – без заминки продолжил помощник, едва заметно склонив голову. – Судя по предварительному допросу и опознанию, задержанные являются обыкновенными крестьянами из числа недовольных строительством «Звездного Пути». Никакого специального оборудования или оружия у них обнаружить не удалось. «Балалайки» и разъемы отсутствуют, и только у одного найден имплантированный чип слежения, применяемый на территории России. Чип неисправен. Ведут себя агрессивно, на вопросы отвечать отказываются, позволяют высказывания националистического характера.
– Ясно, – сухо отрезала Юйдяо, скользящими движениями пальцев по стеклу стола отбрасывая в сторону изученные электронные документы. – Депортировать нарушителей на территорию Сибирской Республики, сдать на руки пограничным частям Сибирского казачьего войска. Насилия не применять, оформить протокол по всем правилам.
– Будет исполнено, товарищ подполковник. Второй вопрос касается нарушения внутренней безопасности комбайна. – Болло на мгновение замолчал, сортируя файлы «балалайки», выводимые на напыленный глазной экран. – Сегодня в 8.15 в складской зоне № 115 задержаны трое рабочих станции, пойманные с поличным при краже съестных припасов. Мы выясняем, каким образом им удалось проникнуть на склады.
– Украдена коробка рисовых галет весом в восемь цзиней, – констатировала Чэнь Юйдяо, бегло просматривая поступивший от адъютанта файл. – Сопротивления при задержании нарушители не оказали.
– Так точно, товарищ подполковник. Задержанные дожидаются вашего решения. – Болло замялся, и Юйдяо тотчас насторожилась, будто лисица, учуявшая свежую кровь. – Я посчитал, что вы захотите лично провести допрос.
Ну конечно.
Верный Болло, с одинаковым рвением вычисляющий врагов Поднебесной и выискивающий своему подполковнику новые игрушки. Один из немногих людей на комбайне, посвященный в секреты ее безобидного хобби. Значит, старший лейтенант Ху уверен, что кто-то из задержанных сможет заинтересовать начальницу?
– Доставь задержанных в Перламутровую комнату. – Она отстегнула от затылка шнур психопривода, поднимаясь из-за стола.
Болло предупредительно оказался на ногах мгновением раньше старшего офицера. Отрывисто кивнул, отдал ряд распоряжений в закрепленный на петлице интерком.
Надев фуражку, Чэнь поправила бронзовые локоны, подходя к неприметной двери в левой стене. Дождалась, пока адъютант подаст знак, подтверждая готовность, и сдвинула обшитую пластиком створку.
Свое название Перламутровая комната получила не просто так.
Серебристые переливающиеся стены создавали иллюзию пространства, не имеющего границ. Перламутром же были окрашены потолок и пол, а также немногочисленная мебель – длинный узкий стол, два стула и высокий шкаф в углу. Окон помещение для допросов не имело, но после спартанской обстановки рабочего кабинета даже это не подтачивало величие сверкающего и мерцающего помещения.
Болло успел выдать все необходимые распоряжения, и теперь у дальней стены рядком стояли трое мужчин. Понурые, прячущие лица, одетые в однотипные робы работников каменоломен.
Подполковник неспешно вошла в Перламутровую комнату. Дождалась, пока помощник проскользнет следом, закрывая дверь. И только после этого заняла стул.
Солдаты, конвоирующие нарушителей закона, успели ретироваться, но Юйдяо знала, что сейчас не одна пара глаз зорко наблюдает за происходящим через спрятанные в стенах камеры. Впрочем, в случае непредвиденной ситуации подполковник легко могла постоять за себя сама, даже не прибегая к помощи пистолета.
Какое-то время Чэнь молча рассматривала задержанных. Она хорошо представляла себе, что сейчас происходит в их низких пыльных душонках. Какие страсти и страхи разрывают сейчас мужчин, покусившихся на государственное добро, предназначенное для тех, кто строит ее родному народу дорогу в новый мир.
Двое были откровенными заморышами. Жилистые, невысокие, какими становятся все, кто много лет возится с отработанной горной породой. Крайним справа стоял почти старик: свалявшиеся поредевшие волосенки, тонкие усы, помеченные сединой. В центре находилась более молодая версия пожилого китайца – пройдут годы, и если дитя комбайна не сменит род деятельности, превратится в живую копию. Только волосы погуще, их еще не успело высветлить, погрызть и высушить время, да в плечах чувствуется чуть больше силы.
А вот третий субъект, переминавшийся слева, вызвал у Юйдяо неподдельный интерес. Теперь она понимала, зачем Болло привел троицу на личный допрос. Да, определенно, любопытный паренек.
Лет двадцати пяти, вряд ли больше. Широкоплечий, статный, высокий, с густо-черной копной. Вероятно, прибыл в комплекс не так давно, потому что изнурительные нагрузки еще не успели подкосить его богатырскую стать.
Не торопясь начинать разговор, подполковник взглядом ощупывала заключенного, отмечая великолепно развитую мускулатуру, крепкие кисти, толстую шею. Отличный жеребец, такие попадаются нечасто…
– Почему вы здесь, товарищи? – внезапно и звонко спросила она, заметив, как вздрогнули все трое.
Вопрос этот, иногда звучавший под перламутровыми сводами несколько раз за день, был отрепетирован Чэнь так добротно, что неуютно шевельнулся даже старший лейтенант Ху.
– Молчите?! Я отвечу за вас…
Юйдяо поднялась со стула, небрежно бросила фуражку на стол. Бросила так, чтобы кокарда оказалась повернутой к заключенным, смотревшим вниз. Легким движением оправив волосы, комендант заложила руки за спину и неожиданно, совсем не по-женски, хрустнула шеей.
– Вы нарушили закон! – рявкнула она так, что стоявший справа старик пошатнулся. – Посягнули на собственность Поднебесной, наплевав на правила! В древнем прошлом нашей великой державы за подобное вы бы лишились носов или глаз. С детства крадет иголки, станет взрослым – украдет золото… Так говорили предки, а они были мудры. Что будет с вами, товарищи, дальше? Сегодня украл, завтра – убил, послезавтра предал страну?!
Она неспешно обогнула стол, прохаживаясь вдоль незадачливой троицы. От заключенных несло потом, пылью и страхом. Диким, достигшим пика, за которым слабые рассудком падают в бездонную пропасть безумия.
– Вы трое – проклятые судьбой воры! – Подполковник не кричала, но ее хорошо поставленный командирский голос разлетался среди мерцающих стен эхом церковных колоколов. – Ничтожные личинки, мерзкие опарыши на теле китайского народа. Вы пытались украсть еду не у меня. Не у Председателя. Вы крали ее у родных братьев и сестер, возомнив, что вам можно все!
Она подступила к молодому силачу, жадно вдыхая его резкие дразнящие запахи. Чуть не сбилась с заготовленной речи, но удержала себя в узде. Удержала, предвкушая сладкое и от того заводясь еще сильнее.
– Пока мы работаем, еще не окрепшая после Перерождения республика снабжает нас продовольствием, обделяя собственных детей, матерей и дедов. Но вам этого мало, не так ли?! Вам хочется больше! Вам хочется, чтобы караваны с продовольствием шли беспрерывно, и вы могли жировать без меры, обрекая провинции Поднебесной на мучительную смерть от голода?! А быть может, вы хотели продать еду на черном рынке, чтобы потратить деньги на проституток или наркотики?!
Подполковник замолчала, облизнув пересохшие губы. Подавила восстающую из глубины сердца злость, способную помешать ответственной работе. Да, она верила тому, что говорила, и от того слова яростной проповеди били пленников больнее плети.
– Будь моя воля, – с презрением продолжила Чэнь, поочередно осматривая каждого из заключенных, – я бы вас расстреляла. Немедленно. На глазах у сотен. А запись казни выложила во внутреннюю сеть комплекса, чтобы отбить соблазн у тех, кто пойдет по вашим следам!
Старик чуть не упал в обморок, но стоящий в центре вор подхватил его за локоть. Сжался, будто за эту вольность подполковник могла ударить его или даже убить на месте, крепко зажмурился.
– Но ваша казнь запомнится жителям комбайна на неделю, может быть – на две, – процедила Юйдяо, презрительно не обращая внимания на шатающегося старика. – А о том, что справедливое наказание настигнет любого гражданина Поднебесной, помнить нужно всегда! Старший лейтенант Ху!
– Здесь, товарищ подполковник! – Болло щелкнул каблуками высоких армейских ботинок.
– Этим двоим, – мотнула головой Чэнь, – по сорок ударов палкой. Публично. Затем в карцер на две недели, вести прямую трансляцию в сеть комплекса. Этого, – она хищно прищурилась, едва удерживаясь, чтобы не схватить свою жертву за блестящие черные пряди, – на дополнительное дознание, отконвоировать лично.
– Будет исполнено, товарищ подполковник! – лихо козырнул адъютант, снимая с пояса мягкие самозатягивающиеся наручники.
Дверь открылась, вошли конвоиры.
Теперь без чувств грозил остаться и второй из заключенных – его так же, как старика, выводили из Перламутровой комнаты под локотки. А вот молодой силач, избранный подполковником, казалось, наконец-то сопоставил все, что когда-либо слышал про грозную Чэнь Юйдяо.
Ноги его приросли к полу, плечи окаменели, и старшему лейтенанту Ху пришлось даже нанести пленнику легкий удар пальцами в шею, чтобы заставить того заломить руки.
Зажав заключенному болевой центр на предплечье, Болло повел его к двери, будто стреноженного бычка. Подполковник, надевая фуражку, провожала черноволосого долгим, полным голода взглядом.
Сегодня вечером, когда ее рабочий день подойдет к концу, она вернется в спальню, которую они с Болло называли «помещением дополнительного дознания». И тогда гармония вселенной до самого краешка наполнит душу ее, преисполнив силой.
Проба золота, из которого собрана клетка, точнее определяется изнутри
21 день до начала операции
«Бронзовое зеркало»
Умеет гулять казак.
Во все времена умел, что кубанский, что сибирский. Вот и сейчас было видно – всей душой веселятся служивые, искренне, чтобы через край перехлестывало. Человек тридцать кутило, а шум над открытым летним кафе стоял такой, будто собрали целую роту.
С одного края пела гармонь, слышался стройный хор густых мужских голосов. С другого – хвалились удалью молодые урядники, подбрасывая и ловя обнаженные шашки. Стальные клинки агрессивно сверкали под яркими лампами, освещавшими кафе, отчего по глазам били «зайчики».
Отточенные под бритву шашки, конечно, являлись анахронизмом, обязательной частью военной формы Сибирского казачьего войска, и на фоне современного камуфляжа, грозных «коловоротов» или «разгрузок» смотрелись дико. Однако зрелище завораживало именно своей дикарской простотой, напоминая о временах, когда на врага ходили в лихую кавалерийскую атаку.
Вебер задержался на перекрестке, с легкой улыбкой наблюдая за праздником.
Вероятно, там чествовали получение новых чинов – нескольких парней явно держали в центре внимания, постоянно похлопывая по есаульским – без звезд, погонам. Официанты подносили новые бутылки с ледяной водкой, закуски только и успевали обновляться.
Правоверная часть ватаги к алкоголю не прикладывалась, но и смотрели без осуждения. Сейчас таких в СКВ немало, почти половина, на дворе не XIX век, когда мусульманские татары составляли всего процент воинства. Пили кисломолочное или просто холодный чай, на хмельных друзей не обижались, а шумели неподдельно, честно разделяя радость.
Над пластиковыми столами кафе вообще царила атмосфера дружелюбия, а испугаться разгоряченной праздником братии мог только приезжий или плохо знающий казачьи традиции.
Старшины и полковники, негромко обсуждая что-то личное, сидели в стороне, на забавы младших чинов взирая с отцовской теплотой. Только иногда кто-то позволял себе крякнуть с ехидной улыбкой, покручивая ус – в нашу молодость, мол, мы с саблями-то ловчее управлялись. Фуражки с алыми околышами лежали на коленях и столах, воротники были расстегнуты, в пальцах лениво дымились сигареты. Ночной город опутывала летняя духота, влажная и пропахшая свежим глинопластиком.
Новосибирцы, напротив кафе предпочитавшие ускорить шаг, на веселящихся служивых смотрели все же с опаской, настороженно. Полицейские – с умеренным любопытством, тремя небольшими группками патрулируя окрестности. Вели наблюдение, фиксировали каждый шаг, но с замечаниями не лезли. Сегодня «барсам», а в частности – казакам, дозволялось многое, почти как во времена советских революций.
Еще раз оглянувшись на пирушку, Вебер побрел дальше. Вниз и вниз по Красному проспекту, как делал почти каждый вечер. Почти каждый вечер, теплый, душный и тягучий, будто сосновая смола.
При воспоминаниях о лесе Илья машинально потянул носом воздух, не почуяв ничего, кроме обычного городского набора ароматов – бетон, асфальт, пыль и жженая резина мобильных покрышек.
Эх, нужно будет на выходных взять да всей семьей выехать на природу. Пусть совсем недалеко, к Обскому водохранилищу, где берег уже укрепили и риск обрушения минимален. Но хотя бы туда – полной грудью вдохнуть морскую свежесть и запах сочных березовых листьев. Несмотря на то что Вебер считал себя полноценным городским жителем, не так давно готовясь к переезду в шумный Анклав, летний город иногда выматывал до одурения…
Прохожих было немного. Восстанавливающийся после Инцидента город все еще боялся сам себя, расползаясь по норам с наступлением вечера и освобождая от пешеходов даже самые центровые улицы. Гуляки скоро тоже разбредутся, нечего честным людям в ночи шастать – освещение отключат ровно в полночь.
На душе было тоскливо, но Вебер продолжал тешить себя надеждой, что сегодня обойдется без обычной программы. От программы, превратившейся в обычную последние пару недель, если быть точнее. От программы, с которой так не согласна Светка…
Илья остановился напротив старинной мечети, построенной через дорогу от еще более старинного православного храма. Довольно долго, потеряв счет минутам, разглядывал оплоты Традиций, вспоминая увещевания супруги.
Нет, он еще не настолько потерялся в себе, чтобы искать спасения за стенами одного из этих строений. И очень хотел верить, что до такого не дойдет. Уж лучше бутылка «Сокровищ» и тревожный сон, чем исповеди и молитвы…
Отвернувшись от величественных храмов – краснокирпичного и белостенного, с изумрудными куполами, Илья чуть не сбил с ног невысокого старика. Вовремя отшатнулся, избегая прикосновения к пыльной накидке, небрежно отмахнулся. Но тот, как оказалось, совсем не собирался просить милостыню.
Отступив на пару шагов, Вебер убедился, что перед ним один из тех, кого Светка называла «шизами», не позволяя Верочке лишний раз даже смотреть в сторону сумасшедших.
– Думаешь, это конец? – деловито осведомился безумец, будто продолжая прерванный разговор. – Нет, мил человек, это начало конца. Впереди ждет нас суд небесный, и только избранные вознесутся! Мучения многие, на Земле творимые, только испытание последнее, Господом уготованное!
Угораздило же Илью оказаться под стенами собора…
Вебер поморщился, зашагав к арке пешеходного перехода, нависавшей над проспектом. Но старик не отставал, продолжая бормотать, как заведенный. В водянистых глазах его что-то лучилось – что-то неестественное и выдававшее человека, перешагнувшего границу привычной объективной реальности. Нечто, с одинаковой легкостью заставляющее людей орешками щелкать немыслимые теоремы или лепить сказочные башенки из собственного дерьма.
– Первый ангел протрубил, и самое страшное впереди! Кайся, грешник, кайся, ибо нет спасения ни тебе, ни семье твоей, пока…
Вебер резко обернулся на каблуках, и сумасшедший тут же сдал назад. Взглянул на перекошенное лицо мужчины, к которому имел неосторожность обратиться, и поспешно ретировался за церковную ограду. Илья хотел зарычать на «шиза», но тот все понял без слов, как бродячая собака понимает, что сейчас ее будут бить. Или, возможно, убивать.
Выдохнув, Вебер продолжил прогулку, только сейчас обнаружив, как крепко сжал кулаки.
Определенно сверх меры развелось нынче пророков и проповедников, имеющих собственную точку зрения на Инцидент. И хотя спецслужбы Гилярова продолжали тотальные чистки, прижимая «к ногтю» самых громкоголосых, умалишенных не убывало. Секты «Копья Господнего», последователи «Геи», «Звездные колонисты» и многие другие – на вскопанной хаосом почве прорастали тяжелые колосья массового помешательства, и горе тому, кто вкусил их зерен…
Хватало на улицах и субнормалов с их пограничными расстройствами сознания. Утерявшие безграничные блага Сети, они уже четвертый год превращались в беспомощных моральных инвалидов. Официально большинство субнормалов составляли «тритоны», но Вебер встречал в их рядах и бывших знакомых, которых когда-то считал нормальными.
Илья перешел многополосную трехэтажную трассу, через стеклянный потолок пешеходного моста рассматривая самые верхние уровни проспекта. По ним, почти незаметные снизу, с гулом летели редкие мобили «Скорой помощи» и армейские машины.
Часы, расположенные в уголке его глазного наноэкрана, показывали, что до полуночи оставалось полтора часа. Наверное, жена уже уложила Верочку и садится читать книжку. Смотреть в страницы пустым взглядом, дожидаясь его, блуждающего по ночному Новосибирску, как неприкаянная душа бродит по старинному замку.
Конечно, она и сегодня не хотела его отпускать.
Даже купила бутылку хорошего коньяка, который раньше они могли позволить себе только на Новый год. Пусть бы пил, но лишь бы дома. А Илья все равно ушел – ноги сами несли за порог, и заглушить их зов не могли даже Светкины слезы.
Мог ли он считать себя плохим отцом и мужем, если каждый вечер уходил из дома в любимый бар? Вебер продолжал верить, что нет. Он честно отвозил дочь в школу, так же честно забирая ее после обеда. Ходил за покупками, возился по дому, оплачивал счета и баловал жену походами в театр или дорогими обновками.
В принципе, теперь они могли позволить себе даже прислугу или личного водителя, но приняли совместное решение, что делать этого не будут. Богатство определяется не уровнем жизни, а отношением к деньгам. И Илья был очень рад, что их с супругой взгляды на этот вопрос все еще остались одинаковыми. Даже после выполнения его последнего задания. Последнего…
На душе было тускло, и теперь Вебер откровенно завидовал казакам, с такой легкостью превратившим обычный вечер в настоящий праздник. На душе было бесцветно. Ее, словно старое зеркало, покрыл слой мертвенно-бледной пыли. Пыли, под которой Илья уже не мог рассмотреть собственного лица.
Деньги, полученные за операцию на «Куэн Као», не принесли радости. Нет, безусловно, семья была довольна, и это стоило пролитой в бою крови. Смогли переехать в отличную квартиру на Речном вокзале, купили мобиль. Вера пошла в отличную школу, где учились дети чиновников Правительства и богатых купцов. Начали делать качественный ремонт, больше не вспоминали про нехватку лекарств или продуктов, обновили гардеробы.
Три месяца назад, оседлав волну вседозволенности, Илья накупил себе кучу гаджетов и оружия, только позже осознав, что ему попросту негде его применять. Теперь обновки казались до обиды лишними, перестали дарить даже оттенки радости, и он запер покупки в одной из многочисленных кладовок…
Вебер неторопливо поднялся на еще один уровень города, заметив впереди знакомые огни «Трех пескарей». Ладно, он заглянет туда, но совсем ненадолго. И, если будет возможность, попробует не напиваться…
В последний месяц он все чаще задумывался о том, как живут верхолазы. Миллионеры, например. Или даже миллиардеры. Пытался представить себе существование людей, имеющих все. Способных позволить себе любой каприз, любую прихоть, любое желание, несмотря на его мимолетность и бешеную цену.
Себя он к таковым благоразумно не относил – денег, полученных от Колокольчика-Терпение было много, хоть лопатой греби, но не миллионы. Но и без того Илья считал, что обеспечен. И не только лично – обеспечены его любимая жена и единственная дочь, причем на годы вперед. Обеспечена вся семья.
Но как тогда живут те, у кого этих самых денег в разы больше? Чем дышат они, какие страсти их обуревают? Коллекционирование древностей? Возможно… Путешествия? В современном мире, еще не до конца оправившемся от удара, это было крайне рискованно. Меценатство? Может быть, кто-то находил удовольствие и в этом. Или, воплотив самые сокровенные мечты, машинально продолжаешь ненасытно грезить, планируя без остатка покорить этот продажный мир?..
Сам Вебер, в одно мгновение обретя все, о чем мечтал с момента поступления в московскую СБА, вдруг понял, что попал в тупик. В примитивную ловушку, построенную собственными руками…
Понял, что стал заложником новой машины, квартиры и кучи вещей, накупленных сразу после его возвращения из Тайги. Неужели это на самом деле было все, к чему он стремился, зарабатывая на жизнь тем, что умел делать лучше всего?
Широкоплечий охранник «Трех пескарей» даже не стал сверять его фото с данными «балалайки».
Илью тут знавали давно, еще когда он и сам работал вышибалой. Работал, даже не представляя, какой милосердный фортель совсем скоро подкинет ему судьба…
Этого конкретного мордоворота Вебер не знал, но здоровяк расплылся в приветливой улыбке, протягивая руку. Ничего, друг, когда-нибудь и ты будешь приходить сюда, благосклонно улыбаясь крепышам на входе. Будешь приходить, чтобы за пару часов просадить зарплату среднестатистического каменщика или монтера…
Внутри, как обычно, царили приятный полумрак и красивый дым, выбивавшийся из дверей кальянных комнат. В мягком свете ламп, стилизованных под масляные светильники, виднелись деревянные стены и мебель, выполненная в слегка вычурном стиле. Из динамиков звучала негромкая восточная музыка, ненавязчивая и спокойная – живые концерты в кабаке проводились только по выходным.
Нашествия полчищ посетителей не наблюдалось, но и пустующим заведение не казалось. За столиками и стойкой сидело человек двадцать, часть которых тут же принялась кивать или салютовать Илье. Рассеянно отвечая на приветствия, Вебер торопливо прошел на привычное место. О том, что ему уже искренне рады алкоголики-завсегдатаи, он обязательно задумается, но не сейчас…
Закрывая изящную дверцу кабинета, заметил стайку поднебесников, оккупировавших дальний угол зала. Сидели тесно, сбившись в плотную многоголовую кучку, будто заговорщики. Наверняка нелегалы, переправленные на территорию новой Республики с помощью Триады.
Подумать только – их правительство строит титанический «Синцзи Люйсин», а они продолжают бежать в чужие страны в поисках лучшей доли, как делали их предки сотни лет назад! Хотя эти – вряд ли нелегалы, не того уровня кабак. Скорее сами бандиты…
Включив бра, Вебер опустился на диван, сдвигая меню, пепельницу и стойку с салфетками на край стола. Администратор появился ровно через десять секунд, хоть по «балалайке» засекай – после двух первых визитов Вебера он перестал посылать официантов, обслуживая дорогого гостя лично.
– Привет, Илья!
– И тебе, Алишер, не болеть!
Вебер пожал протянутую руку. Ему нравилось внимание, оказываемое администрацией, и он предпочитал верить, что в этом есть хотя бы треть настоящей симпатии.