Женщина, которая умеет хранить тайны

«Служба внешней разведки Российской Федерации (СВР России) является составной частью сил обеспечения безопасности и призвана защищать безопасность личности, общества и государства от внешних угроз.

СВР осуществляет разведывательную деятельность в целях:

обеспечения Президента Российской Федерации, Федерального Собрания и Правительства разведывательной информацией, необходимой им для принятия решений в политической, экономической, военно-стратегической, научно-технической и экологической областях;

обеспечения условий, способствующих успешной реализации политики Российской Федерации в сфере безопасности;

содействия экономическому развитию, научно-техническому прогрессу страны и военно-техническому обеспечению безопасности Российской Федерации.

В процессе разведывательной деятельности СВР может использовать гласные и негласные методы и средства, которые не должны причинять вред жизни и здоровью людей и наносить ущерб окружающей среде.

Общее руководство органами внешней разведки Российской Федерации (в том числе и СВР) осуществляет Президент Российской Федерации».

Семьям разведчиков-нелегалов всех времён и нашим любимым семьям посвящается

Сюжет и главные герои данного повествования являются плодом воображения авторов, что делает случайным всякое совпадение с реально существующими людьми и реально происходившими событиями.

Пролог

Кэтрин сидела на металлической скамье, обняв руками колени, и дрожала от холода. В полицейском участке работали мощные кондиционеры, и трудно было представить, что за стенами ее одиночной камеры стояла невыносимая жара. Хотя, возможно, и стресс тоже делал свое дело.

Сквозь ударопрочное стекло Готье видела только спину дежурного офицера, который лениво посматривал на мониторы видеонаблюдения и прихлебывал горячий кофе из термокружки. Иногда он поворачивался вместе с креслом, проверяя, что творится в каждой из четырех камер. Его пристального внимания требовали только две камеры, в которых находились Кэтрин и Жорж, а остальные были свободны.

Ломило поясницу, и Готье попыталась прислониться спиной к стене, чтобы хоть немного приглушить боль, но от кафельной плитки исходил такой невыносимый холод, что Кэтрин, не выдержав, отодвинулась от нее и вновь обхватила руками колени. Ветхий плед, небрежно брошенный ей в камеру охранником, тепла почти не давал и постоянно сползал с плеч.

Всю ночь Кэтрин пыталась понять, где они с мужем совершили ту роковую ошибку, которая привела к неожиданному провалу, – и не находила ответа. Вдобавок не давал покоя вопрос: что будет с их детьми?

Готье понимала, что ей и Жоржу, скорее всего, предъявят обвинения в шпионаже. В штате Вирджиния это каралось длительным сроком заключения, а при неблагоприятных обстоятельствах – и смертельной инъекцией. Однако эти страшные мысли не застревали надолго – в отличие от, казалось, бесконечного и какого-то безнадежно холодного непонимания: что будет с их детьми?..

Глава 1

Беспредельная надежда и энтузиазм – главное богатство молодежи.

Несмотря на раннее утро, аллея перед главным корпусом Томского университета была полна молодежи. Одни сидели на скамейках, нервно перелистывая тетради с конспектами, другие спешили в аудитории, третьи, сбившись в стайки, беззаботно смеялись и шутили. Были и такие, кто не спеша прогуливался по тенистым дорожкам университетской рощи между древних каменных баб, некогда привезенных с Алтая одной из студенческих археологических экспедиций. И только мраморный памятник революционеру Куйбышеву гордо возвышался над всей этой студенческой суетой, оставаясь невозмутимо равнодушным к волнениям и терзаниям юношей и девушек, готовившихся сдать последний экзамен перед летним отдыхом. Впереди кого-то из них ждала практика на будущем месте работы, а кого-то – стройотряды с их обычной романтической атрибутикой: ночными посиделками у костра с песнями под гитару, палатками, влюбленностями и романами.

Вера спешила, но не потому, что опаздывала. Скорее наоборот, она никогда не опаздывала потому, что всегда спешила. Вместе с тем поспешность не была чертой ее характера, просто за день, как правило, ей надо было много чего успеть. Активная, жизнерадостная и легкая в общении, она всегда была окружена многочисленными поклонниками и друзьями. Темные волосы, стройная фигурка, блеск ее карих глаз очаровывали парней, и они были готовы помочь ей в любом деле, а дел было немало. Девушка организовывала воскресники, участвовала в митингах, диспутах, встречах с ветеранами-фронтовиками и других обычных для студенчества того времени мероприятиях, не говоря уже о комсомольских собраниях. А после сессии она должна была поехать в пионерлагерь вожатой.

Свиблова родилась и выросла в советской стране, и воспитание у нее было тоже советским, сводившимся к простой формуле: главное – беззаветная любовь к Родине и преданность ей. Тогда – в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века – смыслом жизни нескольких поколений молодежи был коммунизм, и он вовсе не считался какой-то ложной целью. Ложные цели появились потом, и именно они сгубили страну под названием Союз Советских Социалистических Республик. Идеи, как известно, сплачивают, а материальные устремления – разобщают. Вряд ли, конечно, кто-то из живших в то время юношей и девушек рассчитывал дожить до коммунизма, но это единое, общее устремление в неведомое, но непременно прекрасное и справедливое будущее действительно объединяло их. И хотя в повседневной жизни они больше думали не о коммунизме, а о тех вполне конкретных проблемах, с которыми сталкивались и которые решали каждый день, идеология тем не менее делала свое дело, и молодежь в большинстве своем была готова идти на самопожертвование ради Отечества. Особенно рьяные парни и даже девушки писали рапорты, чтобы попасть на афганскую войну. Тогда такая инициатива считалась добровольчеством, понятие «наемничество» появилось позже.

В руках у Веры было несколько учебников, аккуратно завернутых во вчерашнюю газету, их девушка должна была сдать на кафедру. Это несложное дело много времени не заняло, и через двадцать минут она уже стояла у пешеходного перехода через проспект Ленина. Теперь ей предстояло встретиться с Антоном Вязиным.

С Антоном Вера познакомилась три года назад, еще на первом курсе. Молодой человек был старше ее на два года и уже успел два курса проучиться на физическом факультете. Поняв, что математика все-таки не его стезя, Антон решил стать историком. Парень был умен и галантен. Если первое качество в среде студентов было достаточно распространенным, то второе – скорее исключением. Столь необычное сочетание черт характера Антона подкупило девушку, и молодые люди быстро подружились. Вскоре для Веры открылось еще одно редкое качество, которым обладал юноша, – это неординарность мышления. Постепенно дружба переросла в нечто большее…

Антон жил в общежитии исторического факультета напротив учебного корпуса, в котором они учились. Именно туда и направлялась сейчас Вера. Постояв минуту на углу здания, размышляя, как удобнее пройти в него, она все-таки двинулась к главному парадному.

В общежитии имелся еще и черный вход со двора здания. Он был особенно популярен вечером, когда все студенты возвращались домой, потому что закрывался в 23 часа, то есть на час позже главного парадного. А еще рядом с черным входом была пожарная лестница, по которой особенно пылкие кавалеры пробирались к своим пассиям по ночам. Для этого ближайшее к лестнице окно на втором этаже было всегда распахнуто, а сама комната служила своего рода секретной «проходной». Парни, которые там жили, давно смирились со своим положением, тем более что «нелегалы» иногда оставляли им на столе небольшую денежку в благодарность, как компенсацию за причиненные неудобства.

Парадное девушка выбрала потому, что хотела по пути поискать Антона в студенческой столовой, чтобы не разминуться. В фойе Вера повернула налево по коридору, мельком глянув направо в сторону черной лестницы, всегда закрытой на первом этаже, но открытой на всех прочих, вплоть до пятого. Она служила прибежищем для влюбленных, которые простаивали там всю ночь напролет.

В столовой Антона не оказалось, там вообще было пусто, потому что время завтрака уже закончилось. Вера поднялась по лестнице на один пролет и остановилась возле бдительной вахтерши, которая проверяла документы и записывала всех гостей в журнал посетителей. Девушка, показав студенческий билет, произнесла «пять – сорок один» и пошла дальше. Это был номер комнаты, в которой жили девчонки, а парни жили в соседней – сорок второй. Порядки в те годы в общежитиях царили суровые, поэтому девушка всегда называла тот, «девичий», номер, и именно его вахтерша старательно записывала в потрепанном журнале.

На пятом этаже в длиннющем коридоре пахло жареной картошкой и орала музыка. «…Твой голос в сердце моем звучит звеня, нет, никогда я тебя разлюбить не смогу, и ты люби, ты всегда люби меня…», – надрывался магнитофон в одной из комнат. Вера открыла дверь с табличкой «пять – сорок один», но входить не стала. В центре скоромных покоев за столом сидели обитательницы и с удовольствием хлебали супчик, приготовленный из консервов «килька в томатном соусе». «Верка, садись с нами», – небрежно кивнула на свободный угол стола скуластая брюнетка, сидевшая прямо напротив двери. «Я в пять – сорок два», – скороговоркой произнесла Вера и тут же исчезла.

Возле соседней двери девушка замерла в нерешительности. Разговор с Антоном обещал быть трудным. Дело в том, что сегодня вечером они договорились прогуляться по бродвею, сходить в «зверинец» и, может, даже остаться в «клетке». (На молодежном жаргоне «бродвеем» назывался пешеходный участок проспекта Ленина от Главпочтамта до кинотеатра имени Горького, где вечерами прогуливались юноши и девушки. «Зверинцем» был всего-навсего городской парк культуры и отдыха, а «клеткой» метко обозначалась огороженная забором танцевальная площадка перед деревянной сценой. Там по выходным играл известный томский вокально-инструментальный ансамбль «Бубенцы».) Но накануне Вере позвонил Иван Семенович и опять предложил встретиться около семи часов вечера. Свиблова познакомилась с этим человеком чуть больше года назад и периодически – всегда по его инициативе – встречалась с ним. Об этом не знал никто, даже самые близкие подруги, а Антон тем более. И сейчас Вере предстояло сказать молодому человеку, что намеченный на сегодня план придется отменить.

Наконец Вера решилась и тихонько постучала. Дверь быстро распахнулась. На пороге стоял долговязый хмурый молодой человек. Обритый наголо, он выглядел уж очень угрожающе, и только очки несколько смягчали его суровый внешний вид. Увидев Веру, он широко заулыбался, но не успел ничего сказать, как у него из-под руки вывернулся невысокий парень, сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь. Это был Антон. Его обаятельная улыбка и удивительный свет темных глаз пленили Веру еще с первого момента их знакомства.

– Привет, – радостно сказал он.

– Привет, – несколько смущенно ответила Вера.

Их отношения изначально строились на взаимном доверии, и теперь девушке было неловко сказать, что именно из-за нее отменяется чудесный вечер.

– Чего такая грустная? – точно прочувствовав настроение девушки, спросил Антон.

– Я сегодня не смогу… вечером… – еще больше стушевалась Вера.

– Ну хорошо, пусть… завтра увидимся? – то ли вопросительно, то ли утвердительно отозвался молодой человек, ничуть не огорчившись. Обычно, когда их планы так неожиданно менялись, Антон становился грустным, но сегодня было иначе, и это не укрылось от внимания девушки.

– Тогда я пойду? – потерянным голосом промолвила она.

– Иди.

Вера повернулась и, не глядя по сторонам, пошла по коридору – сначала прямо, потом повернула за угол. Ее шаги становились все быстрее и быстрее.

Только через несколько дней девушка узнает причину такой непривычной холодности Антона.

Глава 2

Судьба человека – чаще всего в его характере.

Истоки… «вся тем быша, и без него ничтоже бысть, еже бысть»… Истоки истины, истоки отчизны, истоки родословной, истоки любви… Если вдруг человек забывает о них, то ручеек живительной энергии, которая и делает человека человеком, может быстро иссякнуть, и тогда его душа превратится в иссохшую пустыню. Человек не должен их потерять, иначе он рискует заполниться пусть и привычными, но неродными ему ценностями.

Любовь, рожденная страстью, рано или поздно вызывает ревность, любовь же, возникшая из дружбы, а не из ревности, – тихую грусть. Вера грустила. Она вышла из дома загодя и сейчас раздумывала, как ей проще добраться до площади Дзержинского. Особого выбора не было. Как всегда, с приближением лета в городе начинали ремонтировать теплотрассы, раскапывая улицы в самых неожиданных местах, и сейчас одна из таких траншей пролегла через трамвайные пути. И уже неделю на трамвае нельзя было доехать до площади Южной, где жила Свиблова с родителями. Оставалось либо проехать пару остановок до нужного ей места на троллейбусе, либо преодолеть их пешком. Вера выбрала последнее.

Она не торопясь шла по улице. Это был тот редкий случай, когда девушка не спешила. Собираясь на встречи с Иваном Семеновичем, Свиблова всегда выходила заблаговременно, имея достаточное время в запасе.

Девушка встряхнула рукой и посмотрела на часики, которые ей подарили родители в день рождения. До назначенного времени оставалось шесть минут. Пунктуальность при встречах с Иваном Семеновичем была обязательным правилом. В дальнейшем это переросло в привычку и в учебе, и повседневной жизни, а затем пригодилось в работе, где пунктуальность была очень важна.

Вера перешла через дорогу и оказалась на улице Дзержинского. Не доходя нескольких десятков метров до одноименной площади, она свернула во двор углового дома, на первом этаже которого находился продуктовый магазин. Там всегда можно было купить колбасу, и поэтому возле дверей всегда стояла очередь.

Во дворе было безлюдно, только два угрюмых и небритых мужика в испачканных рабочих халатах лениво разгружали машину с продуктами. Вера, стараясь остаться никем не замеченной, юркнула в подъезд. В очередной раз это ей удалось.

Точно в назначенное время девушка стояла возле нужной квартиры. Вера тихонько постучала, и дверь мгновенно отворилась. На пороге стоял Иван Семенович. Рыжий и лысоватый, в потрепанном пиджачке, он походил не на сотрудника КГБ, а скорее на провинциального интеллектуала.

Эти встречи девушка воспринимала как таинственную игру. В такие моменты она чувствовала себя причастной важному секретному делу, хотя на самом деле ничего важного не происходило: обычно за чашкой кофе они с Иваном Семеновичем разговаривали на различные темы: обсуждали ее учебу в университете, круг знакомых, городские новости, жизнь и быт, реже – политику. Несколько раз Вера выполняла пустяковые, с ее точки зрения, просьбы.

Будучи тогда совсем еще юной и неопытной, Свиблова не понимала, как работают «органы», между тем во время таких разговоров ни о чем тонкий психолог Иван Семенович изучал Веру – характер, взгляды на жизнь, способности, убеждения. Понятно, что изучал девушку не только он один, ее куратор.

В дальнейшем судьба этого офицера КГБ сложилась трагично. Не выдержав гибели своей страны, смены духовных ценностей, он начал пить и скоропостижно скончался в своем рабочем кабинете в середине девяностых годов.

– Проходи, – по-свойски кивнул головой в глубь квартиры Иван Семенович, чуть посторонился, и Вера быстро вошла в прихожую.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Вера и быстро вошла в прихожую.

– Привет, привет! Надевай тапочки и проходи в комнату, а я сейчас чайник принесу, – ответил Иван Семенович и удалился на кухню. Девушка разулась, надела тапочки, сделала два шага и, опешив, остановилась в дверях комнаты.

Круглый стол под клетчатой скатертью был накрыт как обычно: банка с растворимым кофе, сахарница, вазочка с печеньем, к которому Вера обычно не притрагивалась, розетка с вареньем, салфетки, но чашек было три, а на венском стуле сидел незнакомый мужчина в белоснежной рубашке с элегантным галстуком, его пиджак висел на спинке соседнего стула, остальные два стула были свободными.

– Проходи-посторонись, – раздался за спиной девушки бодрый голос куратора, и Вера робко сделала шаг к столу. – Присаживайтесь, мадемуазель, – продолжил Иван Семенович и как ни в чем не бывало принялся наполнять чашки кипятком. Далеко не сразу девушка увидела еще одного мужчину. В клетчатой рубахе с расстегнутым воротом и сером пиджаке, он сидел возле окна, рассеянно смотрел на улицу, изредка приглаживая светлые волосы, и не обращал внимания на происходящее в комнате. Вера решила, что это водитель.

Незнакомец придвинул к себе чашку, положил туда пару ложек растворимого кофе, бросил ложку сахара и принялся его размешивать, изредка бросая короткие взгляды на девушку. Вера, чтобы занять себя, тоже придвинула чашку поближе. Только Иван Семенович не притронулся к кофе. Он вполоборота повернулся к незнакомцу и произнес:

– Это наш представитель из Москвы, Александр Павлович, – затем повернулся к Вере и продолжил: – У него есть что тебе сказать… предложить, Вера.

– Вера Вячеславовна, – тут же подхватил Александр Павлович, – мы хотим предложить вам начать подготовку для работы за границей.

От неожиданности девушка опешила, так что ничего не смогла произнести вслух, но тут же кивнула головой в знак согласия. Иван Семенович подумал, что его подопечная не так поняла, и уточнил:

– Вера, тебе… вам придется уехать за границу и надолго, возможно навсегда, и заниматься нелегальной работой, причем с риском для жизни… с очень большим риском.

Упоминание о риске не остановило девушку, скорее наоборот, только подзадорило, и она твердо сказала:

– Да. Я согласна.

– Ну вот и хорошо, – серьезно произнес Александр Павлович и принялся в общих фразах объяснять, как и где ей придется учиться, чем впоследствии заниматься. Из его долгого монолога Вера мало что поняла, но главное ей было ясно и с первых слов. Теперь ее мучила мысль об Антоне. Иван Семенович, догадавшись о сомнении Веры, после того как московский представитель умолк, успокоил девушку:

– Антон уже дал свое согласие, и теперь вам надо будет выполнить ряд практических действий, а именно: расписаться, то есть жениться. Затем перевестись на заочное отделение. Ну и подготовиться к переезду в Москву.

Итак, решение, последствия которого невозможно было просчитать, Вера приняла сразу же, но она и не думала о том, что ее ждет дальше. От одной лишь мысли о предстоящем переезде в Москву дух захватывало, не говоря уже обо всем остальном…

В те годы страна еще жила Великой Отечественной войной. Почти в каждой семье тлело свое горе. Еще матери оплакивали своих детей, по ночам еще тосковали вдовы, но уже выросли внуки, знавшие своих погибших дедов только по рассказам да по старым пожелтевшим фотографиям, а некоторые фронтовики-ветераны еще даже не достигли пенсионного возраста. Воспоминания о войне оставались живыми, ими была пропитана вся жизнь, и в такой атмосфере воспитывавшаяся в молодых людях готовность, если потребуется, встать на защиту своей Родины не просто выглядела совершенно естественной, но оказывалась пределом мечтаний.

Вера была счастлива. Счастлива, потому что в нее поверили, а теперь впереди открывались интересная жизнь и, судя по фильму «Семнадцать мгновений весны», мужественная профессия разведчика, наполненная подвигами и свершениями. В какой-то момент в душе Веры шевельнулось сомнение в том, что она сможет оправдать доверие, однако присущая ей внутренняя решимость как черта характера девушки взяла верх, и сиюминутная неуверенность улетучилась.

Тогда эти детские мечты были наивны и, может быть, даже смешны, но, как показала жизнь, не так далеки от истины. Романтика будущей профессии кружила голову, сердце отчаянно билось. Девушка тогда еще не знала, что романтика подобна миражу в пустыне: как только оказываешься близко к оазису, он тут же исчезает. Так и романтика быстро исчезает, и остаются только тяжелый труд, невыносимый образ жизни, никогда не спадающее, но становящееся привычкой психическое напряжение, а романтика… романтика превращается в ностальгию.

Обо всем этом Вера узнает потом, а пока единственным недостатком неожиданного поворота в ее судьбе виделась невозможность поделиться этой новостью с кем бы то ни было, даже с мамой и папой. Впрочем, такая возможность у нее появилась, правда, спустя почти тридцать лет, но особого желания делать это тогда уже не было…

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

О женитьбе мы с Антоном в тот момент не думали. Он сделал мне предложение позже. Работал с нами один и тот же человек, наш куратор. Думаю, что тогда и я, и Антон были устремлены в будущее. Свадьба и переезд были организованы на скорую руку. Расписались 1 июня. Куратор наблюдал издалека наш выход из ЗАГСа на Кирова, напротив управления. Я тем летом отрабатывала на практике в детском лагере, приехала на один день на свадьбу и обратно в лагерь. Родителям сказали, что нас пригласили работать в НИИ социологии в Москве. До сих пор не могу представить, как они меня так спокойно отпустили. Они говорят, что доверяли мне. Я с детства имела большую свободу выбора, мое воспитание строгостью не отличалось.

Глава 3

Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами.

Сентябрь в Кабуле от летних месяцев отличается только тем, что ночи становятся чуть прохладнее, в то время как днем стоит такая же сорокоградусная жара. Вечером жара спадает, и тогда можно спокойно отдыхать в комнатах двухэтажного коттеджа, в котором расквартировался отряд КГБ СССР «Зенит».

Капитан Потугин лежал одетым на солдатской кровати, застеленной синим суконным одеялом, и сладкая дремота приятно туманила его сознание. Только что закончился ужин, а до заступления на пост в охранение периметра «виллы» оставалось несколько часов. Товарищи, с которыми он жил, сидели на улице и играли в домино. Казалось, ничто не мешало приятно расслабиться.

Неожиданно дверь распахнулась и в комнату ворвался заместитель командира отряда майор Долоткин.

– Серега, подъем! – сказал он, пнул ногой ножку кровати и поторопил: – Вставай, вставай, командир вызывает.

– Зачем? Мне на пост скоро, – мгновенно поднялся Потугин и, сидя на постели, энергично потер ладонями лицо, чтобы стереть следы дремоты.

– Отставить радоваться. Я тебя уже подменил. Пошли, – отозвался Долоткин и двинулся к выходу.

Кабинет командира находился здесь же, только на первом этаже. Пункт постоянной дислокации ограничивался небольшой территорией размерами примерно тридцать на тридцать метров, огороженной высоким дувалом[1], на которой располагались двухэтажный коттедж и небольшой флигелек в углу фруктового сада. До прихода к власти президента Амина эта усадьба принадлежала богатой иностранке, но была национализирована государством.

Когда Долоткин и Потугин вошли в кабинет, там уже находились два их сослуживца, один из которых был штатный водитель автомобиля «ГАЗ-66». Командир сидел за столом. Позади него на стене висела самодельная недорисованная карта Кабула. Бойцы «Зенита» прибыли сюда под видом советских специалистов, поэтому, чтобы не рисковать в ходе пограничного контроля, топокарты решили с собой не брать, и теперь план столицы Афганистана приходилось рисовать самим, изредка выезжая «на местность» для уточнения деталей.

Командир задумчиво постукивал карандашом по столу и смотрел на окно, стекла которого были заклеены советскими газетами. Благо что замполит работал исправно и недостатка в печатных изданиях не было. Правда, использовали их совсем в других целях: вовсе не для просвещения личного состава отряда.

Командир отряда кивком пригласил прибывших за стол. Как только все офицеры расселись на табуретах, командир положил карандаш и начал говорить:

– Товарищи офицеры, я собрал вас здесь как самых надежных людей, потому что дело предстоит ответственное, хотя на первый взгляд и несложное… Тех трех «перцев» надо срочно доставить в Баграм прямо к самолету. Причем скрытно. Властям их не сдавать ни в живом, ни в мертвом виде, оберегать их, используя все доступные вам способы. Вы поняли, о чем речь?

– Так точно, – недружно ответили офицеры и переглянулись. По сути, слова командира означали, что при попытке афганских властей захватить их подопечных они должны были, что называется «огнем и мечом», сохранить их и себя, но результат такого боестолкновения был заведомо предсказуем и далеко не в пользу «зенитовцев». Шансы прорваться в Баграм были минимальны.